Игроки и жертвы

20

Утром я открыла глаза, как не парадоксально отдохнувшая и свежая. Даже головная боль, мучившая меня последние два дня отступила.

Поднимаясь, позволила себе немного задержаться на кровати, наслаждаясь непривычным чувством покоя. Комната была залита мягким утренним светом, который пробивался сквозь плотные шторы, придавая всему вокруг тёплый золотистый оттенок. Пол и стены, отделанные янтарным деревом, излучали особое, уютное тепло, а воздух был пропитан лёгким ароматом сосен и влажной земли, словно после недавно прошедшего дождя. Лес за окном жил своей жизнью: лёгкий шорох листвы, птичьи трели, едва слышные шаги каких-то мелких зверьков.

Эта естественная симфония тишины и спокойствия на мгновение напомнила мне, что здесь, вдали от шумных улиц и навязчивых взглядов, можно ненадолго забыть о нависших над нами событиях. Я вдохнула глубже, позволяя этому покою проникнуть внутрь, как будто лесная тишина могла впитать мою тревогу и забрать с собой.

Вчера вечером мы приехали поздно, и немолодая женщина сразу проводила меня в эту комнату. Пока я переодевалась и принимала душ, она принесла ароматный чай и немного мёда в маленькой чашечке. Ненавязчиво спросив, не нужно ли мне чего-то ещё, она ушла, оставляя меня одну. И только тогда я осознала, как сильно устала от всех и от всего. В квартире Илоны постоянно ощущалось её энергетическое присутствие — её влияние было во всём, словно даже стены впитали её характер. А с Кириллом рядом всегда витало что-то тяжёлое; даже когда он молчал, его сдержанность будто давила на меня. Я понимала, что он старался сделать всё, чтобы мне было легче, но само его присутствие подавляло.

Лежа в мягкой и уютной постели, я вдруг поняла, что пусть хотя бы на два дня, но эта комната станет моим личным убежищем от мира, где я смогу спрятаться или передохнуть, если что-то пойдет не так. А пойти не так могло примерно все — не зря Илона заставила нас приехать сюда. С одной стороны, она прятала нас от журналистов и врагов, а с другой — не давала и мне и Кириллу сбежать друг от друга, не оставляя нам никакого другого выхода, кроме как оставаться рядом.

И всё же, при всей логике и осторожности Илоны, я не могла не задаваться вопросом: что чувствует Кирилл во всём этом? Чувствует ли вообще? Или он продолжает следовать своему тщательно продуманному сценарию, где чувства, как и слабости, не предусмотрены? Возможно, вся его поломанность сейчас была не следствием вины передо мной, а всего лишь осознанием того, что вся его жизнь и карьера летит по полной пизде. Внешне он старался взаимодействовать мягко, но, зная его, не могла ли его мягкость быть всего лишь маской, которая заставит меня сделать все, чтоб спасти его жизнь и карьеру? Я ведь всегда судила только по себе, забывая, как легко и просто такие как Кирилл шли по чужим головам.

Впрочем, меня сейчас это волновать должно меньше всего. Я должна выкрутиться из ситуации с наименьшими потерями для себя и семьи, а после — забыть обо всем, как о страшном сне. Возможно, переехать в другой город или даже регион, начать все сначала. Илона права, пока я нужна Кириллу — нужно взять от него максимум, чтоб потом начать новую жизнь.

С этими мыслями я привела себя в порядок и спустилась вниз по широкой деревянной лестнице, направляясь на звук голосов в маленьком ресторанчике.

Кирилл и Илона уже завтракали, тихо что-то обсуждая. Но внезапный чуть повышенный голос Илоны, заставил меня задержаться и прислушаться к их разговору, оставаясь незамеченной.

— Если бы у тебя хватило мозгов держать себя в руках, этой ситуации вообще бы не было! Я совершила ошибку, что приперла тебя к стене в кабинете, а не где-нибудь подальше от чужих ушей, но ты серьезно думаешь, что никто не заметил, как ты себя вел рядом с Агатой?

— И как по-твоему?

— Как пубертатный подросток! Мало того, что ты сотворил, так еще и оставить ее в покое не мог!

— Оставил! Что из этого вышло? Если б я раньше…

— Что, Кир? Что было бы? В ногах бы валялся? Ты? Не смеши меня! Ты в лучшем случае доломал бы ее окончательно! Хорошо, хоть хватило мозга не лезть к ней тогда!

— Илона!

— Слушай меня внимательно, скотина! У тебя нет ни права, ни времени думать о том, что тычувствуешьк ней. И ты будешь держать себя в руках, а свой… хер… в штанах! Вам…. мать вашу… жить вместе эти месяцы! Если ты хоть пальцем ее заденешь…. Я тебя уничтожу, Кир! Ты знаешь, я это сделаю!

— Илона! — прошипел Кирилл со злостью. — Ты думаешь я настолько тварь?

— Да, Кирилл, думаю. Вместо того, чтобы обрушить свою злость на ту, которая тебе нож в спину всадила, ты отыгрался на женщине, которая не сделала тебе ничего плохого. Отыгрался от души! Что о тебе я должна думать? А потом…. Решил, что имеешь на нее право? Да?

Кирилл резко замолчал, и я едва могла поверить в то, что услышала. В воздухе повисло напряжение, которое ощущалось даже из моего укрытия. Он откинулся на стуле, скрестив руки на груди, взгляд его потемнел, но он не отводил глаз от Илоны.

— Она меня не простит? — голос его звучал глухо.

— Я бы на это не рассчитывала, — отрезала Илона. — Забудь про прощение, Кирилл, — жёстко закончила она. — Лучше займись тем, чтобы хотя бы спасти то, что осталось от твоей репутации. И ее жизни.

Слова Илоны прозвучали как приговор, и Кирилл на мгновение словно сжался, его лицо стало ещё жёстче, но в глазах появилась тень боли, едва заметная, словно он понимал, что это правда, но не хотел принять её. Я стояла за углом, не двигаясь, чувствуя, как внутри растёт тяжёлое, гнетущее чувство.

— Вам сегодня придется многое сделать. Не дай бог тебе, Кир, переступить черту.

— Я все сделаю как надо… — глухо сказал он.

— Хорошо, — Илона отпила свой кофе. — Пойду, разбужу нашу красавицу…

— Дай ей отдохнуть…. Дай хоть немного от нас отдохнуть…

— Не надо, — я вышла на свет, сделав вид, что только что спустилась, хоть сердце билось так, что готово было вылететь из груди.

Кирилл и Илона одновременно повернулись ко мне. Илона слегка приподняла бровь, её лицо оставалось спокойным, как будто она была готова к моему внезапному появлению. Кирилл же замер, на мгновение задержав дыхание, его взгляд был полон напряжения и осторожности, словно он не знал, что я могла услышать.

— Как спалось? — Илона выглядела потрясающе даже здесь — ей удивительно шли и простые джинсы и белая майка.

— Я даже выспалась, — отозвалась я, наливая себе кофе и садясь рядом с ней.

— Ээ, не туда села, — тут же согнала она меня с места, — к нему садись. Теперь твое место там.

Я невольно вздохнула, понимая, что спорить бессмысленно, и пересела к Кириллу, чувствуя, как его взгляд на мгновение скользнул по мне. Он тихо отодвинул стул, создавая чуть больше пространства между нами, но молчал, делая вид, что сосредоточен на завтраке.

Пока мне принесли завтрак, мы молчали, не собираясь посвящать никого в свои планы. Краем глаза я наблюдала за Кириллом, который тоже поменял привычный деловой костюм на обычную одежду. Он выглядел проще, но, как ни странно, не менее собранным, и этот его новый образ заставил меня по-другому взглянуть на него. Он, кажется, чувствовал это — его взгляд мельком встречался с моим, но каждый раз он быстро отводил глаза, будто не хотел нарушать хрупкое перемирие между нами.

— Так, котятки, сегодня у нас день… сложный. Лед между вами можно в виски бросать. Я, конечно, не против… но увы другие не оценят. А как говорит наш великий геостратег: времени на раскачку нет. Поэтому сейчас, в эти прекрасные утренние часы, мы с вами сыграем в карты. Выбирайте игру.

Я с удивлением посмотрела на Илону, пытаясь понять, серьёзна ли она. Карты?

— Ну… какие предложения? Принимается все, кроме покера — нам сейчас не до серьезных игр. Что-нибудь легкое: дурак, сундучки, 21, - она достала из кармана колоду и начала тасовать.

Я посмотрела Кирилла, слегка ошарашенная. Он ответил таким же удивленным взглядом.

— Рожайте уже, иначе сама выберу, — усмехнулась Илона.

— Давай в сундучки, — согласился Кир, посмотрев на меня. Я кивнула, удивленная, что он знает эту детскую игру.

— Отлично. Ты позавтракала? — спросила Илона у меня.

— Да.

— Начнем, — она раздала по две карты каждому.

— Илон, — взяв карты спросил Кирилл. — В чем смысл?

— В том, что важно то, кто из нас проиграет, а кто выиграет. Тебе сегодня жутко повезло, Кир. Потому что в этой игре выигравший целует проигравшего.

Я чуть не выронила карты, ошеломлённо уставившись на Илону, которая продолжала смотреть на нас с невозмутимым выражением лица, хотя в глазах у неё явно танцевали искорки веселья.

— Илона, ты издеваешься? — выдохнула, стараясь сохранить хотя бы видимость спокойствия. — Я пас!

— Ничуть! Карты розданы, — отрезала она, пододвигая колоду поближе к Кириллу, чтобы он сделал ход. — А у тебя есть стимул пошевелить головой в экстремальной ситуации, и остаться не проигравшей и не выигравшей.

— А если выиграем и проиграем мы с тобой?

— Киру выпадет удача посмотреть на двух поцеловавшихся женщин. Говорю же он сегодня в шоколаде, как не посмотри.

Кирилл едва заметно усмехнулся, поднося руку ко рту, чтобы скрыть улыбку, но глаза его сверкнули интересом. Я не знала, кто меня раздражает больше в этот момент — Илона со своим странным планом или Кирилл, который, кажется, нашёл во всём этом даже какое-то удовольствие.

— Так, хватит слов, — сказала Илона, делая вид, что полностью поглощена картами. — Пора начинать игру. Не подводи меня, Агата, ты же не хочешь целоваться со мной? Кир, у тебя есть король?

Первая партия закончилась выигрышем Кира и проигрышем Илоны. Илона со вздохом отложила карты и повернулась к Кириллу с видом усталого смирения, но в её глазах мелькнуло лукавство. Кирилл наклонился к ней и поцеловал в губы, быстро и уверенно.

— Блин, и все, Кир? — ухмыльнулась она. — Даже не прониклась.

Кирилл чуть усмехнулся, откинувшись на спинку стула, его глаза искрились едва заметной иронией.

— В следующий раз постараюсь больше, — ответил он, поддразнивая Илону тоном, в котором чувствовалась лёгкая насмешка.

— Илона! Ты мухлюешь! — в сердцах бросила я, — ты вытягиваешь карты у меня и отдаешь Кириллу!

— А кто сказал, что я буду честно играть? — невозмутимо ответила она, оставляя меня в проигравших, а Кирилла — в выигравших.

У меня сердце ухнуло в район живота.

Кирилл чуть приподнял бровь, встретившись со мной взглядом. Он медленно наклонился, его глаза, серьёзные и пристальные, казалось, изучали моё лицо, словно спрашивая без слов, действительно ли я готова к этому.

— Таковы правила, — шепнул он сдержанно, мягко, как будто для него это было таким же испытанием, как и для меня.

Я сжала кулаки, чувствуя, как сердце снова забилось в бешеном ритме. Бросив короткий взгляд на Илону, я поняла, что спорить бесполезно — её план, как всегда, шёл своим чередом. Стиснув зубы, я чуть наклонилась вперёд, сокращая расстояние между нами, стараясь подавить вспышку неловкости и не смотреть в его глаза. Но когда он оказался совсем рядом, автоматически отпрянула. Кирилл замер на мгновение, а после осторожно задел меня за затылок, наклонился ближе и поцеловал. Не сильно, словно давая привыкнуть, легко лаская губы, словно пробуя на вкус.

На несколько секунд в голове вспыхнули воспоминания. Вспыхнули, заставив дернуться, но Кирилл не настаивал, лишь ласкал. А потом отпустил, быстро, но осторожно.

Я смотрела на него в легкой панике, сама не понимая, что делать и что чувствую.

— Илона, прервемся, — жестко сказал Кирилл, садясь на место.

— Нет, — отрезала она. — Вы не дети. Сели, играем дальше.

Я сжала губы, чувствуя, как паника и напряжение переплетаются внутри, но понимала, что спорить с Илона сейчас было бесполезно. Её взгляд был холодным, как сталь, и она будто не замечала нашего смятения, словно всё происходящее было лишь частью её тщательно выверенного плана.

Кирилл с таким же подавленным выражением снова взял карты, его лицо оставалось невозмутимым, но пальцы чуть подрагивали, выдавая внутреннее напряжение. Он избегал смотреть в мою сторону, будто сам не знал, как реагировать на то, что только что произошло.

Я не могла сосредоточится на картах, поэтому снова закономерно проиграла.

Когда карты легли на стол, подтверждая мой проигрыш, я почувствовала, как внутри всё сжалось. Весь этот абсурд с карточной игрой, правилами, навязанными Илона, и напряжением, которое было почти осязаемым, тяготил, но сопротивляться казалось бесполезным. Илона посмотрела на нас обоих с холодной решимостью, будто это было лишь испытанием, которое нужно было пройти.

Кирилл медленно выдохнул, взглянув на меня с вопросом в глазах, но, как и прежде, без настойчивости. Словно он понимал, что от этой странной и нелепой игры зависит нечто большее, чем просто соблюдение условий.

— Это только игра, — тихо сказал он, не отрывая взгляда. В его голосе слышалась едва заметная хрипотца, возможно, от волнения или усталости, и неожиданно в этом было нечто успокаивающее.

Я коротко кивнула, стараясь подавить внутренний протест, и позволила ему снова приблизиться, ощущая, как его дыхание касается моей кожи. На этот раз он замер около меня на несколько секунд, давая лишь ожидание поцелуя. Когда коснулся губ, был слегка настойчивее, смелее, даже нежнее. Невольно сердце пропустило несколько ударов.

Когда он наконец отстранился, в его глазах мелькнуло что-то глубокое, почти уязвимое, словно этот короткий момент показал нечто большее, чем просто следование правилам нелепой игры. Я задержала дыхание, осознавая, что сама не ожидала такой реакции, и вдруг почувствовала, как щёки заливает жар.

Илона наблюдала за нами с выразительным, оценивающим взглядом.

А после — выиграла Кирилла и меня.

Усмехнулась, посмотрев на нас и подошла к Кириллу. Встала напротив него, наклонилась и поцеловала так, что мне стало жарко. Я торопливо отвела глаза, чувствуя, что эта игра становится уже совсем не игрой, затрагивая то, о чем я забыла на долгое время.

На этот раз Кириллу пришлось сдерживать себя, подчиняясь нашей мучительнице.

— Учитесь, салаги, — хмыкнула она самодовольно.

Кирилл, несмотря на всю свою выдержку, выглядел ошарашенным, лицо его покраснело, дыхание было сбито. На мгновение он выглядел так, словно не знал, что сказать или сделать дальше, словно контроль, который он так старательно держал, пошатнулся.

И снова с легкостью жонглера она уделывает меня под орех, но проигрывает Кириллу, оставляя нас.

Внутри начинал подниматься жар, я снова почувствовала, как внутри образовалось странное, жгучее чувство, которого не ожидала от себя.

Кирилл выглядел не лучше, но склонившись надо мной сдерживал себя настолько сильно, насколько мог. Он наклонился ко мне, и я почувствовала его дыхание, горячее и неровное, совсем рядом. Моя собственная реакция удивила меня: сердце стучало так, что казалось, ещё немного, и он услышит его ритм. Своими губами он опалил мои, уже не столько спрашивая, сколько давая. Я дрогнула, неосознанно отвечая. Слабо, не понимая, что вообще делаю. Он вздрогнул, позволяя себе чуть больше, чем раньше.

А когда отстранился выглядел взъерошенным и даже немного испуганным. Как и я сама.

Мы молчали, и, наверное, этот миг был слишком долог, чтобы оставаться комфортным. Кирилл слегка провёл рукой по волосам, пытаясь вернуть себе спокойствие, но по его слегка затуманенному взгляду и неровному дыханию было ясно, что он, как и я, не ожидал того, что произошло.

Илона снова раздавала карты.

Мне хотелось вскочить и уйти, но ее грозный и насмешливый взгляд заставил сидеть ровно.

Кирилл тоже не двигался, хотя его напряжение было заметно — пальцы крепко сжимали карты, а взгляд, направленный на стол, избегал встречи с моим. Ощущение острого жара, которое только что завладело мной, теперь сменилось беспокойством и растерянностью. Я не могла понять, как чувствовать себя рядом с ним теперь, после того, что происходило с нами сейчас.

Внезапно Илона легко выиграла Кирилла и сдала карты мне.

В голове резко зашумело. Я закрыла глаза, пытаясь справиться с тем, что происходит. Илона выразительно подняла бровь, бросая мне вызов.

— Кир, руки за спину, — велела она.

Кирилл послушно сцепил руки за спиной, его взгляд был почти каменным, как и лицо. Но когда я наклонилась к нему, как раньше она — его дыхание почти остановилось. Я коснулась его сама, чувствуя, как он отвечает. И от этого внутри поднималось сумасшедшее ощущение невесомости. Жар разгорался все сильнее, охватывая все тело. Я теряла контроль над собой, а Кирилл и не помогал его удержать.

Я чувствовала, как дрожат его крепко сцепленные за спиной руки, как дрожит он сам. Мои руки непроизвольно скользнули на широкие плечи, слегка обняли его шею. Я не могла остановиться.

Щелкнула камера, еще раз и еще. Я моргнула, отстраняясь от Кирилла, и словно очнулась. Илона стояла перед нами, её телефон направлен в нашу сторону, её взгляд был спокойным и непроницаемым, а уголки губ дрогнули в лёгкой, почти торжествующей улыбке.

— Твою мать, Илона! Ненавижу тебя! — вырвалось у меня от ярости.

Представляю, как я выглядела: растрепанная, с горящим от жара лицом, обнимающая! Сама обнимающая того, кого ненавидела всем сердцем.

— ААА! — гнев требовал выхода, и я, схватив чашку с кофе, швырнула ее в стену.

А после вылетела из комнаты, впервые чувствуя себя действительно непонятно кем с пониженной социальной ответственностью.