Жестокие клятвы

39

ПАУК

Я стою снаружи, подняв лицо к небу и закрыв глаза, чувствуя тепло солнца на своей коже и леденящий холод в своем сердце.

Я должен был понять, что это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. Я должен был догадаться.

Приближаются шаги. Я не поворачиваюсь и не открываю глаза. Я хочу запомнить этот момент. Я хочу запечатлеть каждую мысль и чувство в своей памяти, чтобы, если я когда-нибудь подумаю, что для меня все могло измениться, если я когда-нибудь совершу ошибку, снова обретя надежду, то оглянусь назад и почувствую, что сгораю дотла, и отвернусь от этой надежды, потому что это ложь.

Это всегда было ложью. Для меня нет никакой надежды. Есть только страдание.

— Что ты делаешь, парень? — мягко спрашивает Деклан.

— На что, по-твоему, похоже?

— Жалеешь себя.

— При всем моем уважении, босс, отвали.

Он хихикает и хлопает меня по плечу.

— Только не говори мне, что ты влюбляешься в свою жену.

— Влюбился, прошедшее время. Это уже случилось. И она не моя жена.

— У тебя все такое черно-белое. Попробуй время от времени обращать внимание на оттенки серого. Это принесет тебе немного пользы.

Я открываю глаза и свирепо смотрю на него. Он стоит рядом со мной в саду и улыбается. Смотрит на меня так, словно меня только что не вышвырнули из поезда блаженства, на котором я ехал после свадьбы.

— Это твой совет мне прямо сейчас? Посмотри на оттенки серого?

— Да. Также, возможно, оставаться рядом до конца разговора, прежде чем срываться с места в драматическом подростковом гневе.

— Я не бушевал! И я не драматизирую!

Ему требуется время, чтобы волосы упали на лицо, прежде чем сказать: — О нет. Не ты. Ты спокоен, как чертов будда.

Что-то бормоча, я отвожу взгляд и скрещиваю руки на груди.

— Так какой у тебя план, любовничек? Стоять здесь, в саду, и пялиться на бедные цветы, пока не стемнеет?

— У меня нет плана.

— Тогда, может быть, ты вернешься в дом. Девочки пьют шампанское.

Я резко поворачиваю голову и смотрю на него.

— Шампанское?

Он улыбается.

— Слоун подумала, что тост уместен. Учитывая, что твоя жена — первая женщина глава Коза Ностры.

Мое сердце начинает биться быстрее, и я говорю: — Она не моя жена.

Он пожимает плечами и засовывает руки в карманы.

— Как скажешь. — Он поворачивается и идет обратно к дому, насвистывая. —А вот и невеста.

Мои руки начинают дрожать. Я покрываюсь холодным потом. Мое сердце решает, что сейчас самое подходящее время испытать свои возможности, чтобы посмотреть, как быстро оно может биться за десятисекундный промежуток.

Не делай этого. Даже не думай об этом. Не надейся, чертов придурок. Это просто очередная подстава от судьбы, чтобы посмеяться над тобой.

Я стою как вкопанный на одном месте минут пять, споря сам с собой, пока в окне не появляется Рейна.

Темные волосы, красные губы, оливковая кожа. Платье с глубоким вырезом. Акры ложбины. И глаза, которые сверкают серебром в лучах утреннего солнца, как монеты на дне колодца желаний.

Мое бешено колотящееся сердце издает первобытный крик. Когда я впервые увидел ее в окне, в тот день, когда поехал на встречу с Лили в Нью-Йорк и подписывал контракт, Рейна посмотрела на меня своими русалочьими глазами так, словно хотела перерезать мне горло.

Теперь она смотрит на меня так, словно я — ответ на все вопросы, которые она когда-либо задавала себе.

Она улыбается и загибает палец. Затем отворачивается и исчезает из виду. Я чуть не падаю в обморок.

Вместо этого я несусь к дому, размахивая ногами так быстро, как только они мне позволяют.