Идеальные разведенные

43. Леон

Выхожу прямо под проливной дождь.

Останавливаюсь на середине территории больницы и запрокидываю голову к небу.

Ливень острыми струями ранит лицо, холодные капли остужают, пропитывая мой джемпер насквозь.

Мимо пробегают люди, прячась под зонтами и стараясь быстро попасть в укрытие, а я стою и не двигаюсь, потому что мне некуда торопиться. Вся моя жизнь осталась там, в девятой палате. Я ловлю на себе их жалостливые, удивленные взгляды. Для них я — сумасброд и глупец, псих, ненормальный…

Мне плевать.

Я благодарю небо, что смешал мои слезы с дождем, и никто их не посмеет увидеть.

Пусть для всех я останусь сбрендившим чудаком под дождем.

Сколько так стою, я не знаю.

Мои ноги сами начинают движение, и я выхожу с территории больницы. Прохожу мимо своей машины и просто иду, глядя себе под ноги.

Мне кто-то сигналит, осыпая отборной бранью.

По моим волосам и лицу стекает вода.

Промокшие кроссовки облепило грязью и первой осенней опавшей листвой.

Пахнет сыростью, мокрым асфальтом и грустью.

В моей голове сейчас столько мыслей, что я не успеваю их обрабатывать и боюсь растерять.

Я обещал быть ее героем, а стал предателем.

Я запутался и не понимаю, что правильно, а где промахнулся.

Жизнь не готовит нас к трудностям и не дает четких инструкций, как действовать. В чем моя ошибка? В том, что эгоистично доверился врачу? Но я и сам видел, в каком состоянии Агата. И если причина всего в непринятии ее организмом моих ДНК, то я жертвую ими. Потому что выбираю ее.

Мои ноги сами приводят меня сюда — на самую высокую часть нашего города.

Я знаю это место — смотровая площадка, открывающая вид на бескрайнее поле с редкими одинокими кустарниками. Здесь небо соединяется с землей, а облака кажутся такими низкими, что можно дотянуться рукой.

Обычно тут много народа, молодожены любят здесь фотографироваться или устраивать выездную регистрацию.

Но сегодня здесь только я, а вместо облаков — хмурые тучи.

Расправляю руки и развожу их в стороны.

Я хочу проораться, хочу выплеснуть то, что сдавливает мои легкие, не давая глубоко дышать. Но мое случайное уединение нарушает шум колес автомобиля, медленно взбирающегося на возвышенность, пробуксовывая грязью и мутными лужами.

Старая гнилая синяя Пятерка пристраивается рядом, и из нее вываливается толпа молодых людей — подростков: смеющиеся девушки и парни бегут на самый верх, оставляя открытыми двери машины.

Они шумят и резвятся под каплями дождя, хватая ртом влагу, танцуют и передают друг другу большую бутылку Колы.

Они счастливы, и в них бьет ключом жизнь.

Мой слух улавливает знакомые строчки старой песни, рвущейся из динамиков брошенного рядом автомобиля.

Эта песня моей юности, и я невольно вслушиваюсь, вспоминая давно забытые слова:

…Обещаю оставаться, быть твоим героем,

От любой нужды и горя я тебя укрою…

Героем…

Меня, словно ударом молнии, пронзает, все картинки становятся четкими, и я начинаю видеть берега, к которым мне нужно прибиться.

— Ребята, спасибо! — кричу молодёжи и срываюсь с места, точно городской сумасшедший.

Ускоряю шаг.

Еще…

Быстрее…

Земля дрожит под ногами — и вот я уже бегу наперегонки с ветром!

Туда, к ней, к ним!

Не знаю, что я буду делать, но сейчас чувствую, нет… я уверен, что мы справимся! Выкарабкаемся, выгрызем эту чертову жизнь!

Мои дети будут жить! Они будут вот так же, как эти ребята, радоваться этой жизни, смеяться, любить и творить!

Ради них, если потребуется, я лягу рядом с любимой, и пусть мне ставят уколы и капельницы все девять месяцев, я буду кормить ее из ложечки, стану чертовым клоуном, научусь жонглировать и ездить на одноколесном велосипеде, я сделаю всё, чтобы она улыбалась, чтобы вместо грозы в ее глазах отражалось спокойное море.

Только успеть…

Мне нужно всего лишь успеть…