Игроки и жертвы

17

Всю ночь я провела в мучительном полусне, словно в лихорадочном бреду. Меня то бросало в жар, отчего казалось, что кожа горит, то в холод, так что я сворачивалась в клубок, надеясь, что одеяло согреет. Просторная, незнакомая кровать казалась ловушкой, в которой сны, яркие и тяжёлые, наваливались как тёмные волны, не позволяя найти ни покой, ни силу. Лицо и уши горели, и каждый раз, когда мне удавалось на мгновение открыть глаза, я снова тонула в тягостных мыслях.

Арина, бабушка… как они? Долетели ли они без проблем? Кто их встретил? Они сейчас в безопасности? Эти вопросы разрывали сознание, но проверить не могла — у меня не было даже моего телефона. Была мысль спуститься вниз и потребовать информацию у Кирилла, но от одной мысли о новой встрече вызывала стойкое отвращение. Успокаивая себя тем, что если бы что-то случилось, мне бы уже сказали — я поворачивалась на другой бок и снова погружалась в бессознательное забытье.

Утром встала рано с ощутимой головной болью и покрасневшими глазами. Умылась холодной водой, волосы заплела в простую косу — сил на что-то более приличное просто не хватало. Быстро переоделась в выданные Илоной джинсы и футболку, и чертыхнулась, поняв, что на футболке изображен бешенный ежик с чашкой кофе. Очень по-взрослому!

Судя по голосам, и хозяйка и ее второй гость тоже уже встали, однако для разнообразия говорили уже спокойно. Я зашла на кухню, молча кивнув Илоне, сидящей на подушках на подоконнике и Кириллу, занявшему старое место за барной стойкой.

Кирилл поднял на меня взгляд, но не произнес ни слова, только коротко кивнул, возвращаясь к кружке с кофе, которую он держал в руках. Вид у него был не лучше моего: тёмные круги под глазами, осунувшееся лицо, разве что одет был гораздо более прилично, чем я — видимо костюм ему привезли с раннего утра. Скользнул глазами по мне, по футболке, и скрыл горькую улыбку за чашкой. Илона, сидя на подоконнике с открытым ноутбуком, бросила на меня внимательный взгляд, словно оценивая, в каком я состоянии после вчерашнего. Её лицо было спокойно, и даже чуть мягче, чем обычно, словно все резкие углы сгладились за ночь.

— Доброе утро, — наконец произнесла она, кивая на чайник. — Кофе, чай? Или сразу что-то покрепче?

— Кофе… — я потерла зудящие глаза, наливая себе кофе из кофейника и направляясь к своему креслу.

— Стоять, — гаркнула Илона, опуская ноутбук.

Я замерла, недоуменно посмотрев на нее.

— Все, шутки кончились, садись рядом с Киром. Вам в ближайшие месяцы рядом постоянно быть придется, начнем прямо сейчас.

Я с явной неохотой подошла к барной стойке и села рядом с Кириллом, держа кружку с кофе двумя руками, будто это могло дать мне хоть каплю комфорта. Он тоже слегка напрягся, но не смотрел на меня, его взгляд оставался сосредоточенным на поверхности кофе.

— Илон, где мой телефон?

— У меня, — коротко ответила она. — Пусть пока так и будет. Незачем тебе сейчас новости смотреть и в интернете шарить.

— Илона, — я потерла ноющую голову, — мне нужно бабуле…. Марии позвонить, как они долетели узнать…

Кирилл молча положил свой телефон на стол и подвинул ко мне.

— Там видео в вайбере, — тихо сказал он. — Отчет о том, как они приехали. Все нормально. Девочки отсыпаются сейчас.

Я замерла, глядя на телефон, который Кирилл пододвинул ко мне. На секунду мелькнуло странное ощущение благодарности, хотя я бы предпочла не испытывать этого к нему. Противоречивые чувства — смесь недоверия, осторожности и облегчения — боролись во мне, пока я медленно взяла телефон, пальцы слегка дрожали. Внутри кипела непрошенная благодарность, смешанная с горечью оттого, что сейчас именно этот человек передал мне весть о безопасности моих родных.

На экране были короткие видео — кадры из дома, где Арина и бабушка уже устроились, и тихий комментарий сопровождающего, спокойный, чтобы не разбудить их. Мои губы невольно дрогнули, когда я увидела, как бабушка заботливо укрывает Арину в постели. Всё выглядело тихо и уютно, и в этот момент я впервые за долгое время почувствовала что-то похожее на спокойствие.

— Спасибо, — мой голос прозвучал тише, чем я планировала, но вполне искренне.

Кирилл лишь кивнул, его лицо оставалось отрешённым, но в его глазах мелькнуло что-то, будто он хотел сказать больше, но сдержался.

— Вы охуеть пара! — выругалась Илона. — Сидите с лицами, словно мысленно уже расчленяете друг друга. Ну точнее ты, Агата. Посмотри уже на Кира! Он, сволочь, конечно, но с этой сволочью тебе придется как-то сосуществовать!

Я подняла голову и посмотрела на соседа. Его глаза были усталыми и виноватыми, но спокойными. На шее алел жуткий ожог, резко контрастирующий со светлой кожей и белизной дорогой рубашки. Болеть это должно было адски, особенно, когда соприкасалось с тканью одежды.

Тишина между нами затянулась, и мне показалось, что это напряжение, накатывающее волнами, невозможно ни стереть, ни притупить. Я почти могла ощутить, как глубоко затаившаяся боль и недосказанность висели в воздухе между нами. Вздохнула, ощущая, как где-то на краю сознания поднимается сожаление.

— Это… сильно болит? — наконец, выдавила, кивая на ожог, чувствуя, что этот вопрос стал для меня маленьким шагом навстречу.

Кирилл слегка пожал плечами, его губы дрогнули в подобии слабой улыбки.

— Нет! Да….немного, — коротко ответил он, едва заметно кивая в знак благодарности за этот простой, но для нас обоих нелёгкий вопрос.

— Прогресс на лицо, однако если вы так выйдете к журналистам, то вечер один будет коротать в камере, а вторая…. — она осеклась. — Ладно, подъем! Попробуем по-другому. Кир, Агата идите сюда оба.

Она заставила нас выйти на середину просторной кухни, на пол бросила несколько подушек.

— Вспомним школу, дети мои. Я первая. Кир, ты знаешь, что делать.

Она повернулась к нему спиной, вставая напротив, прикрыла глаза и стала падать назад. Я вздрогнула, но Кирилл легко и без особого усилия поймал ее на руки.

Илона выпрямилась, отряхнула руки и повернулась к нам с удовлетворённой улыбкой.

— Видите? Просто. Теперь ваша очередь, — сказала она, указывая на меня и Кирилла.

Я бросила на неё возмущённый взгляд, но та лишь приподняла бровь, не оставляя мне выбора. Кирилл стоял напротив, ожидая, его взгляд был сосредоточен и безмолвный, будто он сам готовился к этому так же, как и я. Мне пришлось сделать несколько глубоких вдохов, чтобы успокоить нервы, прежде чем я шагнула к подушкам, став спиной к нему.

Первый блин прошел комом, я стала падать и тут же подставила себе ногу, удержавшись на ногах.

Илона фыркнула и скрестила руки на груди, глядя на меня с лёгкой насмешкой.

— Агата, расслабься, — сказала она, тоном терпеливого учителя, но в глазах её плясали искорки. — Хреново, понимаю, но это всё равно придётся освоить. Давай ещё раз.

И снова не смогла.

— Агата, мать твою, я тебя сейчас сама толкну!

Я бросила на Илону сердитый взгляд, ощущая, как раздражение переполняет меня. Её строгий тон и едкие комментарии только подливали масла в огонь. Кирилл, стоявший позади, выжидательно смотрел, явно стараясь не усмехаться, но его взгляд был сосредоточен, он готов был поймать меня в любой момент, если я решусь.

Стиснув зубы, я снова встала на место, пытаясь подавить привычный страх и недоверие, которые мешали мне довериться даже на секунду. Сделала ещё один глубокий вдох и, зажмурившись крепче, позволила себе падать назад. Мир на секунду исчез, и в голове мелькнула паническая мысль, что я действительно упаду. Но внезапно я почувствовала, как сильные руки Кирилла надёжно удержали меня, не дав коснуться пола. Его пальцы обхватили меня за плечи, уверенно и без лишнего усилия, и мне вдруг стало легче дышать.

— Всё, можно открывать глаза, — усмехнулась Илона, но в её голосе слышалось одобрение.

Я медленно выпрямилась, слегка покачиваясь и снова ощутив твёрдую опору под ногами. Кирилл чуть ослабил хватку, его руки на мгновение задержались, будто он хотел удостовериться, что я стою уверенно. Я открыла глаза, и на мгновение наши с Кириллом взгляды встретились. Его глаза были спокойными, в них не было ни осуждения, ни насмешки, только едва заметная тень понимания.

— Ну слава богу! — вырвалось у Илоны. — Еще раз.

Я вздохнула, слегка опустив плечи, и снова встала на место, готовясь повторить упражнение. Несмотря на недавний успех, лёгкая дрожь всё ещё не оставляла меня. Кирилл, стоявший за моей спиной, выглядел сосредоточенным и спокойным, его руки слегка приподнялись, готовые снова поддержать меня. Я сделала ещё один глубокий вдох и, чувствуя, как напрягаются мышцы спины, снова закрыла глаза, позволяя себе падать.

В этот раз падение казалось чуть легче, без такого напряжения, и его руки снова надёжно поймали меня, мягко и уверенно. Я почувствовала короткий прилив облегчения, словно отпустила хоть немного из той тягостной тревоги, что преследовала меня.

— Теперь усложним упражнение, — потерла переносицу Илона. — Кир, ловишь Агату, садишься на пол и держишь ее в руках. Понял? Агата, ты доверяешься ему и стараешься из рук не вырываться. Пять минут вы должны быть в самом тесном контакте друг с другом, привыкнуть к тактильным ощущениям.

Кирилл кивнул, стараясь выглядеть невозмутимо, но я заметила, как он на мгновение напрягся, словно осознавая, насколько странным и непростым будет следующее задание. Я почувствовала, как внутри всё переворачивается от самой мысли о таком близком контакте. Илона смотрела на нас с суровым, но решительным выражением лица, давая понять, что отступать некуда.

— Ну, давай, — тихо сказал Кирилл, посмотрев на меня.

Сжав губы, я снова повернулась к нему спиной и, стараясь больше ни о чем не думать. Снова падение и мягкие руки на плечах, поймавшие легко и просто. Но не отпустившие.

Его руки удерживали меня с удивительной осторожностью, как будто он боялся причинить мне дискомфорт. Я почувствовала тепло его ладоней сквозь ткань футболки, и этот простой контакт, который раньше казался бы немыслимым, вдруг стал реальным. Он опустился на подушки и усадил меня так, чтобы я оказалась прижатой спиной к его груди, его руки мягко, но надёжно держали меня за плечи. Сердце моё стучало быстро, но не столько от тревоги, сколько от странного осознания близости. Я чувствовала его дыхание — ровное, спокойное, будто он старался, чтобы я чувствовала себя максимально комфортно. Но и его сердце стучало с огромной скоростью. Тепло его тела и устойчивость рук создавали вокруг меня нечто вроде защищённого пространства, которое, как ни странно, успокаивало.

Я не могла заставить себя расслабиться полностью, но и бороться с ним больше не было сил. Его руки, кажется, стали чуть тяжелее, крепче обнимая меня, как если бы он хотел сказать, что в этот момент он здесь, рядом, и мы оба вынуждены принять это.

— Просто доверься, — тихо, почти не слышно сказал он. Слова прозвучали неожиданно искренне, лишённые той властной интонации, к которой я привыкла.

Илона вышла из кухни, оставляя нас наедине. Я дернулась, на доли секунды испугавшись, но заставила себя не вырываться.

Я почувствовала, как его руки, несмотря на моё мгновенное напряжение, оставались мягкими и спокойными, не пытаясь удерживать меня силой. Этот простой жест — отсутствие давления, как будто он тоже был готов отпустить, если я того захочу, — помог мне немного расслабиться. Я почувствовала, как его дыхание замедляется, и моё собственное постепенно становится ровнее

В этой близости не было ничего требовательного, и, впервые за долгое время, я ощутила нечто вроде облегчения. Не в том смысле, что могла забыть всё, что случилось между нами, но в том, что сейчас, в этот момент, больше не было необходимости бороться или защищаться.

— Это странно, — прошептала я, не открывая глаз, — сидеть вот так и не чувствовать… ненависти.

Кирилл не ответил сразу, но я почувствовала, как его руки чуть дрогнули, будто он сам искал, как выразить то, что чувствовал. Чуть наклонился ко мне, едва касаясь щекой волос.

— Мы оба устали, — тихо произнёс он наконец.

— Наверное, да, — ответила я, чувствуя, как напряжение в теле постепенно уходит, сменяясь странной, почти пугающей расслабленностью.

Я не видела его лица, которое вызывало во мне злость и отвращение, я лишь чувствовала тепло и деликатность рук. Память, оберегая меня, стирала жестокие образы, оставляя только ощущения.

— Отлично! — на кухню вернулась Илона. — Кир, соберись. Сегодня твой выход.

Кирилл аккуратно отпустил меня, и, пока я поднималась, его руки на мгновение задержались на моих плечах, как будто он не торопился завершить это неожиданное перемирие. Его лицо оставалось бесстрастным, но я отметила его необычайную бледность. Перевела глаза на шею и вздрогнула. Пока мы сидели, моя голова лежала прямо на его ожоге, причиняя, похоже не слабую боль.

Илона тоже обратила внимание на рану.

— Так… похоже придется все-таки тебя реанимировать. Давай иди сюда, Кир, заклеим этот кошмар.

— Не надо, — тряхнул он головой.

— Кир, мозг включи. Ты сегодня весь день будешь под прицелом камер. Думаешь среди журналюг не найдется того, кто знает, как выглядит ожег от шокера?

Кирилл, услышав слова Илоны, на секунду замер, словно размышляя, но потом всё же вздохнул и кивнул, признавая необходимость скрыть свою рану. Он медленно подошёл к стойке, а Илона уже доставала из аптечки мазь и пластырь. Я, ощущая остатки неловкости, шагнула чуть в сторону, чтобы не мешать.

— Да уж, — пробормотала Илона, обрабатывая ожог, — хоть раз вы оба сделали всё спокойно и без лишней драмы. Голову чуть отклони, — велела она, заботливо заклеивая повреждённое место.

Кирилл слегка напрягся, но молча терпел, а я заметила, что его взгляд мельком метнулся в мою сторону, будто он ждал реакции или одобрения.

— Готово, — Илона шагнула назад и оглядела его с профессиональной придирчивостью. — Выглядит сносно. В конце концов, все решат, что это последствие спортивной травмы. Или…. — она ухмыльнулась, — сделаем так, что они на это даже внимания не обратят. Иди сюда, моя ласточка, — позвала она меня. — А ты, — это уже арестовывалось Кириллу, — откинь голову назад.

Я подошла к Илоне, ощущая лёгкое беспокойство от её тона и взглядов, которые она бросала на нас обоих. Кирилл, скрипнув зубами, откинул голову назад, как ему велели, его напряжение выдавало беспокойство и усталость.

— Что делать-то? — спросила я.

— Что-что! Засос ему ставь!

Я замерла, едва веря своим ушам, и повернулась к Илоне, ища на её лице хотя бы намёк на шутку, но она смотрела на меня с выражением абсолютной серьёзности.

— Ты серьёзно? — выдохнула я, чувствуя, как кровь приливает к щекам.

— Нет, цирк тут устраиваю! Да мать твою, Агата, что в этом сложного? Подошла, засосала и ушла.

— Сама это делай! В конце концов какая разница, кто ему это оставит!

— А ты что, не умеешь?

— Мне 35, Илона!

— А по поведению — 15! В чем вообще проблема?

Я сжала зубы, чувствуя, как раздражение борется с невероятной неловкостью. Илона явно не собиралась отступать и просто стояла, скрестив руки и глядя на меня с видом терпеливого учителя, ожидающего, когда ученик наконец возьмётся за задание.

— Илон… ты…

— Давай уже! Ему через 10 минут на работу уезжать и оборону держать. Не тупи, Агата.

— Пусть так идет!

— Агата, я тебя сейчас пну! Делай, что говорят! — Илона теряла терпение. — Кир, руки за спину! Сидишь и не рыпаешься, ясно?

Кирилл покорно сцепил руки за спиной, его взгляд был устремлён куда-то в сторону, будто он сам пытался абстрагироваться от происходящего. Я вздохнула, чувствуя, как во мне закипает смесь раздражения и стыда, но Илона не отступала. Она смотрела на меня так, будто собиралась лично подтолкнуть меня к нему, если я не справлюсь сама.

— Меня сейчас стошнит! — пробормотала я, стараясь не показывать своего смущения, шагнула ближе к Кириллу, наклоняясь к его шее. Едва касаясь кожи, я почувствовала его напряжение — и своё собственное, с трудом подавляя внутренний протест. Закрыв глаза, я постаралась сделать это быстро, как можно меньше думая о том, что вообще делаю. Тепло его кожи, запах его парфюма ощущались так ярко, что всё вокруг будто исчезло на секунду. Я чувствовала, как он вздрогнул от прикосновений моих губ к своей шее. Поцелуй был сильным, оставляющим метку, мучительным, я чувствовала вкус его кожи, чувствовала его внутреннюю дрожь, но он крепко сцепил руки за спиной и старался не шевелиться.

— Вот и отлично, — сказала Илона, когда я отстранилась, чувствуя, как у меня горят щеки. Она окинула его шею удовлетворённым взглядом. — Кир, так и держись. Агата, ты молодец, — добавила она, но в её тоне было больше облегчения, чем похвалы.

Кирилл молча поднялся, избегая смотреть на меня, и поправил воротник, готовясь уйти. Красное пятно ярко выделялось, привлекая внимание и не оставляя сомнений о собственном происхождении. Илона была права — это пятно привлекало гораздо больше внимания, чем белый пластырь.

— Так, котятки, сегодня тебя Кир будут разрывать на части, готовься. Вчера все были еще в шоке, сегодня уже все жаждут сенсации и дальше. Около твоего дома, Агата, уже дежурят СМИ, скоро они узнают где ты. Кирилл, ты даешь короткий, напоминаю, очень короткий и злой комментарий. И после стараешься заниматься обычными делами. Вечером… вы оба уедете отсюда. У нас есть лишь два дня, чтобы вы узнали друг друга максимально близко. Но об этом позже. Агата, ты из квартиры ни ногой. Сидишь, не знаю, выбираешь себе одежду, украшения, туфельки, что тебя еще радует? Крестиком вышиваешь, картины рисуешь, но носа за эти двери не высовываешь! Кир, Кирилл, отдавай девушке одну из своих карточек— пусть оторвется!

— Не надо! — огрызнулась я.

— Надо! Чем больше потратишь — тем лучше! Иначе это сделаю за тебя я!

Кирилл достал карточку и протянул мне. Я отступила на шаг, побледнев. Взять эту карточку было…. невыносимо. Память услужливо подбросила воспоминание о наших последних денежных отношениях.

Кирилл, заметив моё замешательство, на мгновение замер. Его рука с карточкой замерла в воздухе, взгляд стал напряжённым. Он, кажется, понял, что заставил меня вспомнить тот момент, который мы оба, возможно, предпочли бы стереть из памяти. Его лицо приобрело жесткое, закрытое выражение, но я заметила, как его пальцы слегка дрожат.

— Агата, — тихо и сдержанно произнёс он, не убирая карточку, — пожалуйста.

— Илона, прости. Но на этот раз делай что хочешь сама. Избавь меня от этого.

— Да твою ж то мать! — Илона забрала карту Кирилла и кивнула ему. — Все, свободен. Один комментарий, Кир! Один! Но так, чтобы они слюнями подавились, ожидая развития сюжета.

Кирилл коротко кивнул, будто обретя уверенность в последнюю секунду. Его лицо приняло привычно холодное выражение, но на прощание он бросил на меня взгляд, в котором мелькнуло что-то неуловимое — смесь сожаления и решимости. Он развернулся и вышел, его шаги прозвучали приглушённо и быстро затихли за дверью.

Илона, держа карточку между пальцами, посмотрела на меня с едва сдерживаемым раздражением и усталостью.

— Агата, ты понимаешь, что сейчас нам нужны не эмоции, а действия? Да, он накосячил. Причём основательно. Но если ты хочешь выбраться из этой клоаки без полной потери себя — научись принимать то, что приносит пользу. В этом нет слабости, — её голос стал мягче. — Это просто часть игры, понимаешь?

Я молча кивнула, чувствуя, как её слова отдаются где-то глубоко внутри. Илона вложила карточку в свою сумку, словно вопрос был решён раз и навсегда.

— Ладно, значит, ты пока отдыхай, приводи мысли в порядок, а мне пора устроить этим «доброжелателям» правильное представление, — сказала она с усмешкой. — Вечером ты увидишь ещё более… подготовленного Кирилла.

С этими словами она направилась к выходу, оставляя меня наедине с сумбуром мыслей, который был и незакрытой болью, и какой-то, пусть и слабой, но надеждой на выход.