Игроки и жертвы

8

Вернувшись к себе тяжело опустилась в удобное кресло и уронила голову на руки, сложенные на столе. Чувствовала, как горят уши и щеки от того количества эмоций, которые пережила за несколько часов, чувствовала усталость и легкую сонливость, которую никак не могла сейчас позволить себе. Налила кофе в маленький стаканчик и выпила залпом, заставляя голову снова начать работать.

Встреча произошла, пусть не так, как я надеялась. Закрывая глаза, я снова и снова чувствовала боль и ужас, которые Кирилл поселил во мне. То, что произошло между нами никакому анализу не поддавалось.

Если честно, мне жутко хотелось увидеть его боль и унижение, такие же, через которые он провел меня. Однако разум приказывал успокоиться и просто жить дальше, не погружаясь в прошлый кошмар. Теперь мне предстояло взаимодействовать с ним, работать бок о бок, обсуждать проекты и стратегические планы, находить компромиссы ради общего успеха. Временные союзники — насколько же иронично это звучало. Судьба играла со мной, вынуждая терпеть это соседство, это незримое присутствие человека, который однажды отнял у меня веру в себя. Я вцепилась в края стола, как будто это было единственное, что удерживало меня на плаву в этом океане сложных, многослойных эмоций.

Позвонила домой, узнала все ли в порядке у бабушки и Аринки. Мне вдруг позарез захотелось услышать их голоса, смех, их слова любви. Они казались сейчас единственным настоящим чувством, владеющим мной.

— Бабуль, — закончив болтать с дочкой, обратилась я к свекрови, — возможно сегодня задержусь на работе, ложитесь спать без меня, девочки мои.

— Хорошо, радость моя, — проворковала бабушка Мария, — не переживай. Мы без тебя справимся.

— Спасибо, бабуль, — мне не хватало слов, чтобы высказать им свою любовь и нежность. Хотелось бросить все и умчаться к ним, в наш маленький мир счастья и уюта. Ощутить крепкие объятия маленьких ручек Аринки и сухонькие ладони бабушки на моих волосах, осторожно распутывающих сложную прическу, а после расчесывающих длинные чуть волнистые пряди. Хотелось обнять их обеих, прижать к себе и не отпускать долго-долго.

Положив трубку тяжело вздохнула, глядя за окно, где день медленно уступал место весенним сумеркам. Потянулась за телефон, но звонок опередил меня на несколько секунд.

— Лен, — кто бы сомневался, что принимать капитуляцию будут уже сегодня, — планировала тебе звонить, ты меня опередила.

— Какие планы на вечер, моя дорогая? — обманчиво ласково спросила трубка.

— Ну, видимо составлять компанию тебе за вечерним кофе, — обреченно ответила я, чуть улыбнувшись. — Слушай, Лен, мы с тобой так печень посадим, ты в курсе?

В трубке раздался тихий смех, и я почти могла представить, как Лена хитро приподнимает одну бровь, даже не видя её лица. Она всегда была такой: одновременно строгой и ироничной, мастерски балансировала между дружбой и рабочими манипуляциями. С ней нужно было держать ухо востро, но я всё равно не могла не испытывать к ней симпатию.

— Да ладно тебе, — весело ответила она, но в её голосе проскользнула нотка усталости. — Без кофе и коньяка мы вообще не доживём до конца этих пленарных баталий. У меня тут новости есть. Прилетай, как сможешь.

— Сразу, как только твое чудовище отчалит и заберет своих горгон. Ты кофе свой знаменитый еще варить не разучилась? Или теперь тебе не по чину?

Она снова засмеялась.

— Чудовище мое чем тебе не угодило? Он был сегодня даже мил с тобой. Он эту ручку кому попало в руки не дает. На моем веку ты первая такой чести удостоилась.

Ну да, мил — мне хотелось заржать в голос. Лучше бы он меня гордо игнорировал раз и навсегда.

— Ладно, — продолжила Елена, — можешь приходить, уехал Кирилл Алексеевич уже на комбинат. И сегодня больше не вернется. А кофе — с меня. Разговор есть.

— Хорошо, иду, — тянуть кота за яйца смысла не было — Лена уже получила инструкции, сейчас будет доносить их до меня. Хочу я того или нет, мне придется капитулировать в этой ситуации.

Мы прошли в кабинет Богданова — большой и просторный, чем-то неуловимо напоминающий его кабинет на комбинате. Но там была своя живая атмосфера — пусть суровая, но всё же наполненная энергетикой и следами работы, которой он жил. Здесь же ощущался отпечаток административного духа, стерильного и ледяного, как будто все эмоции и импульсы, которыми Богданов мог быть известен, остались за пределами этих стен. Даже воздух казался пропитанным дисциплиной и властью, обрамляя его образ человека, привыкшего держать всё под контролем.

— Лен, — я села напротив за стол переговоров, терпеливо дождавшись, пока девочка-секретарь принесет нам кофе и порционные пирожные — особая фишка их приемной. — Уверена, что здесь говорить будем? Может лучше в кафе?

Лена понятливо улыбнулась, отпивая кофе.

— Наши все проверили — прослушки нет. Суханов пытался руки сюда протянуть, но мы ему по граблям надавали.

— Молодцы, — похвалила я, пробегая глазами по пустому креслу хозяина, на котором небрежно висел снятый пиджак. Эта деталь внезапно мощно ударила ненужными воспоминаниями. От их яркости у меня голову прострелило острой болью. Я поспешно отвела глаза и посмотрела на коллегу.

Елена внимательно наблюдала за мной.

— Агата, Кирилл Алексеевич велел передать, что войны не потерпит. Миленке, кстати, сильно досталось за самодеятельность, если это тебя утешит.

— Сама на себя донесла?

— Нет. Я рассказала. И про причину конфликта — тоже. Прием нужен нам всем, ты ведь это понимаешь? Чем глаже он пройдет, тем красивее картинка будет.

— Войны не будет, Лена, — я потерла пальцами виски. — Мы окажем содействие. Полное. Но скажи мне: это просьба или приказ?

— Это скореепредложение, — произнесла она мягко, но твёрдо. — Кирилл Алексеевич знает, что нельзя строить мосты на выжженной земле. Он понимает, что работать с тобой против твоей воли — плохая стратегия. Поэтому он предпочитает, чтобы это выглядело как партнёрство. На большее рассчитывать с твой стороны — глупо. Агата, он вмешался в конфликт, это уже говорит о многом.

— Спустился с пьедестала до уровня помощника? — не удержалась от ядовитого укола.

— Ты — полномочный представитель своего начальника. Он это понял. Таких как ты — не много. Даже я — нет.

— А кто в вашей команде — да? Светловолосая дамочка?

Елена откинулась в кресле и рассмеялась.

— В точку, Агата. Это Илона Волкова. Слышала о ней?

— Увы, — пожала я плечами. — Последние пять лет, ты знаешь, я выпала из повестки.

— Лучшая из лучших. Сука первостепенная, но гроссмейстер в политтехнологиях. Работает с Богдановым уже вторую кампанию. Первая была блестящей, хотя Илона сама переживала тогда не лучшие времена — всплыл какой-то смачный скандал. Но после…. она мастер!

Я вздохнула, стиснув пальцы на ручке чашки. Слова Елены только усилили ощущение, что передо мной стоит невидимая, но ощутимая сила, с которой нельзя обращаться легкомысленно.

— Значит, она теперь дергает за ниточки? — спросила я, прищурив глаза.

Елена кивнула, её улыбка стала более серьёзной.

— Она делает это тонко и со вкусом. Кирилл Алексеевич доверяет ей, что само по себе многого стоит. И кстати, она — единственная, кто может послать его на хер и ничего ей за это не будет. Но, несмотря на её мастерство, в нашей игре нет незаменимых. Илона знает это, как никто другой, и потому работает с абсолютной отдачей. Проблема в том, что, если она заметила тебя, это может означать, что у неё есть планы, в которых ты или угроза, или выгодная фигура.

— А она заметила?

— Она наводила сегодня справки. Сразу после заседания.

Я похолодела. Объяснение такому вниманию могло быть только одно — она знала, что произошло между мной и Кириллом и сейчас судорожно пытается понять, сыграю ли я против них или нет. Ах ты, выродок! Мало того, что ты со мной сделал, так ты еще и растрепал об этом! Моя ярость клокотала внутри как раскаленная лава.

Внешне я оставалась абсолютно спокойной.

— Интересно….

— Ничуть. Мой шеф… вел себя странно. Словно играл на публику. Мало кто мог это заметить, но я его давно знаю. А Илонка такие вещи носом чует. Вы знакомы с шефом?

— Немного. Я год работала на комбинате, пересеклись пару раз.

Она не стала развивать эту тему, просто кивнув. Помолчала, а потом достала из шкафа шефа маленькую коробочку и поставила передо мной.

— А малознакомым женщинам такие подарки делают? — тихо спросила она. — Велел передать и сказать, что отказа не примет.

Кровь бросилась мне в лицо, я с трудом сдержала рвущиеся наружу матерные слова.

— Открой, хотя бы, — предложила Елена.

Мне не то что касаться, смотреть на коробочку неприятно было. Одним движением я открыла футляр и тихо выматерилась. На бархатной подложке лежала тонкая изящная ручка, на золотой клипсе которой красовался черный опал. Мои пальцы непроизвольно сжались, а в груди всё сжалось от гремучей смеси злости и унижения. Эта ручка, столь изысканная и личная, была не просто дорогим канцелярским предметом — она несла в себе подтекст, скрытую игру, в которую Кирилл вовлекал меня, даже не удосужившись спросить, хочу ли я быть её частью. Черный опал на клипсе сверкал таинственными переливами, словно напоминание о его тёмной власти надо мной, и этот подарок казался мне ещё одной меткой, ещё одним способом утверждать своё присутствие в моей жизни.

— Ну и сволочь, — пробормотала я, не скрывая своей ярости. Елена слегка поджала губы, наблюдая за моей реакцией. Её лицо всё ещё оставалось серьёзным, но в глазах мелькнула тень любопытства.

— Неплохой аксессуар, — заметила она, но её голос был осторожным. — Кирилл Алексеевич явно не поскупился.

— Я не возьму, Лен.

— Агата, — невозмутимо повторила она, — войны он не потерпит. Это…. Извинения.

Мне хотелось ударить об стол этой ручкой так, чтобы она разломилась на множество частей.

— Извинения? — глухо повторила я.

— За поведение Милены Владиславовны, — уточнила Лена.

— Достаточно просто слов. Извинения приняты, подарок — нет. Согласно закону о противодействии коррупции. Напомни ему положения, хорошо?

— Агата… — Лена покачала головой.

— Разговор окончен, — льдинкой обронила я. — можешь выбросить в помойку, если хочешь.

— Ладно, — примирительно подняла она руки. — Согласна, перегнул он палку с этим. Не умеет нормально говорить — как ты там высказалась: не по чину.

Мы обе молчали, чувствуя тяжелое, мрачное напряжение.

— Завтра дам распоряжения помогать Милене с приемом, — более дружелюбно заметила я, не желая конфликтовать с давней приятельницей.

— Спасибо, — задумчиво отозвалась она. — Прости идиота за то, что не умеет нормально общаться. Мы все уже к этому привыкли….

Интересно, привыкла бы ты к такому, Лен, если бы тебя насиловали на протяжении ночи? Простила бы? За ручку….Я закрыла глаза, оставляя свою ярость при себе.