Идеальные разведенные

31. Леон

— Я хочу ему вмазать, — шепчет мне в ухо Юдин.

Хохотнув, глубоко вздыхаю.

Честно?

Я тоже!

— Я вас слышу, придурки, — угрожающе шипит Филатов.

Делаю невинное выражение лица, а Андрюха Юдин, близкий друг и компаньон Филатова, выставляет вперед ладони в останавливающем жесте.

Мы оба понимаем товарища: не каждый день встречаешь жену из роддома, нервы на пределе, волнение и катастрофично отсутствующее время, но всё это не повод превращаться из человека в абсолютного козла. Приплюсуйте сюда взрывной темперамент Филатова, и вы узнаете, что такое землетрясение. Потому что то, как бешено орет Максим, можно сравнить только с землетрясением по десятибалльной шкале. И то, датчик будет показывать на двенадцать баллов, когда делений всего десять.

Жена его брата Кристина каким-то немыслимым образом смогла убедить Филатова в том, что машину, на которой Максим собирается встречать жену из роддома, непременно нужно украсить. И вот мы уже битый час торчим в этом чертовом салоне украшений для авто и поражаемся, насколько красноречив и богат русский язык в исполнении Филатова Максима.

— Я еще раз повторяю, мне нужна красная и без всего этого дерьма, — чеканит Филатов.

Объясняю: красная — это розовая широкая лента, дерьмо — это надпись на ней «Спасибо за дочь»!

Вспоминаю старый советский фильм: «А у вас есть такой же, только с перламутровыми пуговицами?».

Только вот Филатов не наивный Семен Семеныч, а непрошибаемый Терминатор, прущий как танк.

На самом деле вся эта праздничная мишура мне тоже не по вкусу, скорее я бы предпочел украсить машину живыми цветами.

Уверен, Агата заценила бы…

Агата…

— А я вам еще раз отвечаю: «У нас есть только розовая и голубая с надписями», — не сдается продавщица, уверенно и твердо отстаивая свою позицию.

Ее нервной системе можно позавидовать. Думаю, она не мало повидала в своей жизни таких вот Филатовых, раз так стойко держится.

— Возьми уже розовую и поехали, — не выдерживает Юдин.

Положительно киваю.

Времени в обрез, а нам еще за цветами надо успеть, и зная Филатова, ни один находящийся в салоне цветок нам не подойдет.

— Гонишь? Вот эту розовую дичь? — не унимается друг.

— Брат, вообще-то, девочки любят розовое и всё такое, — пытается достучаться до него Андрюха тоном всезнайки.

А я просто молчу и наблюдаю. Как-то не хочется попасть под раздачу филатовских люлей.

— Моя дочь — будущая чемпионка и боец, так что всё такое не про нее, — отмахивается Филатов.

— Твою ж мать! Тогда бери голубую, раз будущий боец. И поехали отсюда, — бесится Юдин и, пиная мягкий пуф, выходит из салона.

Мне хочется последовать за ним, потому что Филатов реально достал.

«Ещ-щ-ще цветы-ы-ы-ы», — мерзкой гадюкой шипит мой внутренний голос, и мне хочется его придушить. И голос, и Филатова заодно.

Как же хорошо, что всю остальную подготовку взяла на себя Агата, потому что мой несчастный мозг постепенно вытекает из меня через уши, глаза и другие отверстия в голове. Даже он не в состоянии выдержать истеричку Филатова.

В итоге мы уходим ни с чем.

Направляемся в цветочный салон, и по дороге я предлагаю Максу украсить его авто живыми цветами и, кажется, за сегодняшнее утро я впервые наблюдаю на его недовольном лице отпечаток удовлетворения.

Надо было сразу предложить, столько нервных клеток удалось бы спасти и отсутствующее время.

Разглядываю присутствующих и вспоминаю моменты из, казалось бы, недавнего прошлого, а на самом деле столько за эти годы всего произошло. Когда мы впервые забирали отсюда Сашку с Ником, нас было мало. Сегодня же здесь собрались все родственники с обеих сторон, зачем-то притащились Сашины коллеги из Центра и практически весь персонал Водного комплекса Филатова.

Осматриваю каждого, но цепляюсь взглядом за маленькую хрупкую фигурку, стоящую в стороне и пытающуюся совладать с охапкой разноцветных воздушных шаров.

И кто ей их доверил?

Агата еле справляется и, кажется, ее сейчас унесет с этими шарами.

Не могу не отметить ее нездоровый вид.

Бывшая жена похудела, причем прилично. Она и так не славилась пышными формами, а сейчас и вовсе выглядит как из концлагеря. Овал лица заострился, кости повылазили, а этот сарафан, который мы вместе выбирали в Турции два года назад, висит на ней точно безразмерный балахон.

Агата бледная, и что меня удивляет больше всего — она не накрашена. Моя бывшая жена никогда не выйдет из дома, не надев на себя Богиню. Даже в киоск за хлебом.

Чувство тревоги закручивается болезненной спиралью в области груди и размножается многочисленными подобными себе франталами по всему телу. Пробираюсь сквозь толпу, чтобы поговорить с Игнатовой и справиться о самочувствии, но возбужденные крики и всеобщее ликование прерывают мой боевой настрой. Многочисленные гости, в том числе и Агата, дергаются в направлении вышедших из дверей перинатального центра четы Филатовых.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Вспышки фотокамеры, бурные поздравления, овации, море цветов и даже слезы радости витают в воздухе, пропитанном новой жизнью.

У Макса на руках дочь.

Он смотрит на нее таким взглядом, которого я никогда в нем не видел. Я даже не предполагал, что он так умеет. Чертов, Филатов!

На его лице вся палитра из благоговения, нежности, заботы, ужаса, неверия и мужской придурковатости. Последняя эмоция у мужика возникает в нескольких случаях жизни: когда впервые берешь ребенка на руки, когда садишься за руль новой тачки, на которую копил всю свою жизнь, когда видишь любимую женщину в белоснежном свадебном платье или когда рядом урчит твой любимый котик! Всё это делает нас слабыми и уязвимыми!

Нас всех фотографируют, расставляют в различные позы, а я слежу за Агатой. Все ее улыбки натянутые и вымученные, словно ей болезненно дается всё это мероприятие.

Обычно Агаты слишком много.

Ее видно и слышно везде.

Сегодня она лишь тень самой себя. Фотографируется где-то с краю и ведет себя крайне отстранённо.

Меня волнует ее поведение.

Что-то определенно произошло, и мне смертельно необходимо узнать, что именно.

Вновь пытаюсь подобраться к бывшей поближе, но мне в очередной раз мешают это сделать. Филатов подходит к Агате и забирает у нее шары, утаскивая девушку с собой.

Ну а дальше эта радужная орава взмывает вверх под всеобщий свист и улюлюканье.

Я тоже поднимаю голову и смотрю.

Воздушные шары развязались, поодиночке украшая бирюзовый небосвод. Словно разноцветный M&Ms рассыпался по небу. Дети визжат и хлопают в ладоши, а взрослые кричат: «На счастье!».

Я бы не хотел всего этого шума.

Мое тихое, личное, семейное счастье: любимая, я и наш ребенок.

Это только наше.

Я бы укрыл от чужих взглядов самое дорогое, спрятал, уберег, но не потому, что я жмот или самодур, а потому, как бы эгоистично не прозвучало, что ЭТО МОЕ.

Мы рассаживаемся по машинам и едем домой к Филатовым. Радует, что нас осталось мало: только родственники и близкие друзья.

Агата снова на своей машине, и у меня нет повода усадить ее к себе. Зато задние кресла моего седана забиты цветами и пакетами с подарками.

У Филатовых просторная квартира в престижном районе города. Моя бывшая супруга постаралась, ненавязчиво украсив гостиную и организовав фуршетный стол с закусками.

Чувство прекрасного и стильного у Агаты развито на славу.

И когда она всё успела?

Возможно, именно поэтому она не смогла привести в порядок себя, и я необоснованно накручиваю то, чего нет.

Все суетятся: мамы расставляют цветы по вазам и стеклянным банкам, уносят часть в комнату супругов, остальные оставляют здесь, в гостиной. Максим и Саша скрылись вместе с малышкой и Никиткой в детской, а Кристина с Юдиным суетятся над праздничным столом.

Ищу глазами Агату.

Вижу ее сидящей на большом диване рядом с отцом Александры. Они о чем-то шепчутся, а потом Агата начинает смеяться.

Мне кажется, я даже дышать перестаю. Это ее первый искренний смех за сегодня. И я расслабляюсь. Даже чувствую приятную легкость в суставах, словно с них сняли сковавшую тело железную мантию.