Имя души

Часть 3 Глава 18 Душа в камне

Ощущения подсказывали, что я ещё жив, и бояться отправиться на «тот самый» Тот Свет не стоит. Хорошая новость, значит, у меня есть шанс вернуться на курс и выполнить задачу. И не страшно, что всё идёт не по плану «А». Главное, чтобы до плана «С» не дошло.

Открыв глаза, я увидел над собой каменные своды. Подо мной, кажется, не было ничего кроме камня, спину я не чувствовал, как и остальные замёрзшие участки кожи. Ни паники, ни злости, но думать всё равно получалось скверно, хотя я уже думал поставить на то, от чего быстрее тут загнусь. Первое место пьедестала занял холод, вторым довольствовалась жажда. Вот бы узнать, сколе я тут уже лежу.

В какой-то момент я почувствовал, что дрожу, но теперь я мог хотя бы двигаться. Впрочем, радость от этого долго не продлилась — меня, похоже, связали, и не абы как, а по рукам и ногам. Чёрт, даже на шею канат накинули. И не двинешься.

Теперь разум. Странно, всё, что происходило до этого, казалось мне сном, который вот-вот забуду, но я напряг извилины и всё-таки сложил из фрагментов картину, где я, и как тут оказался. Всё просто, меня поместили в одну из темниц канохов.

Если долговременная память всё ещё верна мне, то это четвёртый раз, когда меня поместили за решётку. Сорок три оборота не Земле — даже штрафов чудом избегал, а тут превратился в ходока, понимаешь! А за дело или нет, тут не важно, причины почти всегда от меня не зависели. Разве что в этот раз — натуральный шпионаж против действующей власти, и тот не доказан. Нет, в привычку такое точно брать не стоит.

Допустим. А что дальше? В смысле, что было недавно? Помнится, я шёл по поручению Дариуля в город, но попал в какую-то ловушку.

Вот бы послушать, что он скажет, выйди я на его поляну в этот самый момент, вновь воскреснув. Не знаю, как он, а я на его месте приложился бы ладонью к лицу и после разразился длинной тирадой о моей безответственности. Вряд ли во второй раз он стал бы меня жалеть. Впрочем, кому знать, есть у меня второй шанс или нет? В лучшем случае нам бы пришлось разрабатывать новый план, учитывая туман. В худшем — я мог просто уже навсегда остаться на Земле. Настоящая смерть уже не так пугала, как риск застрять в родном мире, пусть мне там и нравилось.

Вскоре я нашёл и плюсы своего положения. Мышцы больше не болели, голова прочистилась от, забавно, тумана. Но оставаться здесь что-то не хотелось. Теперь уже точно — дойти до точки и попытаться выполнить поставленную задачу.

К сожалению, мысли вскоре свелись к тому, что ждёт меня впереди. В смысле, а вдруг я не смогу выбраться на этот раз? Что со мной сделают канохи в попытке узнать, зачем я пришёл? А вдруг дойдёт до того, что я раскрою своё происхождение? Однажды, нет — дважды по глупости я так раскрылся. В первый раз меня усадили в темницу, и пришлось бежать. Во второй город спалили до тла, и мне лишь чудом посчастливилось сбежать от туда.

Тело слушалось скверно, и все мои потуги хоть как-то изменить положение не венчались с успехом — так и остался лежать спиной на голом камне. С каждым движением казалось, что верёвки затягиваются всё туже и медленно меня четвертуют, но как только я расслаблялся, ощущение пропадало. Магия тоже не помогла: в попытке нагреть верёвки я потерял часть и без того немногочисленных оставшихся сил. Казалось, я и впрямь оказался где-то на Земле, и любое проявление насытит среду, нежели сделает то, ради чего было вызвано.

Закрыв глаза, я вдохнул и сосредоточился, а в следующее мгновение по телу пробежался жар. Он проникал до кончиков пальцев и даже в переохлаждённые участки спины и ног, которые от длительного соприкосновения с камнем сразу же закололо. По крайней мере, меня больше не знобило, но на долго ли это?

Голова соображала скверно, я будто бы знал, что у меня есть ещё один вариант, но упорно не мог вспомнить. От бессилия я даже послал мысль:

«Помогите!»

Кому и зачем бросил клич, я не знал, разум будто бы что-то пытался мне подсказать. Что я упустил? К кому я взываю? Голова от этих вопросов начала болеть, и я взялся ещё сильнее тянуть конечности. Авось, что-то получится.

Это длилось около часа, и вскоре внутри поселилось полное безразличие. Может, это не так уж и плохо? Не хватало, чтобы я начал пытаться задушить себя верёвкой на шее или биться головой о камень.

Вскоре какая-то часть памяти неохотно вернулась, а заодно вернулся и слух, от чего я вздрогнул. В уши попал шум сквозняка откуда-то со стороны ног. Может, там выход?

— Э-эх! — Попытка приподнять голову и хотя бы тронуть взглядом дверь провалилась. В голову сразу же всплыли какие-то четыре буквы. Что-то подсказывало мне, их будет достаточно. Закрыв глаза, я прислушался к ощущениям и вскоре даже увидел небольшое пространство вокруг себя. К сожалению, у меня не получилось хоть сколь-нибудь подвинуться, и я вернул себе привычное зрение.

Вздохнув, я снова закрыл глаза. Мне почему-то представилось, как я сижу на поляне Дариуля в лесу и смотрю на дерево, с которого падают листья. Эх, вот было время.

«Момент! — Меня осенило, и я наспех отправил чуточку магии к глазам, создавая там тоненькую плёнку, преобразующую магию в свет. Казалось, мозг заработал, и я могу вспомнить всё больше и больше. — Это же Источное Зрение?»

Картинка наполнилась тонкими линиями света, пронизывающими каменную кладку. Вокруг факелов на боковых стенах появилось неравномерное оранжевое свечение, а на потолке, куда я посмотрел в следующее мгновение, что-то промелькнуло. Это движение заставило меня насторожиться, хотя, похоже, оно не собиралось вредить мне. Вообще, сложно сказать, что это такое, его цвета являли собой смесь из множества оттенков, след которых я мог наблюдать за носящимся в разные стороны шариком, окутанным дымом. За ним не успевали даже глаза, и каждый раз, когда я уже думал, что поймал его взглядом, он отклонялся от курса и исчезал в слепых пятнах.

Этот шарик оказался не одинок, по стенам у пола я увидел скопление других таких же, но более спокойных. Они тоже являли собой бесформенный дым, который каким-то образом не мог рассеяться в пространстве.

Тот скоростной вскоре снова привлёк мое внимание — он начал крутиться прямо надо мной, и, кажется, от этого в комнате поднялся лёгкий ветер. В пору бы испугаться, но я не ощущал от него никакой угрозы. Тогда зачем этому шарику надо мной столе внимания?

Вращаясь, он оставлял всё более заметный красный след, и мне подумалось, может это живое существо? Тогда почему я вижу его только ИЗ?

«Остановись!» — Мысль, казалось, сама отправилась в пространство.

Хотя я не особенно надеялся на результат, шарик начал замедляться, а след за ним исчезать. Едва я приблизил к нему точку взгляда, внутри появилось стойкое знакомое ощущение, как если бы я и впрямь шёл по лесу Светлому и снова разговаривал с душой, заключённой в одну из статуй.

«А ведь ты тоже! — снова подумал я, поняв, что под потолком летает чья-то душа. — Что тебе нужно?» — В добрые или нейтральные намеренья кого-либо на этом континенте я верил с трудом.

«Помо…и,…а Го…од, — мысленно попросил меня молящий голос, подкреплённый слабеньким образом. — И по…у т…е».

Мне снова пришлось напрячь память, и кое-какие мысли пришли в голову. Почему-то они начинались с понятия темницы. Вздохнув, я терпеливо начал рассуждать, почему именно оно явилось мне. Что-то в прошлом, канох, разбитое стекло, спасение — эти мысли шли беспорядочным потоком, пока я не соединил их все в одну, единственную верную.

— Не может быть! — сквозь хрип вслух сказал я. — Это ты, Готлод?

Как будто в подтверждение, со стороны шума сквозняка раздался металлический звон, характерный для темницы. Видимо, там и впрямь находилась дверь.

— Скажи что-нибудь! — В горле всё ещё стоял ком, и от этого я закашлялся, однако сквозь мысли услышал:

«…а не мо…у…ак…рить. Отк…й…зум».

Несмотря на то, что слова долетали до меня обрывками, образы раскрывали мне смысл сказанного. К сожалению, я понимал, что если открою весь свой разум, то могу ненароком повредить душе.

«Это ничто, — неожиданно чётко ответили мне. — Заб…и на сво…у! Пр…у!» — В мысленном голосе души каноха появилось неожиданное отчаяние.

«Но я связан. — Будто бы в подтверждение своих слов я снова дёрнул рукой и всё так же ничего из этого не вышло. — Что тут сделаешь?»

Через мгновение путы ослабли. Затёкшие конечности неожиданно легко поддались, и я смог обхватить себя руками. Верёвка на шее тоже потеряла натяг, позволяющий мне только дышать, и, судорожно схватив её непослушными пальцами, я освободил голову. Со стороны двери — тяжёлой на вид, окованной по контуру металлом — раздался щелчок, и она чуть подалась внутрь. Наконец, я мог поднять голову достаточно, чтобы увидеть это.

Упёрся руками в камень, приподнялся, как на шезлонге, а после смог сесть. В отличие от прошлого раза, на мне не лежало никакого покрывала. К счастью, мне тут некого было стыдиться, хотя я бы не был так уверен насчёт вкусов местных охранников.

Ноги, которые тоже казались ватными, держали меня некрепко, но, размяв мышцы, я потянулся, покрутил спину и глубоко вздохнул. Пусть воздух и принадлежал темнице, он придал мне сил.

— Ну что, готов? — спросил я вслух, закрыв глаза. Без команды впускать его душу я не собирался. Вдруг, просочится ещё кто-то лишний? Как бы мне ни хотелось освободить их всех, кто-то и впрямь мог коротать здесь свой срок за дело. Чёрт знает, сколе оборотов существует эта темница, может, она собирала души и до Красного Века?

«Я… — Теперь его мысленный голос окрасился неуверенностью. — Боюсь».

«Может, поговорим? Хочется узнать, кто спасает меня уже дважды».

«Я Го…»

«Нет, — перебил я. — Хочу поговорить лично. Остановись в какой-нибудь точке».

Душа выбрала один из примечательных камней в довольно ровной кладке стены. На нём была довольно глубокая царапина, оставленная, возможно, прошлым постояльцем, но подходящая, чтобы сосредоточить на ней взгляд. Всё прошло немного легче, чем в прошлый раз, канох открылся, в отличие от яла в статуе по дороге в Илибез, который не ожидал вторжения.

В следующий миг я оказался в небольшом пространстве, окружённом стенами. Напротив входа — двери с круглым верхом и хитрой ручкой находилось большое окно, рядом с которым стоял знакомый мне канох. В отличие от его живого воплощения, здесь он выглядел нарядно, будто бы являлся каким-нибудь дворянином или даже имел королевский титул. Сложно сказать наверняка, я не видел, как здесь одеваются те или иные. На поясе каноха висел меч, очень похожий на то, что я видел у недавних бандитов. В остальном он — всё такой же канох, как и все, с синеватой кожей, рогами на скулах и мускулистым телом.

Он разглядывал что-то за пределами комнаты, но кроме фиолового цвета бездны я не видел там ничего. Помня, что чувствуют глаза в такие моменты, я поспешил отвести взгляд на стену.

— Здравствуй, Готлод. Как ты тут?

— Здесь время идёт по-другому. Сколько уже прошло?

— Не знаю, месяц или полтора. Извини, что оставил тогда.

Он махнул рукой и ответил, усмехнувшись:

— Я сам дурак, мог бы выйти на улицу и там уже…

— Всё равно бы сделал это? — Не найдя слов, я ударил себя ладонью в грудь, в точности, как Готлод тогда.

— Иначе никак, влияние возвращалось.

Канох отвернулся от окна и сложил руки на груди. Его взгляд неожиданно стал осуждающим, и он спросил:

— Почему ты снова здесь?

— Гулял как-то и поскользнулся. — Его недоверчивый взгляд открыл мне, что шутку канох не оценил. — Да дело есть. Ищу хрень, способную управлять разумом.

— А-а, — многозначительно протянул он, будто бы понял всё на свете. — Тебе придётся открыться, иначе рассказывать долго. Стража хватится.

— Тогда пошли? — предложил я, готовый к рукопожатию.

Канох тяжело вздохнул, и на мгновение я увидел на его лице страх. Закрыв глаза, он кивнул и протянул мне руку. Прямо от сюда я и забрал его душу, после чего поместил её в пространство, где летала и моя собственная. Взгляд снова вернул меня под тёмные своды, каменную кладку и большую дверь.

Кажется, в то же самое мгновение, я стал выше, а в слабом свете, проникающем через маленькое окошко с металлическими прутами, руки посинели ещё больше. Внутри тоже что-то изменилось — мышцы стали жестче, а пальцы утратили часть былой ловкости. Где-то выше солнечного сплетения поселилось чувство тяжести, и я не смог понять, это такая физиология канохов или ощущение переполненного вместилища, рассчитанного на одну-единственную душу.

Чтобы устоять на ногах, мне пришлось облокотиться на дверной проём, к которому я сначала направился. Ходить-то я умел, но только теперь не до конца понимал свои новые габариты.

Дверь, чуть приоткрытая, поддалась неожиданно легко, и я осторожно выглянул наружу, чтобы убедиться в отсутствии опасности. В этот же момент, то ли потеряв осторожность, то ли специально, канох внутри допустил соприкосновение наших душ. Одновременно с этим в голову потекли совершенно новые знания, память и, кажется, даже навыки каноха.

Казалось, такое же ощущение я испытывал, продираясь сквозь паутину повреждённого разума дракона, но каждая деталь сразу становилась на место, а память расщеплялась надвое. Странное ощущение, я прекрасно понимал, что мое, а что нет в один и тот же момент в прошлом.

Голова закружилась с новой силой, и я едва не вывалился из прохода. Подступала тошнота, но в самом её пике, когда я уже готов был выплеснуть наружу пустой желудок, поток остановился, и стало легче.

Всё ещё упираясь в стену, я тяжело дышал и истекал неприятным липким потом. В таком состоянии как-то рыться в новой памяти не хотелось, а то снова закружит.

«Потом посмотришь, — прервал мои мысли Готлод, — а пока ищи вещи».

В коридоре, ожидаемо, никого не оказалось, и я сразу же ступил влево, где находились комнаты хранения, канцелярия темницы и, самое главное, выход. Что самое главное, они открыты. Большой ли смысл держать здесь что-то кроме пленников взаперти? Мне оставалось лишь пройти по хитрому пути, как-то избегая охрану. В свои магические способности в таком состоянии я не особенно верил.

«Ты специально это?» — Руками я пытался показать, что имею ввиду, но канох, похоже, понял, разум-то у нас пока один на двоих.

«А зря? — Он удивился. — Ты же теперь знаешь всё про Аздахар. Даже наш язык».

«Просто, это несправедливо, — грустно подумалось мне. — Ты уже трижды сделал меня должником».

«Поторопись, не только тебе холодно».

Босиком шагать по голому камню действительно неприятно, но я решил пока поберечь силы и не согреваться магией. Всё равно скоро оденусь и обуюсь. Вряд ли моя на вид тканевая обувь заинтересует кого-то здесь. Вот, если бы её сделали из кожи, тут другое дело. К слову, оказалось, что вкусы охранников нисколе бы меня не затронули, с точки зрения их вида, люди не такие привлекательные, да и куда мне…? Так, стоп!

«Готлод, это был риторический вопрос. — Наконец, дошло, что эти мысли мне не принадлежат. — Не надо на него отвечать».

«Прости, — смешливо ответил он. — Теперь направо».

«Уху».

Канох вёл себя весело. То ли от близости свободы, то ли просто характер у него такой, но такое же настроение передавалось и мне. И, честно говоря, пускай. Мне только легче будет.

Хранилище, куда в прошлый раз я не заходил, оказалось залом со множеством стеллажей, расположенных параллельно друг другу, и большим окном. Из-за давней грязи оно пропускало очень мало света, от чего казалось, что на улице пасмурно. Однако, даже так я бы сказал, что в этот самый момент на свободе день.

«Если тебя так волнует долг, сделай там всё правильно», — наконец высказал он. В ответ я даже не подумал, только кивнул, закрыв глаза.

У входа на кафедре лежала большая открытая книга с записями, и я подошёл. Неожиданно каракули в ней собрались в понятные слова. В отличие от Общепринятого языка в Давурионе, канохи писали горизонтально слева направо, что ещё больше упростило мне задачу. Жаль только, ничего полезного в книжке давно не записывали. Страницы в нескольких местах даже позеленели от плесени, а карандаш — две когда-то связанные между собой палочки с тонким обточенным угольком — распался на части от старости ниток.

Где именно мои вещи, я так и не узнал, поэтому пришлось идти вдоль полок, заполненных разной одеждой, где истлевшей, а где и относительно новой; оружием потемневшим от времени и грубым, и украшениями, заключёнными в медных сплавах. Возможно, более благородные металлы давным-давно растащили канохи, на которых влияние «Центра» не такое сильное. В памяти из-за этого всплыли местные деньги — по сути те же три металла, но с другим весом и иногда даже формой. Когда-то канохи чеканили квадратные монеты и шестиугольные, от чего любили раскладывать их и даже придумали что-то вроде шашек.

Где-то в середине одного из рядов шкафов мой глаз зацепился за знакомую вещь, и я остановился. За мной всё это время следовал люмен, и я даже не мог вспомнить, когда призвал его. Он заставил блеснуть гладкий край лука, подаренного мне Инудидом и магически переделанного Дариулем. Радом, уже не такой заметный, показался меч Роулла и запылённая будто бы случайно Капля, найденная в попытке побега из темницы Илибеза. Сумку я нашёл чуть дальше, и её, судя по всему, очень облегчили.

«Чу, даже кольцо не забрали! — удивился я про себя, открывая изрядно опустевшую сумку. — А еды тю-тю».

«Лучше, чтобы гнить оставили?» — едко спросил канох.

«Э-э, я не подумал об этом. — Следом я потряс бурдюк и услышал плескание воды. — Ну, хоть от жажды не помру. Хотя-я».

Мне глянулась металлическая фляжка рядом, но в первое мгновение я отмёл мысль о замене. Впрочем, когда дело дошло до того, чтобы нацепить бурдюк на пояс, взгляд снова упал на металлический предмет. Уже ради утоления интереса, я взял её в руки и взвесил. Тонкий металл оказался легче лиственной имитации кожи, но по объёму фляжка выглядела более вместительной. Долго думая, какую из них оставить, я остановился на третьем варианте — взял обе. Авось, пригодится. К тому же, появилась мыслишка, где.

Пока надевал на себя вещи, вешал оружие и сумку, я отвечал на всякие праздные вопросы каноха, а он взамен подсказал, что я теперь вообще-то имею представление, чем помимо тех несчастных гранатов можно питаться в лесу. Мне тогда, к слову, очень повезло, здесь много растительных продуктов, от которых, может, и не умрёшь, но плохо станет гарантированно, и это каноху. Робко спросив про столовые для стражи темниц, я услышал в мыслях громкий хохот. Этим смехом канох хотел сказать, что там меня и повяжут. Стража едва ли исполняет свои обязанности по коридорам, но уж точно не пропускает приёмы пищи. Некоторые даже поселились там — из-за небольшого штата оборудовали спальни прямо в столовой.

Что ж, Готлод в чём-то прав. С одним только отличием: если встречусь с вооружёнными канохами, я не стану снова сдаваться в плен. Мне не хотелось убивать их, а теперь не хочется ещё больше, но свою свободу и, возможно, жизнь я продам очень дорого.

К слову, подумав о бое, я глянул на клинок в руках, и в памяти всплыли совершенно новые движения, которые я смог бы с ним совершить. Техника практически не перекликалась ни с моей, ни с ялийской, и я понял, что так сражаются только канохи. Надо сказать, движения очень перспективные, хотя Готлод и не являлся большим мастером.

«За столько оборотов чему-то обязательно научишься», — отправил мысленно Готлод.

«Осталось только отработать, — ответил я, убирая оружие в ножны. Внутри родилось странное ощущение, будто канох в какой-то момент жизни просто узнал всё это. — Когда ты обучался? Не могу понять».

«Давно, — ответил он коротко, и я понял, что он не хочет об этом говорить. — Давай выбираться».

Минуя последний крайний коридор, я увидел большие двери и сразу понял, что они ведут наружу. Готовясь к чему угодно, я упёрся плечом в одну из створок и, держа в руке меч, навалился на тяжёлое дерево, обитое потемневшим от времени металлом с квадратными клёпками по периметру.

Лицо обдало приятным дневным теплом, все запахи, успевшие поселиться в носу, быстро покидали его, сменяясь свежим воздухом с ароматами травы и недавно прошедшего дождя, тучи от которого уже успели уйти в даль и открыть солнце взору. Оно светило ярко, почти слепило, но вместе с тем оно же и грело тело под одеждой. Однако, вместе с этим я вновь ощутил давление на разум. Оно стало ещё сильнее, но я теперь точно знал, такое ощущение — признак борьбы разума с воздействием. Канохи таким механизмом не обладали.

«Отпусти меня, Фура, — спокойно подумал Готлод. — Я готов».

«Ты уверен? Может, есть способ оживить тебя?»

«Даже если он есть, я не могу ждать, пока ты отыщешь».

«Тогда, где бы ты ни оказался, желаю твоей душе обрести гармонию, Готлод. Прощай».

Полностью открывшись, я почувствовал, что внутри становится гораздо легче. Чужая душа покинула вместилище, а линия мысли на этом оборвалась навсегда. Руки, которые до этого на свету показались мне бледнее обычного, обрели привычный телесный цвет, тело стало более податливым, а твёрдые мышцы вернули былую гибкость. Однако, воспоминания каноха — его небольшая шалость — всё-таки остались, это я точно знал.

Выдохнув от того, что смог расслабиться, я осмотрелся и по светилу примерно понял, где какие стороны света. Если ориентирование не подвело, я вышел прямо на дорогу, которая ведёт в столицу. Вероятно, дальше будет много патрулей, и мне придётся идти с большой осторожностью, но, в какой-то мере канохи, принесшие меня сюда, оказали мне услугу. Кроме того, благодаря им я снова встретился с Готлодом, пусть и посылал мысль совсем другому разумному.

К слову о нём, чтобы не отвлекаться, я сошёл в заросли, росшие вдоль дороги и отыскал между корнями больших деревьев скрытную ложбинку. Там меня вряд ли заметят, даже если с дороги буду смотреть.

«Э-э, Горпас?» — отправил я осторожную мысль.

«Дрэ! Ты опять пропал! Что происходит⁈»

«Спокойно, всё в порядке, я живой».

«Ты где? Да что я спрашиваю? — Он неожиданно открылся, и в голове тут же наросло неприятное давление, отдавшееся болью. — Не понял».

«Закройся, мне больно!» — рыкнул я ни то мысленно, ни то вслух, и дракон всё-таки послушался. Натирая виски, я объяснил, что произошло и попросил больше так не делать.

— У-ух, — выдохнул я, и стало чуточку легче.

Он успокоился, и я рассказал, почему на этот раз пропал, и чем всё это время занимался. У меня даже появилось чувство дежавю.

«Значит, ты пленил чужую душу?» — подвёл дракон немного удивлённо.

Между тем, прищурившись, я вдали увидел ещё пока тонкую линию стены города, которая из-за своего диаметра от сюда казалась прямой. Лежать меж корнями мне вскоре надоело, и я снова пошёл, внимательно глядя на дорогу.

«Как сказать, — неуверенно протянул я, в поисках прохожих. Патрулей и правда оказалось много, и лучше бы я выходил ночью, а не утром. — Не совсем. Его нужно было освободить из ещё более страшного плена».

«Но как? Он канох. А ты человек, вы даже близко не похожи».

«Кое-что произошло. — Мне показалось, что это может быть важным. — Похоже, на время я сам стал канохом. Не могу объяснить, но со мной такое уже бывало».

Горпас затянул с ответом, но прежде, чем я собрался ещё что-то подумать, всё-таки прервал паузу:

«Кажется, я понимаю. — Его мысленный голос звучал неуверенно. — Знаешь, существует одно место, где такие изменения не кажутся чем-то странным. — Горпас непроизвольно поделился образом, который я не разобрал. — Однажды я отнесу тебя туда».

«А что там?»

«…»

«Горпас?» — настойчивее спросил я.

«Дрэ, делай пока то, зачем приплыл, старайся много об этом не думать».

Несмотря на то, что я ответил далеко не на все вопросы дракона, он в следующее мгновение закрылся. Бросив вскоре бесплодные попытки достучаться до Горпаса, я сосредоточился на дороге. В голове от его разума остался писк, но он медленно утихал, практически не мешая думать. Одновременно с этим я уже знал, как попаду в город и кто станет моей главной целью — ложный король Вас-Икт, охраняющий артефакт, через который и идёт воздействие на разумы канохов. К сожалению, я даже не представлял, с чем столкнусь. Память Готлода тоже не особенно помогала, рисуя в голове что-то вроде воды в форме шара.

К слову, теперь я мог без труда вспомнить название столицы — Игушод, большой даже по Земным меркам город, состоящий из трёх колец — каменных стен, одна внутри другой.

Мимо практически проносилась одна сотня шагов за другой, дорога никуда не сворачивала и шла практически без уклонов, но даже так с моим зрением я сносно видел не далее, чем на двести метров. Деревья по обе стороны дороги вскоре становились лесополосой, состоящей из тополей, клёнов, берёз и нескóлих видов других лиственных, высаженных, похоже, без какого-нибудь порядка. К сожалению, все плодовые я миновал ещё до «Тумана», так что, сколе бы мне ни хотелось есть, это меня ждёт только в городе и только после боя.

В голову пришла идея потренировать канохскую речь, прежде чем я окажусь внутри. Может, на слух я как-то и различу их говор, но сам ответить с нуля вряд ли смогу. Если всё пройдёт гладко, нужно будет как-то сказать им, что я хочу есть.

Как оказалось, мысль действительно хорошая, пару более-менее популярных слов я не смог выговорить без ужасающего акцента, а на внятную озвучку одной из базовых потребностей и вовсе ушло минут двадцать. Причём, мне приходилось глядеть, чтобы не наткнуться на военных или гражданских — у меня здесь друзей нет.

Желудок немилосердно сворачивало от голода, и я кое-как обманывал его, заливая водой и поедая сладенькие стебельки ранних злаковых трав, коих у дороги росло море. Мне даже везло на ягоды, но больше половины из них мне приходилось пропускать.

Будто бы в насмешку, птицы из травы вылетали мелкие, с воробья. На таких я потрачу в охоте и готовке больше сил, чем в итоге получу.

Вода кончалась, но я не слишком переживал — впереди уже показалась река Черук, выкопанная канохами давным-давно. Она когда-то наполняла ров вокруг стен Игушода, но со временем сменила русло и потекла мимо него, наполняя теперь болото восточнее города. Её воду использовали больше для полива, так что и пить её можно без опаски. Глядишь, на берегу мне посчастливится найти вкусные ягоды — кровавый жемчуг, который можно есть даже зелёным. На вкус он, точно спелый мандарин — память Готлода содержала поразительно много вкусовых и обонятельных образов, по сравнению с другими, и они передались мне.

Ближайший мост, конечно же, охранялся. Там я с помощью ИЗ смог засечь три живые точки, которые на таком расстоянии размывались, даже если я сильно сощурюсь. А присмотрелся я туда, потому что увидел столб дыма, поднимающийся у моста с моего берега.

Возможно, тридцать метров вплавь — не так уж и много, но хотелось бы пройти по сухому. Тогда я задумался, как бы обойти сторожей — их принадлежность к армии прослеживалась по металлическому блеску, который слепил даже на расстоянии в сотню метров. Впрочем, я очень неплохо выспался сегодня, и смогу усыпить их магически, надо только подобраться достаточно близко и использовать СНДВ.

Ряд деревьев вдоль дороги всё не заканчивался, доходя практически до воды, и я, выглядывая, быстро перебирался к следующему стволу, пока не слышать канохскую речь. В первые мгновения я даже не подумал, что они говорят на чужом языке, все слова понятны: они обсуждали насущные проблемы. Один спрашивал, когда изжарится мясо, другой отвечал, что тот может ещё успеть нырнуть в реку, а третий едко заметил, что от первого и впрямь воняет, так что пусть он идёт прямо в доспехе. По округе раздался хохот двоих канохов, и я потянулся к ним с помощью СНДВ, пока не приблизился. Теперь главное — правильно направить силы, а то сам вывалюсь из-за дерева, и меня заметят.

— Somnum, — прошептал я одними губами и подал энергию. Глаза канохов закатились, и они медленно сокрушились на спины, а я уже подходил ближе, осматриваясь, нет ли поблизости ещё кого.

Несмотря на свой голод, я решил не трогать чужие припасы. Более того, чтобы мясо не сгорело, снял его с огня и положил на камень, где остались следы от соли и мясного сока. Как-нибудь уж дожарят, а мне просто претит мысль, что такой чудесный кусок пропадёт зазря. Кроме того, кому знать, на сколе хватит той энергии, которую я подал на, в общем-то, бодрых канохов? Главное, что они меня не видели.

Мост представлял собой каменное сооружение с красивыми приглашающими ступеньками и несколькими колоннами, разрезающими реку. Что ж, я лишний раз убедился, что когда-то канохи и впрямь могли без особых проблем строить вот такие переправы, не важно, какой ширины будет река.

После моста дорога почти сразу разделялась на несколь ветвей, но я точно знал, какая из них приведёт меня к ближайшим от эпицентра городским воротам. Там по Игушоду вправо останется полверсты пройти, и я окажусь на месте.

За обороты пыли и листьев под ноги намело немало, но каменная кладка под ними не выглядела сильно старой. Относительно аккуратные кирпичи прилегали друг к дружке, а раствор между ними почти не просел.

Купаться я решил на небольшом отдалении от моста, который миновал, чтобы, если что, успеть собрать манатки и, пусть даже сверкая голым задом, скрыться в кустах.

Зайдя на скрытый кустами аккуратный бережок с круглыми мелкими камнями, я разделся, положил вещи под ветви, чтобы никто случайно не нашёл, и щучкой прыгнул в воду. Она оказалась тёплой, несмотря на течение, и шла небыстро. В особенно непогожие дни здесь мог стоять густой туман, но мне одновременно повезло и не повезло. Возможно, даже если бы здесь были настоящие зимы, Черук ни за что бы не замерзала.

Когда воды стало по пояс, я выдохнул и нырнул. Несмотря на свою прозрачность, вода не давала мне рассмотреть что-то в ней, всё размывалось на малейшем отдалении от глаз, а про магические способы смотреть я не задумывался. Вынырнул, тряхнул головой, веерами разбрызгивая воду вокруг себя и руками зачесал волосы назад. Только тогда в голову и пришла мысль, что я могу увидеть всё с помощью пузыря прямо перед лицом. Той части латыни, которую я знал, могло хватить на такое условие.

Жаль, что в итоге пришлось лишь ещё пару раз окунуться, вылезти на берег и, пока сохну, вообразить себе, что я там под толщами воды мог увидеть. Память каноха подсказывала, что Черук богат на живность — рыб разных расцветок и размеров, колючих гадов, похожих на сплющенного с двух сторон морского ежа и пугливых водяных змей, сменяющих окраску с серебристой на золотистую. Вспомнилось даже, что тут водятся стайки мелких рыб, способные сменой своей окраски имитировать картинки морд страшных хищников, хотя я сразу же подверг эту информацию сомнению — у Готлода были сомнительные источники.

Посидев в тёплой воде ещё немного, я вскоре решил выходить. На берегу по прежнему не показалось ни души, и я, выгнав воду из левого уха, почти без опаски разлёгся на нагретых звездой камнях и начал сушиться под её же тёплыми лучами.

Как же приятно больше не ощущать себя чучелом с торчащими в разные стороны волосами, пусть и не вымытыми до конца. Кусок мыла, как и еду я в сумке не обнаружил. Что ж, если канохи вздумают съесть его, а пахло оно сладковато, будет им сюрприз. Чуть позже, правда, с этими мыслями мне снова кое-что открылось — канохи знали, что такое мыло, пусть и делали его не таким душистым, как ялы. Мне даже вспомнился запах — старого хозяйственного, и уважения к их народу только прибавилось.

Миновав мост со всё ещё спящей стражей, я поднялся чуть выше по течению и уже там решил зачерпнуть воды. В том, что она пресная, я убедился, но схлопотать отравление хотелось меньше всего. Благо, металлическая фляжка позволяла вскипятить её прямо внутри. Останется только охладить металл, наполнить из неё бурдюк и повторить процедуру.

Пока из горлышка весело поднимались пузырьки, мне в голову пришла мысль, что будь здесь хоть одно подходящее растение, я мог бы сделать себе очень неплохой чай. Более того, континент не обижен цитрусовыми, хотя растут они чуть дальше на востоке. Даже как-то грустно стало, что я не смогу сделать его. И какой умник сказал, что человеку для счастья нужно немного?

Настроение, впрочем, вскоре вернулось к отметке «Прекрасно». Поправив лямки, я снова вернулся к окружающей дорогу лесополосе и пошёл дальше. До города осталось совсем немного, а чтобы не скучать, я взялся дальше рыться в памяти. Как оказалось, я почти угадал с барьером, он и впрямь имел место быть, но располагался он не по всему кольцу вокруг города и темниц, а как бы широким веером с промежутками около километра. Мне просто не повезло попасть на активный участок, где со временем из меня вытянуло магию, а потом начало тянуть и силы. Не понятно только, почему я не мог говорить с драконом.

К счастью, впереди таких аномалий больше не встретится, я на королевских землях, где без опаски могут ходить как военные, так и гражданские. Из-за этого внутри поселилось ложное чувство покоя, и я даже немного расслабился, однако потом всё-таки вспомнил, что в городе-то всё и начнётся.

С одной стороны дороги, где виднелись скалы, утопающие в болоте, уходила дорога на каменоломни и рудники, а с другой приятной глазу желтизной сверкали поля, где, прищурившись, я даже мог разглядеть работающих канохов. Возможно, тот, кто захватил разумы, подумал, что было бы здорово не дать канохам умереть от голода, но только чего можно ждать столько оборотов? С этим вопросом я обратился к Горпасу, как к самому старшему из нас.

«Не знаю. Воздушные пути туда были закрыты ещё пять веков назад, хотя наши и до этого не особенно летали в Аздахар».

В памяти сам собой всплыл небольшой фрагмент истории до Красного Века. Далеко на западе, за болотами, канохи успели сыграть с горными драконами в войнушку. Значительных потерь ни с той, ни с другой стороны не было, большие отряды просто не могли пройти через трясину, а летающие не могли нормально атаковать скрытых густыми лесами двуногих. Канохов вскоре заинтересовала другая сторона света, тем более оказалось, что пригодных для жизни земель в Давурионе значительно больше, тогда как здесь, несмотря на обширные территории, болота занимают большую часть континента, которая и так заселена.

«Могу подсказать дорогу. Тут вроде одинаково, что на земле, что в воздухе».

«Отличная идея! — почти воскликнул дракон в изумлении, что сам до этого не додумался. — Только давай пока больше никому. Буду там камни искать».

«Здоровая конкуренция?» — усмехнулся я, хотя и пустил в мысли чуточку осуждения.

«Ты же не против, чтобы меня подняли до приближённых?»

«Да хоть до заместителя Главы, я буду только рад».

Стены стояли так близко, что я смог бы попасть в них камнем, не особенно стараясь. Однако, выйти из-за деревьев и подойти к ним я опасался из-за двоих стражников на воротах. Они охраняли ворота, которыми, казалось, пользуются постоянно. Об этом я мог судить по двум дугообразным следам от — не поверю — колёсиков.

Пытаться усыплять военных с такого расстояния я побоялся. Выходить — тоже, так как они могут и не воспринять условие. К счастью, они смотрели сугубо на дорогу, а лесополоса шла небольшим продолговатым холмиком, за которым я мог бы проползти в сторону. Так я и сделал, хотя сумку пришлось тащить по земле руками, чтобы не выпирала, находясь на спине. Русло рва со стороны выглядело неглубоким, но, когда я отполз достаточно, на дне обнаружил немного воды. Над ней висели корни, густо облепленные мочалками мха. Зелёные сталактиты утопали в воде, а поверхность круглыми листами густо усеяли кувшинки.

— М-да, — произнёс я задумчиво. Лезть вот так вброд не хотелось — дна совсем не видно.

Взгляд ближе к воротам — ничего, взгляд дальше — уже лучше. Там я увидел корневую на том берегу и относительно тонкий ствол поваленного дерева, усыпанный вьюнами и другими растениями-паразитами. С такого расстояния канохи вряд ли заметят меня, но лезть придётся осторожно, иначе ствол треснет, и плакали мои водные процедуры.

Ствол выглядел ненадёжно, но кора всё ещё покрывала его поверхность. Будь он гладким, плюнул бы без раздумий, а так хоть пробежать смогу. Первая ступившая нога дрожала, ствол качался ей в такт, но, к моему удивлению, выдержала нагрузку, когда я поднял вторую. Следом ещё шаг, и ещё. Так в итоге ров я и преодолел. На той стороне уже стоял, прислонившись к стене и тяжело дышал, потому что один раз едва не свалился в болотце внизу. Маты были бы такими громкими, что стражники их точно услышали бы.

Стена выглядела очень старой, но ещё достойно сдерживала оборону под вечной осадой времени. Между гладко шлифованными гранитными камнями, сплошной решёткой сидел мох, но мне доставало лишь легкого движения руки, чтобы открыть соединяющий раствор и убедиться: он почти не пострадал.

На равных отрезках стены, по сто метров, стояли круглые башни, которые пустовали и зеленели ото мха на той стороне, которую за день солнце почти не тронет. На одной из них уютно расположилось деревце прямо в центре, опустившее свои корни между зубцами аж к самой земле. Как оно называлось, мне из памяти выудить не удалось, но по цвету коры оно напоминало берёзу.

Тогда как дерево тянулось к земле, в сторону неба по его корням поднималось ярко-зелёное вьющееся растение. Его название тоже как-то не получилось вспомнить, несмотря на аж две памяти — той, что принадлежала Готлоду и той части, которой со мной невольно поделился Дариуль. Растение нисколе не выбивалось из общей картины, напротив придавало пейзажу шарм. Такая постаревшая, заброшенная крепость, построенная от восьмисот до тысячи оборотов назад, и вот очередная попытка природы осадить её. Красота.

То, что я в итоге обнаружил, несколь удивило — чуть дальше, метрах в трёхстах от ворот к стене натурально приставили лестницу, и стояла она там, надо сказать, очень долго, так как уже вросла в землю. С одной стороны даже мох появился.

Встав рядом, я начал прикидывать, как бы получше поступить, дождаться ночи и на экстримально голодный желудок проникать в город, или идти в этот самый момент, чтобы, в перспективе, пораньше дорваться до еды? Разум твердил, что лучше всё-таки первый вариант, но давно пустой желудок с перевесом воевал за второй. Пришлось послушаться, и я, оглянувшись, полез наверх. Там всё равно никого нет — это я проверил с помощью СНДВ.

Пока лез и оперировал знакомыми мне понятиями, я задумался над географией. Вообще, привычных мне сторон света ни в Давурионе, ни на Аздахаре не придумали, но путь звезды по небу всё-таки являлся определяющим. Направление её движения картографы показывали с помощью стрелки, и смотрела та чаще всего влево. Вот только, юг с севером, если бы эти понятия здесь придумали, каждый год менялись бы местами, так как реальный оборот вокруг звезды составлял не триста шестьдесят дней, а вдвое больше. От этого на географическом экваторе, где я находился, дважды в год наступала тёплая пора и дважды же выпадал снег. Ну, выпадал он в Давурионе, но и здесь становилось холоднее. Впрочем, что канохи, что Давурионцы уже привыкли с каждым наступлением весны отмечать начало нового оборота.

Наконец, я оказался наверху и, спрятавшись за одним из высоких зубцов парапета, посмотрел вниз. Мне на глаза сразу попалось здание, к которому я всё это время стремился — довольно высокое каменное, чем-то напоминающее большой собор. Его стены украшали большие окна, серые от пыли, а углы состояли сразу из нескольких тонких колонн, сросшихся вместе. Даже со своим паршивым зрением я мог рассмотреть на крышах большие статуи на каждом из шести углов здания. В самом же центре возвышался шпиль, который заканчивался метрах в тридцати от земли.

Если до темницы я бы искал его, то теперь точно знал, куда мне идти. Более того, именно с той стороны ощущалось давление на разум, которое преследовало меня всё время, пока я в Аздахаре.

В отличие от территории за стеной, улицы города пылали жизнью. По ним ходило много канохов, кто-то носил ящики, кто-то тягал гружённые тележки, а некоторые проходили мимо налегке.

Одежда на всех выглядела поношенной и старой. Прищурившись, я убедился, что хоть одна грубая заплатка, есть на любом более-менее зажиточном канохе, а иные ходят прямо так, в дырках. Странно, что до сюда не доносилось их аромата, так как чистой одежда тоже не выглядела.

Неожиданно, будто почувствовав взгляд, в мою сторону посмотрел один из сидящих на лавках канох. Сердце защемило — моя миссия вновь оказалась под угрозой, однако, сколе бы я ни сидел за зубцом, шум не поднимался. Снова рисковать и выглядывать я не стал, использовал СНДВ. Каноха на лавке не оказалось, и мне стало ещё более жутко. Что он задумал? В смысле, вряд ли он мог, воспоминания Готлода подсказали, что мыслить сложно канохи под влиянием неспособны, хотя могут запоминать какие-то моменты и выполнять несложные работы, такие как шитьё или мытьё. Но с отдалением от города какая-то часть разума освобождается, хотя и остаётся необъяснимая ненависть к соседнему континенту. Возможно, этот просто заинтересовался моей персоной и, пока не чувствует опасности, решил посмотреть на странного разумного поближе.

Словно в подтверждение, со стороны люка в башне, где, очевидно, находился спуск, послышались громкие шаги. Пришлось действовать незамедлительно. Не ожидающий нападения канох чуть приподнял квадратную крышку, и в тот же момент получил пяткой по голове, от чего покачнулся и загремел вниз по винтовой лестнице, расположенной по внутренней стене башни. Вслед за ним, втыкая наушники, вниз помчался и я. За его здоровье не беспокоился, канохи куда крепче людей — немного полежит и оклемается, а мне за это время лучше бы успеть к зданию. Город немаленький, придётся выложиться.

Узкие извилистые улицы, образованные временными постройками, мешали продвижению. Возможно, по крышам я бы успел быстрее, но если сорвусь, кто меня тут собирать будет? Скорее, добьют, как покалеченного скакуна и прикопают где-нибудь за городом.

Народ тоже мешал, и в какой-то момент я таки врезался в одно… одну канаху. От удара я упал, а ей, будто бы ничего. Пока она с удивлённым взглядом разворачивалась, я, стараясь смотреть строго вниз, оттолкнулся ногами и пролетел в проём меж её расставленных ног и побежал дальше.

Зигзагами, ломанными линиями и толчками рук от стен зданий я преодолевал расстояние от ворот до замка, пытаясь больше не врезаться в канохов или хотя бы замедлять движение перед ними. Неожиданно позади раздался звон колокола, и я плюнул на осторожность — уже увереннее толкал не особенно крупных прохожих и даже иногда перескакивал их сверху, как барашков.

Вблизи дворец выглядел ещё более внушительным. Мало того, что большие статуи на крыше, окружающие шпиль, теперь выглядели и вовсе огромными, так с парапета я смог рассмотреть угрожающие шипы, обращённые наружу, круглые небольшие окна, расположенные асимметрично, и даже что-то вроде циферблата с единственной стрелкой прямо над входом. Отрезки времени канохи использовали немного отличные от привычных мне — сутки здесь делились на четыре равные части — утро, день, вечер и ночь. Говорили обычно «в начале утра», «в середине вечера» или «в конце дня», то есть в сутках здесь было двенадцать равных отрезков, а не двадцать четыре, как на Земле.

Если вторая часть моей памяти сохраняла мне верность, это была местная церковь или даже собор, но никаких отличительных символов ни на двери, ни на окнах, ни даже на каменной лестнице не находилось. Об остальном Готлодовы воспоминания почему-то молчали, хотя откуда-то я точно знал, что это здание не может быть центром королевства, несмотря на свой размах и роскошь.

«И чего это всплыло?» — подумалось мне, и я мотнул головой, отгоняя лишние мысли.