Игроки и жертвы

22

После обеда, прошедшего довольно спокойно, я старалась выполнять все требования Илоны, вплоть до того, что и я, и Кирилл заполнили огромную анкету о наших вкусах, любимых занятиях, личных моментах и прочем. Некоторые вопросы заставили нас обоих чертыхаться или краснеть, но мы оба старались быть терпеливыми.

После утреннего упражнения Кирилл выглядел собранным, но отстраненным, более замкнутым, чем обычно. Говорил коротко и только по делу, чем невероятно бесил Илону. Она не скрывала раздражения: её яркие, едкие замечания летели в его сторону едва ли не с каждым его ответом. Казалось, её терпению тоже наступал конец, особенно когда он отвечал на самые простые вопросы с раздражением или откровенной сухостью, как будто пытался создать между нами искусственную дистанцию после утренних событий.

Но меня этот его новый подход задел сильнее, чем ожидала. Я ловила себя на том, что ощущаю странное разочарование от его холодности. Кирилл снова превращался в того самого незнакомца, каким был вначале.

— Ну все, блядь, — выругалась Илона, пробежав глазами наполненные листы бумаги. — Достали оба. Пошли.

Мы нехотя поднялись из-за стола, стараясь не смотреть друг на друга и прошли за ней в сосновый лес за зданием базы. Там, над оврагом была протянута канатная дорога, а внизу шумел маленький ручеек.

— Илон, — я побледнела, — я не пойду. Я боюсь высоты. Серьёзно. Я просто улечу вниз, и на этом нашу маленькую авантюру можно будет заканчивать, по причине свернутой шеи. А вам еще и убийство припаяют.

Илона лишь усмехнулась, заметив мой страх, но остановиться, как всегда, не собиралась.

— Агата, это всего лишь пятьдесят метров. Ты уже прошла через худшее. А тут всего-то: пятьдесят метров по канату над ручьём. — Она скрестила руки на груди и посмотрела на меня, будто это был очередной тест.

— Илона, это не шутка. Я не пойду. Я даже с мужем от таких упражнений отказывалась, когда мы на отдых ездили. Если хочешь, я Кирилла пять раз поцелую, но не заставляй меня вставать на веревку.

— А проблема сейчас не в тебе…. — зло ухмыльнулась она.

Я перевала злой взгляд на Кирилла.

— Молодец. Подставил и меня и себя, Кир. Не мог просто делать то, что она скажет? Я же переступаю через себя, всякий раз когда работаю с тобой!

— Просто давай руку и пройдем этот чертов канат, — отрезал он. — Не высоко здесь, я удержу тебя, даже если ты полетишь вниз.

— Да пошел ты…. — я резко подошла к дороге и встала на нее. Веревка подо мной дернулась несколько раз.

Почувствовала, как Кирилл встал рядом, страхуя меня, и осторожно подталкивая вперед. Шаг, другой, третий.

— Вниз не смотри, — приказал он, когда я хотела это сделать. — На меня посмотри.

Я подняла взгляд и столкнулась с его глазами — серыми, холодными как две льдинки. Они требовали, приказывали, не оставляя места для сомнений.

— Ненавижу тебя, — прошипела я сквозь зубы, чувствуя, как внутри закипает злость.

— Я знаю, — ответил он ровно, без тени эмоций. Его лицо оставалось непроницаемой маской. — Но всё равно смотри на меня.

С каждым шагом моя злость росла. Эти его ледяные глаза, этот тон, эта его непрошибаемость… всё это бесило. Но как ни странно, я двигалась вперёд, шаг за шагом. Через несколько мгновений мы оказались на другом краю оврага.

Я быстро отошла в сторону, стараясь успокоить дыхание. В висках стучало, а ноги чуть подрагивали.

Туда же подошла и Илона, пристально глядя на нас.

— Тааак, — протянула она, — не помогло. Мальчики, — вызвала она кого-то по рации, — подойдите ка на позицию 4. За мной.

— Илон, мы готовы работать, — постаралась успокоить ее я. — Давай уже вернемся к работе. Мы оба готовы.

— Вы оба меня уже достали вашими комплексами и эмоциями. Оба, понимаете! Сейчас решим проблему радикально. Не хотела — но придется. Кир, Агата, если вы не пойдете — вас приведут силой.

— Илона, не переходи границ, — зло рыкнул на нее Кирилл. — Тебе сказано — достаточно.

— Нет, Кир. Рискни сейчас меня остановить! Охрана здесь подчиняется мне, ты сам отдал этот приказ в пятницу и дал мне возможность взять моих людей, а не твоих. Что ты мне сделаешь? Уволишь?

Илона посмотрела на нас обоих с той холодной уверенностью, которая заставляла подчиняться, просто потому что выбора не было. Она включила рацию снова, и через несколько секунд к нам подошли двое крепких мужчин, которых я не знала, но они явно были готовы выполнить любое её распоряжение. Они выстроились рядом с ней, ожидая дальнейших указаний.

— Хорошо, — медленно ответила я, стиснув зубы, — мы пойдём сами.

На этот раз мы вышли на небольшую поляну, на которой был установлен тир.

— Хочешь, чтоб мы постреляли? — усмехнулась я.

— Стрелять будешь ты, — холодно ответила она, протягивая мне винтовку для пейнтбола. — А мишенью будет он. Что, Кир, рискнёшь понять, что такое боль? — продолжила она, глядя на него так, будто каждый её взгляд был ударом. — По-настоящему. Боль, которая прошивает до костей. Боль, которую причиняют умышленно, расчётливо, с чувством, с толком.

Мне казалось, что меня вот-вот стошнит. Илона пересекала все возможные границы. Одно дело — ударить шокером в момент гнева, но заставить меня стрелять в человека, причём сознательно, намеренно, шаг за шагом… Это было слишком.

Я перевела взгляд на Кирилла. Он стоял молча, напряжённый, но явно не собирающийся отступать. Его взгляд метался между мной и винтовкой.

— Илона, — произнесла я, чувствуя, как в голосе проступают гнев и отчаяние. — Это уже слишком.

— Нет, — резко перебила она. — Это как раз то, что нужно. Агата, ты хочешь доказать свою силу? Хочешь понять, что такое контроль? Возьми винтовку. Ты знаешь, что это не смертельно. Это всего лишь пейнтбол. Это не кровь, не раны. Но это будет больно. А ты ведь хочешь, чтобы он почувствовал? Чтобы он понял, каково это? Боль, от которой немеют конечности, боль, которая убивает разум, боль, которая унижает и растаптывает… пусть ощутит на своей шкуре….

Я сглотнула, чувствуя, как по спине пробегает холодный пот. Полгода назад, возможно, я бы нашла в себе силы сделать это, но не сейчас, уже не сейчас.

— Кир, или ты встанешь сам, сохранив достоинство, или тебя поставят туда силой, — холодно сообщила Илона, пристально глядя на него и только на него.

Он же быстро направился к центру тира.

— Стой, придурок, — вслед ему крикнула она, — защиту надень, тебе и так хватит.

Но Кирилл лишь дернул плечом, даже не оглянувшись. Его спина выглядела напряжённой, но гордой

Я застыла, держа винтовку в руках, сердце колотилось с такой силой, что, казалось, эхо стука отдавалось в голове. Наблюдая, как Кирилл встал в центре мишени, я чувствовала, как подступает паника и какое-то жуткое, щемящее чувство. Он отказался надевать защиту, бросая вызов всем, даже себе.

Илона стояла рядом, наблюдая с невозмутимым выражением лица, её взгляд был твёрдым, без тени сомнения. Она не отводила глаз, словно проверяя, готова ли я преодолеть внутренние границы и сделать то, что она требовала.

Кирилл стоял прямо, сжимая кулаки, будто отказывался показывать слабость. Он не надел защиту, демонстрируя, что готов принять всё, что угодно, на голую кожу. В этом было что-то пугающее, почти страшное.

— Агата, — его голос прозвучал глухо, но решительно. — Просто сделай это. Я не сдвинусь с места.

Я подняла винтовку, но руки предательски дрожали. Нажать на спусковой крючок казалось невозможным, и в этот момент меня охватило острое чувство, что всё это зашло слишком далеко. Ненависть, злость, обида — всё это переплелось внутри, но я не могла подавить мысль о том, что, причиняя ему боль, становлюсь чем-то страшно похожим на того человека, которого сама презирала.

— Агата, — вдруг раздался голос Илоны, резкий, словно плеть, — стреляй.

Стиснув зубы, я перевела взгляд на Кирилла, который стоял передо мной, не отрывая взгляда. На мгновение мне показалось, что я вижу в его глазах молчаливую просьбу, желание понять или принять что-то, что он не мог выразить словами. Он ХОТЕЛ чтобы я выстрелила.

Я выстрелила. Один раз.

Его лицо изменилось в одно мгновение — с бледного до серо-зелёного, как будто боль прошила его до самого нутра. Он не издал ни звука, но выражение его лица говорило о многом. Он терпел.

Пошатнулся, но не отступил ни на шаг, не отводил глаз, и в его взгляде не было ни осуждения, ни злости — только то непонятное, почти отчаянное принятие. Его боль была видна на его лице, но он выдержал её молча, лишь коротко стиснув зубы. Взглянув на него, я почувствовала, как в груди сжалось от противоречивых эмоций: смесь злости, сострадания и какой-то непрошеной связи, которую я не могла понять.

Илона, стоявшая рядом, наблюдала за мной внимательно, как будто оценивая, насколько далеко я готова зайти. Её лицо оставалось бесстрастным, но в глазах мелькнуло что-то похожее на одобрение.

— Продолжай, — сказала она холодно, не отрывая от меня взгляда.

Я сжала винтовку крепче, чувствуя, как пальцы немеют. Стрельба в него не принесла ни облегчения, ни удовлетворения. Наоборот, мне казалось, что с каждым мгновением всё это становится невыносимее. Но Кирилл не отводил глаз, и его молчаливое принятие будто просило меня завершить то, что было начато.

— Нет. — резко и холодно ответила я. — Игра окончена. Я больше не стану.

— Подержите ее, мальчики, — велела Илона, сама берясь за винтовку.

— Илона, ты совсем долбанулась? Хватит! Это уже даже не смешно, — дернулась я, когда сильные руки стальной хваткой схватили меня за плечи.

— Верно, — спокойно сказала она, прицеливаясь, — это не игра. И вам надо это уже понять. Нет у нас времени на переживания и рефлексию. Это закончится здесь и сейчас, — она снова хладнокровно выстрелила в Кирилла, попав ему в бок.

Кирилл сдержанно скривился, не издав ни звука, его тело напряглось от боли, но он оставался на месте, глядя на Илону с такой холодной решимостью, будто готов был принять всё, что она задумала. Я дернулась в захвате охранников, отчаянно пытаясь освободиться, но их хватка только крепчала.

— Илона, остановись! Это уже за гранью! — выкрикнула я, чувствуя, как внутри закипает смесь гнева и бессилия.

Она бросила на меня быстрый взгляд, её лицо было холодным, решительным, без тени сожаления.

— Нет. Смотри, как он корчится от боли, смотри…. Он сейчас чувствует тоже самое, что и ты…. Боль, беспомощность… Как ощущения, Кирилл? Понимаешь теперь, что она чувствовала?

И снова выстрелила, попав в грудь. И в ногу, отчего Кирилл едва удержался на ногах. Потом снова в грудь, в бок. В спину. В плечо.

— Стреляй! — прохрипел он.

Она расстреливала его хладнокровно, с четким прицелом, не попадая в лицо. Наконец, после очередного удара, он упал на колени. Его руки упёрлись в землю, казалось, что он пытается снова подняться, но тело дрожало от напряжения и боли. Кровь не текла, но синяки и гематомы наверняка уже расползались под кожей. Его голова была опущена, дыхание тяжёлым.

Я вцепилась зубами в руку одного из охранников. Тот вскрикнул, не ожидая подобного и на секунду отпустил меня из рук. Вырвавшись, я побежала не к Илоне, уже зная, что физические она сильнее меня, побежала к Кириллу, стараясь закрыть его от ее винтовки.

— Илона, блядь, — присела рядом с ним, — стреляй уж тогда по нам обоим, что мелочиться-то!

Я накрыла его плечо рукой, ощущая, как под пальцами его мышцы напряжены до предела. Он поднял на меня взгляд. Его лицо, искажённое болью, вдруг смягчилось. В его глазах мелькнуло что-то, что я не могла до конца понять — смесь благодарности, недоверия и какого-то глубокого удивления.

— Садистка гребаная! — вырвалось у меня.

— Ох, жаль камеру не взяла, — она положила винтовку на землю, — вот теперь вы оба настоящие.

Кирилл не отрываясь смотрел на меня, и серые глаза полыхали огромной гаммой чувств: вина, боль, раскаяние, удивление и чуточку чего-то большего.

Внезапно он обнял меня и прижал к себе.

Я застыла на мгновение, ошеломлённая его внезапным жестом. Его руки обхватили меня крепко, но в то же время осторожно, словно он боялся, что я вырвусь, что уйду. Его тело дрожало — от боли, от напряжения, а, может, и от чего-то большего. Я ощущала его тяжёлое дыхание у себя на плече, тепло его близости, слишком явное, чтобы игнорировать.

— Прости, — прошептал он едва слышно, так, чтобы услышала только я. Его голос был тихим и отчаянным, как будто весь этот хаос и боль выплеснулись в этих простых словах. — Прости за все….

— Кир…. Хватит… я устала от боли и ненависти, давай для начала научимся быть рядом, — ответила тихо, не вырываясь, не делая резких движений.

— Я никогда больше… не трону тебя, — шептал он, прижимая все сильнее, но эти прикосновения не вызывали ни страха, ни протеста. Напротив, они нужны мне были самой.

Его слова проникали глубоко, будто стирая те невыносимые грани боли и обид, которые разделяли нас. Я не отвечала, просто позволяла ему держать меня, чувствуя, как с каждым мгновением исчезает тот страх, презрение и главное — ненависть, который всегда возникал рядом с ним.

— Давай начнём с этого, — тихо повторила я, наконец подняв взгляд, встречаясь с его глазами, в которых теперь не было ни злости, ни отчуждения. Там была лишь искренняя боль и раскаяние, которыми он, похоже, жил всё это время.

Кирилл кивнул, чуть расслабляя объятия, но я и сама уже не старалась отстраниться, оттолкнуть его. Напротив, подставила плечо, чтобы он смог подняться.

Илона подошла к нам.

— Запомните оба, два идиота. Если я еще раз увижу в вас: страх, вину, отчуждение, властность, злобу или ненависть — мы снова окажемся здесь. И я снова буду стрелять по нему, Агата, пока твой мозги не встанут на место. А ты, Кир, будешь видеть, как больно ей и понимать, что это снова по твоей вине. Поняли?

Кирилл медленно повернул голову в её сторону, его губы сжались в тонкую линию.

— Илона, — сквозь зубы ответил он, — когда-нибудь я тебя закажу киллерам. Честное слово.

Она лишь усмехнулась, пожав плечами с таким видом, будто это даже забавляло её.

— Возможно, — спокойно ответила она. — Но сначала марш на базу. Нам ещё ваши анкеты изучать и запоминать.

Кирилл что-то пробормотал себе под нос, но пошёл, тяжело опираясь на моё плечо. Илона шла следом, её взгляд всё ещё оставался тяжёлым, но в нём больше не было того ледяного приговора, что звучал в её голосе ранее. Казалось, она наблюдала за нами, чтобы убедиться, что мы действительно поняли урок.

На базе Илона отправила Кира вниз, в подвал, где находилась сауна, сообщив, что для него готова ледяная ванна, меня же заставила выпить пол стакана коньяка.

— Так, — подвела она итог, — вы меня сейчас оба ненавидите, это нормально. Поэтому этот вечер проведете вдвоем. Поужинаете и спокойно изучите анкеты друг друга, сидя спина к спине. Так вы научитесь прикрывать друг друга.

— Илона, ты подготовку, часом, не в спецназе проходила? — устало спросила я.

— Почти, — усмехнулась она. — Я отдыхать, вы — взаимодействовать. Все понятно? Черт…. Как же вы меня вымотали, — потягиваясь, она вышла из зала кафе, где царил уже вечерний полумрак и горел камин. Здесь, на севере области по вечерам было довольно холодно, не смотря на наступающее лето.

Ужин нам накрыли за маленьким низким столом, возле камина. На пол бросили множество подушек, на которых можно было с комфортом как сидеть, так и лежать. Дожидаясь возвращения Кирилла, я лениво листала его анкету, замечая детали, которые заставляли меня горько улыбнуться. У нас было больше общего, чем можно было предположить.

Кир пришел чуть раскрасневшийся, с влажными волосами и молча сел рядом, беря в руки мою анкету.

— Илона сказала изучить спина к спине… — заметила я. — Может… ну ее нахер на сегодня?

— Согласен, — он сел на подушки, вытягивая ноги и потягиваясь, хоть на лице и промелькнула мимолётная боль. — Иди сюда, — он жестом предложил мне сесть, навалившись спиной на него. — Удобнее будет.

Я замерла на мгновение, колеблясь, но затем все же присела рядом, опираясь спиной на его грудь. Жест был неожиданно тёплым и без какого-либо намёка на прежнюю напряжённость. Почувствовав его руки, мягко лежащие на подушке рядом, я немного расслабилась, чувствуя едва уловимое тепло и спокойствие.

Мы сидели так молча, и через минуту Кирилл, видимо, всё же вернулся к анкете, держа её в руках и рассматривая очередной вопрос. Его голос был тихим, как будто он опасался нарушить эту редкую тишину:

— Любимый фильм «Звездные войны», Агата. Ты серьезно?

— Более чем, — читая его данные ответила я, — классическая схема прихода к власти диктатора. По учебнику просто.

Кирилл усмехнулся, и я почувствовала, как его грудь едва заметно содрогнулась от тихого смеха за моей спиной.

— У тебя уникальный взгляд на классику, — тихо сказал он, снова перечитывая строчки в моей анкете. — Я думал — это классический экш.

— Одно другого не исключает, — улыбнулась я. — политика через призму приключений. Жаль не все это видят, может тогда мы бы избавились от кучи проблем.

Кирилл кивнул, явно обдумывая мои слова, и на мгновение снова погрузился в анкету.

— Знаешь, — начал он, всё ещё не отрывая взгляда от бумаги, — ты говоришь о политике так, словно это нечто живое, будто она дышит, двигается, как живое существо.

Я усмехнулась, чувствуя, что это, пожалуй, лучшая характеристика моей профессии.

— Так и есть, Кир. Посмотри на нашу ситуацию. Когда я встретила тебя вновь — ненавидела…. Ты олицетворял все, что я ненавижу в людях и в себе тоже. Но я вынуждена была помогать тебе и твоей команде, поскольку скользила между политическими потоками. И эти потоки снова и снова приводили меня к тебе.

Он наклонился и на секунду уткнулся лицом в мои волосы. Я чуть напряглась, но не стала отстраняться, просто пытаясь понять нравится мне это или нет.

— Спасибо, — тихо сказал он. — За письма, Агата. Ты предупредила, хоть и не обязана была. Хотел сказать раньше… но…. как уж вышло.

Да уж, прошло всего пять дней с той истории, а мне показалось — целая вечность. Пять дней, полностью перевернувших жизнь.

— Что будет дальше, Кир? — тихо спросила я, машинально задевая его руку, обхватившую меня за талию. Когда поняла — остановилась.

— Будет тяжело, — вздохнул он. — Очень. Но как минимум, мне нравится, как ты зовешь меня — просто Киром. Это приятно.

Мы снова погрузились в чтение бумаг, прислушиваясь к мерному треску камина, успокаивающему, домашнему, уютному.