Игроки и жертвы

25

В кабинете кругами бегала довольная, как нажравшаяся сметаны кошка, Илона.

— Котятки мои, я охренеть как вами довольна, и охренеть как хочу вас убить. Были на грани, и выиграли. Но если вы, две сволочи, в следующий раз меня не предупредите о неожиданных сюрпризах, вроде этой Ирины, я вам башки пооткручиваю.

— Илона, — чуть прищурила я глаза, — а если ты в следующий раз, кошка драная, забудешь предупредить клиента о том, что нельзя схемы политических связей и стратегии на стене оставлять без присмотра — я изговнячу тебе всю репутацию политтехнолога!

— Ух, ты, — восхитился Кирилл, — а я, девочки, пожалуй, в стороне постою и посмотрю кто из вас победит в драке.

Я не смогла сдержать смешка, все еще ощущая его поцелуй. Даже не сердилась, понимая, что он снова привел меня в чувства, а о том, о чем рассказала Ирина подумаю позже.

Илона довольно пожала плечами.

— И что скажешь по схеме? — спросила она. — Я всех ваших подводных течений не знаю, тут полагаюсь на Кира и… тебя. На тебя ведь можно полагаться, Агата?

— Да, — поморщилась я. — Кир тебе все расскажет. Мне нужно на свое совещание в штабе Кротова. Там тоже будет… не просто. Но легче… там я смогу орать и материться.

— Вот и оторвись от души, — посоветовала Илона. — Кстати, соцсети уже кипят. Мне даже не пришлось дровишек подбрасывать. Видео уже в сети.

— Про комментарии спрашивать не буду, — я быстро переодела рабочую обувь на туфли с высоким каблуком.

— ОООО, там резня. Надо будет соскриншотить. Лет через десять это будет мое личное пособие. Ладно, Кир, я тебя тоже покидаю, нужно и наш штаб навестить, о то они там совсем пали духом. Планы на вечер не стройте — будете отдыхать под моим чутким руководством. Агата, встречу в полиции перенесли на пятницу — и мне это не нравится.

— Мне тоже… — задумчиво потянула я. — С чего вдруг они так настойчивы…. О преступлении я не заявляла….

— Суханов работает, — пропела Илона. — Боюсь, речь пойдет не о Кире, а о тебе….

— С ней мои юристы поедут, — отрезал Кир. — Если надо — всех с комбината сниму и отправлю.

— Лишние люди нам там не нужны, — ответила я, оглянувшись на Кирилла. — Спасибо, Кир, но чем меньше внимания и шума, тем лучше. Пока это только опрос, а не допрос. Чуешь разницу?

Илона усмехнулась, поправляя сумку на плече.

— Тебе повезло, что в этот раз я полностью согласна, — она повернулась к Кириллу, — Так что давай без фанатизма. У тебя еще здесь забот выше крыши. В чем-чем, а в знании законов и в правозащите Агата и тебя, и меня за пояс заткнет. Ты бы видел, как она Милену мордой об стену возила… — Илона мечтательно закатила глаза.

— Кстати, о Милене, — я обернулась на пороге, — Кирилл, ты подумал над моими словами?

— Вечером решим, — проворчал он, тоже поднимаясь со своего места. — Я вас провожу…

— Не надо, дорогой. Просто поцелуешь Агату в приемной — этого будет достаточно.

Я вздохнула — не уйти нам от этого никуда. Кирилл ничуть не расстроился, когда наклонился ко мне и нашел губы. И если наедине не делал ни малейшей попытки давить или переступать личное пространство, то на глазах других ни в чем себе не отказывал. Он задержался на несколько мгновений дольше, чем нужно было для простой "игры на публику". В его поцелуе было что-то особенное — мягкое, но настойчивое, как будто он хотел сказать больше, чем позволяли обстоятельства. Я старалась не дать себе поддаться этим ощущениям, но сердце всё равно билось сильнее и быстрее. Не оставляя мне выбора, он подчинял меня своей лукавой игре.

Выяснение отношений с собственной командой оказалось и сложнее, и проще. Сложнее врать, проще — можно было не ограничивать себя в эмоциях. Я говорила не на публику, а с людьми, которые были со мной на одной волне. Спасибо хоть Григорию Владимировичу, он воздержался от лишних слов, может меня пожалел, а может потому, что едва вспоминал имя Кирилла — говорить начинал одними матами.

Когда я зашла на совещание, в принципе плановое, еженедельное, все глаза моих подчиненных остановились на мне. Повисла такая осязаемая тишина, что ее резать можно было.

— Так, — я села во главу стола. — Простого аппаратного, я так понимаю не случится. Ладно, хер с вами, давайте проясним ситуацию, а после займемся работой. Ее у нас до хера как много. Особенно сейчас.

— Так, народ, всем объясняю один раз, больше — не стану. Кто не верит — ваши проблемы, мы не на исповеди, а вы — не святые духи. Я спала с Богдановым, сплю и спать буду. Это мое личное дело, которое некоторые ушлепки решили использовать против него. О том, что произошло на видео: я работала у него на комбинате, там и познакомились. Начали встречаться. У меня случилась беда — я обратилась к нему. Но поскольку мы оба люди гордые, причин объяснять не стала. Разосрались. Слово за слово, хером по столу, сами знаете, как это бывает. Думали, ночью помиримся, но…. перегнули палку в номере. Оба. Ну точнее, я-то раньше ее перегнула, а он — там. Кто слил — не знаю, сколько за нами следили, чтоб вот так поймать — тоже не знаю. Мы уже и забыли об этом… инциденте…. А тут такое!

Мой откровенный тон повлиял на подчиненных: одни выглядели шокированными, другие — задумчивыми. В напряженной тишине все словно переваривали мои слова, сопоставляя их с той скандальной историей, которую успели обсудить до мельчайших подробностей. Каждый из них, кажется, оценивал правдивость и чистосердечность моего объяснения, но никто не пытался сразу вступить в разговор — они ждали, что будет дальше.

— Прости… Агата…. Выглядела ты на видео… не очень.

— Сама в шоке. Зато теперь знаю, что задницу подтянуть надо. Чтоб не так стыдно на себя со стороны смотреть было, — каждое слово, которое я говорила с грубым юмором отдавалось внутри страшным унижением. — Кирилл тоже на диету сядет, кому интересно.

Послышались робкие смешки.

— Зато, коллеги, у вас теперь нет проблем с подарком мне на день рождения — абонемент в фитнесс-зал — мое все. Есть еще желание мои достоинства пообсуждать? Могу еще желающим по позам подсказать.

К счастью, желающих не нашлось, внутренне я перевела дыхание, переключаясь на рабочие моменты.

— Что делать с объединением, Агата? — спросил Максим.

— Радоваться, — пожала я плечами, — ты с Илоной поработаешь — тебе что, плохо? Через десять лет книгу напишешь — моя самая ЗАДдорная кампания. Название обыграешь. За идею — не благодари, возьму всего 5 % от дохода.

— Агата, — расхохотался мужчина, — а ты с Илоной часом не спала?

— Какие мои годы, Макс. Кто знает…. Хотя, я больше по традиционным ценностям. Почти.

Хоть наше совещание вернулось в конструктивное русло, коллеги смотрели на меня еще подозрительно. Впрочем, мгновенного принятия положения от них ожидать не стоило, все-таки не каждый день прилетает такой шок контент.

И все же Максим задержался после совещания.

— Агата, почему все-таки объединение? Не спорю, поработать с Илоной — приятно, но все же…. Стоит ли нам тонуть с ними. Богданов…. Прости… Сбитый летчик…

— Макс, — я закусила губу, поднимая на него глаза. — А ты никогда не думал, почему атака пошла именно на Кирилла?

— Он Суханову дорогу перешел…. В Москве у него серьезные связи…. Он мог возглавить парламент….

Я кивала.

— А еще, Макс, он — промышленник. Как и Григорий Владимирович. И многие наши коллеги. Его уважают как федералы, так и регионалы…. Он полностью лоялен Москве, молод, умен…. Знает границы…. Хороший хозяйственник….

— Твою мать! Агата, я об этом даже не думал!

— А надо было в первую очередь, Макс. Сейчас все наблюдатели затаились и ждут — кто победит в этой войне. Москве вообще до фонаря, что у нас здесь творится. Им этот скандал — до пизды, прости, Москва и не такое видела. Это в 90-е за шлюх с должности снимали, а сейчас ничего — мужик! Тем более Кирилл на федеральный уровень даже не суется. Они нас на сковороду бросили и наблюдают, как мы жаримся в своем соку. Выкрутимся — молодцы, не выкрутимся — тоже не плохо, развлекли. А вот если Кирилл погорит, то тут кое-кто во вкус войдет… Федералов-то не тронут — себе дороже, а вот региональные предприятия начнут отжимать…. Кто после Богданова на очереди?

— Вот, бл…. — Макс слегка побледнел.

— Григорий Владимирович это понимает, Кирилл это понимает. Очень надеюсь, что и остальные это поймут. Если мы сейчас сможем этот скандал хоть немного отбить — к нам и другие присоединяться. У губернатора, знаешь ли тоже с центром не все радужно. Он там паре добрых людей в свое время на хвосты крепко наступил, насколько я знаю. Так что у нас тут…. Тот еще гадюшник. Одно знаю точно — падет Богданов, остальные будут следующими. По одиночке всех сожрут. Так что работаем, Макс, работаем.

Ближе к вечеру напряжение нарастало: каждый телефонный звонок, каждый взгляд казались мне пронзительно изучающими. На другом конце провода голоса нередко менялись — звучали жалость, осторожное сочувствие, иногда сдержанная неприязнь. Это скрытое осуждение и унизительная жалость, даже когда они были завуалированы под вежливость, будто впивались под кожу.

Я старалась сосредоточиться на рутинных задачах, следила за очередными отчетами, проверяла выполнение мелких поручений, надеясь на мгновение отвлечься. Но с каждым очередным взглядом или косвенным комментарием ощущение тревоги лишь усиливалось. Казалось, люди, видя меня, на секунду задумывались — кто я сейчас в их глазах? Кто я теперь?

Труднее всего было вернуться в здание парламента — место, где произошло мое публичное унижение, где об этом помнили даже стены. Не говоря уж о людях, которые бросали острые взгляды и позволяли себе редкие едкие реплики, на которые приходилось отвечать с неизменной улыбкой. Оставалось только сжать зубы крепче, голову задрать выше и постараться скрыться в своем кабинете.

Илона приехала за мной около пяти и забрала в квартиру Кирилла, в которую я зашла с легким страхом. Кир уже был дома — встретил нас на пороге, жестом приглашая войти.

Оглядываясь по сторонам, я вступила на его территорию, чуть волнуясь от чувства, что оказываюсь в самом центре его жизни, в месте, где он отдыхает от всего внешнего мира. Гостиная казалась одновременно уютной и строго оформленной: высокие потолки, мягкий свет, книжные полки вдоль стены. Кирилл стоял рядом, наблюдая за мной с легкой улыбкой, будто понимая, что я чувствую.

Илона везде чувствовала себя как дома, поэтому сразу же уселась на диван, потребовав от хозяина кофе. Кирилл, лишь усмехнувшись на требование Илоны, молча кивнул и отправился на кухню, оставив нас вдвоем. Я прошлась по гостиной, стараясь скрыть любопытство. Просторная, с мягкими оттенками серого и глубокого синего, она была лишена излишеств, но при этом уютно обжита — на столике лежала пара книг, на полке сдержанные, но, безусловно, дорогие мелочи. Илона, вытянув ноги и устроившись поудобнее на диване, огляделась и пробормотала с одобрением:

— Миленько.

— Хочешь сказать, ты тут первый раз?

— Думаешь, он сюда кого попало приводит?

Я перевела взгляд на книжные полки, машинально отметив, как обильно они были заполнены — и не просто случайными томами, а серьёзными книгами по истории, политике и философии. Много было профессиональной литературы. Даже здесь, в его личном пространстве, всё говорило о том, что Кирилл привык держать контроль над всем вокруг.

В этот момент он вернулся из кухни с тремя чашками кофе. Его взгляд задержался на мне, как будто выискивая реакцию, и едва заметная тёплая улыбка смягчила его черты.

— Устраивайтесь, как дома, — сказал он, подавая нам кофе и как будто понимая, что мне нужно немного времени, чтобы привыкнуть к этому месту.

— Кому-то это место домом на ближайшие пару месяцев станет, — Илона забрала свою чашку. — До выборов. А там…. разбежитесь по тихому.

Лицо Кира дернулось, а губы крепко сжались.

— Так, опрос у тебя в ментовке в пятницу, помнишь? — спросила Илона.

— Об этом забудешь….

— И я даже могу время угадать, — хмуро продолжил Кирилл, садясь рядом с Илоной, — в двенадцать дня, правильно?

— Откуда?

— А у меня в пятницу в двенадцать налоговая на комбинат приезжает.

— Значит взялись по полной….. Агата, слышь, Агата, ты что там зависла?

— Прости…. Я…. Засмотрелась…. — пробормотала я, с трудом отрывая взгляд от великолепного хрустального шара с замком внутри, стоящего на одной из полок. Его стеклянные бока переливались в свете, будто оживая, и замок внутри выглядел таким детализированным, что хотелось коснуться его и почувствовать эту крохотную магию.

Кирилл заметил, куда устремлен мой взгляд, и на мгновение его лицо смягчилось.

— Это старинная вещь, — тихо сказал он. — Досталась от отца. Всегда любил его за изящность и тонкость работы.

Он подошел ко мне.

— Хочешь посмотреть ближе?

Я кивнула, не скрывая интереса, и осторожно взяла шар из его рук, пораженная тем, насколько он был тяжелым и приятным на ощупь. Через стеклянную сферу можно было увидеть миниатюрные детали замка — крошечные башенки, даже мельчайшие оконные проемы, мастерски выточенные и такие реалистичные, будто стоило заглянуть внутрь и можно было увидеть жизнь внутри этих стен.

— Невероятно….

— Нашли время, мать вашу. Агата, верни шарик на место, у тебя два месяца будет им любоваться. Ты хоть понимаешь, что на этом допросе-опросе твое прошлое всплыть может?

— Ты сейчас о чем? — возвращаясь мыслями к проблемам, уточнила я.

— О том, что раз атака идет целенаправленная, эти ящерицы будут давить на тебя всем, что есть в арсенале, заставляя дать показания против Кирилла. Ариной… Павлом…

Имя мужа ударило сильнее пощечины.

— Что там ворошить? — глухо спросила я. — Там все шито… белыми нитками.

— А им похер, Агата, они на боль давить будут. На любовь. Вполне вероятно, предложат обмен. Сдадут тех, кто Павла подставил взамен на заявление. Что делать будешь?

Я думала больнее ударить меня уже невозможно. Сердце сжала такая тоска, что хоть волком вой. Резко отвернулась от Кира к Илоне.

— Ты правда думаешь, что….

— Почему нет, — пожала плечами Илона. — Не думаю, что им те крыски важнее Кирилла. Сдадут, посадят, тем более сама знаешь, был бы человек, а статья найдется. Ты им одну бумажку, они тебе головы на блюдце. Тем более, ты права, там все настолько примитивно….

Слова Илоны звенели в воздухе, тяжелые, как свинец, отзываясь внутри невыносимой болью. Я пыталась осмыслить сказанное, но от мысли, что мне предложат такую сделку, всё внутри холодело. Илона смотрела на меня внимательно, будто ожидая, как я отреагирую, но в её взгляде не было сочувствия — только суровое понимание и расчет.

Лицо Кирилла перекосило. Выматерившись, он ушел на кухню.

Я проводила его взглядом, видя, как напряжение сковывает плечи, каждое движение выдаёт кипящую внутри ярость и беспомощность. Сама Илона смотрела на меня с тем же холодным профессионализмом.

Мне и самой хотелось орать и материться, но кому как не мне знать, на что способны люди в погонах ради достижения своей цели. Особенно, когда есть указание сверху. Я прекрасно помнила, как выворачивали меня на изнанку на допросах на деле Паши, помнила и то, сколько раз сама разбирала обращения людей, оказавшихся в такой же ситуации. Да и Павел не своей смертью в СИЗО умер — это я точно знала.

— Я не могу, Илона… — похолодевшими губами сказала я, — не могу предать единственного мужчину, которого люблю. Не могу предать его имя….

— Ему это поможет? Вернет с того света?

— Хватит, Илона! Я и так пляшу под твою дудку как мышь дрессированная! Ты меня уже наизнанку вывернула!

— Не ори. Я тебе только варианты рассказываю. Легче было бы там с этим столкнуться?

На кухне что-то громко разбилось. Мы обе повернули головы.

— Что это? — спросила я.

— Посуда в расход пошла. Ты не отвлекайся на мелочи. Что делать будешь?

— Не знаю…. — сердце сжало в железных тисках. — Откажусь…. — сказала так тихо, что едва себя услышала.

— Что? — Переспросила Илона.

— Откажусь от сделки, — повторила я, чувствуя, как из глаз начали катиться слёзы. — Не сдам Кирилла.

Моё тело задрожало от напряжения и слёз. Я резко отвернулась, чтобы не видеть её взгляда, который казался слишком пронзительным.

— Илон, уйди, пожалуйста, — едва слышно попросила я, сжимая руки в кулаки, чтобы сдержать горькое рыдание, которое уже подступало к горлу.

— Я-то уйду…. Проблемы не уйдут, — вздохнула она. Помолчала, потом спросила, — расскажи мне.

— Илона… — я почти простонала, пряча голову в подушки дивана. — Что тебе рассказать? Что я сейчас вынуждена выбирать между теми, кого люблю? Между будущим своим и Арины и любовью к единственному мужчине? Что больше всего хотела наказать отморозков, которые лишили меня любимого, а Аришку отца, а теперь своими руками вынуждена буду их отпустить? Ты хоть раз в жизни любила, Илона? Хоть раз?

Она отрицательно покачала головой, глядя на свои руки.

— Я не умею любить, Агата. Я для этого слишком цинична и жестока. Я не жалуюсь, я такая. Наверно я бы и хотела что-то почувствовать, но…. я такой родилась… меня такой воспитали. Меня трясет от одной мысли, что кто-то ограничит мою свободу. Я вообще не понимаю, как обращаться с детьми… Я их…. боюсь. Я ценю дружбу, но в меру. Кир, например, друг, но…. бабло свое я с него стрясу. И улечу отсюда даже не обернувшись. До следующих выборов.

— Даже не знаю, не стоит ли мне тебе позавидовать…. — пошептала я, тоже мечтая ничего не чувствовать.

— Как это, любить, Агата?

— Не знаю…. Это когда…. — я не могла подобрать слов, закрыла глаза, представляя Пашу. — Когда твои тело и душа поют рядом с человеком. Не во время секса, а просто, рядом. Когда он смотрит на тебя, и ты чувствуешь радость, счастье от простого взгляда, от прикосновения, от заботы. Когда доверяешь. Когда ради него готов отказаться от многого…. Когда отдавать приятно, а брать — не страшно… Никто никогда не любил меня как он…

— И ты отказалась от самой себя…. — тихо продолжила Илона. — Вот этого, Агата, я понять не могу. Вообще никак. В голове не укладывается, почему? Ты любила мужа и он любил тебя, но…. он попросил тебя отказаться от своей сути…. И ты согласилась?

— Илона, когда любишь, места торгу нет….

— Когда любишь — уважаешь, — перебила она меня. — Ты была одной из лучших — я наводила справки о тебе. Если не лучшей. Да, тебя не сильно любили другие помощники, но те с кем ты работала…. Отзывались выше всяких похвал. Мало того, что ты умело выполняла работу помощника, зная и понимая все тонкости, ты еще и аналитик великолепный. Я политтехнолог — прилетела, сделала свою работу и улетела, ты чуешь тонкости политики. Ты интуитивно отмечаешь мелочи, на которые никто другой внимания просто не обратит. Ты только пришла в себя после шока и тут же выдала Киру расклад, что крыса еще не поймана. И да, я теперь уверенна, что это так. Это высший пилотаж, Агата. И ты отказалась от этого…. Ради чего? Ради Арины и Павла? А что, совмещать это невозможно? Разве Аришка мешала твоей работе… до скандала?

— Илона….

— Ты сама мне сказала, что любить, это не только брать, но и давать. Ты отдала себя всю…. И продолжаешь отдавать. Живёшь прошлым, отдавая душу тому, кому это уже не важно. И если это не получается — убиваешь себя изнутри.

— Считаешь меня слабой, по сравнению с тобой?

— О, нет. Не каждая проявит такую силу духа, как ты. Считаю тебя трусихой. Боишься признать правду, боишься посмотреть вокруг, боишься будущего, боишься других отношений. Чувствуешь — и грызешь сама себя за эти чувства. Я завидую тебе в том, что в тебе живут чувства, что они не отмерли, как у меня. Но, черт возьми, как ты меня бесишь тем, что боишься их принять.

— Илона, — я вдруг вытерла текущие слезы, — тебя куда-то не туда занесло…. Ты сейчас вообще о чем?

— Да ни о чем, в голову не бери…. И то, что ты откажешься от возможной сделки — не считай предательством. Считай тактическим отступлением. Мы ведем войну, Агата, проигранная битва — не проигранная война. Помни, давить тебя будут так, что я покажусь назойливым комариком. А наш сегодняшний разговор — легкой разминкой. Арина — в безопасности и далеко, в другой стране, где до нее не дотянутся. Ровно поэтому я и выбрала вариант Батуми, доставать задолбаются. Нда…. — потерла она лоб, — пойду, спрошу у Кира, какую комнату тебе занять. За одним проверю масштаб бедствия на кухне. Ты сегодня отдохнуть постарайся. Хочешь, пришлю к тебе своего массажиста — хорош во всем.

— Илона! Ну мать твою!

— А что, разотрет так, что спать будешь без задних ног. Заодно и от рефлексии избавит.

Я покачала головой, не удержавшись от смеха сквозь слезы — Илона была верна себе.

— Иди давай, проверяй. И спроси про меня у хозяина, надеюсь у порога не оставит….

— Ну-ну, — пробормотала Илона, выходя на кухню, — скорее сам у порога ляжет….