Кокон

Глава 11

Последующие часы прошли как в тумане. Когда Билл заметил, что его напарник походит на зомби, они с Бэннетом аккуратно вывели его к машине.

— Дальше уже наша работа, Джим, — сказал Чарли, выглядевший не менее уставшим. — Пока команда судмедэкспертов займется срочными отчетами, завтра в офисе все обсудим. И выработаем стратегию работы с прессой, пока у нас есть это преимущество.

— Я… могу явиться в офис попозже, сэр? — попросил Джеймс, безрезультатно пытаясь отогнать сонливость.

Бэннет понимающе кивнул.

— Конечно, Джим. Со свежей головой от тебя будет больше пользы.

Митчелл не произнес ни слова, пока они возвращались в Эджвуд. Тепло обогревателя разморило детектива, погрузив того в объятия сонного оцепенения. Он плохо помнил, пытался ли Билл приободрить его, не помнил, как приехал домой и как поднялся в спальню. Разговор с Эми которая, разумеется, и глаза не сомкнула, дожидаясь возвращения супруга, он не избежал.

— Что там? — спросила она взволнованно. От былых обид и упреков не осталось и следа, когда она увидела мертвенное выражение Джеймса.

— Новое тело, — коротко ответил он, уже не видя смысла срывать правду. Все равно сегодня-завтра об этом узнает весь город.

Глаза Эмили расширились, отчего в свете прикроватной лампы они напоминали два мерцающих кусочка янтаря с застывшим в них ужасом. Ей не потребовались дальнейшие объяснения: она легко сложила два и два, чтобы догадаться — убийца все еще на свободе.

— Что нам делать? — сбивчиво произнесла она наконец. — Позвонить родителям, сказать, что остаемся?

— Нет. Езжай. Так будет лучше для всех. А еще лучше будет, если вы задержитесь там подольше... — он замолк, пытаясь подобрать слова так, чтобы не вызвать еще больше паники. — Я облажался, Эми. Я крепко облажался. И мне этого не простят. Я не хочу, чтобы из-за моего провала вам испортили жизнь.

— Да плевать мне на этих журналистов! Если тебе нужна наша поддержка, мы сделаем все, что надо. Мы покажем им, что Сэвиджей так просто не сломить, и мы...

— Эми, — он посмотрел на жену очень серьезно. — Прошу тебя. Уезжай, забери детей. Так я буду знать, что вы в безопасности. И дело не только в журналистах.

Последнюю фразу он произнес многозначительным тоном в надежде, что Эми поймет. Должна понять. Он не хотел произносить вслух то, что терзало его, словно они, как волшебное заклинание, воплотят эти страхи в жизнь.

— Все... настолько плохо?.. — произнесла Эми, присаживаясь рядом.

— Да.

Он уткнулся ей в плечо, давая волю этой минутной слабости. Она обняла его, провела рукой по волосам успокаивающим движением. И эта молчаливая поддержка была лучше тысячи слов.

— Хорошо, Джим. Я сделаю, как ты скажешь, если так надо для семьи.

— Люблю тебя, — тихонько произнес он с искренней благодарностью.

— И я тоже, — она едва заметно дрогнула, стараясь сейчас быть сильной для него и сдержать раздирающие на куски слабость и тревогу.

Джеймс уснул, кажется, почти моментально, и так же моментально, по ощущениям, проснулся. Было уже позднее утро, тусклый свет пробивался сквозь плотные занавески, безнадежно пытаясь наполнить красками серый мир вокруг. На секунду Джеймс подумал, что проспал и не успел попрощаться и объясниться с дочерьми, но когда снизу, из коридора, донеслись голоса, сначала он почувствовал легкий укол разочарования, но тут же сам себя пристыдил за такие мысли. Это было его ответственностью, а значит, и смотреть в глаза девочек, когда сейчас он скажет им, что остается дома, никто за него не станет.

Он спустился почти бесшумно, мягкий ковер приглушал шаги. Судя по всему, сборы были в завершающей стадии: Эбигейл, уже в своей розовой курточке, стояла у двери, сжимая в руках любимого плюшевого зайку. Эми помогала Джанет утепляться, сама она уже была в пальто.

— Доброе утро! — радостно произнесла Дженни, заметив отца.

— Доброе, — он вымученно улыбнулся. — Смотрю, вы почти готовы?

— Да, — сказала Эми, когда супруг поцеловал ее в щеку. — Осталось только загрузиться и можем выдвигаться. Машину я прогрела. Надеюсь, мы доберемся без происшествий.

— А почему папа не собирается? — спросила вдруг Эбби, замерев на пороге.

Эмили и Джеймс переглянулись.

— Мы поедем втроем, зайчонок, — мягко сказала она младшей дочери, пытаясь предугадать реакцию девочки.

— Ты не поедешь с нами к бабушке с дедушкой? — от этой детской недоверчивости в ее голоске внутри у Джеймса все сжалось.

— Прости, милая, — он вздохнул, целуя младшую дочь в лоб. — Папа себя очень плохо чувствует. Я не хочу, чтобы вы заболели, а уж тем более бабушка с дедушкой.

— Но ты будешь один на Рождество, — плаксиво заметила дочь. — Это неправильно. Мы всегда были вместе на Рождество!

Кажется, даже для вины уже не было сил, отчего Джеймс попытался лишь выразить улыбкой свою благодарность за заботу о нем. Эбби какое-то время пыталась капризничать, отказывалась садиться в машину, но в итоге под уговорами матери сдалась. Она специально села с другой стороны, чтобы не смотреть на отца и скрыть свои слезы.

Джанет же была куда спокойнее. И от этого спокойствия, в котором читалось понимание истинной причины, становилось тошно. Иногда Джеймсу казалось, что эту проницательность, несвойственную возрасту Дженни, та унаследовала от него.

— Ты ведь из-за работы не едешь? — спросила она негромко, когда отец заключил ее в прощальные объятия.

Джеймс зажмурился. На мгновение, всего на один ужасный миг он представил, что это его дочь лежит там, в снегу за складами, растерзанная живодером. Да, пусть раньше этот псих выбирал только проституток, но теперь... Он не был уверен, кто может оказаться следующим. Раз под его нож попала та бедная девочка, что мешало и Дженни попасть в его поле зрения?

— Да, — тихо сказал детектив, крепче сжимая объятия. — Так надо, милая.

Она ничего не ответила, лишь едва заметно кивнула. Печали в ее взгляде меньше не стало.

— Позвони, как доберетесь, хорошо? — попросил Джеймс, прощаясь с женой.

— В офис? — уточнила она, и хоть в этом не было никакого укора, детектив поморщился, словно его заставили залпом выпить стакан лимонного сока.

— Да. Либо оставь сообщение, если я буду в отъезде.

— Хорошо. Береги себя, пожалуйста, Джим. Помни, что детективов много, а ты один.

Джеймс проводил взглядом выезжающий с подъездной дорожки седан, помахал рукой на прощанье, и как только машина скрылась из виду, почувствовал внутри странное опустошение. Он знал, что поступил правильно. Он действительно не хотел, чтобы семья подверглась нападкам репортеров, — а он был уверен, что они будут, — но сейчас он был в этом городе совершенно один впервые за пятнадцать лет. С тех пор, как уехал поступать в полицейскую академию в Портленд, откуда вернулся уже с Эмили...

Однако сейчас ему было не до чувств. В который раз они мешали ему, врываясь в работу, где нужно было оставаться беспристрастным, где нужно было руководствоваться логикой. Он и так уже успел оступиться, и сейчас, когда он избавил себя от очередного повода беспокойства, ему надо было всецело погрузиться в расследование. Нужно было перепроверить все старые отчеты и заключения, сравнить с новыми и понять, где же полиция совершила ошибку, приведшую к очередной жертве.

Следующие несколько дней он, кажется, жил на рабочем месте. В опустевший дом возвращаться не хотелось. Лишь в рождественское утро он набрал Эмили и поздравил ее, девочек и свекров с праздником. Мистер и миссис Мэйсон были скупы на поздравления и явно остались не в восторге от поступка зятя. Одно радовало — девочки явно были рады подаркам и весело проводили время. Этого было достаточно, чтобы не упасть духом окончательно.

Но не только лишение семейного тепла было причиной, по которой Джеймс предпочитал оставаться на работе: журналистская истерия нарастала с каждым днем. У дверей участка с утра до вечера дежурили репортеры, требуя комментариев. Гнев горожан был ощутим даже через стеклянные двери — крики, плакаты, осуждающие взгляды. Джеймс чувствовал это давление всем телом, словно с каждым шагом по участку к его спине прибавлялся груз.

Джеймс чувствовал себя как под микроскопом. На каждом совещании или выходе к прессе он ощущал взгляды коллег и понимал, что его решения обсуждаются даже за его спиной. Впрочем, это не пугало его так, как крики репортеров. Они требовали ответов, но Джеймс не был уверен, что у него есть правильные слова.

Бэннет, к удивлению Джеймса, хорошо знал, как действовать в таких ситуациях, а потому взял часть огня на себя. Иногда он выходил к прессе вместо него, умело уходя от острых вопросов. Его тонкий сарказм и способность перевести разговор на более удобные темы помогали частично разрядить напряжение.

— Сэвидж — один из лучших наших сотрудников, — говорил он перед камерами, сдержанно, но уверенно. — Мы делаем все возможное, чтобы найти виновного. Да, у нас были вопросы к Миллеру, но это лишь часть процесса. Вы же не хотите, чтобы убийца остался на свободе только из-за того, что мы поспешили с выводами?

Бэннет умел выставить полицию в выгодном свете даже тогда, когда репутация отдела шаталась. А в моменты, когда Джеймсу все же приходилось выступать перед прессой, Чарли стоял рядом, как непроходимая стена, излучающая уверенность. Его короткие комментарии прерывали самые неудобные вопросы, направляя внимание на более общие темы.

Джеймс наблюдал за всем этим с двоякими чувствами. С одной стороны, Бэннет закрывал его от напора, с другой — каждый раз, когда тот говорил, что дело в надежных руках, Джеймс ощущал, как ответственность давит на него еще сильнее.

В один из вечеров, проходя мимо офиса комиссара, который тоже теперь задерживался допоздна, Джеймс спросил у начальника, почему тот так старается его выгородить, почему помогает, ведь когда-то говорил, что всю ответственность Джеймс должен будет взять на себя.

— Пойми, Сэвидж, это от тебя не зависит, — Чарльз откинулся на спинку стула. Выглядел комиссар измученным, но до странности спокойным. — Они всегда ищут козла отпущения. Сегодня это ты, завтра кто-то другой. Тебе пока не хватает опыта, чтобы засунуть их вопросы в задницу и не думать о газетных статьях. Поверь, за свои тридцать восемь лет службы я всякого повидал и понял, что принимать любую неудачу близко к сердцу — самый верный способ загнать себя в могилу.

— А если они правы? — Джеймс покачал головой. — Если Миллер действительно невиновен?

— Ты сделал все, что мог, исходя из улик, — комиссар пожал плечами, а затем перевел задумчивый взгляд в окно. — Никто не может обвинить тебя в том, что ты пытался найти убийцу. Эти стервятники... Они рады любой драме. Если они решат тебя сожрать, я напомню им, что ты все еще детектив, а не их игрушка.

Джеймс сжал виски, чувствуя, как голова раскалывается от шума и усталости. Он почувствовал руку на своем плече и вздрогнул от неожиданности.

— И, Сэвидж... Ты не один в этом. Мы все на одной стороне. Своих в беде не бросают. Не забудь об этом. А теперь, — он многозначительно обвел взглядом завалы на столе, — давай продолжим, у нас много работы.

Джеймс понял намек и, кивнув, покинул кабинет, в глубине души чувствуя благодарность. Несмотря на их разногласия, сейчас Бэннет был единственным, кто помогал ему держаться на плаву.

После того, как у Миллера появилось веское алиби, создавалось ощущение, что работа начинается сначала, но у полицейских не было времени сидеть сложа руки, и приходилось работать вдвойне усерднее. Джеймс чувствовал, как все коллеги, которые даже не были задействованы в расследовании, сейчас подключены к поиску Мотылька. Тем не менее, все было проще — Митчелл предложил здравую идею, и Чарли поддержал ее. Билл, благодаря своему хорошему отношению почти со всеми коллегами, смог убедить разделить ход расследования на отдельные группы, которые могли анализировать имеющиеся материалы, проводить изучение улик и места преступления или беседовать с потенциальными свидетелями или экспертами, а после, на планерках, которые проводились почти каждый день, делились и обменивались догадками.

Сэвидж был удивлен такой инициативе и быстро понял, что очень зря пытался до этого контролировать все один. Работать в команде было проще и продуктивнее, чем пытаться держать все в голове одному. И это уже давало свои плоды, хоть и поздние.

Установить личность погибшей оказалось делом техники: Челси Хэнсен, семнадцатилетняя ученица старших классов школы Эвергрин, числилась пропавшей без вести всего три дня к моменту обнаружения ее тела. Как бы ни пытались скрыть полицейские, что они несколько пренебрежительно отнеслись к пропаже девушки перед праздниками, пресса пронюхала, и теперь за эту халатность расплачивались все. Особенно учитывая, насколько категорично были настроены родители девушки к полиции.

Полицейские вернулись на место преступления спустя несколько дней, чтобы повторно осмотреть окрестности. Тело Челси уже давно было вывезено, но кровавые пятна на снегу остались как немые свидетели произошедшей трагедии. Джеймс внимательно осматривал территорию вокруг, не торопясь делать выводы. Следы в грязи, застывшие от мороза, указывали на то, что кто-то покинул место преступления через ту самую дыру в заборе.

Осмотр тела и анализ улик подтвердили странные обстоятельства смерти Челси. Следы от уколов на руках и наличие наркотиков в крови заставляли задуматься, была ли девушка убита или же скончалась от передозировки, которую кто-то пытался замаскировать под убийство Мотылька. Тем не менее, характерные повреждения на теле все же соответствовали его «почерку».

Криминалисты отмечали необычность инъекций и состояние тела, из-за чего те затруднялись установить точную дату смерти. Их предположения варьировались: одни утверждали, что мороз все же сыграл свою роль, другие вовсе предположили, что девушка могла мучительно умирать в течении нескольких дней. Судя по данным экспертизы, она находилась под воздействием мощного препарата, который мог замедлить процесс кровопотери, но при этом вызывал сильные галлюцинации.

Это усложняло картину: кто мог использовать такой редкий медикамент? Мысли невольно снова возвращались к Миллеру, однако Перкинс заверил — то, что они нашли в анализах было крайне необычным составом даже для медицинской сферы. Скорее это походило на самодельный экспериментальный состав, и, скорее всего, эту смесь использовали в качестве наркотика.

— Таким образом, — подытожил Джеймс на одной из утренних планерок, обводя взглядом собравшихся офицеров, — мы теперь имеем три рабочие теории, которые необходимо проверить.

— Да уж… — вздохнул Одли.

— В таком случае, мы с Джеймсом займемся опросом родных и знакомых жертвы еще раз, вы, — Билл указал на судмедэкспертов, — ребята, попытайтесь выяснить, какой дурью ширялась Хэнсен.

— Без проблем, Митч, — с готовностью кивнул Перкинс.

— Остальные продолжайте проверять машины и камеры видеонаблюдения везде по периметру. Все же в этот раз убийство было в черте города, а не в лесу. Значит, высока вероятность, что Мотылек мог быть замечен.

Все дружно закивали и с неким подобием энтузиазма разбрелись по своим делам. Чарли Бэннета не было в отделении какое-то время, поэтому Билл взялся выполнять полагающиеся по званию обязанности, руководя детективным отделом. И выходило у него достаточно неплохо.

Они остались вдвоем в опустевшей комнате, и Билл повернулся к напарнику.

— Так что ты хотел уточнить у Хэнсенов? — поинтересовался сержант, наблюдая, как Джеймс перечитывал показания семьи погибшей.

— Они не упоминали, что она была зависимой, — вздохнул тот. — Ты видел последние данные от команды Перкинса? Там нашли следы длительного употребления. Еще задолго до происшествия.

— Думаешь, могли еще что-то скрыть? — серьезно поинтересовался Митчелл.

— Кто знает… Сегодня еще следовало бы съездить побеседовать с преподавателями и учениками, пока шли каникулы, было не до этого…

— Ну, — Билл накинул пиджак на плечо, — тогда не будем терять время.

Дверь дома на Шэдоу-роуд, в районе Пайнкроф, открыл отец Челси. Мужчина выглядел изможденным: его волосы были взлохмачены, а на рубашке виднелись пятна, да и разило перегаром от него почти за милю. За его спиной показалась женщина с покрасневшими от слез глазами. Она сжала руки перед собой, будто готовилась услышать что-то еще хуже.

— Опять вы… — с горечью выплюнула мать Челси, не скрывая своей злости. — Что вы здесь забыли?! Мы все уже сказали и по нескольку раз!

— Мы хотели бы… — Джеймс замялся видя, что чета Хэнсенов даже не пытается скрывать своего отчаяния. — Уточнить некоторые детали.

— Думаете, за неделю у нас что-то новое случилось? — чуть заплетающимся языком произнес мистер Хэнсен, всем весом опираясь на дверной косяк. — Мы только вчера похоронили дочь. Точнее то, что от нее осталось. Оставьте нас и дайте, ради всего святого, поскорбеть хотя бы!

Билл с Джеймсом переглянулись, почувствовав неловкость. Они не знали, что похороны Челси уже прошли…

— Я скорблю о вашей потере, — произнес Сэвидж со всей возможной искренностью. — Однако мы не можем стоять на месте и выяснять отношения. Нам нужна ваша помощь, чтобы…

— Помощь? — она почти выкрикнула. — Где вы были, когда ее убивали? Когда она истекала кровью в снегу, а ее потрошили как свиную тушу!..

Митчелл мягко кашлянул, пытаясь отвлечь внимание на себя.

— Мы знаем, что это тяжело, миссис Хэнсен. Но любые детали помогут нам найти виновного.

Женщина резко отвернулась, ее едва сдерживала дрожь.

— Идите к черту, — процедила она сквозь сдавленные рыдания. — Все вы. Ищите этого своего Мотылька, как хотите! Я больше не хочу в этом участвовать. Хватит с меня. Оставьте память о дочери в покое…

И с этими словами она скрылась в глубине дома. Неловкая пауза повисла между застывшими в дверях полицейскими и мужчиной, все так же нетвердо стоящим на ногах.

— Она не была святой, — наконец произнес отец, ломая паузу. — Ч-челси, имею в виду… Мы знали, что она иногда гуляла по ночам. Говорила, что с д-друзьями, но часто ее не было дома до утра.

— Вы знали, с кем она могла быть? — спросил Джеймс, уже записывая детали в блокнот.

Мужчина покачал головой.

— Да к-какой подросток признается, чем он занимался ночью, к-когда тайком из дома сбегает… Она вообще м-мало что рассказывала о себе… — осунувшееся отекшее лицо пронзило болью. — Теперь я жалею об этом… Быть может, если бы мы воспитывали ее, а не работали сутками нап-пролет…

Сэвиджу очень хотелось задать уточняющих вопросов. Хоть он и понимал, что убитому горем отцу, который только и может, что топить себя в стакане, не с кем поделиться своей потерей, однако сейчас ему было некогда выслушивать эти душевные излияния.

— Поговорите с учителями, друзьями ее школьными… Имен я не з-знаю, может, вам там что подскажут.

Поблагодарив за информацию, они оставили в покое дом Хэнсенов и его несчастных обитателей, оставив за собой тяжелую тишину.

Сержант почти сразу же закурил, и сигаретное марево медленно наполнило салон. Обычно Джеймс был против курения в машине и просил напарника хотя бы открывать окно, но сейчас и сам присоединился, обдумывая все услышанное.

Сэвидж знал, после завершения зимних каникул в школе объявили траур. Когда он заходил туда несколько дней назад, чтобы договориться с учителями насчет временного отсутствия Дженни на занятиях, на главном входе висела черная лента, рядом с фотографией Челси, окруженной цветами и свечами.

Церемонию прощания провели в спортивном зале, где директор выступал с речью о «молодой жизни, оборвавшейся слишком рано». Репортаж крутили по телевизору в новостях, и Джеймс смотрел за происходящим с экрана небольшого телевизора в полицейском отделении.

На сцене сменяли друг друга учителя и школьные друзья Челси, которые, по мнению Джеймса, знали ее лишь с одной стороны. В их словах звучали фразы о доброте, стремлении к успеху и светлом будущем.

Но то было только по ту сторону объективов. Здесь же, находясь прямо в коридорах школы, стоило ему прислушаться к шепоту за спинами, и картина менялась.

— Я знаю, что о покойных не принято говорить плохо, но... — начал свой рассказ директор школы после того, как детективы уселись в креслах напротив, — она была редкой маленькой дрянью.

От подобной честности у Билла глаза на лоб полезли, и мужчина тут же добавил:

— Разумеется, она не заслужила такой участи, — прокашлялся он, отводя глаза. — Но с ее образом жизни и полным отсутствием какого-либо воспитания... Не удивлен, что она кончила именно так. Яркий пример морального падения подрастающего поколения.

— Может, расскажете подробнее? — аккуратно спросил Джеймс, совершенно не готовый, что беседа сразу приобретет такой тон.

На эту просьбу директор попросил жестом дать ему немного времени, а затем, порывшись в ящиках, достал увесистую подшитую папку.

— Это личное дело Челси Хэнсен, — сухо отчеканил он, протягивая документы офицерам. — За все время обучения. В начальной и средней школе мисс Хэнсен была ничем не примечательной девочкой. Иногда опаздывала, иногда прогуливала, иногда оставалась на пересдачи или для отработки наказаний, но этим грешат все подростки. Одним словом — ничего выходящего за рамки, но потом... в старшей школе она будто с цепи сорвалась!

В подтверждение слов директора Джеймс читал листы, в которых подробно описывались все нарушения Челси: вандализм, оскорбления преподавателей, драки, курение на территории школы. Количество прогулов можно было даже не считать — по сравнению с остальным это были сущие пустяки.

— А что можете сказать о ее друзьях? Мы можем поговорить с теми, кто ее хорошо знал?

— Об этом лучше поговорите с преподавателями. Они лучше знали с ее школьный быт.

Позже, в учительской, Джеймс и Митчелл побеседовали с несколькими преподавателями и услышали примерно то же самое. Комната, обычно шумная, теперь казалась на удивление пустой и тихой. Некоторые учителя держались сдержанно, избегая лишних комментариев, но были и те, кто не стеснялся выражать свое мнение.

— Это трагедия, — сказала миссис Харпер, пожилая преподавательница математики, поправляя шарф. — Но правда в том, что Челси сама выбрала такой путь.

Джеймс насторожился:

— Что вы имеете в виду?

— Она была… как бы это сказать… дерзкой девочкой, — вздохнула миссис Харпер. — Не уважала авторитеты, часто пропускала занятия.

— Но ведь большинство подростков бунтуют, — вмешался Митчелл.

— Конечно, — согласилась миссис Харпер, — но у нее это было... другим. Она будто пыталась доказать что-то самой себе, связавшись с теми, кто постарше.

Ее коллега, мистер Гилл, молодой учитель литературы, пересек комнату с чашкой кофе.

— Давайте будем честными, — усмехнулся он, бросив взгляд на Харпер. — Она была любимицей нескольких парней из местной тусовки. Неудивительно, что это плохо кончилось.

— Гилл! — возмущенно осадила его миссис Харпер.

Но Сэвидж почувствовал, что это не просто сплетни.

— Вы можете уточнить, что за компания? — спросил он.

Гилл пожал плечами.

— Мне рассказывали ее одноклассники. Подростки часто болтают, а слухи летят быстро. Я не могу назвать имен, но Челси видели с мужчинами, которые явно не были ее ровесниками.

Джеймс сделал запись в блокноте, отметив, что тон Гилла разительно отличается от остальных. Он говорил о Челси с каким-то необычным для учителя пристрастием.

— А мы можем побеседовать с ее одноклассниками или школьными друзьями? — спросил детектив.

— Да, я знаю компанию, с которой они плотно общались, — кивнул Гилл. — Сейчас они на уроке, мы можем вызвать их позже в кабинете директора. Однако не ждите, что они ответят вам честно.

— Бросьте, Гилл, — Харпер вновь окинула учителя недовольным взглядом. — Это же офицеры полиции. Уверена, они не станут давать ложные показания, это ведь нарушение закона.

Тот лишь повел плечами, а в комнате воцарилась странная неуютная тишина.

— Может... Еще что-то? У нее не было проблем со здоровьем, может, она обращалась к школьному психологу?

Хоть Джеймс и не стал напрямую спрашивать о зависимости Челси, по тому, как переглянулись присутствующие, стало ясно, что все об этом и так знали.

— Челси действительно была... хм-м... болезненной, — тихо начала миссис Гарднер, школьная медсестра, старательно избегая любого упоминания о наркотиках. — Но, как заверяла меня миссис Хэнсен, она проходила некое… лечение.

— Вы не знаете, что именно с ней было?

— Увы, нет, но я могу предоставить вам ее медицинскую карту, — предложила медсестра, на что Джейс кивнул. Его терзали кое-какие сомнения, и он надеялся, что эти записи помогут. Женщина задумалась, подбирая слова, а затем добавила: — Она явно хотела сбежать от проблем, но не делилась ими. Вероятно, она хотела, чтобы ее заметил хоть кто-то. Это и подтолкнуло ее на кривую дорожку…

— И что, вы хотите сказать, что вы допускали такое? — вскинул брови Митчелл.

— Нет, разумеется! — возмутилась миссис Харпер. — Но многочисленные разговоры с родителями ни к чему не привели. Мы хотели обратиться в соцзащиту, но семья работящая, тихая, никаких проблем, кроме неприемлемого для молодой особы поведения выявлено не было… И пусть только нас, преподавателей, посмеют обвинить в том, что с ней произошло.

Миссис Харпер говорила яростно, однако детектив мог ее понять — со своей стороны они сделали все, что смогли. Раз родители не хотели и не помогли повлиять на почти совершеннолетнюю дочь, школа точно не могла исправить этот пробел. И уж тем более никто из учителей не хотел себе проблем из-за девушки, которая и при жизни-то создавала проблемы для окружающих.

Джеймс поблагодарил преподавателей за откровенность и покинул учительскую вместе с Митчеллом и мистером Гиллом. Учитель выглядел слишком уверенным в себе, впрочем, он был гораздо моложе остального преподавательского состава — скорее всего ему не было и тридцати.

— Я заметил, что остальные преподаватели вас не слишком-то любят, — бросил Джеймс, пока они шли по коридору.

— Молодая кровь, свежие взгляды на некоторые вещи, — Гилл пожал плечами. — У меня свой подход к ученикам. Лучше с ними быть на одной волне, чем пытаться давить и заставлять учиться через палку. Я пытаюсь быть для них, другом, наставником, быть открытым с ними, и они открываются в ответ.

— Вы не отсюда, так ведь? — хмыкнул Митчелл, и молодой учитель кивнул.

— Лет пять назад переехал из Нью-Йорка, когда закончил обучение. Вот и решил привнести современный подход.

— Но вы же понимаете важность субординации? — с нажимом уточнил Джеймс, и судя по резко побледневшему, а потом налившемуся багрянцем лицу Гилла, он прекрасно понял намек.

— Любые личные контакты вне школы — это непрофессионально и аморально, — процедил Гилл. — С чего вы вообще предположили такое?

— Вы говорили о Челси Хэнсен в несколько ином ключе, — холодно отметил Джеймс. — Со стороны это могло показаться слухами, однако вы вели себя достаточно самодовольно и прямолинейно.

— Это теперь запрещено законом? — мужчина выгнул бровь.

— Нет, если это не заставит нас думать, что за вашей прямолинейностью стоит нечто иное…. Ревность, например. Или облегчение от того, что ваша маленькая тайна теперь уже не вскроется.

Гилл замер, позволил полицейским сделать несколько шагов. Он выглядел разозленным и растерянным одновременно. Джеймс следил за тем, как метаются глаза учителя.

— Как вы узнали? От родителей? — негромко спросил он.

Джеймс едва скрыл свое удивление — он не ожидал, что такой явный блеф сработает. Детектив лишь сделал предположение, что Гилл сам подтвердил его своей неумелой ложью и самоуверенностью. А вот Билл даже не пытался не выглядеть пораженным.

— Поверите, что я просто догадался? — Джеймс подошел ближе, чтобы их не услышали. — Расскажите, что знаете, и я клянусь, что эти показания не сыграют против вас. Вы останетесь при своей карьере, продолжите внедрять «современный подход», в противном случае… Думаю, мне не стоит говорить, что вас ждет.

Гилл судорожно кивнул.

— Я… Это было всего один раз, — говорил он извиняющимся тоном. — Она сама проявила инициативу, а я не устоял.

— Это было в школе?

— Нет, разумеется! — вскинулся он. — После работы, я пошел выпить в бар с друзьями, ну а вечером мы случайно пересеклись с ней… Она и до этого проявляла ко мне нездоровый интерес, но я не отвечал взаимностью, жестко пресекая все ее попытки. А там… не знаю, что на меня тогда нашло…

Во время этой исповеди в детективе бушевали двоякие чувства. Он мог понять, как тяжело порой мужчине устоять перед соблазном, особенно когда молоденькая красивая девушка сама тебе на шею вешается. Однако стоило Джеймсу подумать, что на месте Челси была бы Дженни или Эбби... А ведь через несколько лет, когда Джанет перейдет в старшие классы, именно этот Гилл станет одним из ее преподавателей. Кулаки сами собой стискивались с такой силой, что ногти впивались в ладони, оставляя борозды на коже.

— Как давно это было? — спросил Джеймс бесцветным голосом, чувствуя во рту мерзкий горький осадок.

— Прошлой осенью. Может, в октябре или конце сентября…

— Она уже тогда употребляла наркотики?

Этот вопрос был для Гилла как удар молнией.

— Да, насколько я знаю… Она уже тогда водилась с этой компанией. Я несколько раз видел ее вместе с типами на вид куда старше нее. И каждый раз разные.

— Почему же вы, раз уж воспользовались ее желанием близости, не попробовали поговорить с ней? — раздраженно поинтересовался детектив. — Почему не попробовали как-то повлиять на нее?

— Думаете, я не попробовал? — Гилл недовольно скрестил руки на груди. — Я для нее не был «авторитетом». Лишь временной забавой, трофеем, которого она добилась и все. Никакие уговоры поговорить или попробовать решить проблемы ее зависимостей от наркотиков и секса не привели ни к чему. Ну и я… сдался. Она говорила, что там ее «настоящая жизнь».

— Понятно… — Джеймс развернулся. Все его мысли сейчас крутились только вокруг того, как бы наказать Гилла по закону, но слово есть слово. Если это не всплывет само собой, он не станет разрушать и так уже попорченную репутацию школы Эвергрин.

Когда прозвенел звонок, Гилл выловил пару девушек из ближайшего кабинета. Они выделялись яркой внешностью и дерзкими взглядами, которыми окидывали своих одноклассников. Они явно старались выглядеть модными, но скорее получалось безвкусно, особенно с выжженными перекисью волосами, из-за которых прически походили на два стога сена. Хотя, быть может, это и была современная мода?

— Эванс, Барнс, — строго позвал Гилл, и те замерли, заметив за спиной учителя полицейских. — Офицеры хотят побеседовать по поводу Челси.

— Конечно, — растерянно произнесла одна из них, вторая закивала.

Оказавшись в кабинете директора вместе с полицией, обе как-то подрастеряли свою спесивость и выглядели забитыми и зажатыми. Джеймс улыбнулся им, стараясь разрядить обстановку.

— Просто расскажите о вашей подруге, — сказал он беззаботно.

— Она была... не такой, как все, — сказала одна из подруг Челси. — Всегда искала чего-то... опасного.

— Что вы имеете в виду? — спросил Джеймс, записывая ответы.

— Ну... она часто пропадала на несколько дней. Тусовки, новые компании с ребятами постарше. Ее кроме этого ничего больше не интересовало. А недавно я видела ее с каким-то странным типом. Он точно не был из нашей школы.

— Вы знаете его имя?

— Хм-м… — задумалась Эванс. — Кажется, она упоминала, что его зовут Чет… или Роб…

— Нет, Роб был из другой компании, — поправила Барнс. — Кажется, этого звали Джастин.

— Да, точно, Джастин, — закивала девушка. — Она говорила, что он дал ей попробовать нечто… новенькое. Вроде оно называлось «фиксал»… — при этих словах она покосилась на директора и тут же добавила: — Но мы отказались. Нам такое не интересно, честное слово!

Фиксал. Джеймс нахмурился, стараясь припомнить, что это за наркотик, однако раньше они с таким не сталкивались. Мет, героин, всякая самопальная дрянь, которую варили прямо в гаражах… Заметив страх в глазах девушек, он тут же смягчился:

— Разумеется, вам никто ничего не предъявляет. Может, еще что-то вспомните?

— Компания этого Джастина всегда проводила время на окраине, чтобы не попасться. Наверное, где-то в заброшках.

— А фамилию она не упоминала? Это могло бы помочь, — спросил Билл, пока Джеймс делал пометки.

Девушки задумались.

— Нет… нет, простите, — помотала головой Эванс, и ее подруга так же состроила кислую гримасу. — Но я точно знаю, что их компания встречалась в каком-то подпольном баре на Трентон-роуд…

Поблагодарив за уделенное время, Джеймс попросил у директора все бумаги касаемо дела Челси. От мужчины не укрылось, как взволновались полицейские, когда девушки покинули комнату в сопровождении Гилла. Убедившись, что копия медицинского листа также присутствует в папке с документами, они поблагодарили директора и торопливо покинули школу.

Глянув мельком лист, Джеймс увидел направление от школьной медсестры в больницу на прием доктора Боумана. Жалобы Челси: постоянная тошнота, бледность, обмороки, быстрая утомляемость… Дата посещения была буквально за пару недель до Рождества.

— Похоже, мисс Хэнсен тоже была беременна, — вздохнул Джеймс, указывая на запись. Глаза напарника округлились.

— Ты думаешь, что Миллер все же может быть к этому причастен? — спросил тот, поворачивая ключ зажигания. Мотор патрульной машины нехотя проснулся и ворчливо взревел.

— Пока не уверен, но… — Джеймс осекся. Нет, он не имел права сейчас высказывать какие-либо догадки. После оплошности с Миллером ему надо было подходить беспристрастно к любому своему выводу. Он собирался учиться на своих ошибках и трижды все перепроверить, прежде чем обличать свои догадки в слова.

Митчелл понял все без лишних объяснений, потому короткий путь до участка они провели в напряженном молчании. Сэвиджу не терпелось изучить все бумаги и сравнить с имеющимися анализами, чтобы подтвердить предположение, однако на пути в кабинет его остановил Рэндалл.

— Митч, Джим, — с тревогой позвал детектив. — Бэннет хочет видеть вас обоих у себя. Сейчас.

— Он вернулся? — удивленно поинтересовался Билл.

— Ага, буквально пару часов назад. И он явно не в духе… Поэтому лучше не задерживайте его.

Это насторожило обоих офицеров. Едва сдерживая смутные предположения, они, ускорив шаг, дошли до кабинета Бэннета. Сам комиссар стоял у панорамного окна, с грузным видом наблюдая за вновь начавшимся снегопадом. Щелчок дверной ручки заставил его обернуться, и одно только мрачное выражение не предвещало ничего хорошего.

— Присаживайтесь, — коротко бросил он, даже не стараясь сгладить тон. — Я только что вернулся из Оканогана, встречался с окружным прокурором.

— И что? — осторожно спросил Джеймс, напрягшись от этой новости. Раз округ решил вмешаться, значит, по их мнению, местные силы не в состоянии справиться с ситуацией.

— Все паршиво, — Чарли скривился так, словно залпом опустошил стакан не самого качественного пойла. — Прокуратура и администрация хотят результатов как можно скорее, пока новости не распространились по всему штату.

— Как будто мы сидим сложа руки... — буркнул Митчелл.

— Ну, видимо, именно так они и считают, — чуть ли не прорычал Чарли, а затем сделал глубокий вдох, чтобы взять себя в руки. — Мне намекнули, что два ложных ареста за два месяца расследования достаточно говорит о халатности нашего департамента. Если так продолжится... полетят головы. Чисто чтобы умаслить публику.

Сэвиджа хоть и потрясли эти слова, однако он уже был готов к подобному исходу.

— Ну, в таком случае, мы надеемся на их помощь. Нам не хватает людей и специалистов, чтобы вести это дело...

— Да, Сэвидж, не беспокойся, они об этом позаботились... — темные глаза впились прямо в детектива, словно желая испепелить его прямо тут. — К этому делу подключили ФБР.