Когда случились мы

Глава 31

ЛУНА

Когда мы направляемся из ресторана в клуб, я думаю, что не стоило так много есть. Целью было пойти потанцевать, но я наелась. Я не смогу двигаться. Когда такси останавливается на светофоре, Хейзел и Майя обмениваются взглядами, которые я бы пропустила, если бы не повернулась в их сторону.

— В чем дело? — спросила я.

Майя натянуто улыбается мне.

— Ничего.

— Ты не можешь сказать ничего, — бормочет Хейзел. — Она всё равно это увидит.

— Что увижу?

— Это по всем социальным сетям, — Майя опускает взгляд. — Прости, Луна.

— Это Хэнк. Со своей партнершей.

От того, как Хейзел это говорит, у меня сводит живот. Мир останавливается. Всё движется как в замедленной съемке.

— Что с ними? — спросила я.

Хейзел показывает мне свой телефон. Это Генри. Я знаю, что фотография была сделана сегодня, потому что он в том же угольно-сером костюме и бирюзовой рубашке, которые прислал мне несколько часов назад. В голову пришли только два слова — срань господня.

Но прямо сейчас я пытаюсь понять, как и почему Генри целует какую-то женщину в длинном черном платье. Целует её. Он целует кого-то ещё. Почему он целует кого-то другого? Я так долго смотрела на телефон Хейзел, что изображение теряет фокус и искажается в бессмысленные формы и цвета. Когда у меня начинают дрожать руки, я возвращаю телефон, пока случайно не уронила его или не выбросила в окно машины.

Там, где несколько секунд назад мир, казалось, замедлился, всё ускоряется, и я не могу угнаться за ним. У меня кружится голова, живот мутит, как будто меня вот-вот стошнит. Дышать невозможно, как будто кто-то сдавливает мои легкие.

— Ты в порядке? — спрашивает Майя, нежно поглаживая мою руку.

У меня перехватывает горло, и я не понимаю, почему перед глазами всё расплывается, пока не понимаю, что у меня на глазах стоят слезы. Cálmate. (с исп. Сохраняй спокойствие/Соберись)

— Да, конечно, — бормочу я, пытаясь вытереть слезы как можно незаметнее.

Почему мне так холодно?

— Эй, ребята, у вас свободные отношения, потому что у меня есть теория…

Майя похлопывает Хейзел по руке. Они обе смотрят на меня, когда я отворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно машины.

Мы никогда не говорили, что у нас всё эксклюзивно. Не то чтобы он изменял, но такое ощущение, что это так. Он поцеловал кого-то другого. Он не мой, как я уже начала верить.

Чёрт. Чёёёёрт! Как я могла так сильно его неправильно понять?

Вот что я получаю за то, что осмеливаюсь думать о любви. Это так жалко, смехотворно.

Дыши. Дыши. No pasa nada.(с исп. Всё нормально)

Тем не менее, комок в горле мешает мне это сделать. Слезы угрожают хлынуть из глаз. Я включаю телефон и отправляю сообщение сестре.

Луна: Уговори меня не затевать в драку

Сол: Почему? Пошли их!

Луна: Сол

Сол: Ты крутая чингона⁴, сестренка!!

Сол: Не позволяй ни одному из этих британских pendejos⁵ тащить тебя вниз

Сол: Ты там главная

Tiene razón (с исп. Она права). Я здесь, чтобы работать, налаживать связи и закончить свою вторую книгу. Генри и любовь не должны быть частью этого уравнения.

Зная, что моя сестра знает, что сказать, чтобы я почувствовала себя лучше, я благодарю её.

Сол: Ты в порядке?

Луна: Лучше, спасибо! Я позвоню тебе завтра

— Луна?

Когда Майя зовет меня по имени, я сажусь прямо. Только потому, что они с Хейзел продолжают пялиться на меня, я развязываю язык.

— Я спала с ним.

И не один раз. И я наслаждалась каждой гребаной минутой этого. Почти сразу же я жалею, что вообще что-то сказала.

— Ни хрена себе, бро, — вздыхает Хейзел. — Вы двое не расслабляетесь.

— Луна, мне так жаль, — Майя выглядит так, будто вот-вот заплачет.

Si ella llora voy a llorar. (с исп. Если она заплачет, я тоже заплачу.)

— Я собираюсь надрать ему зад! — рычит Хейзел.

— Нет, это не так.

— Да, это так!

— Хейзел, — я делаю глубокий вдох. — перепихоны случаются постоянно.

— И это всё, что было? — спрашивает Майя, снова потирая мою руку.

Нет. Не для меня.

— Очевидно, — я пытаюсь улыбнуться.

— Он что-нибудь сказал?

— Насчет поцелуев со своей партнершей?

Нет, он забыл упомянуть об этом.

— Насчет встречи с нами там? — Хейзел резко вдыхает, закрывая рот. Она пытается быть милой. Я пожимаю плечами, меня снова подташнивает.

— Он сказал, что придет, но уже даже не знаю.

Я не уверена, хочу ли я, чтобы он был там. Всё, что я хочу сделать, это забиться в маленькую нору и спрятаться от всех.

— Мы можем пойти потанцевать в другой раз? — предлагает Майя.

Звучит заманчиво, но мои друзья хотят отпраздновать свою недавнюю номинацию за оригинальный сценарий "Star Crumbs", и я хочу отпраздновать вместе с ними. Я должна взять себя в руки.

— Мы уже принарядились, — я заставляю себя улыбнуться, потому что эти две женщины были потрясающими с тех пор, как я приехала в Лондон. По сути, они приняли меня, освободили для меня место в своей жизни. Я ни за что не хочу разочаровывать их. — Мы идем, и мы отлично проведем время.

— Да, мы идем! — кричит Хейзел.

Её голос звучит взволнованно, но я вижу, как они обмениваются встревоженными взглядами в отражении окна такси.

За пределами клуба Майя сталкивается с Зайиром. Это её бывший парень, который, похоже, хочет стать её нынешним парнем. В прошлый раз я не обратила внимания, но он высокий и худой, с темными пушистыми кудрями и добрыми карими глазами.

Его акцент напоминает мне акцент Генри, и я немедленно отбрасываю эту мысль. Всё, что я делала в очереди, это сравнивал всех с Генри. Этот парень ниже Генри. Этот выше. Никто не сравнится с его красотой. Ни у кого нет таких полных губ или такой же фактурной прически, как у него. Ya, Luna, por favor (с исп. Эй, Луна, пожалуйста). Я не хочу думать о нем. И всё же это всё, на что я, кажется, способна в данный момент.

Как он мог?

Почему?

Прекрати. Я изо всех сил стараюсь отодвинуть все мысли о Генри на задний план.

Когда я вижу, какой счастливой выглядит Майя, мне намного легче сосредоточиться на её счастье, чем на моем собственном.

В клубе Тадаши, Наталья, Руби и несколько парней из команды. Майя в восторге представляет всех Зайиру. Тадаши отводит меня в сторону.

— Ты знаешь, кто он?

— Да, он бывший парень Майи.

— Он Шариф! — Тадаши говорит это так, будто я должна знать, что это значит.

— Хорошо.

— Они одна из богатейших семей в мире! — Тадаши выглядит так, словно хочет встряхнуть меня. — Не в стране, не в Европе, а во всем мире, Луна!

— Правда? — невинно спрашиваю я. Потому что я не собираюсь рассказывать ему то, что знаю о сумасшедшей семье Зайира и о том, как они относятся к Майе. К счастью для меня, играет кумбия. Мои губы изгибаются, когда я слышу этот безошибочный ритм. — Тадаши, скажи мне, что ты умеешь танцевать.

Как только я начинаю танцевать, я не останавливаюсь. Я танцую с Тадаши, с двумя парнями из съемочной группы, с Натальей и Руби, которые обе потрясающие. Но потом я танцую со слишком большим количеством случайных парней, за которыми невозможно уследить, иногда с двумя одновременно.

Руби отводит меня в сторону.

— Луна, ты в порядке?

— Да, — говорю я ей, и я почти уверен, что говорю искренне.

Я хочу чувствовать себя хорошо. С прической и макияжем, а также в сексуальном наряде, который сшила для меня Наталья, я знаю, что выгляжу хорошо. Кроме того, я не собираюсь плакать из-за какого-то мудака, который целует других женщин, когда должен быть со мной.

Да пошло оно все. Да пошел он!

— Давай присядем, — предлагает она, и я следую за ней наверх.

Мне просто нужно перестать думать о нём, о его красивом лице и прекрасном теле, потому что всё это не имеет значения, если внутри он кусок дерьма. Я не собираюсь проходить через всё это снова. Чёрт возьми, нет.

Руби что-то говорит Майе и Хейзел, которые обмениваются обеспокоенными взглядами. Я знаю, что никогда ни с кем не танцую, кроме своих друзей. И никогда ни с кем не разговариваю. Прямо сейчас мне всё равно. Мне, блядь, всё равно!

— По крайней мере, она не пьет, — слышу я бормотание Хейзел.

Прежде чем Майя успевает ответить, я опрокидываю рюмку текилы.

— Неважно.

ГЕНРИ

Входя, сканируя глазами, я знаю, что найти Луну будет нелегко. Я писал ей, но она не ответила, что имеет смысл, если она здесь с друзьями. Они танцуют и хорошо проводят время. Наверное, она не смотрит в свой телефон.

Разноцветные огни, падающие прямо на толпу, ослепляют. Бесконечное море тел колышется под музыку передо мной. Почти случайно, мне кажется, я мельком вижу профиль Луны. Я напрягаю зрение, чтобы снова найти её. В этот момент ко мне подходит Тадаши.

— Йоу, у тебя получилось! — он хлопает меня по плечу. — Мы сидим наверху, рядом с балконом. Увидимся там через некоторое время. Я иду в туалет.

Я киваю ему и продолжаю пробираться дальше внутрь. Прежде чем дойти до лестницы, толпа расступается ровно настолько, чтобы я мог увидеть Луну, танцующую в центре танцпола.

Она потрясающая. Вся в красном. Я не могу отвести взгляд. Зачарованный, я слежу глазами за каждой линией её тела, за каждым движением. Покачивание её бедер, её руки в волосах. Зеленые глаза закрыты, розовые кудри растрепаны.

Если бы я уже не был одержим…наблюдая, как изгиб её талии переходит в эти бедра…чёрт. Когда она поворачивается, эта сладкая попка подпрыгивает. Чёрт. Волна желания пронзает мой член.

Я направляюсь к ней, одержимый. Затем становлюсь собственником, когда понимаю, что не я один наблюдаю за ней. Образуется круг с Луной в центре.

Какой-то жалкий мерзавец в розовых брюках и блестящей рубашке вторгается в её личное пространство. Слишком близко. Они определенно танцуют слишком близко. Луна не смотрит на парня, но парень не отрывает от неё взгляда. Когда он кладет руку ей на талию, ярость закручивается глубоко внизу моего живота.

Кем, блядь, этот парень себя возомнил? Ему нужно немедленно убираться!

Я больше не хочу ничего видеть и всё же не могу оторвать глаз. Не важно, что Луна оттолкнула парня; не важно, что прикосновение было до смешного коротким. Это произошло, и я не могу перестать это видеть. Это продолжает прокручиваться у меня в голове снова и снова, что приводит меня в ярость.

Тревожное желание подкрасться и избить этого человека до полусмерти овладевает моими мыслями. Только нет никакой причины, кроме моей собственной ревности. Даже зная это, я не могу перестать смотреть на неё. На него. На них. Меня тошнит. К горлу подступает желчь. Мои руки сжимаются в кулаки по бокам.

— Бро, ты всё ещё здесь, — Тадаши смеется. — Да ладно. Все наверху.

Не все. Я не хочу подниматься наверх. Я хочу оказаться в центре этой толпы и защитить то, что принадлежит мне. И это то, что я собираюсь сделать.

— Я догоню, — говорю я Тадаши и направляюсь навстречу погибили. Я знаю это. Я вижу камеры и телефоны. Мне похуй.

Я отталкиваю парня, пытающегося дотронуться до неё. Толкаю другого, который стоит слишком близко.

Она стоит ко мне спиной, но Луна прекращает танцевать, когда я встаю у неё за спиной. Круг вокруг неё рассеивается, растворяясь в море танцующих людей.

Когда я касаюсь её талии, она вздрагивает — движение настолько слабое, что я его не вижу, но чувствую.

— Я не слишком опоздал, да? Пробки были как в Лос-Анджелесе, пока ехал сюда.

Почему она не оборачивается? Я подхожу ближе, моя грудь касается её спины, бедро касается её задницы. Ещё один легкий толчок.

— Луна?

— Уходи.

— Л, это я, — я шепчу эти слова ей на ухо, моя рука лежит на её бедре.

На краткий миг она наклоняется ко мне, и я улыбаюсь ей в волосы. Затем она отталкивает мою руку и уходит. Я теряю Луну в толпе. Сбитый с толку, я поднимаюсь по лестнице вслед за Тадаши.

Все за столом приветствуют меня. Все, кроме Хейзел, которая бормочет:

— Гребаный мудак, — и сильно бьет меня по руке, прежде чем умчаться.

Что происходит?

Когда я оглядываюсь вокруг, Майя начинает меня жалеть.

После того, как она представляет меня своему другу, она показывает мне фотографию со своего телефона. На ней я целую Ми-Ча. Я смотрю на фото, ошарашенный, ничего не понимающий. Должно быть, это какая-то шутка. Затем я вспоминаю наше неловкое объятие. Это не имело большого значения. Она извинилась, я отшутился. Мы, конечно, не целовались. Такая мысль даже не приходила мне в голову.

Думает ли Луна…

Я поднимаю взгляд на Майю. Она хмуро смотрит на меня, и я понимаю, что Луна, должно быть, тоже поверила в это. Тревожит то, что это реально, но то, что, кажется, происходит на снимке, никогда не происходило. Дело в ракурсе и освещении. Возможно, даже немного редактуры. Я перегибаюсь через бортик балкона, высматривая Луну на танцполе.

Наталья приглашает меня на танец. Я вежливо отказываюсь. Руби встает, чтобы потанцевать с ней. Тадаши и ещё несколько человек спускаются по лестнице за напитками как раз в тот момент, когда поднимается Луна.

Красный комбинезон без бретелек, который на ней надет, облегает её изгибы, каждый изгиб и выпуклость — это то место, которое мои губы и руки целовали и ласкали. Я никогда не видел её в чем-то столь откровенном. Я сглатываю, просто думая о том, чтобы прикоснуться к ней.

Луна приподнимает волосы, обмахивая шею сзади. Румянец окрашивает её щеки; она раскраснелась от танца, и у меня пересыхает во рту, потому что я знаю этот взгляд. Я видел его после того, как она кончала на мой язык, когда она кончала на мой член. Этот взгляд предназначен только для меня.

В тот момент, когда наши взгляды встречаются, её улыбка дрогнула и исчезла. Луна могла бы ударить меня ножом прямо в грудь, и это было бы не так больно. Она ускоряет шаг, покачивая бедрами из стороны в сторону, пока обходит стол напротив меня.

Внизу снова звучит музыка. Майя и Луна обмениваются парой слов. Луна выглядит непреклонной, качая головой, в то время как Майя настаивает, кивая.

Невозможно расслышать, о чем они говорят, но я уверен, что Майя шевелит губами, Поговори с ним, прежде чем взять Зайира за руку. Вместе они исчезают внизу.

На заднем плане играет новая песня, но Луна продолжает избегать моего взгляда. Я сдвигаю три сиденья, пока не оказываюсь на стуле рядом с ней. Прокручивая свой телефон, она, кажется, не замечает, когда я наклоняюсь ближе.

— Ты собираешься и дальше игнорировать меня? — спрашиваю я, касаясь губами её виска.

Когда я кладу руку ей на бедро, она отстраняется. У меня пересыхает в горле. У меня в груди щемит, чего я никогда не чувствовал рядом с ней.

— Луна? — в моём тоне безошибочно слышна обида.

— Тебе не обязательно быть здесь, — просто заявляет она.

— Нет другого места в мире, где я бы предпочел быть, — слова вырываются с такой силой, что я сам удивляюсь.

Луна, с другой стороны, остается невозмутимой, издавая невеселый смешок. Эти зеленые глаза устремлены на меня, такие холодные и отстраненные, что она на самом деле может быть небесным телом в космосе.

— Оставь меня в покое, — предупреждает она.

— Я не могу, — вот почему, несмотря на острую боль в груди, я придвигаюсь ближе. — Луна, послушай меня. На этих фотографиях всё не так, как кажется.

Раздается сдавленный смех, и я слышу слёзы в её голосе.

— Ты даже не смог придумать чего пооригинальнее, — выплевывает она и встает, чтобы уйти.

Моё тело отключается, и я застываю на месте, наблюдая, как она уходит всё дальше и дальше. Она добирается до верха лестницы прежде, чем я срываюсь с места и практически бегу, чтобы догнать её.

— Луна, я не лгу, — моя рука тянется к её руке, и это пугает её.

Она смотрит на меня, её брови сведены, в глазах мольба. Слова, слетающие с её алых губ, словно кинжалы.

— Я тебе не верю.

Кто бы мог подумать, что четыре слова могут так чертовски сильно ранить?

Когда она делает шаг назад, подальше от меня, страх сжимает моё сердце. Инстинктивно я останавливаю её, положив руку ей на талию. Тепло на кончиках моих пальцев согревает меня с головы до ног.

Моё имя слетает с её губ. В зеленых глазах вспыхивает боль.

Я бы хотел, чтобы мы были где-нибудь в другом месте. Хотя она сказала, что танцевать будет весело, оказывается, мы находимся в худшем из возможных мест. Люди, отвратительный свет, громкая музыка — мы никак не можем поговорить. А нам нужно поговорить. Мне нужно объяснить эти ужасные образы.

Луна больше не пыталась уйти, что я расцениваю как хороший знак.

— Дай мне пять минут, — прошу я.

Время останавливается, пока я жду её решения. Я не знал, что секунды могут тянуться бесконечно, а боль может бесконечно усиливаться. Воздух снова наполняет мои легкие, когда она неуверенно кивает мне. Когда она поворачивается обратно к нашему столику, я следую её примеру. Мы оба облокачиваемся на перила, глядя на танцующих внизу людей.

Басы вибрируют вокруг нас. Отсюда, сверху, свет не слепит, и Луна не отстраняется, когда я наклоняюсь к ней. Её обнаженная рука прижата к рукаву моей рубашки, и тепло, просачивающееся сквозь неё, заставляет моё сердце учащенно биться. Когда я наклоняюсь, вдыхая этот пляжный аромат, который я люблю, я говорю всё, что должен был сказать ей в тот момент, когда понял, что полностью погряз в ней.

— Я никогда добровольно или сознательно не причиню тебе боль, Луна. Никогда. Я был трусом, Л, боялся сказать тебе, что я чувствую. Как будто сдерживание слов могло изменить эмоции, которые ты вызываешь. Что я должен был говорить при каждой возможности, так это то, что каждая секунда, проведенная с тобой, — моя самая любимая. Моё сердце бьется для тебя; мои легкие дышат для тебя. Каждая частичка меня существует для того, чтобы любить каждую частичку тебя.

Её глаза встречаются с моими, и она качает головой.

— Я тебя не слышу, — кричит она.

Мои слова потонули в музыке, но то, что я произнес их вслух, придало мне смелости сделать это снова. И я буду делать это столько раз, сколько потребуется, чтобы она услышала меня, поняла и поверила мне.

Прежде чем я успеваю сказать что-либо ещё, начинает играть песня Питбуля “Я знаю, ты хочешь меня”. Луна поворачивается ко мне лицом, и мне требуется вся моя выдержка, чтобы не прижать её к себе. Она думает о плейлисте, который я для неё приготовил. Я могу сказать это, потому что на мгновение она сдерживает улыбку. Я же её не скрываю.

То, как её прекрасные зеленые глаза продолжают перемещаться к моим губам, как будто единственная мысль в её голове — поцеловать меня. Я бы хотел, чтобы она это сделала.

— Ты сказал, что не лжешь? — в её словах звучит надежда.

— Я не лгу.

— Тогда сделай так, чтобы это имело смысл.