Когда случились мы

Глава 32

ГЕНРИ

По отчаянию в голосе Луны, по тому, как её глаза умоляют меня, я понимаю, что она не хочет верить тому, что видно на фотографиях. Я хотел бы, чтобы мы были где-нибудь в другом месте, где мне не нужно было бы кричать, чтобы быть услышанным, где на нас не смотрело бы так много глаз. Я бы обнял её, прижал к себе и извинился за то, что вышло из-под моего контроля.

Я борюсь с этим желанием; это привлекло бы больше внимания. Понимая, что она не любит, когда её фотографируют, я ценю, что она готова выслушать меня. Когда я открываю рот, чтобы заговорить, Хейзел перебивает меня.

— Танк Хэнк, оказывается, я всё неправильно поняла, — говорит она, жестом приглашая нас сесть.

Поскольку люди смотрят, мы прижимаемся друг к другу, пока она проигрывает видео на своем телефоне.

Ещё одна моя коллега, Синтия Родригес, которая играет в сериале доктора Розу Трухильо, тоже была на сцене и вела прямую трансляцию прощания актеров. Когда Синтия оборачивается, она запечатлевает момент, когда мы с Ми-Ча неловко обнимаемся, приносим извинения, затем смеемся над этим, прежде чем разойтись. Здесь нет поцелуя, ничего романтичного или неуместного. Я даже вижу себя на видео, как я машу в камеру, прежде чем исчезнуть за кадром.

Луна в замешательстве смотрит на меня, затем на Хейзел, как бы прося дальнейших разъяснений. Я не знаю, о чем она думает, но, похоже, она отчаянно хочет верить и в то же время сомневается. Хейзел уверенно кивает.

— Потребовался почти час, чтобы найти это.

Без предупреждения Луна бросается на ничего не подозревающую Хейзел, которая проклинает прикосновения и продолжительные объятия.

— Тебе следовало бы обнять его, — дразнит она, похлопывая Луну по спине одной рукой. — И мне, наверное, не стоило называть тебя мудаком. Я виновата, — хихикает Хейзел, ударяя меня по руке.

— Раз уж ты нашла это видео, я считаю, что мы квиты, — я печально улыбаюсь. — На самом деле, я твой должник.

— О, мне это нравится, — смеется Хейзел. — Я напомню тебе, когда мне понадобится услуга.

Испытывая облегчение и благодарность за то, что весь инцидент был заснят на камеру, я с радостью буду в долгу перед Хейзел. Я также хочу мысленно поблагодарить Синтию за то, что она всегда публикует всё, что она делает, в Интернете. Надо было подумать об этом раньше.

— Ладно, ребята, моя работа здесь закончена, — Хейзел ухмыляется, отряхивает руки и снова оставляет нас одних.

Зеленые глаза поднимаются на мои, затем отводятся. Страх скручивает мой желудок, когда я тянусь под столом к руке Луны. Она не отстраняется, и когда я сжимаю её руку, она сжимает в ответ. Стеснение в моей груди ослабевает.

Люди за нашим столом приходят и уходят, пьют и танцуют. Тем не менее, Луна остается замкнутой, почти отстраненной. Она больше не злится на меня, но и сама на себя не похожа. Я её не виню. Что произошло прошлой ночью в дополнение к сегодняшнему вечеру? Если бы всё было наоборот, я тоже не знаю, как бы я себя чувствовал.

— Ты в порядке? — спрашиваю я. Это глупый вопрос, но я не знаю, что ещё сказать.

— Со мной всё будет в порядке.

Я хочу, чтобы с ней всё было в порядке. Вот почему я хватаю её за талию и сажаю к себе на колени. Её глаза расширяются, когда она пытается оттолкнуться от моей груди.

— Генри, там люди. Мы не должны…

— Мне нужно, чтобы ты была рядом, Лу.

Я не осознаю, насколько сильно, пока не обнимаю её обеими руками, утыкаясь носом в её грудь, прижимаясь ухом к её сердцу. Учащающийся стук заставляет меня улыбнуться.

Несколько минут назад я был до смерти напуган. Ради собственного здравомыслия мне нужно обнять её. Чем ближе, тем лучше.

— Генри, люди смотрят на нас.

Мои глаза встречаются с её глазами. На её лице появляется спокойствие. Возможно, она тоже нуждалась во мне.

— Мне это не волнует.

— А должно, — шепчет она. Темные ресницы трепещут, когда она прикусывает пухлую нижнюю губу. — И меня волнует.

Вот почему я позволил ей опуститься на стул рядом со мной.

Но я не могу этого вынести. Я не могу оставаться в стороне. Когда я наклоняюсь к ней, мои губы касаются её виска, я обвиваю рукой её талию. У неё вырывается тихий вздох, когда я притягиваю её ближе.

— Хочешь потанцевать?

Она качает головой.

— Я думал, мы здесь для этого, не так ли? Чтобы потанцевать.

Её дыхание учащается, и когда она поворачивается ко мне лицом, наши губы оказываются ближе, чем следовало бы, учитывая, где мы находимся.

— Что ты делаешь? — спрашивает она, и я улыбаюсь. Она раздраженно хмурит брови, но глаза выдают её, то и дело возвращаясь к моим губам.

— Пытаюсь заставить тебя потанцевать со мной.

— Я не танцую, — бормочет она.

— Раньше ты танцевала.

Одна бровь взлетает вверх.

— Я видел тебя, — мой голос низкий. — Мне нравится, как ты двигаешься, Л, — я улыбаюсь, когда она сглатывает. — Даже если…ты танцевала с каким-то парнем в блестящей рубашке, — последние слова я выплевываю, борясь с приступом ревности. Нахмурившись, Луна снова поворачивается ко мне.

— Нет, я не танцевала. В тот раз я танцевала одна. Блестящая Рубашка попытался вмешаться.

Я сжимаю челюсти. Хотя я очень рад, что Луна не танцевала в пугающей близости с этим мерзавцем, я расстроен, что этот идиот вообще пытался.

— Потанцуй со мной, Лу.

Это не вопрос. Это не просьба. Это потребность, проистекающая из желания прикоснуться к ней, чтобы она прикоснулась ко мне. За исключением того очень короткого момента ранее, она держала свои руки при себе. И я больше не смогу сдерживаться, если она не будет рядом.

Я встаю и расстегиваю рукава, закатывая их до локтей. Луна смотрит на меня, к её щекам приливает жар. Когда я протягиваю ей руку, она сглатывает, колеблется.

Облизнув губы, она берет меня за руку, и я веду нас к танцполу. На полпути вниз по лестнице я останавливаю её и тащу на балкон, расположенный на лестничной площадке. Вдоль стен выстроились пары и троицы, так что я не думаю, что кто-нибудь заметит ещё двух человек. Когда я прижимаю её к стене, прикрывая своим телом от любого, кто случайно посмотрит в нашу сторону, её глаза встречаются с моими.

— А что случилось с желанием потанцевать? — бормочет она, но её грудь быстро поднимается и опускается.

Я обхватываю ладонями её лицо, нежно прижимаясь лбом к ее лбу. В такие моменты, когда мы рядом, занимаем общее пространство, дышим одним воздухом, всё кажется правильным.

— Я хочу только тебя, Луна, — уверяю я её, мои губы рядом с её губами. — Ты ведь знаешь это, не так ли?

Она ничего не отвечает. Этот страх снова давит на меня. Я бы всё отдал, чтобы узнать, о чём она думает. Тем не менее, я остаюсь непоколебимым, прикасаясь своими губами к её самым слабым прикосновением, на какое только способен.

— Если я тебе еще не показал, то покажу. Я позабочусь о том, чтобы у тебя никогда не возникло сомнений.

Взгляд Луны смягчается, когда она прижимает пальцы к моим губам.

— Давай поговорим позже, — говорит она, оглядывая людей вокруг нас.

Она права. Я не должен быть таким беспечным. Я целую кончики её пальцев и прижимаю её руку к своей груди, чтобы она почувствовала, как моё сердце зовет её.

Глаза Луны остекленели, и ей пришлось дважды прочистить горло, прежде чем она смогла заговорить.

— Где твой костюм? — спрашивает она, её взгляд путешествует по всему моему телу.

— Это было для работы. Так я оделся, чтобы потанцевать со своей девушкой.

Слова вырываются сами собой, но я бы не взял их обратно, даже если бы мог. Особенно когда щеки Луны розовеют, когда она проводит пальцами по золотой цепочке, которая висит на мне, рассматривая прикрепленный к ней кулон в виде луны.

— Это напомнило мне о тебе, — говорю я ей, наклоняясь ближе.

Её милое личико сияет, и улыбка, которой она одаривает меня, заставляет моё сердце биться чаще

.

ЛУНА

Моей девушкой.

Генри назвал меня своей девушкой.

Я улыбаюсь и не могу остановиться. Я буквально дрожу от желания…Всё, чего я хочу сделать, это прыгнуть в его объятия, прижаться к нему всем телом и зацеловать его до потери сознания. Может быть, он тоже этого хочет, потому что, когда я облизываю губы, в его глазах вспыхивает желание.

Генри подходит ближе, прижимая меня спиной к стене, принося с собой свой жар и опьяняющий аромат. От этого у меня кружится голова, я жажду его ещё больше. Мне нужны его голодные поцелуи, его отчаянные, взрывные прикосновения. Я хочу, чтобы мы не торопились, оставаясь рядом, мы оба пытались отдышаться.

— Моя девочка.

Я чувствую, что парю. Мне нужно, чтобы он прикоснулся ко мне. Если он не прикоснется ко мне в ближайшее время, я взорвусь. Это, или я вскарабкаюсь на него, как по лестнице, не обращая ни малейшего внимания на то, что кто-то увидит. Как будто он может прочитать мои мысли, одна из его рук находит меня. Она перемещается от изгиба моей талии к бедру, затем обратно вверх.

— Ты надела это для меня? — спрашивает он с сексуальной ухмылкой.

Да. Это его любимый цвет, облегающий, и его легко снять.

— Тебе нравится?

— Мне это чертовски нравится, — рычит он мне на ухо. — Ты выглядишь как мечта.

Наши взгляды встречаются. Его рука на моем бедре сжимается сильнее, собственнически, защищая.

— Потанцуешь со мной?

— Да.

Улыбаясь, Генри берет меня за руку, переплетая наши пальцы, пока мы спускаемся по лестнице. Чем ниже мы спускаемся, тем громче становится музыка.

Если я закрою глаза, останемся только мы с Генри. И его прикосновения подобны огню. От этого по моей коже пробегают теплые мурашки, а по телу пробегают горячие спирали блаженства.

Карие глаза не отрываются от меня, наблюдая за каждым моим движением. За покачиванием моих бедер, за тем, как подпрыгивает моя грудь. Я танцую с ним, для него. И когда он просовывает своё бедро мне между ног, я хватаюсь за его широкие плечи. Он притягивает меня ближе, и я трусь об него, нуждаясь в трении, желая большего.

Удовольствие пробегает по моему позвоночнику. Чёрт, мне нужно прикоснуться к нему. Мои пальцы касаются его, дразня этот огромный бугорок через ткань джинсов.

Затем я поворачиваюсь, прижимаясь спиной к его телу, и изгиб моей задницы прижимается к его промежности.

Генри стонет. Я чувствую, как звук проходит через него, через меня.

Мне нравится, как он прижимается ко мне, нравится, как он прижимает меня к себе, положив руку мне на живот. Желание, охватывающее меня, становится почти невыносимым. Горячее дыхание Генри щекочет мне затылок, и я ещё сильнее прижимаюсь к нему.

Пока мы раскачиваемся в такт музыке, его другая рука скользит вниз по изгибу моего бедра. Я тянусь назад, чтобы запустить пальцы в его волосы, и он усиливает хватку, когда низкое рычание срывается с его губ. Когда звучит новая песня, я поворачиваюсь, и мы снова танцуем лицом к лицу. Улыбка, которой он одаривает меня, — воплощение секса и похоти, а его прикосновения соблазнительны и неторопливы.

Когда я поднимаю к нему лицо, его губы касаются моих. Полуприкрытые карие глаза говорят мне всё — о тоске, о желании, бушующем внутри него. Протягивая руку, чтобы коснуться его подбородка, я представляю, как его борода касается самой чувствительной кожи. Мои глаза закрываются. Генри поворачивает лицо, чтобы запечатлеть поцелуй на внутренней стороне моей ладони.

Не в силах больше сопротивляться, я наклоняюсь, и моя улыбка захватывает его губы. Когда он притягивает меня вплотную к себе, его возбужденный член прижимается к моему животу, Генри сдерживает стон, который едва не вырывается наружу. Всё это кажется таким приятным, и на мгновение время останавливается.

Здесь нет музыки, нет света, нет людей. Ничего не существует, кроме нас двоих. Легко раствориться в жадных поцелуях, когда мы оба почти теряем голову от желания. Легко представить его обнаженным и потным, наши тела сплетены вместе. Так легко забыть обо всё другом. Но мы не одни, и я не хочу, чтобы наши фотографии снова появлялись в сети. Я не хочу, чтобы люди приставали к нему с вопросами о нас, обо мне. Прежде чем песня заканчивается, я отстраняюсь.

— Давай убираться отсюда, — говорит он, читая мои мысли.

Когда мы покидаем танцпол, его рука властно ложится мне на поясницу, сбоку от бедра. Мы пользуемся боковым выходом, где нет камер и не допускаются папарацци.