Когда случились мы

Глава 15

ЛУНА

Вестибюль отеля далеко не так переполнен, как в прошлую пятницу. Тогда здесь были только стоячие места. Прямо сейчас вокруг разбросана горстка людей. Возможно, именно поэтому, едва войдя в вестибюль, я замечаю его. Я давно его не видела. Он много путешествовал. Вернулся в Нью-Йорк, а затем в Париж.

Но мы разговаривали каждую ночь. В первый раз, когда он связался со мной по фейстайму, я почти не отвечала — настолько я была чертовски напряжена и встревожена. Но Генри был таким забавным и милым, что я почувствовала себя непринужденно. Казалось, что я разговариваю со своим самым старым другом.

Генри сидит в кресле в эдвардианском стиле в сторонке, увлеченный оживленной беседой со своим братом и кузиной. У него такое выразительное лицо. Я улыбаюсь про себя, пока он дико жестикулирует.

Я хочу постоять здесь ещё немного, наблюдая за ним, наслаждаясь тем, каким счастливым и беззаботным он кажется. И это не просто потому, что он такой поразительно красивый, словно вышел из мечты, одетый в темно-синий костюм и парадную рубашку того же оттенка. Просто в мужчине есть что-то уверенное, но не тщеславное. Это невероятно сексуально.

Когда мы приближаемся, Генри случайно поднимает взгляд, и всё, что он собирался сказать, на мгновение забывается. Медленная улыбка расплывается по его лицу, а глаза загораются, как звезды.

Двое сидящих рядом с ним следят за его взглядом. Они обмениваются взглядами. Один встревоженный, другая, похоже, забавляется.

Чарли легонько толкает кузена в плечо, чтобы тот перестал пялиться. Генри либо не слышит, либо игнорирует её, вставая, чтобы поправить пальто. Он ударяется коленом о приставной столик и извиняется перед мебелью, прежде чем подойти.

— Ты хорошо выглядишь, Хэнк, — говорит Хейзел, набирая что-то в своем телефоне.

— Я собирался сказать то же самое, — отвечает он, но его глаза отрываются от моих и путешествуют вниз по моему телу.

Я в платье, которое одолжила мне Наталья, из шифона лавандового цвета на одно плечо, длиной до икр. Генри заставляет меня чувствовать, что вокруг больше никого нет. И это не только потому, что он хорошо выглядит. Чертовски хорошо. Великолепный, сексуальный, мужчина мечты — всё это точные способы описать его, но в то же время совершенно неточные, потому что он гораздо больше, чем это. Но когда я смотрю на него, моё сердце взлетает, и всё кажется возможным.

— Привет, Генри, — Майя машет рукой, привлекая его внимание и спасая нас обоих от самих себя.

— Привет, — говорит он, вспоминая, где мы находимся. — Точно, хорошие манеры.

— Он всё время их забывает, — Чарли ухмыляется, смотря на меня. — Интересно, почему это?

— Надеюсь, вы не возражаете, но они хотели присоединиться, — перебивает Генри свою кузину, прежде чем она предпримет ещё одну попытку смутить его. — Хейзел Пак, Майя Акоста, Луна Валенсуэла, это моя очень надоедливая маленькая кузина Шарлотта Флинт.

— Маленькая кузина? Мне девятнадцать! — стонет она.

— А этот парень, который приехал сюда из 1920-х — мой брат Тревор.

— Почему ты это так ненавидишь? — спрашивает Тревор, поправляя темно-серую фетровую шляпу и отряхивая воображаемую ворсинку со своего плеча.

— Его пышная задница хочет быть единственной, кто хорошо выглядит, — дразнит Чарли.

— Я старший брат Генри, — поправляет Тревор.

— Не уверен, что это имеет значение, — Генри ухмыляется, чтобы позлить его. — Поскольку я выше.

— Едва ли.

— Нет, Хэнк определенно выше, — вмешивается Хейзел, оценивая их рост с закрытым глазом.

— Ты всегда мне нравилась, — подмигивает Генри, затем поворачивается к своей семье. — Ребята, эти чрезвычайно талантливые дамы написали “De East LA”.

— Книга, — Хейзел показывает на меня рукой.

— Сценарий, — добавляет Майя, указывая на себя и Хейзел.

Тревор просто кивает нам. Чарли подходит, чтобы обнять каждую. Она выглядит такой хорошенькой в комбинезоне цвета слоновой кости с длинным рукавом и золотых туфлях на высоких каблуках. Её вьющиеся от природы волосы уложены в пышное афро.

Обнимая меня, она спрашивает:

— Почему Генри снова нас знакомит?

— Наши отношения останутся между нами, — шепчу я в ответ. — Пока.

Она выгибает бровь, смотря на меня, но больше ничего не говорит. Майя позади неё предлагает взять два такси. Если она торопит нас, то, должно быть, потому, что голодна.

— У меня есть машина, — заявляет Тревор.

— Трев, милый, в ней четыре места, — Чарли обходит его и похлопывает по руке.

Он сбрасывает её руку.

— Вообще-то, пять.

— Я знаю, мы только что познакомились, — Хейзел ухмыляется — Так что я пока не собираюсь тебя обзывать, но нас шестеро. Если только Луна снова не оседлает Хэнка? Я имею в виду его колени, — поправляется она, переводя взгляд между нами, надеясь, что мы что-то выдадим.

— Что с тобой не так? — шиплю я, слишком раздраженная, чтобы обращать внимание на то, что краснею.

— Значит, два такси, — заявляет Тревор.

Хейзел и Тревор идут впереди, споря о возможных местах для сидения. Чарли нарочно спрашивает Майю о её наряде, потому что она любит моду и искренне интересуется, особенно о колье, но также и для того, чтобы дать нам с Генри пару минут побыть наедине. Я знаю это, потому что, обнимая Майю за плечи, она подмигивает нам.

Мы с Генри плетемся позади. Его рука касается моей, пока мы идем. Я так нервничаю. И взволнована. Когда его рука находит мою поясницу, он наклоняется и шепчет:

— Ты выглядишь божественно.

Низкий рокот его голоса вызывает во мне теплую дрожь.

— Ты тоже, — шепчу я в ответ, улыбаясь ему. То же лихорадочное возбуждение поднимается каждый раз, когда он со мной. — Кстати, я прослушала твой плейлист.

Посмеиваясь, он проводит руками по волосам.

— Это твой плейлист, — ухмыляется он. — Я приготовил его для тебя. Итак, что ты думаешь?

Я до сих пор не могу поверить, что он это сделал. Долбаный плейлист! Сказал, что начал его в самолете после Оклахомы и закончил в Нью-Йорке, хотя я уехала.

— Мне действительно понравилось.

Он улыбается.

— Правда?

Я киваю. Это весело, игриво и романтично. Что-то вроде милой мальчишеской улыбки, которой он одаривает меня.

— Только одна песня немного сбила меня с толку, — признаюсь я.

Его смех звенит между нами.

— Которая из них?

— Pitbull “Я знаю, что ты хочешь меня”?

Генри хихикает, а я просто смотрю на него, совершенно очарованная. Я хочу осыпать его поцелуями за то, что он составил для меня плейлист. Никто раньше не делал этого для меня.

— Что ты хочешь, чтобы я сказал? Это подходит, — улыбается он.

Впереди нас Чарли проходит через вращающиеся двери. Майя следует за ней. Несколько человек выходят прежде, чем мы подходим к ним. Мы вместе входим в небольшое пространство, и моё тело покалывает везде, где оно почти касается его.

— Правда подходит, — соглашаюсь я, борясь с жаром, приливающим к моему лицу. Генри снова хихикает.

— Что? — спрашиваю я его.

— Я нервничаю, — признается он с очередным смешком. — Как будто мне снова пятнадцать или что-то в этом роде.

Я точно знаю, что он имеет в виду.

Тихий вздох срывается с моих губ, когда его рука тянется к моей. Контакт короткий, нежный, усиливающийся с каждой секундой. Пальцы медленно, мягко соприкасаются, теплая кожа к теплой коже. Когда его пальцы скользят между моими, он улыбается мне сверху вниз, и я чувствую, что парю.

Вот тогда-то он их и видит. Конечно, он видит их раньше меня — я их не ищу. В любое другое время Генри заметил бы их ещё до того, как вошел во вращающиеся двери, но он был слишком сосредоточен на мне. Он признает это позже.

— Мне очень жаль, — бормочет Генри, вырывая свою руку из моей, а затем уходит.

Я так поражена. Должно быть не менее тридцати-сорока камер, направленных на Генри, когда он выходит из отеля. К счастью, моя голова была повернута в сторону, а это значит, что даже если кто-то и сфотографировал меня рядом с ним, он не уловил моей реакции. Быстро придя в себя, я направляюсь прямо к Хейзел и Майе.

— Иди со своими друзьями. Встретимся у Авы, — прошептал Генри, прежде чем нас обдало свежим воздухом. Он исчез вместе со своим братом и кузиной в море сверкающих камер.

— Они такие чертовски раздражающие, — рычит Хейзел сквозь едва приоткрытые губы, но выражение её лица остается безмятежным.

Майя говорит тихим шепотом.

— Они всегда хотят реакции. Не показывай им, что они тебя беспокоят, — тихо добавляет она, а затем её лицо превращается в маску безразличия.

Я выдыхаю через нос и иду рядом с Майей, пока мы не добираемся до такси. Я всё ещё вижу пятна от нескольких направленных на нас вспышек, но большинство людей, вооруженных камерами, следуют за машиной Генри.

Оказавшись в безопасности нашего собственного такси, я оборачиваюсь, ища его в толпе. Камеры снова вспыхивают, на мгновение ослепляя нас. Майя легонько постукивает по моей ноге своей, чтобы привлечь моё внимание.

— Mira hacia adelante (с исп. Смотри вперёд), — шепчет она, прикрываясь рукой.

Я смотрю вперед, пока мы не выезжаем из отеля на людные улицы Лондона. Две машины, следовавшие за нами, теряют интерес через несколько кварталов, оставляя нас одних.

— Что, чёрт возьми, это было?!

В кои-то веки я полностью согласна с Хейзел. Уголки губ Майи опущены вниз.

— Надеюсь, они не преследуют Генри.

— Конечно, преследуют! — рявкает Хейзел. — Чёрт.

— Почему они преследуют его? — спрашиваю я Майю. Хейзел разговаривает по телефону.

— Кто-то, должно быть, увидел Хэнка в вестибюле и позвонил им.

У меня так много вопросов. Часть меня чувствует себя потерянной, другая — идиоткой, а третья была по-настоящему напугана. Хейзел выглядит так, словно в любую секунду готова кого-нибудь убить, поэтому я пока оставляю свои расспросы при себе. Вместо этого я пишу Генри.

Луна: Ты в порядке? В безопасности?

007: В безопасности и мечтаю, чтобы ты была здесь

007: Прости, что не смог взять тебя с собой. Это было бы хуже для тебя. Они следили за вашим такси?

Луна: Всего несколько улиц.

007: Хорошо. Но мы опоздаем, сначала заедем в клуб

— No te preocupes (с исп. Не волнуйся), — Майя нежно улыбается мне и сжимает мою руку. — Ты молодец. Y el va a estar bien también (с исп. И он тоже будет в порядке).

— Пожалуйста, не сейчас, — бормочет Хейзел, массируя переносицу. — Inglés, por favor (с исп. По-английски, пожалуйста).

Мы с Майей обмениваемся веселыми улыбками и продолжаем наш разговор по-английски.

007: Они ещё преследуют нас

007: Папарацци отстой

007: Оставь мне танец

К тому времени, как мы добираемся до места назначения, Майя показывает мне фотографии, на которых мы все шестеро покидаем отель, которые уже выложены в интернете. Некоторые сайты интересуются, с кем встречается Генри. Существует множество теорий. Но некоторые утверждают, что он всё ещё очень одинок. И всё же некоторые утверждают, что он тайно встречается с одной из двух своих нынешних партнерш, а некоторые говорят, что он встречается с обеими одновременно.

Хейзел жалуется на идиотизм в интернете, когда мы выходим из такси.

— Ненавижу этих долбаных папарацци, — ворчит она. Майя кивает.

— Значит, эти таблоиды могут говорить о нём всё, что захотят? — я пытаюсь представить, какой может быть его жизнь, и даже не могу себе этого представить.

— Почти. И всё, что им нужно о тебе, обо мне, Хейзел, о ком угодно. Это способ, которым они представляют свою — цитирую, без кавычек — историю.

— Считается… — Хейзел понижает голос, чтобы он звучал как у диктора новостей старых времен. — Есть предположение… — она театрально закатывает глаза. — Или они просто отзовут статью через несколько дней, но к тому времени ущерб будет нанесен. Они мусор. Всё, чего они хотят, это просмотры — не имеет значения, как они их получают.

— Мне неприятно это говорить, но это было не так уж плохо, — вздыхает Майя. — Они просто делали снимки.

— Да, есть придурки, которые орут какую-то хуйню или задают идиотские вопросы, просто чтобы узнать твою реакцию. Затем они продают твою фотографию с разъяренным лицом или тупым, сбитым с толку взглядом тому, кто больше заплатит. Это отстой.

Мы входим через огромные черные парадные двойные двери и проходим мимо большой прихожей. На стене висит огромный портрет Авы.

— Ты была здесь раньше? — спрашиваю я. Майя качает головой.

— Но у многих из этих домов похожая планировка.

Я киваю, как будто в этом нет ничего особенного. Это действительно важно. Дом доктора Харрис был самым красивым домом, в котором я когда-либо была, но дом Авы тоже сумасшедший! Здесь нет огромных окон, пропускающих заходящий солнечный свет, а пляж и океан находятся не прямо за задней дверью, но этот дом впечатляет и в других отношениях.

— Я читала о нём, — шепчет Майя. — В нем четыре этажа, плюс подвал и подсобные помещения.

Она продолжает рассказывать о спальнях и ванных комнатах, обо всех десяти. Кухни — да, во множественном числе — тренажерный зал, винный погреб и библиотека, которые я бы с удовольствием осмотрела. Майя предлагает спросить Аву при первой же возможности.

— Хейзел, как ты думаешь, куда она делась?

Несмотря на то, что она была совсем рядом с нами, сейчас её нет. Мы с Майей проходим мимо нескольких отставших в коридоре и оказываемся на одной из кухонь, которая битком набита. Там Майю останавливает её старый бойфренд. Я не знаю, тот ли это парень, о котором мы говорили раньше, или другой. Я спрошу позже.

Когда Майя уверяет меня, что на самом деле хочет остаться с ним, чтобы наверстать упущенное, я оставляю её в покое. Затем я отправляюсь в сад одна.

По периметру просторного внутреннего дворика растут большие деревья, которые обеспечивают уединение от окружающих домов. В остальном всё выглядит так, словно прямиком из сказки! Прекрасные цветы, виноградные лозы и причудливые гирлянды создают самый очаровательный сад. Посередине есть надземный бассейн в форме облака, пространство, похожее на лабиринт, в северо-восточном углу, множество зон отдыха и качели. Люди едят прямо с гриля для барбекю во внутреннем дворике.

Я замечаю Хейзел возле бассейна, она разговаривает с Натальей и Руби, у которой другая прическа. Её обычно распущенные темные волосы заплетены в толстую косу.

На краю патио моё внимание привлекает пустая зона отдыха. Там есть небольшой камин с белым диванчиком напротив него и двумя мягкими креслами по обе стороны. Окружающие его цветы и мягкое освещение придают помещению почти волшебный вид.

Я хватаю телефон, чтобы сделать снимок и показать Генри. Как только я это делаю, Ава появляется, казалось бы, из ниоткуда.

— Поосторожнее с этим, — говорит Ава, проходя мимо меня в сад. Режиссер фильма одета в черную маску с блестящими драгоценными камнями, которая закрывает нижнюю половину её лица, вероятно, для того, чтобы никто не заразил её. — Это доставит тебе массу неприятностей.

Сбитая с толку тем, что она имеет в виду, я наблюдаю, как Ава спускается по лестнице на мягкую зеленую траву.

— Эмбарго в отношении социальных сетей.

Вздрогнув, я оборачиваюсь.

— Простите?

— Не нужно извиняться, — говорит мне женщина. Я вижу бутоны жасмина в её волосах, когда она подходит ближе. — Я Даяни Гамадж.

— Луна Валенсуэла.

— Автор. Здравствуйте. Сегодня вечером я слежу за Авой. Я буду делать фотографии для её будущей книги, — объясняет Даяни, улыбаясь так, словно у неё есть секрет. — Я уже сделала твою фотографию.

— О, серьезно?

— Да. Когда входили.

Я пытаюсь вспомнить, но не могу припомнить, чтобы видела кого-нибудь с фотоаппаратом.

— Ты и твоя подруга были на первом этаже, а я — на третьем. Вы обе были похожи на цветочные лепестки, которые занёс ветер.

— Могу я посмотреть на фото? — спрашиваю я, глядя на камеру, которую Даяни держит обеими руками.

— Да, конечно, — отвечает она. — Когда выйдет книга. Имей в виду: сегодня вечером я сделаю ещё много фотографий. Если увидишь меня, притворись, что меня там нет, — она подмигивает и ускользает.

Когда я поворачиваюсь в сторону пустой, волшебной зоны отдыха, она полна людей.

Проходит два часа, и я перестаю надеяться на появление Генри. Я ничего от него не слышала, но всё было не так уж плохо. Я сбежала в библиотеку с Майей, неудачно сыграла в бильярд с Руби и дизайнер платья, которое я позаимствовала, сказала мне, что туфли, которые я надела, были неподходящими.

Поскольку уже за полночь, музыка и свет приглушены. Наевшись выпечки и фруктов, я возвращаюсь в сад, с радостью обнаруживая, что уютная зона отдыха, к которой я присматривалась весь вечер, свободна.

Спешу, пока её снова не украли, забрать её себе. Невероятно удобное место, идеальное для чтения книги.

— Кажется, нам пришла в голову одна и та же идея.

Мой взгляд перемещается к обладателю этого британского акцента.

— Правда? — спрашиваю я, оценивая его внешний вид.

Он высокий, с пепельно-светлыми волосами и голубыми глазами, одет во всё черное. Черный костюм, черная рубашка, черный галстук. Этот наряд немного напоминает мне наряд Генри. В основном потому, что он был во всем темно-синем, и мне интересно, все ли парни сегодня монохромны.

— Я умирал от желания посидеть здесь, но безрезультатно.

— Ах, — это всё, что я могу сказать. Я устала и не в настроении разговаривать.

— Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе? — пытается он снова.

Я бы предпочла побыть одной. И всё же, поскольку я здесь с друзьями, мне бы не хотелось выставлять их в плохом свете из-за моих антиобщественных наклонностей.

— Эти места свободны.

Мужчина садится на один из боковых стульев. Хорошо. Я не собиралась сдвигаться с середины диванчика. Наблюдая за мной, он делает глоток того, что пьет.

— Американка? — спрашивает он.

— Да.

— Актриса?

Я корчу гримасу.

— Нет. А ты? Я имею в виду, актер.

Он смеется. Звучит натянуто. Когда он улыбается, он выглядит как человек, которому всю жизнь говорили, что он красивый, и он безоговорочно верит в это.

— Я Оливер Форд, — говорит он, делая ещё один маленький глоток.

Я киваю, понятия не имея, кто такой Оливер Форд. Его имя ни о чем не говорит, но он смотрит на меня так, будто я должна знать, кто он. Кажется, он ожидает какой-то реакции.

Когда я не даю ему ответа, его брови чуть-чуть сужаются. Хотя он начинает выглядеть расстроенным, я не настолько озабочена, чтобы просить его вдаваться в подробности, так что мы в тупике.

Эти голубые глаза все время смотрят на меня. Мне это не нравится.

— Извините, — бормочу я, вставая, устав от вежливого сидения и пытаясь игнорировать неуместные взгляды, которые он продолжает бросать в мою сторону.

Я захожу за спинку его стула, но прежде чем успеваю отойти, он протягивает руку и хватает меня за руку.

Что за херня?

— Так скоро уходишь?

— Да, — просто отвечаю я, пытаясь вырвать свою руку из его хватки.

— Но мы только начали узнавать друг друга получше.

Почему у всех придурков одинаковая мерзкая улыбка?

— Может быть, ты хочешь, чтобы я пригласил тебя на матч?

Он упоминает город, и я узнаю его. Этот засранец играет за любимый футбольный клуб Генри.

— Нет, спасибо. Я не смотрю футбол, — бормочу я в надежде, что это разозлит его настолько, что он отпустит меня.

Последнее, что я хочу делать, это устраивать сцену в доме кого-то, кто не совсем мой работодатель, но достаточно близок к этому. Кроме того, если он так важен, как утверждает, он может быть почетным гостем или типа того. Почему известные люди обязательно должны быть такими мудаками?

Мне кажется, я слышу позади голос Чарли. Когда я пытаюсь оглянуться через плечо, этот придурок с тисками на моем запястье дергает меня к себе.

К черту всё это.

— Послушай, чувак, — я пытаюсь быть спокойной, но он выводит меня из себя. — Мне всё равно, кто ты и где играешь. Меня это не интересует. А теперь отпусти меня.

Этот придурок делает противоположное тому, о чем я прошу, и сжимает ещё крепче.