Игроки и жертвы

34

Жаркое сентябрьское солнце заливало улицы и парки Батуми. Воздух был наполнен ароматами моря, громкими криками детей и взрослых, гомоном чаек и смехом туристов, наслаждающихся теплым днем. Город жил своей летней жизнью, пропитанной расслаблением и суетой одновременно. На пляжах, тянущихся вдоль побережья, люди загорали, купались и строили песчаные замки. В тени пальмовых аллей семьи раскладывали пикники, а художники рисовали портреты под ритмы уличных музыкантов.

В старом городе запах свежеиспеченных хачапури манил прохожих к маленьким кафе с деревянными столиками, где хозяева радушно предлагали традиционные блюда и бокалы холодного вина. Из витрин сувенирных лавок блестели яркие магниты, расписные глиняные кувшины и изделия из дерева, каждое из которых как будто хранило в себе частичку солнечного Батуми.

Сквозь темные очки, я внимательно посматривала в сторону детской площадки, где во всю резвилась Аринка, визжа от восторга. Ее детскую, неподдельную радость нельзя было описать простыми словами. Зеленые глазенки светились смехом и счастьем, и мне казалось, я различаю этот блеск даже отсюда, наблюдая за ней издалека. Рядом с ней крутились другие дети, словно разноцветные вихри: кто-то прыгал на качелях, кто-то катался с горки, а кто-то возился в песочнице, строя целые города из песка. Аринка же, как маленький ураган, успевала всюду. Ее солнечно — рыжие волосы развевались, когда она мчалась по площадке, смеясь так звонко, что этот смех казался заразительным.

— Она твоя маленькая копия, — услышала над ухом нежный, глубокий бархатистый голос Кирилла, который сел рядом со мной, протягивая чашку с ароматным кофе. Сел так, чтобы касаться меня, положа руку на спинку лавочки, обнимая за плечи.

Я улыбнулась, глядя на Аринку, которая теперь, обхватив турник обеими руками, пыталась подтянуться, гримасничая от усилий, но не сдаваясь.

— Ага, особенно упрямством, — ответила я, взяв из рук Кирилла чашку. Тепло кофе приятно согревало ладони, его аромат смешивался с запахом моря и цветущих деревьев вокруг.

Кирилл тихо рассмеялся, его смех звучал глубоко и уютно. Он наклонился чуть ближе, едва касаясь губами моего виска.

— Ты только на себя посмотри, — шепнул он. — Когда смотришь на неё, у тебя точно такой же блеск в глазах. И такая же улыбка, от которой… — он сделал вид, что задумался, а затем с нарочито серьёзным видом закончил: — …от которой я теряю голову.

Я закатила глаза, но улыбка сама собой растянулась на губах.

— Льстец, — тихо пробормотала я, но, прижавшись ближе к его плечу, уже не скрывала того, как приятно было слышать эти слова.

Мы молча сидели, наблюдая за Аринкой, которая наконец-то слезла с турника и теперь махала нам руками, вся раскрасневшаяся и счастливая.

— Её невозможно не любить, — вдруг сказал Кирилл, крепче обнимая меня. — Ты подарила ей всё самое лучшее, знаешь? В ней — весь твой свет.

Я повернула голову, чтобы взглянуть на него. В его глазах было столько тепла, что на секунду у меня перехватило дыхание.

— Кир…

— Агата, — тихо сказал он, глядя прямо в мои глаза. — Я просто люблю. Тебя. Её. Вы — самое настоящее, что есть в моей жизни. И я благодарен за каждый день, который ты даёшь мне провести рядом.

— Она доверяет тебе, Кир…. Она чувствует тебя…. — я невольно закусила губу, побеждая свои страхи. — Порой мне кажется, вы ладите даже лучше, чем я с ней…

— Вы девочки, вам можно…. — улыбнулся Кирилл, привлекая меня ближе к себе.

Я потерлась щекой о его плечо в мягкой хлопковой футболке, чувствуя знакомый запах — смесь его любимого древесного аромата и легкой свежести морского бриза, который тут, в Батуми, был повсюду. Положила голову, чуть прикрывая глаза. Тепло его тела рядом, уверенность в каждом движении — всё это стало для меня чем-то почти незаменимым за последние недели.

— Расскажешь мне, что ты с Анной сделал? Что нашел? — спросила я тихо, стараясь не разрушить этот момент, наполненный теплотой и какой-то невероятной близостью.

Он чуть напрягся, но тут же расслабился, его рука, лежавшая на моей спине, начала медленно двигаться, будто успокаивая меня. В его жестах не было ни намека на спешку, только терпение и мягкость, которые он демонстрировал так часто, особенно рядом с Аринкой.

Мы так и не говорили об этом. Сначала выигранные выборы. Ночь празднования и первое совместное утро, когда Кир не отходил от меня не на шаг, все еще не веря в то, что мы вместе. Первый приготовленный на его кухне завтрак, не потому что мы были голодны, а потому что это было приятно — готовить для него, готовить рядом с ним. Потом — прощание с Илоной. Она вернулась в Питер, оставив за собой ощущение закрытого, но важного этапа. А затем — спешные сборы, перелет в Батуми и этот долгожданный, но такой нервный приезд.

Бабуля, встретившая нас у порога, крепко сжала меня в объятиях, затем скользнула взглядом по Кириллу, будто пытаясь прочитать его до самого основания души. Аринка стояла рядом, вцепившись в мою руку, как будто боялась, что это всё — мираж, который может рассыпаться в любой момент.

И Кирилл, тот самый Кирилл, который вел переговоры с федеральными властями, ломал схемы губернатора и выигрывал выборы, вдруг выглядел растерянным. Он стоял чуть позади меня, улыбаясь так робко, как будто находился на экзамене.

— Здравствуйте, Мария, — сказал он тогда, слегка кивнув. Его голос был ровным, но я видела, как напряглись его плечи, и почти слышала, как громко билось его сердце.

— Здравствуй, Кирилл, — сухо ответила она, но её взгляд говорил больше слов. Теплота появилась не сразу, ей было тяжело видеть рядом со мной другого мужчину, так не похожего на ее сына, но со временем она увидела в нём то, что видела я: его искренность, готовность быть рядом, даже когда всё кажется слишком сложным. И любя меня, приняла его.

А потом была Аринка. Ее сближение с Кириллом было гораздо быстрее, чем я могла предполагать. Но Кирилл умел ждать. Он относился к ней с таким трепетом, словно она была хрупким фарфором, который может расколоться от одного неловкого движения. Он находил способы говорить с ней на её языке, быть рядом, когда она того хотела, но никогда не навязывался. А она…. Она слишком сильно хотела увидеть рядом с собой отца. Павла она помнила плохо, он остался в ее памяти теплым, любящим образом, который постепенно заменяла фигура Кирилла.

Кирилла, который смотрел на нас как на величайшую ценность в своей жизни. Лишенный природой права быть отцом, он так долго жил этой мечтой, что сейчас словно восполнял каждое мгновение своего прежнего одиночества.

Я не хотела отвлекать его. Но сегодня поняла, что могу, наконец узнать, что же все-таки произошло, когда Анну поймали с поличным.

Кирилл помолчал.

— Ничего я с ней не сделал, родная. Работает на комбинате, в канцелярии. С сохранением заработной платы. Это было частью сделки, на которую она пошла. Она племянницу сильно любит…. И, как не странно, та ее тоже. Когда моя служба охраны ее за жабры взяли, эта твоя Светка…. Соловьем запела. Она в администрации губернатора место старшего помощника младшего слесаря занимает, ничего не решает. Поэтому мои ее и пропустили, ни у кого даже подозрений не возникло. Да и сама Анна доносила не все… Не знала она, Агата…. Что той ночью я…. — горло его перехватило от боли и ненависти к самому себе.

Я повернулась и коснулась его губ своими, вкладывая в этот поцелуй всё, что чувствовала. Это был не просто жест. Это было обещание: я с ним, несмотря ни на что. Его вина больше не имеет власти над нами. Он ответил, на время прерывая наш разговор, не отказывая себе в удовольствии снова и снова целовать меня.

— Она думала, — продолжил он, — что у нас просто свидание было. За деньги…. И бумаги те передала, неприятные, но не критичные, лишь бы что-то передать, но чтоб у меня был шанс выкрутиться. И делала она это все не потому, что подставить хотела, а потому что племяннице помогала. В общем, ниточка пошла. А Светке в мозгах отказа нет — не глупая баба. Сразу поняла, что с теткой ее будет — как минимум промышленный шпионаж. А она, Агата, у губернатора бумажки перекладывает. Некоторые из них читает. И картинки в голове складывать умеет. Она давно для себя, на всякий случай, папочку сделала. И много интересного в той папочке насобирала за два года. По мелочам, однако было там кое-что. А именно, схема хищений денег на президентских выборах. Тех денег, которые федералы направляли. Они их на агитацию выделяли, а деньги в один весьма интересный фонд, должность в котором занимает, о диво! Троюродная сестра Суханова — уходили, причем не только федеральные, но и региональные, а дальше…. — он махнул рукой.

Кирилл тяжело выдохнул, его голос был напряжённым, но всё же спокойным, как будто он рассказывал не о сложной операции, а о чём-то будничном, хотя это было далеко не так.

— Мы давно этот фонд заприметили, но доказательств не было, — повторил он, словно ещё раз прокручивая детали в голове. — А тут Света принесла нам всё: схемы, переводы, имена и главное, все документально подкрепленное. На флешке. Волшебной, как я её прозвал. Это был ключ ко всей комбинации, но времени выстраивать сложный план просто не было.

Он чуть крепче обнял меня за плечи, продолжая, уже тише:

— Я решил действовать быстро. Просто полетел к полпреду. Здесь Миленка сыграла свою роль. Её восстановление на работе помогло наладить контакт. Полпред согласился на встречу.

Я замерла, затаив дыхание. Кирилл говорил, как всегда, уверенно, но я знала, сколько рисков скрывалось за этим решением.

— Рассказал ему всё, — продолжил он. — И вот тут был риск. Огромный. Он мог использовать эту информацию в своих целях. Или, что ещё хуже, просто отказаться — скандала никто не любит, особенно на таком уровне. Но, к счастью, у него личная неприязнь к губернатору оказалась сильнее всех остальных факторов.

Кирилл усмехнулся, хотя в его усмешке не было лёгкости.

— Дальше всё пошло, как по цепочке. Колесики закрутились. Я остался в Москве на три дня. Три очень долгих дня: встречи, допросы, сделки. Всё ради того, чтобы это дело стало не просто очередной историей о коррупции, а полноценным ударом по Суханову и губернатору.

Кирилл замолчал, его взгляд на миг стал отстранённым, словно он снова просчитывал сделанные ходы, оценивая, правильно ли выбрал направление. Я почувствовала, как его пальцы ещё крепче сжали мои плечи, будто в этом прикосновении он искал опору.

— Какие сделки ты заключил, Кир? — тихо спросила я, боясь нарушить эту хрупкую тишину, но понимая, что должна знать.

Он чуть приподнял голову и посмотрел на меня с той ласковой усталостью, которая всегда была в его глазах, когда он решал нечто сложное. Его губы тронула лёгкая усмешка.

— Как всегда, любимая, зришь в корень, так? — Он выдохнул и отвёл взгляд, будто собираясь с мыслями. — Я не стану председателем парламента. Федералы на это не согласились.

— Почему? — спросила я, удивлённая и одновременно настороженная.

— Потому что я для них слишком… — он задумался, подбирая слово, и ухмыльнулся. — Слишком непредсказуемый. Да, я лоялен, но они понимают, что у меня есть своя голова на плечах. А это не всегда удобно. Им нужен кто-то более… безопасный. Так что председателем станет твой начальник. Кротов.

— Григорий Владимирович? — переспросила я, пытаясь уловить в его голосе эмоции.

Кирилл кивнул, его взгляд стал более серьёзным.

— Он фигура компромиссная. Никого не раздражает, всех устраивает. И федералов, и местных. Так что это был простой выбор. Я уступил, чтобы они запустили всё остальное.

— Остальное? — мой голос прозвучал чуть напряжённее, чем я хотела.

Он усмехнулся, на этот раз с явным оттенком злости.

— Остальное — это выемка документов в фонде. Светкины доказательства подтолкнули процесс, и теперь там идёт полное разбирательство. Родственница Суханова, думаю, скоро отправится туда, где она уже не сможет распоряжаться чужими деньгами. А сам Суханов… — Он чуть нахмурился, его голос стал холодным, — сам Суханов подаст в отставку.

— А губернатор? — спросила я.

— Губернатор подаст позже. — Кирилл посмотрел на меня, и его взгляд смягчился. — Они не хотят больших скандалов. Всё сделают аккуратно, чтобы у людей не возникло лишних вопросов. Но я гарантирую: его там не будет.

Он замолчал, а затем мягко наклонился, коснувшись губами моего виска.

— Все эти уступки были нужны, Агата. Чтобы мы могли спокойно жить. Чтобы больше никто не пытался играть с нами. И… скорее всего, это будет мой последний срок, Агата….

— Кир… — я повернулась к нему, — то есть все напрасно было….

— С чего это? — фыркнул он. — Депутатом я стал, комбинат — при мне, А ещё… — он замолчал, его глаза потеплели, и голос стал ниже, почти шёпотом, — я семью нашёл. Агата, да хрен с ней, с политикой.

Эти слова прозвучали так просто, так легко, но в них было всё. Он говорил о том, что для него действительно важно, о том, что дало ему силы пройти через всё это. Я почувствовала, как в груди разливается тепло, как исчезают остатки тревоги.

Кирилл прижался ко мне ближе, его пальцы мягко скользнули по моей щеке, и он посмотрел так, будто хотел, чтобы я поверила в каждое его слово.

— Ты и Аринка — это моя жизнь. Всё остальное — шум. Суета. Да, иногда нужно вступать в игру, принимать правила, но это никогда не будет важнее вас. Эта кампания мне тебя подарила, — продолжал он, чуть склонив голову, словно боясь, что я не услышу самого главного. — Она дала мне шанс вымолить у тебя прощение. Ты знаешь, сколько раз я проклинал себя за ту ночь, за свои ошибки? Но теперь… ты рядом. Со мной.

Его пальцы продолжали мягко касаться моей щеки, словно он хотел убедиться, что я действительно рядом, что это не сон.

— Я победил, Агата, — его голос дрогнул, но в нём звучала не слабость, а сила, исходившая от глубины его чувств. — В самой главной битве. За тебя.

Моё сердце наполнилось теплом, смешанным с легкой щемящей болью. Он говорил о вещах, которые мы старались избегать в разговорах, но которые всегда были где-то рядом. О той ночи, о его борьбе, о моём прощении. О том, как многое мы прошли, чтобы быть здесь и сейчас.

Я дотронулась до его руки, накрывая её своей, чтобы показать, что слышу, что чувствую каждое его слово. Прижалась горящим от солнца и любви лицом к его груди, закрывая на мгновение глаза, чувствуя его дыхание, ритм его сердца.

— Кир…. Можно еще вопрос… он…. — я смутилась, но пожалуй все равно хотела спросить. Этот момент не давал мне покоя, нет-нет да царапая внутри. — Он глупый….

Кирилл слегка наклонился, его рука мягко скользнула по моей спине, как будто он чувствовал моё смущение и старался успокоить. Его голос прозвучал низко, с лёгкой улыбкой, которая всегда могла рассеять мои сомнения:

— Агата, с чего ты взяла, что у тебя могут быть глупые вопросы? Спрашивай. Всё, что угодно.

Я подняла голову, чтобы взглянуть на него. Его глаза были полны тепла и терпения, и это придало мне немного смелости. Я выдохнула, стараясь собрать свои мысли, которые путались от волнения.

— Почему ты… когда вернулся из Москвы… почему ты… — щеки начали полыхать. — Почему ты отстранил меня от организации приема федералов, отправив в ЗС? Почему….Илона и Макс были…. А меня… словно…. Не знаю….Идиотский вопрос, да?

Кирилл чуть усмехнулся, уголки его губ дрогнули, а в глазах на мгновение мелькнула мягкая, добрая насмешка. Он откинул голову назад, словно хотел взять паузу, но тут же наклонился ко мне, чтобы наши взгляды встретились.

— Агата, — начал он тихо, взяв мою руку в свою и слегка поглаживая её большим пальцем. — Я тебя спрятал. Эгоистично спрятал от внимания. Потому что я знаю, как они смотрят на таких, как ты. Умных, сильных, но, в их понимании, слишком ярких, слишком заметных. А я не хотел, чтобы они видели в тебе инструмент. Ты для меня — не часть игры, Агата. Ты — моя жизнь. И я хотел, чтобы никто не мог этого испортить. Чтоб никто не смог больше использовать тебя. Никогда.

Он притянул меня ближе, и я уткнулась лицом в его плечо, чувствуя, как его тепло разливается по всему моему телу.

— Ты — моя жизнь, Агата, — тихо повторил он. — И я хочу, чтобы ты это знала. Всегда.

Я сжала его рубашку в пальцах, позволяя этим словам заполнить меня до краёв. Всё, что было раньше — мои сомнения, обиды, страхи — исчезло. Оставалось только это чувство. Наша связь. Его любовь, которая не требовала слов, но всегда была в каждом его действии.

Солнце поднималось всё выше, его золотистые лучи заливали зелёные аллеи города и искрящиеся волны синего моря. Воздух наполнялся летней тяжестью, и с каждой минутой становилось всё жарче. Казалось, сама природа подчеркивала накалённые эмоции, которые бушевали в нас, даже когда слова уже замолкли.

Маленькая фигурка бежала к нам от детской площадки, но внезапно запнулась за бортик и растянулась на плитках аллеи. Моё сердце ёкнуло, и я тут же отстранилась от Кирилла, готовая сорваться с места. Маленькая фигурка, лежащая на плитках, показалась неподвижной всего на долю секунды, но этого хватило, чтобы страх охватил меня с головой.

Кир оказался быстрее. В три шага оказался возле Арины, осторожно придерживая ее за плечи.

— Малышка, — я селя рядом с ней прямо на раскаленный асфальт, — что такое? Ударилась?

— Мама… — зеленые глаза наполнились слезами, — мама… папа… — она потянулась, но не ко мне.

Кирилл не сказал ни слова, но я видела, как его лицо дернулось, словно он пытался справиться с неожиданным потоком эмоций. Он осторожно поднял её на руки, будто она была самым хрупким существом на свете, и прижал к себе, уткнувшись лицом в её рыжие волосы.

— Всё хорошо, малышка, — только и прошептал он, его голос был таким мягким, что я едва услышала слова.

Я сидела на раскалённом асфальте, наблюдая за ними. Внутри смешались тысячи чувств: радость, боль, облегчение. Это был момент, которого я, наверное, боялась больше всего, но в то же время ждала. Аринка впервые назвала его «папой». И сделала это так естественно, так искренне, что я поняла: этот человек для неё стал больше, чем просто «Кир».

— Мама… папа… — снова пробормотала она, всхлипывая, но уже тише. Её руки обвились вокруг его шеи, и она спрятала лицо в его плечо.

Я сглотнула, чувствуя, как глаза начинают наполняться слезами. Кирилл поднял голову, его взгляд встретился с моим. В этих глазах было всё: удивление, благодарность, счастье. И что-то ещё — то, что я не могла назвать словами, но чувствовала каждой клеткой.

— Папа…

Она снова спрятала лицо у него на плече, а я посмотрела на Кирилла. Его глаза были полны слёз, но он не пытался их скрыть. Он кивнул, словно соглашаясь не только с её словами, но и с тем, что этот момент изменил всё.

— Теперь навсегда, — добавил он шёпотом, и я знала: он говорил это не только ей, но и мне.

Конец.

Больше книг на сайте — Knigoed.net