Когда случились мы

Глава 37

ЛУНА

Всё моё тело кажется онемевшим и опустошенным. Пустым и холодным. Как будто я никогда больше не почувствую тепла.

Прошла целая неделя. Семь дней. Я не видела Генри, не разговаривала с ним и не спрашивала о нем. Так будет лучше.

Легко притворяться, что всё хорошо, когда я не одна. Майя и Хейзел притворяются вместе со мной. Они не упоминают его и не спрашивают о нем.

Тадаши предложил мне одну из своих свободных комнат, и я ухватилась за это предложение. Я спала на дополнительной кровати Хейзел в отеле, но куда бы я не посмотрела в отеле, с Генри было связано так много воспоминаний. Мне нужно было выбраться оттуда. И думаю, Хейзел тоже хотела вернуть свою дополнительную кровать.

Проблема в том, что я вижу Генри и в квартире Тадаши. Он смеется на балконе и улыбается на кухне. Флиртует со мной в игровой комнате. Позволяет мне поцеловать его в коридоре.

Он по-прежнему повсюду, куда бы я не посмотрела.

— Мисс Луна, у тебя есть минутка?

Мне не нужно поднимать голову, чтобы понять, что это доктор Харрис.

— Конечно, — говорю я, закрывая ноутбук и вставая, чтобы поприветствовать её.

— Я приглашаю тебя сегодня на ужин. Если только у тебя нет планов?

— Никаких планов, — улыбаюсь я.

Майя встречается с Зайиром, а Хейзел ведет себя нехарактерно таинственно, что означает, что она встречается с кем-то, о ком не хочет, чтобы мы знали. Тадаши редко возвращается домой рано. Кажется, у Авы всегда есть для него какое-нибудь занятие. В противном случае мы сидим у него дома и смотрим старые матчи мировой серии "Доджерс" до рассвета или пока не вырубимся на диване.

Ужин с доктором Харрис, вероятно, единственный раз, когда я выхожу куда-нибудь. Она — один из самых щедрых людей, открыто и охотно делящаяся знаниями, которые она приобрела за десятилетия.

— Как у такой хорошенькой девушки, как ты, может не быть планов?

Я оборачиваюсь и вижу входящую Аву.

— Какого черта ты не гуляешь, не веселишься, не развлекаешься со всеми подряд? Я имею в виду это как в прямом, так и в переносном смысле, — подмигивает она.

Доктор Харрис неодобрительно хмыкает.

Какой бы требовательной и темпераментной ни была Ава как режиссер, она также была одним из самых приятных людей в съемочной группе. Мне нравится наблюдать за её работой — конечно, только когда Генри не присутствует на съемочной площадке. То, как Ава рассказывает историю, не похоже ни на что другое. Она смотрит на каждый дубль свежим взглядом. На самом деле, это натолкнуло меня на мысль о моём собственном творчестве.

— Я не могу. Занята работой, — отвечаю я, пытаясь сохранить серьезное выражение лица.

— Ты гребаная лгунья! — когда Ава встает с режиссерского кресла, её язык становится развязным.

— Я писа́ла.

Я занималась книгой, но Ава мне не верит. На самом деле, я близка к завершению первого черновика. Я боролась с приступом писательского застоя, когда уехал из Лос-Анджелеса, но внезапно так много слов и идей хлынуло из моей головы, а заодно и из моего сердца.

Она садится на один из двух стульев в кабинете и поворачивается к доктору Харрис.

— Хочешь выпить, Нора?

— Прости, Ава, сегодня только американцы.

— Это так по-американски — исключать тех, кто не похож на вас, — она вскакивает со стула. — Я всё равно не хотела есть дерьмовый гамбургер, — то, как она произносит "гамбургер", напоминает мне девушек из Valley Girls 80-х. — Спокойной ночи, — уходя, она машет рукой. — Чёртовы американцы.

— Она великолепна, но… — немного потерев виски, доктор Харрис в конце концов поднимает на меня взгляд. — Пойдем. У нас зарезервирован столик.

— Доктор Харрис…

— Зови меня Норой.

Она не раз просила меня называть её по имени.

— Я не могу этого сделать.

— Я прошу тебя об этом.

Один и тот же спор возникает у нас каждый раз, когда мы ужинаем.

— Вы усердно работали, чтобы получить докторскую степень. Вы заслуживаете уважения, которое сопутствует вашему званию.

Она слегка склоняет голову, на её лице появляется гордая улыбка.

— Я согласна; однако звания не нужны среди друзей, тебе не кажется?

Польщенная, я киваю. Я такая зануда, но она такая чертовски крутая. Я не могу сдержать улыбку.

— Скажи мне, теперь, когда ты в Лондоне…шесть недель, не так ли? Тебе здесь нравится? Что тебе больше всего нравится в этом городе?

Перед моим мысленным взором возникает красивое лицо Генри. Я стараюсь не зацикливаться на этом.

— Мне нравятся улицы, — честно отвечаю я. Это звучит странно, но мне нравится гулять и представлять многовековую историю, сохранившуюся в каком-либо одном месте. — Я вижу, как живу здесь.

— Правда?

Я киваю, делая глоток воды.

— А что насчет тебя?

Она морщит нос.

— Я никогда не смогла бы здесь жить. Она говорит, что здесь слишком мрачно. Ей нужен солнечный свет. Жительница Лос-Анджелеса во свей красе.

— Как Линь? — спрашиваю я, и всё её лицо сияет, когда она рассказывает мне о своей жене.

Линь — причина, по которой я здесь. Она и Дженнифер, мой издатель, подруги. Они вместе закончили Калифорнийский университет в Лос-Анджелесе много лет назад. Линь дала Норе почитать мою книгу, и вот мы здесь.

Когда Норе звонят и она, извинившись, выходит из-за нашего столика, я тянусь к своему телефону. Моя сестра продолжает писать сообщения.

Луна: Что такое?

Сол: Перестань игнорировать мои сообщения

Луна: Я не игнорирую.

Игнорирую. Но она моя сестра. Она поймет, что что-то не так.

Сол: Ты в порядке?

Нет.

Луна: Я в порядке

Сол: Mentirosa (с исп. Лгунья). Тебе повезло, что я на работе

Сол: Отправила в сообщении вчера. Dime si te gusta (с исп. Скажи, если понравится)

Моя сестра нарисовала обложку для De East LA, и я попросила её придумать обложку для второй книги, пока без названия.

Когда я открываю Instagram, первая фотография в ленте — это фотография Генри. Внутри у меня всё странно переворачивается, и я проглатываю чувства, которые пробуждаются к жизни, когда я вижу его. На нем клетчатая рубашка Burberry, темные очки, голова наклонена, рот расслаблен, губы идеальны.

Я не могла заставить себя отписаться от него раньше. Не знаю, отпишусь ли когда-нибудь. Даже когда он отпишется от меня. Я провожу пальцем, зная, что не должна. Следующая фотография похожа на первую, но его ослепительная улыбка на полном экране. Он выглядит таким счастливым.

Нора снова садится на своё место. Я блокирую телефон.

— Ты знаешь, почему я попросила тебя помочь с этими сценами? — спрашивает Нора.

— Потому что тебе нравится, как я пишу?

— На самом деле, да. К тому же Ава настаивает, что не может обойтись без Майи и Хейзел. Однако, — она бросает на меня многозначительный взгляд. — У меня было чувство, что если ты вернешься в Лос-Анджелес, то вернешься к той же жизни, которую оставила позади, и останешься там ещё на два года. Кажется, я была недалека от истины.

Я смотрю на неё с удивлением.

— Мне рассказала маленькая птичка.

— У этой маленькой птички серые глаза, черные волосы и её зовут Хейзел?

Нора лишь улыбается, прежде чем отпить из своего бокала.

— Ты знала, что я уже была в браке, ещё до Линь?

Всё ещё ошеломленная её предыдущим заявлением, я могу лишь покачать головой.

— Мы выросли вместе, вместе ходили в школу, даже работали вместе на неполный рабочий день. Я думала, что влюблена. Я знала его всю свою жизнь.

Мои брови взлетают вверх.

— Не смотри так удивленно, — предупреждает она с ухмылкой. — У меня была жизнь до Линь. Точно так же, как у неё была жизнь до меня.

— Я не имела в виду…

— Я знаю. В любом случае, я мало кому рассказывала эту историю, в основном потому, что это никого не касается, кроме меня, — она делает паузу и ещё один глоток воды. — То, что я собираюсь вам рассказать, не из приятных. Это были оскорбительные отношения, которые для некоторых могут стать спусковым крючком. Если ты не хочешь об этом слышать, пожалуйста, дай мне знать, и я больше не буду об этом упоминать, поняла?

Нора ждет, пока я соглашусь с её предупреждением. Когда я киваю, чтобы она продолжала, она соглашается.

— Он был жестоким и бил меня. И не один раз.

— Мне так жаль, — шепчу я, потрясенная. Я даже представить себе не могу, на что это похоже.

Нора машет рукой, как бы отмахиваясь от всего этого.

— Я прожила с ним целых пять лет и терпела это. Знаешь почему?

Я качаю головой.

— Потому что я была напугана.

Она жует кусочек хлеба и смотрит в ту сторону, куда исчезла официантка, словно мысленно призывая принести нам еду. На мимолетную секунду я задаюсь вопросом, было ли у Норы времени пообедать. Она продолжает:

— Лишь случайный консультант в местном колледже, который я посещала, заметил исчезающий синяк на одной стороне моего лица. Не расспрашивая меня о подробностях, она отвела меня в сторонку и дала различные брошюры с номерами телефонов, по которым я могла обратиться за помощью.

Я не знаю, что сказать.

— Тебе повезло, что ты встретила её.

— Это была удача, — соглашается Нора. — Многим людям никогда так и не повезло. У них даже не было такой возможности, — она глубоко вздыхает. — Сейчас всё начинает меняться, — она пожимает плечами, как будто хотела бы, чтобы всё уже было по-другому. — В любом случае, по крайней мере, нас поощряют говорить, делиться и докладывать о таком. Раньше такого не было. Раньше, когда ты видел кого-то в синяках, ты делал вид, что ничего не заметил.

— Кто…

— Не имеет значения, — обрывает она меня. — Я выбралась. И я поклялась, что если когда-нибудь увижу кого-нибудь в беде, помогу, если смогу. Что и привело меня к тебе.

— Ко мне? — это застает меня врасплох.

— Да, к тебе.

— Но я не…

— Это правда, — Нора снова машет рукой. — Твои проблемы — не те, что были у меня, но у тебя есть проблемы.

Не думаю, что она имеет в виду Генри. Итак, я сижу в замешательстве.

— Да, я говорю о тебе и твоем не таком уж и тайном парне.

Выражение моего лица, должно быть, позабавило её, если судить по её улыбке. Затем она добавляет:

— В моём фильме мало что происходит такого, о чем я не знала бы.

— Я… — я прочищаю горло. — Он не мой парень.

— Уже нет, я знаю. С вашей стороны это было не очень профессионально. По крайней мере, пока вы оба работаете над одним проектом.

Я смущенно опускаю глаза на стол.

— Но такова жизнь, — продолжает Нора с понимающей улыбкой. — Я видела, как это происходит чаще, чем ты думаешь. Вы двое первые, кому почти удалось скрыть это от меня. Скажу, что таблоиды не помогли.

— Мы не пытались ввести вас в заблуждение. Я просто не хотела, чтобы это стало проблемой.

— Для кого?

— Для кого угодно.

Я не хотела ставить в неловкое положение других на съемочной площадке. Я не хотела, чтобы это повлияло на его игру. Или на его возможности, если быть до конца честной. Возможно, его девушка — это не то, чего требовала его карьера. И я тоже не хотела, чтобы кто-то вмешивался в мои дела.

— Он положил этому конец?

Я не могу встретиться с ней взглядом.

— Или ты? — Нора вздыхает, когда понимает, что у неё ничего не получается вытянуть. — Милая, ты не такая сильная, — в конце концов говорит она, качая головой.

И даже тогда я не поднимаю на неё глаза.

— Замыкаться в себе, прятать своё сердце подальше — это не сила, — Нора прожевывает ещё один кусочек хлеба, затем делает глоток воды. — Открыть своё сердце и душу, позволить себе быть уязвимой — для этого требуется мужество.

— Уязвимость делает тебя слабой, — шепчу я. — Это делает тебя открытой для боли, которую ты никогда не предвидишь.

Нора смотрит на меня большими грустными глазами.

— Кто-то ранил тебя действительно сильно.

— Они пытались, — признаю я, скручивая салфетку под столом. — Но теперь я знаю, как защитить себя.

Я не осознавала, что делаю, пока не произнес эти слова вслух.

Нора жует ещё хлеба, пока снова не поднимает на меня взгляд.

— Ты напугана. И поверь мне, я прекрасно понимаю. Я признаю, что желать любить и позволять себе быть любимой — это риск. Но за величайшим риском следует величайшее вознаграждение.

Я всё это слышала раньше.

— Я не хочу никого обидеть, но это просто красивые слова.

Рот Норы вытягивается в прямую линию. Когда приносят еду, она не обращает на неё внимания.

— Красивые слова могут иметь силу. Разве не этим ты зарабатываешь на жизнь? — намек на улыбку тронул ее губы.

Мне не хочется соглашаться вслух, но я соглашаюсь. Я не понаслышке знаю, насколько сильными могут быть слова. Нора продолжает.

— Страх…как бы это сказать? У него могут быть свои преимущества. Иногда мы даже нуждаемся в этом, но в основном это бесполезно и временно. Но к тому времени, как ты это осознаешь, всё хорошее проходит мимо тебя, — она ждет, пока наши взгляды встретятся. — Жизнь — это настоящее. Не вчера и не завтра. Прямо сейчас.

Прямо сейчас. Слова эхом отдаются в моей голове.

— Будет боль, но будет и непревзойденная радость. Это сложный баланс. Вот почему нам дана такая жизнь — посмотреть, сможем ли мы разобраться в этом и склонить чашу весов в свою пользу.

— Я понимаю, о чём ты говоришь, но мне не нужен кто-то, кто дополнял бы меня и помогал чувствовать себя полноценной, — я не упоминаю, чего я действительно боюсь — потерять Генри.

— Хорошо. Ты должна чувствовать себя полноценной сама по себе. Но что, если кто-то может дополнить твою жизнь? Сделать тебя счастливее? Сделать хороший день ещё лучше, а ночь — приятной, восхитительной.

В её устах это звучит так просто. Я бы хотела, чтобы так оно и было на самом деле.

Некоторое время мы едим в тишине. Шум ресторана избавляет от чувства неловкости.

— Луна, ты не можешь позволить своему прошлому держать тебя в плену, — она ждет, когда я снова посмотрю на неё. — Что бы ни случилось, это должно стать всего лишь жизненным уроком, а не пожизненным заключением.

Это не так просто, хочу возразить я. Но я не делаю этого. Я держу эти слова при себе.

— Я подумала, что проблема может заключаться в том, что он работает в индустрии, а ты нет. Если это так, то ты должна знать, что существует множество успешных отношений между людьми в нашем бизнесе и теми, кто его не касается. Просто посмотри на нас с Линь.

Я пользуюсь этой возможностью, чтобы снова спросить о её жене. То, как сияют глаза Норы, заставляет меня улыбнуться. Когда Нора говорит о Линь, она говорит с настоящей, неподдельной любовью.

Я узнаю, что Линь работает над собственным романом. Я также узнаю, что они хотят купить другой дом, где будет много солнца.

— Вы продаете свой дом в Малибу?

— Никогда!

— Я бы тоже не стала продавать, — я ухмыляюсь.

— Пока я не забыла, — говорит Нора. — Наталье нужно вернуться в Колумбию — чрезвычайные семейные обстоятельства. Она упомянула, что ты раньше помогал ей с костюмами.

— Было дело.

— Могу я убедить тебя подменить её, пока она не вернется? — спрашивает Нора.

Зная, что иногда не так уж много нужно подправить, а иногда требуется изменить весь наряд, я думаю, что это выполнимо. Всякий раз, когда я не нужна буду в костюмерной, я могу работать над сценами, которые нуждаются в доработке.

— Да, конечно, я могу заменить Наталью.

— Великолепно! — Нора хлопает в ладоши. — Завтра, вместо того чтобы идти в продюсерский офис, приходи на съемочную площадку.

— На съемочную площадку? — мой голос срывается. Нора смотрит на меня.

— Тебе придется с ним встретиться.

Я надеялась, что мне не придется этого делать. Работа над сценариями была идеальной работой для меня, потому что я могла работать в продюсерском офисе, который далеко от съемочной площадки. Я практически никак не могла с ним столкнуться. Но сейчас я поставила себя в такое положение, когда я, несомненно, буду с ним сталкиваться. Возможно, часто. Моя первая мысль — позвонить Тадаши и узнать расписание съемок на ближайшие пару дней.

— Не смотри так обеспокоенно, — Нора усмехается.

Тихо выдыхая, я могу лишь слабо улыбнуться ей.

— На случай, если тебе всё ещё интересно, Генри сам мне рассказал.

Я перестаю жевать, услышав это. Нора вытирает рот салфеткой.

— Не думаю, что он хотел сказать мне, но он был пьян. Сильно. Мы сидели за одним столом во время ужина по случаю награждения в прошлый вторник, и он, очевидно, слишком много выпил. Хейзел вывела его на улицу и, кажется, позвонила его брату.

— Ох.

— Он не говорил о тебе плохо. Точно так же, как и ты о нём. О чём это тебе говорит?

— Ни о чём особенном. Два закрытых человека просто не любят выставлять на всеобщее обозрение своё грязное белье.

Нора прищуривает глаза, затем качает головой.

— Мисс Луна, это твоя жизнь. Я могу уважать это, но тебе не помешало бы помнить, что жизнь — это не книга; ты не можешь вернуться назад и исправить всё в продолжении. Здесь есть только один шанс