Идеальный убийца

ГЛАВА ВТОРАЯ

Бенджамин Джейкобс подходил к концу своей карьеры. Он был избран премьер-министром Израиля почти два года назад. Его платформа за мир в регионе была оплотом победоносной кампании, но претворение обещаний в реальность, как это часто бывает в политике, было совершенно другим делом. Потребовалось двадцать месяцев — двадцать месяцев болезненных, пристрастных переговоров, — чтобы, наконец, оказаться на грани успеха. К сожалению, до соглашения, которое он подпишет в Гринвиче, Англия, оставалось еще две недели, а в этой части мира две недели могут растянуться на вечность. Пакет экономических стимулов Джейкобса давно отошел на второй план, став заложником мирного процесса. Но это будет следующим на очереди. Никакой мир никогда не устоит против четырнадцатипроцентной безработицы, что выше в палестинских районах. Слишком много праздных рук и умов с обеих сторон.

Затем возникла американская проблема. Самый верный союзник Израиля и его самая верная заноза в заднице. Они продадут больше F-15 только в том случае, если поселения на Западном берегу будут остановлены. Столько возможностей. Столько важной работы предстоит сделать. И Бенджамин Джейкобс оказался по уши в дерьме — фактически по щиколотку, или, по крайней мере, так было час назад во время его утреннего похода в мужской туалет на первом этаже.

Джейкобс сидел в широком кожаном кресле за своим массивным письменным столом и слушал с решительным терпением.

«Переносные туалеты, сэр», - сказал Лоуэнс с напускной серьезностью.

Джейкобс был рад, что Лоуэнс был здесь. Он сомневался, что кто-либо еще в его правительстве мог представить проблему с таким достоинством или, если уж на то пошло, с невозмутимым выражением лица. Лоуэнс был помощником заместителя совета чего-то там, но после сегодняшнего, размышлял Джейкобс, этот человек всегда будет ассоциироваться у него с туалетами. Специальный помощник премьер-министра по туалетам — возможно, новая должность на уровне кабинета министров.

«Это временное решение, сэр, но на данный момент наш единственный выход. Прошлой ночью несколько человек работали на водопроводе через дорогу и запутались в канализационной трубе. Был обратный поток, который старая сантехника в этом здании не предотвратила должным образом. У нас есть бригады уборщиков, работающие сверхурочно, но на устранение неполадок уйдет пара дней. На данный момент наш единственный вариант — привезти переносные туалеты. К сожалению, установка этих помещений будет проблематичной. Если мы разместим их в задней части здания, возникнут проблемы с безопасностью, и это оставляет только один вариант».

«Я не могу себе представить», - невозмутимо ответил Джейкобс.

«Мы можем поместить их на крышу. Поднимите их с помощью крана или, может быть, вертолета».

Премьер-министр закрыл глаза, представляя себе это зрелище, и на его от природы фотогеничном лице политика появилось выражение муки.

Лоуэнс продолжал настаивать. «Я понимаю, что может показаться глупым поднимать их туда, но если мы сделаем это ночью… ну, когда они будут на месте, никто не сможет их увидеть. Мы можем спрятать их между лестничной клеткой и оборудованием для кондиционирования воздуха. Это было бы оптимально. Для видимости».

Джейкобс хранил молчание во время паузы.

«Мисс Вайс подумала, что я должен обсудить это с вами, прежде чем мы что-либо предпримем».

Наконец-то Лоуэнс добавил очевидное заявление об отказе от ответственности со стороны профессионального чиновника. Бетти Вайс была главой администрации Джейкобса.

«Вынесите туалеты на крышу, мистер Лоуэнс», - раздраженно сказал Джейкобс. «Есть еще что-нибудь, о чем мне следует знать?»

«Нет, господин премьер-министр». На этот счет Лоуэнс, двенадцать лет проработавший на службе у политиков разного уровня, четко осознал возможность отступления. «Я буду держать вас в курсе», - пообещал он. Сотрудник встал и покинул комнату с образцовой благопристойностью, без сомнения надеясь, что он не сделал ничего, что могло бы поставить под угрозу его перспективы.

Джейкобс пробормотал себе под нос: «Держи меня в курсе. Пожалуйста».

Его секретарша один раз постучала в открытую дверь.

«Да, Мойра?»

«Это Антон Блох, сэр. Он говорит, что это очень важно».

Джейкобс обдумал колкость по поводу важности своей последней встречи, но придержал язык. «Пригласите его».

Антон Блох был директором Моссада, хваленого подразделения внешней разведки Израиля. Когда он вошел в комнату, выражение его лица было мрачным. Но так было всегда. Он был солидным мужчиной, чья большая квадратная рожа придавала решительно грубоватый вид. Его волосы были подстрижены высоко и туго по бокам. На макушке они отсутствовали.

Не дожидаясь приглашения, Блох занял место, которое только что освободил Лоуэнс.

«Предприятие «Поларис», — сказал он.

Это имя привлекло внимание Джейкобса, и премьер-министр напрягся, пока Блох перебирал стопку бумаг у него на коленях.

«Мы потеряли ее».

Джейкобс говорил медленно, желая внести ясность: «Вы хотите сказать, что не знаете, где она? Или она затонула?»

«Определенно первое, возможно, и то, и другое» … мы думаем.

Джейкобс обмяк в своем кресле, когда Блох нашел нужную бумагу и начал излагать подробности.

«На корабле было две спутниковые системы, основная и резервная. Предполагалось, что они будут передавать закодированные координаты ежечасно. Вчера поздно вечером мы перестали получать сигнал. Когда мы в последний раз получали от нее известия, она была у западного побережья Африки.»

«А ты не думаешь, что это техническая проблема?»

«Сначала мы на это надеялись. Мы провели всю прошлую ночь, пытаясь вызвать ее, но безуспешно. Линии связи независимы, для резервного питания используются батареи. Шансы на то, что все провалится, невелики, но если это то, что произошло, у нашего человека на борту были инструкции использовать обычное корабельное радиооборудование для отправки сообщения — открыто, если необходимо.» Блох погрузился в мрачную уверенность: «Нет, у меня такое чувство, что за этим кроется нечто большее, чем проблемы со связью».

Премьер-министр поставил локти на стол и закрыл лицо руками. Он глубоко вздохнул, вспоминая встречу на прошлой неделе. «Антон, когда мы обсуждали эту миссию, мы пришли к наихудшему сценарию. Это то, где мы находимся?»

«Потребуется некоторое время, чтобы выяснить, но да, возможно, она затонула. Или ее угнали».

Премьер-министр ссутулился еще больше. Его политическое чутье подсказывало ему, что это рискованное предприятие. Но у Блоха и остальных все звучало так просто. Конечно, в конце концов, решение было за ним.

«Сколько наших людей было на борту?»

«Только один, из моего подразделения. И экипаж из пятнадцати человек, все ВМС Южной Африки».

«А как насчет спасения? Если бы судно затонуло, там были бы выжившие, верно?»

«Есть хороший шанс. У британцев и французов есть самолеты, и, конечно, они были бы готовы помочь. Марокко ближе, но я сомневаюсь, что там достаточно возможностей для поиска и спасения на таком расстоянии. Проблема в том, что…

Джейкобс отмахнулся от него обеими руками: «Я знаю, в чем проблема. Если мы попросим о помощи, возникнет множество вопросов. Что это был за корабль? Куда он направлялся? Что было на борту? Все могло выплыть наружу». От этой мысли у Джейкобса скрутило живот. «Каковы были бы наши возможности?»

«Для поиска? Я должен был бы спросить Министерство обороны, чтобы быть уверенным, но мы ужасно далеко. Это не то, для чего созданы наши военно-морской флот и Военно-воздушные силы. У нас, вероятно, есть полдюжины самолетов, которые могли бы забраться так далеко. И все наши корабли, те немногие, что у нас есть, все океанские. Потребовались бы дни, чтобы доставить их в Атлантику.»

«Как нам узнать, что произошло?»

Блох на этот раз вырвался вперед. «Мы должны послать разведывательный самолет, наш EC-130. Я разберусь с защитой и отправлю его в этот район. Моя команда прибыла в Южную Африку за день до отплытия Polaris Venture. Они установили, среди прочего, два аварийных маяка. Если маяки соприкасаются с соленой водой или включаются вручную, они будут подавать сигнал один раз в час на определенной частоте. Наш EC-130 оснащен оборудованием для точного определения таких маяков. Потребуется день или около того, чтобы поднять самолет над головой, но если корабль на месте, мы сможем получить хорошие координаты и точно выяснить, где он упал.»

«А если ее там не будет?»

«Значит, ее похитили. И мы ее найдем».

Блох говорил с уверенностью, которая, как знал премьер-министр, была оптимистичной.

«Хорошо, позвоните в Министерство обороны, и пусть они отправят все, что смогут, на поиски. Я соберу Кабинет министров через два часа», - сказал Джейкобс, взглянув на часы.

Блох нацарапал заметки на куче бумаг у себя на коленях, затем направился к двери, локомотив набирал обороты. Джейкобс крикнул Мойре, и она появилась почти мгновенно.

«Отменяю остаток моего рабочего дня. Кабинет министров соберется через два часа».

«Министр иностранных дел Франции только что спустился вниз», - предупредила она. «Он будет здесь с минуты на минуту».

Джейкобс вздохнул. Он снова почувствовал тот отвратительный запах. Один из его охранников пытался почистить обувь Джейкобса после печального инцидента ранее в мужском туалете, но вонь стояла стойкая.

«Хорошо. Задержи его на несколько минут. И немедленно верни сюда Лоуэнса», - добавил он.

«Лоуэнс, сэр?»

«Да, он примерно моего размера и отлично одевается. Скажи ему, что мне нужны его туфли».

Синий BMW. Йозефу Мейеру потребовалось всего несколько минут, чтобы различить хвост за своим такси, пока они пробирались сквозь плотное движение в лондонском Вест-Энде. Мейер обрадовался, обнаружив это. Он больше не был оперативником на местах, вернувшись на работу в штаб-квартиру в Тель-Авиве, чтобы наконец-то познакомиться со своими двумя маленькими детьми. Эви было семь, а Максу восемь. Пропустив большую часть их первых пяти лет, он подал заявление о переводе. Теперь, несмотря на два года в стороне, Мейер был рад видеть, что не потерял хватку.

Первоначальное удовлетворение от того, что он обнаружил своего преследователя, быстро угасло, когда Мейер задумался, зачем кому-то вообще за ним следить. Как он ни старался, он всегда возвращался к одному и тому же, тревожащему ответу.

Прямо впереди Майер увидел знакомый фасад израильского посольства. Позади, вдалеке, он мельком увидел мрачное строение, которое было Кенсингтонским дворцом. Он полуобернулся и увидел «БМВ» в нескольких машинах позади, как это было всю дорогу от Хитроу. Такси остановилось прямо перед посольством, и Мейер дал водителю приличные чаевые, попросив подождать. Он подавил желание снова поискать своего сопровождающего. Это было где-то поблизости.

Мейер подошел к главным воротам, нащупывая в кармане просроченное посольское удостоверение личности. Там была нелестная фотография Ясира Арафата, шутка, которую он использовал со старой командой в службе безопасности. Тогда его все равно узнали, так что никто никогда не проверял его удостоверение личности. Он взял его с собой в эту поездку, намереваясь сохранить уловку в силе, но один взгляд на незнакомые серьезные лица, которые теперь стояли у ворот посольства, заставил его передумать. Каким-то образом идея потеряла свою привлекательность. Мейер предъявил свое служебное удостоверение, выдержал суровый взгляд часовых и зарегистрировался в здании. Он просто хотел увидеть Дэвида Слейтона и покончить с этим.

Мейер подошел к столу секретарши и, наконец, увидел знакомое лицо.

«Привет, Эмма».

«Йоси!»

Эмма Шредер встала и обошла вокруг своего стола, широко раскинув руки. Она была полной женщиной, чья склонность к большим бесформенным платьям ничуть не уменьшала ее присутствия. Йоси крепко обняла Эмму, что Эмма приберегла для тех немногих сотрудников посольства, которые смогли не заглядывать в ее колонку личных счетов. Майер все это время улыбалась.

«Эмма, ты — единственное, что здесь никогда не изменится».

Она хрипло рассмеялась. «Конечно, я меняюсь. Я все время становлюсь больше. И умнее тоже», - добавила она коварным шепотом.

«Ты все еще собираешься писать эту книгу?»

Она снова хихикнула, но не ответила, оставив озорной вопрос открытым. Эмма была профессиональным государственным служащим и проработала за столом на первом этаже в Лондоне дольше, чем кто-либо мог вспомнить. У нее в голове была целая библиотека фактов, слухов и сплетен об этом непревзойденном месте, и в течение многих лет она угрожала написать откровенную книгу и уйти на пенсию на вырученные средства. Мейер иногда задавалась вопросом, действительно ли она могла бы это сделать.

«Итак, что привело тебя сюда из штаб-квартиры? Никто не говорил мне, что ты приедешь». Она явно была обеспокоена тем, что ее сети могли дать сбой.

«Не волнуйся, Эмма, никто ничего мимо тебя не крал. Я в отпуске. Я приехал повидаться с Дэвидом Слейтоном. Мы с ним собирались поохотиться в охотничьем домике».

Она выглядела сомневающейся. «Дэвида здесь нет. Его грохнули четыре дня назад. Я даже не знаю, где он».

Майер почувствовал, как у него сжался желудок. «Четыре дня назад?» Он подсчитал. Он разговаривал со Слейтоном в воскресенье, шесть дней назад. Это был случайный разговор, и он окольным путем узнал, что Слейтон не собирается уезжать в ближайшее время. Затем Мейеру потребовалась почти неделя, чтобы организовать свой отпуск и добраться сюда, не вызвав подозрений. В то время Слейтон был схвачен, что на сленге Моссада означало немедленное задание — не собирай вещи, не целуй жену, просто возьми свой паспорт и отправляйся в аэропорт.

«Ты что-нибудь слышал о нем с тех пор?»

Она покачала головой. «Нет. И я не знаю, когда он вернется».

Мысли Мейера лихорадочно соображали, что делать.

Его сосредоточенный взгляд не ускользнул от внимания Эммы Шредер. «За чем это вы охотились?»

Это был сложный вопрос, который Мейер проигнорировал. Внезапно он пожалел, что не позвонил первым. «Хорошо, Эмма, все равно спасибо. Если услышишь что-нибудь от Дэвида, скажи ему, что я его искал».

«Где ты остановился?»

«Я пока не уверен», - уклонился он, — «но я дам тебе знать».

Мейер ушел под подозрительным взглядом Эммы. Он медленно направился к своему такси, все еще погруженный в свои мысли. Когда он сел, водитель спросил: «Куда дальше, шеф?»

«Я собираюсь взять напрокат машину. В Уайтчепеле есть агентство Avis».

Водитель пытался быть полезным, без сомнения, в свете щедрых чаевых, которые уже дал Майер: «Прямо здесь, по дороге, есть «Авис». Это сэкономит вам двадцать фунтов от поездки через весь город».

«Нет, «солгал Мейер, «у меня там зарезервирована определенная машина, спасибо».

«Как вам будет угодно», - сказал водитель, выезжая на проезжую часть.

Дорога туда заняла полчаса. BMW все еще следовала за нами.

Мейер специально взял напрокат машину, выбрав маленький красный «Фиат» — медленный и легко заметный. Он влился в плотное движение и направился на запад, через весь город. Преследователи сразу же схватили его, и они хорошо разбирались в дорожном движении, без проблем удерживаясь на мощном немецком седане.

Двадцать миль спустя Майер выехал на трассу М3, оставляя позади западные окраины Лондона. Поток машин поредел, и он увидел, что его трейлер все еще стоит там, теперь чуть дальше, точкой в зеркале заднего вида. Они выполняли респектабельную работу, держась сзади и маскируясь за другими машинами, но никогда не теряли видимости. Это говорило ему о двух вещах. Во-первых, не было задействовано никаких других транспортных средств. Если бы это было так, BMW время от времени отступал бы, скрываясь из виду для группы слежения. Во-вторых, не было задействовано никаких других средств разведки. Ни самолетов, ни спутников, ни устройств слежения. За ним следили по старинке, пара парней, которые должны были держать его в поле зрения, стараясь при этом, чтобы их самих не заметили. Это упростило его тактическую задачу, но также подтвердило его опасения относительно того, кто мог находиться в машине.

Майер разогнался до семидесяти миль в час. Двигатель маленького «Фиата» пронзительно завыл. Он достал подробную карту, купленную в агентстве проката автомобилей, и положил ее на пассажирское сиденье. Йоси Мейер посмотрел на часы.

Это заняло еще два с половиной часа. Мейер увидел, как BMW сдал назад и свернул на съезд. Он посмотрел на свой собственный указатель уровня топлива и увидел, что в баке чуть больше четверти. После стольких поездок по городу, за которыми последовали часы езды на М3 и А303, большая машина, должно быть, перегрелась. Майер также видел заправочную станцию сразу за съездом с трассы и подозревал, что именно там они могли бы воспользоваться своим шансом. Он вдавил акселератор «Фиата» в пол. Машина разогналась до восьмидесяти восьми миль в час и застряла, маленький моторчик разогнался до бешеной скорости. Он даже не потрудился взглянуть на карту. Прямо сейчас ему нужно было одно — скрыться из виду. Он добрался до следующего съезда за пять минут. Майер свернул на него, затем сделал серию быстрых поворотов на более узкие дороги. Наконец, удовлетворенный, он сбросил педаль газа и сверился с картой. Теперь позади него никого не было.

Кристина стояла у плиты, готовя куриный суп в кастрюле, когда, оглянувшись, увидела, что ее пациент проснулся.

«Ну, привет», - весело сказала она. «Рада, что ты вернулся. Я думала, ты будешь спать всю дорогу до Португалии».

Мужчина казался сбитым с толку. Кристина села рядом с ним на койку, демонстрируя и улыбку, и совершенно неподдельный интерес. «Как ты себя чувствуешь?» она спросила.

Он приподнялся на локтях, морщась от медленного, неуверенного усилия.

«Легко». Она протянула руку и представилась: «Кристин».

Он взял ее за руку и ответил хриплым голосом: «Нильс».

«Нильс? Швед?»

Он кивнул: «Да, Свенск».

Кристина указала на себя и сказала: «Американец». Кристина была удивлена, что он, по-видимому, не говорил по-английски. Все те немногие скандинавы, которых она встречала раньше, неплохо владели ее родным языком. Когда он принял сидячее положение на койке, она пошла на камбуз и налила стакан воды.

«Тебе понадобится много этого», - сказала она, протягивая его.

Он взял его и опустошил стакан за считанные секунды. Кристина быстро предложила налить еще, изучая своего пациента. Нужно было задать много вопросов, но она понятия не имела, как к этому подступиться.

«Я врач», - представилась она.

Он не проявил ни малейшего понимания. Она медленно откинула простыню, прикрывавшую его грудь. «Доктор, «повторила она.

Когда она приступила к осмотру, он казался невозмутимым. Сначала она проверила рану на его грудной клетке. Выглядело не хуже, но требовалась новая повязка. Кристин обнаружила, что говорит вслух своим лучшим больничным голосом. «Лежи спокойно». Он мог не понимать английского, но все медицинские работники мира говорили таким же строгим тоном. Это все, что он узнал бы.

«Не похоже, что он заражен, и это хорошо, потому что аптека этой больницы не очень богата».

Кристина сняла старую ленту и марлю и заменила их новыми, жалея, что у нее нет более качественных материалов. Она удивилась, как он получил такой ужасный порез. Сменив повязку, она посмотрела на покрытую волдырями кожу на его руках и лице. Она хотела промыть самые больные места, но без надлежащих стерильных условий это могло принести больше вреда, чем пользы. Кристин попыталась представить, как это, должно быть, больно — постоянно промывать раны соленой водой. Его лицо покрывала щетина, отросшая за несколько дней, но о бритье какое-то время не могло быть и речи. Если не считать разоблачения, он все еще выглядел бледным и осунувшимся.

Изучая его, Кристина не могла не заметить его глаза. Они были ярко-серо-голубыми, и что-то в них нарушало ее концентрацию. В них была сила, напряженность, которая совсем не соответствовала его физическому состоянию. Кристин поймала себя на том, что прикована к его пристальному взгляду, и внезапно почувствовала себя неуверенно. Она резко отвернулась, пытаясь придумать, что сказать этому странному человеку, с которым у нее не было общего языка.

«В целом, я думаю, ты будешь в хорошей форме после пары недель тренировок».

Он протянул ей пустой стакан, и Кристина решила подождать пятнадцать минут, прежде чем снова налить. Она пошла на камбуз, налила небольшую порцию куриного супа из кастрюли на плите и протянула ему. Он осторожно сделал глоток, благодарно улыбнулся, затем с наслаждением принялся за еду. Доктор приободрился. Восстановление шло полным ходом. Единственным, что омрачало ее удовлетворение, была неотвязная вероятность того, что он, возможно, был не один. Она решила попробовать еще раз.

«Есть еще кто-нибудь на «Поларис Венчур»?»

Он бросил на нее вопросительный взгляд и попытался повторить слова: «Полярная звезда?»

Она вздохнула. Она предположила, что это название его корабля — оно было написано по трафарету на холодильнике, за который он держался. Но разве он не узнает это название на любом языке? Кристина бросила разочарованный взгляд на свою панель связи. Прямо сейчас не имело значения, как называется корабль, поскольку сообщить об этом было невозможно. Ей нужен был радиоприемник, но одним стаканом воды он вывел из строя половину стойки. Невероятно. Двусторонняя связь была отключена, так что никаких разговоров в диапазонах между кораблями. Спутниковая связь не работала. Единственным работающим радиоприемником был маленький метеорологический приемник на батарейках. Она не была сильна в электронике, но сегодня вечером она приложит усилия, чтобы один из передатчиков заработал. Ей пришло в голову, что его корабль, возможно, сам подал сигнал бедствия, прежде чем пойти ко дну. Кристина не видела никаких следов обыска. Ни лодок, ни самолетов. Они были здесь сами по себе.

Он доел суп и протянул ей чашку. Она подумала, не предложить ли еще, но не успела она опомниться, как он откинулся на спинку стула и закрыл глаза. Кристин налила себе чашку и изучающе посмотрела на своего пациента. В течение нескольких минут он был неподвижен, его дыхание было ритмичным. В течение дня она проверяла его ежечасно. Он был в серьезной форме, когда впервые попал на борт, и Кристина беспокоилась, что ему может стать хуже. Теперь она заставляла его есть и принимать жидкости. Волдыри на его лице и руках все еще выглядели свежими и болезненными, но, в целом, он, казалось, чувствовал себя на удивление хорошо. Кристина натянула одеяло ему на грудь. Сейчас он казался умиротворенным, но она вспомнила выражение, которое было в его глазах всего несколько минут назад. Что в этом было такого странного?

Ты любопытный, подумала она. Самый любопытный мужчина, которого я когда-либо вытаскивала из океана.

Спешно созванное заседание Кабинета министров Израиля собрало двадцать человек за большим столом для совещаний из красного дерева. Они представляли собой смесь самых верных политических союзников и врагов премьер-министра. Большинство из них были членами кнессета, которые были повышены путем партизанского поединка до министерского статуса. Единственным человеком, у которого не было постоянного места за столом, был директор Моссада. Антон Блох сел в кресло отсутствующего министра связи, который был в Аргентине и совершенно безвозвратно пропал. У дальней стены также сидел незнакомец, по бокам от которого стояли два пустых стула, что подчеркивало его изолированность.

Когда Бенджамин Джейкобс вошел в комнату, все остались сидеть. Его предшественник ожидал, что все встанут, но нынешний премьер-министр был не из тех, кто соблюдает формальности. Он занял место между Соней Фрэнкс, министром иностранных дел, и Эхудом Заком, министром финансов.

«Добрый день, леди и джентльмены», - сказал Джейкобс, его тон подразумевал обратное. Он говорил по-английски. Обычно такие встречи проводились на иврите, но английский понимали все сидящие за столом, и большинство правильно догадались, что он был выбран в интересах их гостя. После негромкого опроса Джейкобс решил, что около половины присутствующих не присутствовали на предыдущей встрече по теме дня. Премьер-министр знал, что ему придется чертовски дорого за это заплатить, но он был готов.

«Я уверен, вы все узнали одного незнакомца в этом Кабинете», - сказал Джейкобс, указывая на мужчину у дальней стены, одетого в незнакомую военную форму.

«Дамы и господа, я представляю генерала Вильма Ван Руута из Национальных сил обороны Южной Африки».

Южноафриканец вытянулся по стойке «смирно» и официально кивнул. Это был высокий, худощавый мужчина с костлявыми чертами лица и усами, торчащими торчком. Ван Руут молча сел обратно.

Джейкобс продолжил: «Я признаю неправильность присутствия такого человека, как генерал Ван Руут, на заседании Кабинета министров, но я думаю, что причины его присутствия здесь скоро станут ясны. Неделю назад директор Моссада обратился ко мне за одобрением миссии, по меньшей мере нерегулярной операции, у которой было короткое окно возможностей. Это было сопряжено с риском. Однако, на мой взгляд, бездействие сопряжено с еще большим риском. Я созвал немедленное заседание Кабинета министров, и после некоторого обсуждения миссии был дан зеленый свет. Поскольку некоторых из вас здесь в тот день не было, я позволю Антону ввести вас в курс дела.»

Дородный директор Моссада пересел на противоположный конец стола, и все переключили внимание. Антон Блох, всегда отличавшийся оперативностью, питал здоровую неприязнь к политикам. Он выглядел как человек, направляющийся к креслу дантиста.

«Как вы знаете, в Южной Африке сейчас чрезвычайные беспорядки, и действующее правительство может не выжить. Генерал Ван Руут связался с нами на прошлой неделе. Он сказал нам, что военное командование и контроль распадаются, и, в частности, выразил сомнения в безопасности ядерного потенциала своей страны.» В комнате наблюдалась смесь реакций, но незаинтересованности среди них не было.

«Я думала, Южная Африка разоружилась», - заметила Соня Фрэнкс.

Блох объяснил: «Правительство Южной Африки начало очень публичный проект по демонтажу своего ядерного арсенала около десяти лет назад. Было задействовано шесть единиц оружия, все средней тактической мощности. Под международным наблюдением критически важные компоненты были уничтожены, а расщепляющиеся материалы переданы под опеку Международного агентства по атомной энергии. Однако было два… исключения.»

Члены Кабинета министров, которые не присутствовали на первом брифинге, напряглись в своих креслах.

«В последний момент был отдан приказ сохранить два вида оружия нетронутыми. Генерал Ван Руут ничего не знает о причинах этого, но само собой разумеется, что это стало строго охраняемой национальной тайной».

Ван Руут выразительно кивнул и сказал: «Небольшой отряд специального назначения охраняет эти вещи уже более десяти лет. Это наследие, и наши политики не могут решить, сохранить ли их, уничтожить или… ну, в последнее время пошли разговоры о том, чтобы их использовать».

Ворвался генерал Габриэль, начальник штаба Армии обороны Израиля. «Подобное оружие не оказало бы никакого влияния на столь масштабную гражданскую войну. Мы не говорим здесь о сражающихся танковых армиях, мы говорим о полудюжине мятежных фракций, некоторые из которых вооружены только копьями и мачете. Приведение в действие ядерного устройства только дало бы оппозиции повод объединиться».

Ван Руут сказал: «Я согласен, сэр, с тактической точки зрения. Но наше руководство раскалывается. Они могут действовать нерационально с военной точки зрения, если ситуация действительно рухнет».

Кто-то другой спросил: «Значит, вы считаете, что это оружие представляет опасность?»

«Да», - сказал Ван Руут. «Изначально я хотел найти какой-то способ уничтожить их, но средства для этого были не под моим контролем. Я обсудил проблему с некоторыми из моих ближайших коллег в структуре военного командования, и все они согласились, что эти два вида оружия представляют серьезную угрозу. Затем, десять дней назад, ответ сам лег мне на колени. Мне было приказано перевезти их со склада в Калахари на оружейный комплекс за пределами Кейптауна. Мне пришло в голову, что мы могли бы передать их на хранение другой стране, нейтральной третьей стороне. Единственной страной, в которой был смысл, был Израиль.»

Джейкобс наблюдал за разнообразной реакцией сидящих за столом. Некоторые, казалось, расслабились, заинтригованные, но больше не обеспокоенные. Другие заерзали, чувствуя, что грядет нечто большее.

Блох сказал: «Девять дней назад генерал Ван Руут связался с нами, объяснил ситуацию и попросил нашей помощи. Я должен добавить, что он сделал это с большим личным риском и зная, что его карьере в Силах обороны Южной Африки придет конец. Время имело значение. Это было предложено нам за день до того, как оружие должно было быть вывезено. У нас было несколько часов, чтобы принять решение. Премьер-министр созвал экстренное заседание этого кабинета, и было принято решение действовать».

Ариэль Штайнер, лидер Лейбористской партии-главного соперника Джейкобса, прервал его и обрушил свои комментарии прямо на премьер-министра. «Я хотел бы взглянуть на протокол той встречи, поскольку меня не было в стране».

Джейкобс был готов. Он протянул копию протокола Штайнеру, который подозрительно посмотрел на нее. «Прочтите это позже», - сказал Джейкобс. «Сейчас мы перейдем к основным моментам, чтобы у всех была картина».

Не откладывая в долгий ящик, Штайнер попробовал другую тактику. «Что касается генерала, откуда нам знать, что он не просто работает над разоружением правительства Южной Африки в пользу повстанческих сил?»

«Ты не понимаешь», - сказал Ван Руут, свирепо глядя на политика, но сохраняя свою осанку.

Вмешался генерал Габриэль. «Мистер Штайнер, я знаю генерала Ван Рута почти двадцать лет. Он благородный офицер, искренне заботящийся о своей стране».

«Мне кажется, он наносит удар своей стране в спину. Если повстанцы выиграют это дело, он будет для них героем. Они, вероятно, сделают его начальником штаба новых вооруженных сил!»

Ван Руут ощетинился.

Эхуд Зак, правая рука Джейкобса, который часто выступал буфером на подобных встречах, взмолился: «Джентльмены, пожалуйста!»

Джейкобс услышал достаточно. «Мы взвесили эти вопросы на прошлой неделе и решили, что он на уровне. Некоторые люди, занимающие руководящие посты, могут отбросить личные интересы». Замечание было адресовано непосредственно Штайнеру, и Джейкобс позволил ему на мгновение повиснуть в воздухе. «В любом случае, у нас была более веская причина вмешаться».

Блох сказал: «Вы все слышали о проекте Маджик. Он принес нам наши собственные ядерные возможности еще в 1960-х годах. Некоторые детали этого проекта до сих пор тщательно изучаются, и они имеют отношение к данному обсуждению. Мордехай должен объяснить.»

Блох уступил место во главе стола Полу Мордехаю, официально Специальному помощнику министра энергетики. Это был худощавый мужчина в очках, который в тридцать один год был на пятнадцать лет моложе любого другого в комнате. Его вьющиеся волосы были намного длиннее, чем должны были быть, и он излучал ликующую энергию. Одетый в брюки цвета хаки, полосатую рубашку на пуговицах и неряшливо завязанный галстук, он мог бы сойти за аспиранта, собирающегося читать лекцию в университете, что действительно было так десять лет назад. Мордехай встал и немного покачался во главе стола, затем ухмыльнулся впечатляюще мрачным лицам присутствующих. Его непрофессиональный вид раздражал некоторых, но все знали, что уровень безопасности работы Мордехая, вероятно, был выше, чем у кого-либо еще в комнате. У него была сверхъестественная способность соединять техническое с практическим, атрибут, который сделал бы его неотъемлемой частью многих кабинетов в будущем.

Он начал урок. «Для разработки ядерного оружия необходимо очень многое. Кое-что из этого у нас было в 1960 году. У нас были теоретические и научные ноу-хау. У нас был инженерный потенциал. Однако нам не хватало одного важного элемента, а именно большого запаса высококачественной урановой руды. Инженер ожидал какой-либо реакции, но его каламбур не пришелся по вкусу суровой группе. Он продвигался вперед. «В это время Южная Африка также охотилась за бомбой. У нее была мощная база ученых-теоретиков и много урановой руды, но были проблемы с инженерией. В частности, проектирование и строительство перерабатывающего завода.»

Штайнер выпалил: «Итак, они дали нам руду, и мы построили им перерабатывающий завод».

Мордехай был явно заинтригован этим поспешным проявлением ущербной логики. Он с любопытством посмотрел на Штайнера, как ботаник на четырехлистный клевер.

«Нет. Это произошло во времена высокой напряженности для Израиля. Мы постоянно находились в состоянии войны с нашими арабскими соседями и знали, что первое поражение будет последним. Строительство завода в Южной Африке потребовало бы времени. Решение было простым — они отправляли нам руду, а мы отправляли обратно процент от того, что переработали».

Министр общественных работ вмешался: «Все это интересно, но вы хотите сказать, что события, произошедшие более сорока лет назад, повлияли на ваше решение приобрести это оружие?» Человек Труда, он подчеркнул слово «ваш», глядя на Джейкобса.

Мордехай ответил, прекрасно приходя в форму. «Абсолютно, так что постарайтесь следовать. В то время многие страны работали над бомбой. Признанные ядерные державы приложили немало усилий, чтобы выяснить, чем все занимались. Переработка урана — дело не бесплодное. Различные радиоактивные изотопы неизбежно попадают в окружающую среду. Их можно обнаружить в образцах почвы, взятых со всей территории предприятия, а также в пробах верхнего слоя атмосферного воздуха с подветренной стороны завода. В то время мы спешили и не заботились об окружающей среде или о том, кто знал, что мы задумали.»

Зак сказал: «Держу пари, мы сделали это намеренно грязным, просто чтобы напугать арабов до усрачки».

«Возможно. У самих арабов не было технологии для обнаружения подобных вещей. Но у русских она была, и, конечно, они были заодно с нашими арабскими врагами».

«Кто еще мог знать, что мы делаем?» Поинтересовался генерал Габриэль.

«Американцы, конечно, может быть, Великобритания или Франция. Но есть еще один важный момент, на который следует обратить внимание. Эти ядерные остатки обеспечивают уникальную подпись для любой данной партии. По сути, это означает, что любой U-232, который мы когда-либо обрабатывали, может быть выведен на нас». Специальный помощник министра энергетики пропустил это мимо ушей.

«Даже после того, как он… взорвется?» Спросил Штайнер.

«Расщепление не будет отрицать идентификацию».

Группа замолчала, и вмешался Джейкобс. «Спасибо вам, мистер Мордехай».

Мордехай улыбнулся и небрежной походкой вернулся к своему креслу, казалось, тяжесть происходящего на него не подействовала. Остальная часть зала погрузилась в раздумья.

«Итак, дамы и господа, «сказал премьер-министр, «эти два конкретных вида оружия были частью этого наследия. Теоретически они могут быть связаны с нами. Конечно, если бы их использовали в Южной Африке, мы могли бы рассказать всю эту историю о том, как они туда попали. Наши враги назвали бы это ложью и обвинили бы нас в продаже оружия массового уничтожения. Большая часть мира, вероятно, поверила бы нашей версии, но мы бы признали нарушение всех когда-либо известных соглашений о нераспространении ядерного оружия. По этим причинам я решил, что разумнее будет забрать оружие обратно, чтобы сохранить его до тех пор, пока ситуация в регионе не стабилизируется».

Штайнер добавил: «И у нас будет большой козырь в переговорах с тем, кто выйдет победителем».

Джейкобс бросил яростный взгляд на Рабочую силу. «Я дал слово генералу Ван Рууту, что оружие будет возвращено без каких-либо условий. Это просто вопрос безопасности для обеих наших стран».

Штайнер откинулся на спинку стула, на мгновение смирившись, и премьер-министр обратился к остальным. «Теперь, когда вы все понимаете подоплеку этого дела … Антон?»

Блох стоял рядом с видеоэкраном, встроенным в стену. «Пять дней назад грузовое судно под названием Polaris Venture покинуло Кейптаун с оружием. Экипаж состоял из ВМС ЮАР, и один из моих людей был на борту, чтобы помогать с безопасностью. После трех дней в море, где-то у берегов западной Африки, Polaris Venture исчез.»

На экране появилась карта. Преимущественно синяя, на ней были изображены Атлантический океан и северо-западное побережье Африки. Красная линия курса проходила снизу карты параллельно побережью далеко от берега. На полпути к Гибралтарскому проливу сплошная линия сменилась пунктирной, а вокруг точки перехода был нарисован большой красный прямоугольник.

«Мы должны были ежечасно получать информацию о местоположении по защищенной спутниковой связи». Блох указал на красную рамку: «Где-то в этом районе мы потеряли связь».

«Вы хотите сказать, что этот корабль затонул?» Штайнер изумленно переспросил.

«Или его похитили?» Предположил генерал Габриэль.

«Захвачен?» Штайнер не поверил своим ушам. «Боже Милостивый! Кем? Нашими врагами?»

Зак сказал: «Успокойся, Ариэль. Давай сначала узнаем факты». Он посмотрел на карту. «Что мы делаем, чтобы найти этот корабль?»

«Наш EC-130 взлетел час назад. «Поларис Венчур» был оснащен двумя маяками-локаторами, и если он выйдет из строя, EC-130 сможет точно засечь их.»

Генерал Габриэль спросил: «А как насчет экипажа?»

Блох сказал: «Поисково-спасательные работы посреди Атлантики — это не то, для чего наша страна действительно оборудована. Конечно, мы могли бы попросить о помощи. Французы и британцы довольно близки, но если мы сделаем это…

Штайнер набросился на него: «Если мы попросим о помощи, все это фиаско рухнет нам на голову!»

Генерал Ван Руут заговорил: «Господин премьер-министр, там шестнадцать человек. Мы должны подумать о них в первую очередь».

Джейкобс сказал: «Генерал, я понимаю вашу позицию. Я сам был полевым командиром, и я обещаю, что мы предпримем все разумные шаги, чтобы найти этих людей».

Пункт «все разумные меры» сигнализировал об изменении ситуации.

Ван Руут взмолился: «Эти люди все еще могут быть на свободе! Мы должны действовать сейчас!»

«Господин премьер-министр, при всем моем уважении к генералу Ван Рууту, «сказал Штайнер тоном, в котором не было ни капли сдержанности, — теперь это вопрос безопасности нашего правительства. Мы все ценим его помощь, но я думаю, что генералу больше не следует присутствовать на этом заседании Кабинета министров.»

Джейкобс вздохнул. Даже премьер-министру приходилось выбирать сражения, и это было не одно из них. «Мистер Штайнер прав, генерал Ван Руут. Я вынужден попросить вас уйти. Даю вам слово, что мы попытаемся найти ваших людей. Один из наших тоже где-то там.»

Ван Руут свирепо посмотрел на Штайнера, и его ответ прозвучал отрывисто: «Я понимаю». С достоинством признав поражение, южноафриканец выпрямился и резко развернулся лицом к двери.

Как только он ушел, Джейкобс позвонил в службу безопасности. Не было смысла пытаться быть незаметным. «Генерал Ван Руут находится на третьем уровне. Пожалуйста, проводите его в представительский зал. Окажите ему всяческую любезность, но не позволяйте ему покидать комплекс.»

Премьер-министр нахмурился и нацарапал записку, чтобы Ван Руут мог воспользоваться его личными апартаментами. Затем он сосредоточился на текущей задаче. «Ваши мысли?»

Соня Фрэнкс, всегда дипломатичный министр иностранных дел, спросила: «Как долго мы должны его задерживать?»

«По крайней мере, пока мы не выясним, что произошло», - сказал Джейкобс. «Но давайте не забывать, что он на нашей стороне. Кто знает, что могло бы случиться, если бы мы не вывезли это оружие из Южной Африки.»

Зак сказал: «Я согласен. Мы в долгу перед ним, и он кажется порядочным человеком. Но это наводит на мысль кое о чем другом. Я не думаю, что потеря этого корабля — случайная морская авария. Я не знаю, был ли он угнан или затонул, но система безопасности, очевидно, была нарушена. Кроме Ван Руута и половины людей в этой комнате, кто знал о миссии?»

Блох сказал: «На корабле было шестнадцать человек. Еще две дюжины южноафриканских солдат были задействованы в транспортировке и погрузке».

«Но кто из вас знал природу груза?» Зак поинтересовался вслух.

«Эта миссия с самого начала была сложной, и я не могу говорить за безопасность в Южной Африке. По словам генерала Ван Руута, только капитан «Поларис Венчур» и двое наших людей были полностью проинструктированы, но любой другой мог бы догадаться об этом.»

«Двое?» Спросил генерал Габриэль. «Я думал, у нас на борту только один, Антон».

«Я отправил двоих в Кейптаун. Один наблюдал за процессом погрузки и фактически сопровождал судно, когда оно отплывало. Второй человек был там только для установки оборудования связи и некоторых зарядов для затопления».

«Немного чего?» — спросил чей-то голос.

Блох, наконец, сообщил хорошие новости. «Взрывчатка, большие заряды, размещенные ниже ватерлинии. Их могли привести в действие намеренно, чтобы быстро потопить «Поларис Венчур». Это было сделано в качестве меры предосторожности против угона самолета.»

«Что могло привести в действие эти взрывчатые вещества?» Спросил Зак.

«Кто, на самом деле», - сказал Блох. «Мой человек на борту имел возможность привести их в действие».

Штайнер спросил: «А что, если угонщики доберутся до него первыми?»

«Нет ничего невозможного, но взойти на борт большого корабля, который находится в открытом океане, — дело нелегкое. Еще труднее сделать это, не будучи услышанным или увиденным наблюдателями или радаром. Я знаю, потому что мы пытались.»

Джейкобс сказал: «Итак, кто-то, возможно, пытался захватить «Поларис Венчур», но затем наш человек намеренно потопил ее».

Блох согласился: «Это соответствует большей части того, что мы знаем. Также отдаленно возможно, что один из взрывных устройств сработал случайно».

Соня Фрэнкс сказала: «Итак, в любом случае, корабль затонул, и как только мы его найдем, мы сможем приступить к работе по извлечению этого оружия».

«Возвращение оружия было бы невозможным вариантом», - сказал Блох.

«Почему бы и нет?»

Блох снова обратился к карте. «Мы заранее запрограммировали курс корабля, который удерживал его на очень большой глубине. В районе, где он затонул, минимальная глубина составляет девять тысяч футов. Спасение там было бы серьезным мероприятием. Лишь несколько стран в мире располагают технологиями для этого, и ни одна из них не проявила бы никакого интереса к оружию такого типа — это динозавры».

«Ладно, и что теперь, Антон?» Спросил Джейкобс, желая подвести итог.

«EC-130 должен доложить завтра. Надеюсь, они нашли ELTS, и мы сможем точно определить, где находится корабль».

«А потом?» Спросил Штайнер.

«А потом ничего, если нам повезет», - сказал Блох. «Мы просто оставим это на дне океана и будем хранить наш секрет, насколько сможем».

Некоторые за столом, казалось, вздохнули с облегчением, но генерал Габриэль выглядел обеспокоенным. «А как насчет поиска выживших?»

«Мы не можем просить о помощи и ожидать, что это останется в тайне», - настаивал Штайнер.

«Боюсь, он прав», - согласилась Соня Фрэнкс.

Джейкобс неохотно кивнул. Он посмотрел на генерала Габриэля. «Давайте направим все, что у нас есть, на поиски. Самолеты, корабли, все, что мы сможем сделать».

«Да, сэр», - ответил Габриэль.

Это был слабый жест, и все это знали. В комнате было тихо, пока кто-то не спросил: «Что, если кто-то другой подберет выживших или обнаружит плавающие вокруг обломки?»

Блох сказал: «Мне сказали, что там, где она затонула, нет судоходных путей. Просто много океана».

Зак согласился: «Это действительно было бы рискованно».

«Да…» — уклонился Джейкобс, — «но не исключено».

Зак сказал: «Антон, почему бы нам не отправить сообщение на все наши станции в Северной Африке и Европе. Давайте послушаем что — нибудь по этому поводу — осторожно». Головы за столом закивали.

«Хорошо».

Джейкобс поднялся со стула. «Мы встретимся снова завтра утром, или раньше, если что-нибудь сломается. У всех получасовой обратный звонок до дальнейшего уведомления».

Йоси Мейер вышел из магазина Harrods с одной из новейших кукол Барби и набором для моделирования самолета под мышкой. В другой руке он нес свой маленький чемоданчик. Ему всегда удавалось найти что-нибудь для Эви и Макса в Harrods. В прежние времена это было скорее попыткой облегчить его чувство вины за то, что он так часто отсутствовал. Сегодня он сделал это просто для того, чтобы увидеть улыбки на их лицах — и чтобы убить немного времени, поскольку его рейс вылетал только через три часа. Он сдал арендованную машину не в том месте, где взял ее, сказав агенту, что спешит. Отсюда Мейер сел бы на метро до Хитроу, только он не хотел приходить раньше.

Он подумал, не становится ли он параноиком. Он ничего не видел ни от BMW, ни от его пассажиров с тех пор, как бросил их вчера. Это было хорошо. Но он все еще не мог найти Слейтона. Он дважды звонил в посольство и разговаривал с Эммой. По-прежнему ничего. В конце концов Майер решил, что оставаться слишком рискованно, и заказал билет на первый рейс домой.

В полуденный час на Бромптон-роуд было оживленное движение. Майер посмотрел на часы и прикинул, что ему придется потерять около часа, прежде чем сесть в метро. Он остановился на обочине оживленного перекрестка. Бизнесмены, туристы и покупатели запрудили тротуар вокруг него, никто не отваживался переходить проезжую часть, когда мимо проносились машины, такси и скутеры. Майер заметил тайский ресторан через дорогу. Что может быть лучше, чем убить час, подумал он.

Где-то позади внезапно сработала автомобильная сигнализация. Люди обернулись посмотреть. Мейер боролся со своими пакетами, когда тяжелое предплечье толкнуло его в спину. Это застало его врасплох, и он рухнул вперед на улицу. Когда он падал, все, казалось, вернулось к замедленной съемке. Он увидел, как падает Барби. Он увидел улицу с нарисованным пешеходным переходом, приближающимся к его лицу. И он увидел решетку огромного красного автобуса, который несся прямо на него. Йоси Мейер понял, что вот-вот умрет, и последнее мгновение своей жизни провел, думая о семье, которую он больше никогда не увидит.

Звук, приглушенный удар, был тем, что большинство людей заметили первым. Затем раздался визг тормозов и изображение чего-то похожего на большую тряпичную куклу, вкатывающуюся на перекресток. Как только они поняли, что произошло, прохожие отреагировали какофонией истерических криков, потрясенного «Боже милостивый!» и жалобного пения старого индейца.

Кто-то крикнул, чтобы вызвали скорую помощь, хотя все видели, что это бесполезно. В сотне футов позади, на боковой улице, никто не заметил владельца большого синего BMW, когда он спокойно подошел к своей машине, отключил сигнализацию и уехал.