Кокон

Глава 19

Весна началась внезапно в потоке работы, судебных тяжб и разбирательств. Последние четыре недели Джеймс с трудом находил баланс между этими уже ставшими привычными стезями, но усталость и стресс уже начинали сильно сказываться на нем.

Дело Мотылька встало на месте. Новых убийств не было, а улики, которые раз за разом пытались перепроверять полицейские, не давали ничего. Больше сил было выделено на дело о распространении фиксала, да и успехов по нему было все больше. Картер и его команда из ФБР показывали отличные результаты, пряча одного преступника за другим за решетку, и будто бы агент забыл, по какой причине его привлекли к делу на самом деле.

Все попытки вернуться к делу Мотылька были тщетными — Картер то и дело отмахивался, убежденный, что до получения результатов все нет смысла распыляться. Сам агент получал все лавры и любовь общественности, когда как Сэвиджа все больше отодвигали на второй план. Иногда даже детективу казалось, что Дэвид хочет уже хоть как-то закрыть дело, чтобы поскорее покинуть Эйберсвуд — агент даже не скрывал своего пренебрежения к городку.

Уже стало ясно, что, скорее всего, Сэвиджа отстранят. Чарли утверждал, что это временная необходимость, а после того, как Джеймс посидит в «отпуске», он вернется к работе. «Вот только что будет с делом Мотылька», — кисло думал он.

На последнем заседании перед залом суда предстал Дэвид Картер как сотрудник другого ведомства, дабы исключить «личную заинтересованность». Дэвид Картер стоял в зале суда, словно на сцене, к его фигуре были прикованы глаза всех присяжных.

— Мистер Картер, — начал адвокат Миллера, — как представитель ФБР, вы можете дать объективную оценку действиям детектива Сэвиджа?

Картер выдержал паузу.

— Джеймс Сэвидж — человек, преданный своей работе, — начал он ровным тоном. — Он вкладывает в нее всего себя. Иногда, возможно, слишком много.

Адвокат Миллера ухмыльнулся.

— То есть его преданность может переходить в чрезмерное усердие?

Картер слегка кивнул.

— Скажем так, его подход не всегда соответствует стандартным протоколам.

— Например?

Картер взглянул на Джеймса, который сидел на скамье, сжав кулаки.

— Были случаи, когда детектив Сэвидж принимал решения, основанные скорее на эмоциях, чем на фактах. Но при этом он всегда действовал с намерением раскрыть дело.

Эти слова, хоть и звучали сдержанно, прогремели как приговор.

— Благодарю, мистер Картер. У меня больше нет вопросов.

Джеймс закрыл глаза, из последних сил сдерживая рвущуюся наружу, как пламя, ярость. Он проводил взглядом агента, но тот даже не обратил внимания. Как обычно, Картер действовал беспристрастно, но не думал, как его заявление может повлиять на других.

После недолгого обсуждения судья объявил, что окончательное решение будет вынесено следующим днем. Но Джеймс уже и так понимал, чем все это закончится.

— Картер, почему вы не заступились за Сэвиджа? — донеслось до Джеймса, когда тот в числе последних покидал зал.

Остановившись, он прислушался и узнал голос Бэннета.

— Комиссар, я вам сразу сказал, что скажу, как есть и что думаю, — сухо парировал Дэвид. — Мне нет дела до ваших межличностных отношений в департаменте, а подставлять свою репутацию под присягой из-за них я не собираюсь.

— Но ведь Сэвидж ведет дело, и если его отстранят...

— Незаменимых людей нет, комиссар, — с нажимом оборвал агент. — Думаю, у вас найдется, кому поручить это дело. Митчеллу или Перкинсу, например. Уверен, они справятся не хуже.

— Понял вас, агент Картер, — произнес Чарли после задумчивого молчания. — В таком случае, пока продолжаем по намеченной вами тактике?

— Да, продолжайте поиск машин…

Наверное, будь у детектива силы, ему стоило бы порадоваться, что Чарли вступился за него. Даже более удивительно, что комиссар просил федерала дать ему положительной рекомендации в суде. Но Дэвид не был бы Дэвидом, если бы не поступил так, как считает нужным. Интересно, в глазах своих коллег Джеймс выглядел так же? Только такого авторитета, как у Картера, у него никогда не было… и, видимо, уже не будет.

Когда Джеймс вернулся домой, раздался телефонный звонок. Детектив только-только тяжело опустился на диван, пытаясь хотя бы немного прийти в себя, но мысли не давали ему покоя. А теперь еще и назойливая трель разрезала сиреной густую тишину гостиной, и он знал, кто это.

— Привет, Эм, — он поднес трубку к уху, стараясь звучать спокойно.

— Привет, Джеймс, — голос Эмили был мягким, но в нем сквозило напряжение. — Ты только пришел? Я тебе несколько раз звонила.

— Да, — тяжело вздохнул Джеймс, не пытаясь как-то увиливать или утаить свою усталость — у него уже не было на это ни сил, ни желания.

— Я видела новости. Там такое говорят... И решила позвонить.

— Спасибо, — коротко ответил он.

— Ты держишься?

Он хмыкнул, стараясь не выдать раздражения.

— Если не считать, что меня хотят отстранить от дела, а Миллер чуть ли не святой в глазах общественности, то да, держусь.

На том конце провода воцарилась пауза.

— Джеймс... я знаю, что это непросто, но, может, тебе стоит... немного отступить?

— Отступить? — переспросил он с горечью. — Ты думаешь, я должен бросить это дело?

— Нет, я не это имела в виду! — Эмили попыталась исправить ситуацию. — Просто... тебе нужно подумать о себе, о нас. Может быть, это знак, что пора остановиться?

— Остановиться? — в его голосе появился гнев. — Эм, ты вообще понимаешь, через что я сейчас прохожу?

— Конечно, понимаю! — вспыхнула она. — Я пытаюсь помочь, Джеймс, но ты постоянно видишь во мне врага.

— Потому что ты предлагаешь мне сдаться! — крикнул он в ответ. — А я не могу. Если я отступлю сейчас, то никогда себе этого не прощу.

Эмили тяжело вздохнула.

— Я просто хотела, чтобы ты знал: я за тебя переживаю. Но если ты не хочешь меня слушать...

Разговор оборвался, оставив Джеймса в тишине. Он опустил трубку и закрыл лицо руками, чувствуя, как весь мир рушится у него на глазах. И каждый его шаг лишь приближает к пропасти, которая уже маячит впереди.

Отступить? Да, он мог бы признать свое поражение, но теперь он чувствовал себя на месте преступника, который знал, что его ждет самое суровое наказание. Ему больше нечего было терять. Его судьба уже предрешена, и все, что он мог — оттянуть это до момента, когда получит чертовы результаты из лаборатории. Все будет кончено… но хотя бы он боролся до самого конца. Это для него было сейчас куда важнее.

А быть может, так же важно было услышать хоть кого-то, кто поймет? Услышит его? Эмили не верит, для нее он уже проигравший… Джеймс бросил взгляд на телефонную трубку, из которой все еще раздавались однотонные резкие пищащие гудки. Найдя в кошельке оставленную визитку, он торопливо набрал номер.

В последний момент он вдруг подумал, что совершает глупость, и уже решил сбросить звонок, но не успел.

— Калина Сантох у телефона, — раздалось в ухе.

Джеймс на мгновение замер, чувствуя себя, как старшеклассник.

— Это… кхм, привет, Калина, это…

— Сэвидж? — удивленно выдохнула она. — Откуда… а-а-а, точно… Прости, я немного удивлена твоему звонку.

— Я не вовремя?

— Нет-нет, ты что-то хотел? — она взволнованно встрепенулась.

— Если есть возможность, мы могли бы встретиться?

— Прямо сейчас? — удивленно выдохнула она после небольшой паузы.

— Ну, допустим, через полчаса? Где-нибудь в центре…

— О, я знаю вполне неплохое местечко.

Они договорились о встрече в небольшом кафе недалеко от Даунтауна. Когда Джеймс вошел в помещение, Калина уже сидела за столиком, перед ней стоял кофе. Кажется, детектив впервые видел ее без макияжа и всего того лоска, что обычно сопровождал журналистку. Скорее всего, он оторвал ее от работы, которой она, разумеется, как любой трудоголик, занималась и дома. От этого Джеймсу стало еще более неловко.

— Ты выглядишь ужасно, — сказала она без обиняков, отодвигая стул для Джеймса.

— Спасибо за комплимент, — буркнул он, садясь напротив.

Калина слегка улыбнулась, но ее взгляд оставался серьезным.

— Не думала, что ты любитель посидеть после работы в кафе, — заметила она, когда официантка любезно наполнила им по чашке кофе и приняла заказ.

От Сэвиджа не укрылось любопытство в ее взгляде, что заставило его помрачнеть. Вот только сплетен ему не хватало в довесок…

— Я просто, ну… решил развеяться.

— А я тебе тут для чего?

— Составить компанию, чтобы не было настолько паршиво, — он попытался ответить ей в ее саркастичном тоне, но тут же осадил себя. — Прости, если пришлось оторвать от дел…

— Ну, если попытки сделать шедевр из всех этих унылых заседаний можно назвать работой… Ты хотел поговорить?

— Да, — Джеймс потер лицо руками.

— О завтрашнем слушании?

Он устало кивнул.

— Калина, я не знаю, что делать. Все идет к чертям.

— Понимаю, — она попыталась ободряюще улыбнуться. — Всегда тяжело идти одному против всего мира… Но обычно у нас для этого есть близкие.

Джеймс устало взглянул на нее исподлобья.

— Я не видел супругу с Рождественских праздников… И, боюсь, мне кажется, она не в восторге от всего этого.

— Ее можно понять, — Сантох пожала плечами. — Одна, в другом городе, с детьми, которые наверняка тоже нервничают от того, что уже два месяца не дома. Поэтому у меня и нет семьи — это слишком бы приземлило меня на одном месте. Такая ответственность не для меня.

— Это все похоже на какой-то затянувшийся кошмар, — признался Джеймс. — Я всегда работал на износ, потому что знал, что так или иначе мои усилия идут на пользу. А теперь… Нераскрытое дело, убийца на свободе…

— Ну, это не факт, — осторожно парировала журналистка. — Больше жертв не было. Возможно, убийцей является кто-то из задержанных.

— Или он затаился, выжидая, пока прекратится шумиха. Или вовсе успел покинуть город… — сокрушился Сэвидж. Калина молчала, давая ему выговориться. — Вот об этом я и пытаюсь всем сказать. Мы теряем время, пока сидим и надеемся на какие-то там анализы. С каждым днем мне сковывают руки… Ты видела, как меня выставляют? Они делают из меня монстра, а из Миллера — героя.

Калина вздохнула.

— Джеймс, ты сам выбрал эту игру. И если честно... может, тебе стоит признать поражение?

Он вскинул на нее глаза. То же самое, что он только что услышал от Эми… Тем же тоном.

— Ты серьезно?

— Послушай, — начала она мягко, — Миллер — не тот, кем ты его себе представляешь. Да, он странный, но я не вижу в нем убийцу.

— «Странный» — это мягко сказано. Да от одного его взгляда в дрожь бросает. Уж не говоря о том, как высокомерно он себя ведет.

— Он такой только в присутствии адвоката, — возразила Сантох. — Скорее всего, это часть их стратегии, но когда мы с ним наедине, он совсем другой… Робкий, явно с проблемами в социализации, из-за чего он выглядит нердом, но это не делает его преступником.

— И что заставило тебя так резко изменить свою позицию? — нахмурился Джеймс.

— Он искренне горит своим делом, понимаешь? Обычно преступники, с которыми я общалась, они как… ну знаешь, они будто зациклены на себе, на своей невиновности. Хотят быть значимей, чем есть. Но этот все говорит о том, что важно для будущего — о стремлениях, о том, какой вклад он мог бы привнести. О продолжении своих статей и исследования трансплантологии, чтобы спасать людей…

— А если ты ошибаешься? — резко спросил Джеймс.

Калина пожала плечами.

— Тогда я тоже буду виновата. Но сейчас кажется, что ты просто не можешь отпустить.

Эти слова ударили его сильнее, чем он ожидал.

— Иногда худшие преступники — те, кто умеет очаровывать, — мрачно ответил он.

Калина задумалась.

— Знаешь что, Сэвидж, я поначалу была уверена, что ты еще можешь спастись из этой ситуации. Что ты достаточно умен и понимаешь, когда надо отступить. Но, видимо, я ошибалась. Ты уже начинаешь звучать, как одержимый безумец…. А Гэри все еще готов решить все мирным путем.

— Отстранением меня от дела? Это, по-твоему, справедливо?

— Я не судья, Джеймс, — едва сдерживая раздражение, произнесла она. — Я журналист. Я должна смотреть на мир через призму непредвзятости. Так что не в моих полномочиях судить о тех или иных решениях, для этого и существует правосудие.

— Ну а как человек? — Джеймс подался вперед. — Не как журналист.

Она опустила глаза и вскинула брови. Рука Сэвиджа легла поверх ее, а он даже и не понял, как это случилось. Он виновато покосился, и отдернул ладонь.

— Я… не хотел. Прости. Я просто... переживаю. За тебя в том числе.

Она смерила детектива уничижительным взглядом. Затем медленно встала, оставляя пару долларов рядом с чашкой.

— Пока ты не научишься отпускать и идти вперед, Джеймс, ничего в твоей жизни не поменяется. Ты так и будешь сидеть в своем коконе. Мне жаль тебе это говорить, но я не собираюсь потакать твоим безосновательным страхам и опасениям.

— Калина, постой, я…. — начал было Джеймс, вскакивая с места, но та уже скрылась за дверьми кафе в ночной темноте.

Джеймс откинулся на кресле, зажмурившись. «Дурак... какой же я дурак…» — причитал Сэвидж, сдавливая ладонью виски с такой силой, будто хотел размозжить свою голову. Что на него нашло? Да и чего он, собственно, вообще ждал? Что Калина встанет на его сторону, поймет, утешит? Скажет, что он все делает правильно?

Ему было ужасно паршиво. Он сгорал от стыда, его выворачивало наизнанку, а внутренности стягивало узлами. Детектив решил, что домой возвращаться смысла нет — он все равно чувствует себя там в западне. Завтра днем его ждало важное заседание, а сна не было ни в одном глазу.

Джеймса словно несло потоком к неизбежному концу. Стоило ему закрыть глаза, как картина перед глазами менялась, словно кто-то переключал кадры из фильма. Вот Митчелл застает его за рабочим столом, говоря что-то. Вот они уже едут в машине. Вот уже полный зал суда, наполненный галдящим шумом… Кто-то здоровался с ним, говорил что-то, но Джеймс скорее отвечал на автомате, чем осознавал, что происходит.

Зал суда замер, когда судья поднял взгляд от бумаг перед собой. Мгновение казалось вечностью, но слова разрезали тишину словно нож.

— С учетом представленных доказательств, я принимаю решение временно отстранить детектива Джеймса Сэвиджа от ведения дела убийцы, известного как «Мотылек». Полицейский департамент Эйберсвуда обязан передать все материалы расследования ФБР для дальнейшей работы.

Джеймс почувствовал, как мир рушится под его ногами. Голова закружилась, сердце забилось глухо, словно пытаясь пробиться сквозь бетонную стену.

Судья продолжил, но Сэвидж уже не слышал слов. В его ушах стоял гул. Он видел, как адвокат Миллера торжествующе улыбается, а Картер спокойно кивает, словно все идет по плану.

— Суд завершен, — объявил судья.

Джеймс встал, ощущая на себе взгляды всех присутствующих. Злость и стыд жгли лицо. Но надо было сохранять хладнокровие, чтобы хотя бы поражение принять достойно. Только так он мог выйти победителем в этой ситуации — скрыть чувства, не показать, что Гэри и его адвокат, а также все невзлюбившие детектива добились своего. Они сломали все внутри, распотрошили, чувствуя, что поступили правильно.

Он старался не смотреть ни на Калину, ни на Гэри, хотя чувствовал на себе их пристальные взгляды. Джеймс боялся, что увидь он в их глазах сочувствие, предостережение, все его показное спокойствие как рукой снимет. «Я же говорила тебе, ты мог пойти на переговоры с Миллером и до этого не дошло» — вот что сказал бы ему взгляд Сантох.

Что ж, в очередной раз он оказался неправ в этой череде принятых им решений. Сейчас ему было уже все равно, как сложится дальнейшее расследование, как сложится его карьера, что будет с городом, если преступника не найдут. Вернувшись в участок, детектив закрыл за собой дверь кабинета, оставив весь мир снаружи. Он стоял посреди комнаты, оглядываясь на знакомые вещи, которые теперь казались чужими.

На его столе лежали дела, над которыми он работал днями и ночами. Все это теперь будет передано другим. Его руки сжались в кулаки, и прежде, чем он успел подумать, его кулак врезался в стол, отправив папки на пол.

— Черт! — крикнул он, сорвавшись.

Он схватил папку, швырнул ее в стену, затем другую. Ему казалось, что это хоть как-то поможет справиться с яростью и чувством пустоты.

Дверь кабинета открылась, и в проеме появился Митчелл.

— Эй, — осторожно сказал он. — Джеймс...

— Уходи, Билл, — глухо ответил Сэвидж, не оборачиваясь.

— Я просто хотел...

— Уходи! — Джеймс обернулся, его глаза пылали гневом.

Митчелл поднял руки в знак сдачи и закрыл дверь.

Джеймс опустился на стул, тяжело дыша. Он посмотрел на беспорядок вокруг, но вместо облегчения почувствовал лишь еще большее отчаяние. Он закрыл лицо руками, пытаясь унять дрожь. Все, что он строил, рухнуло за один день.

— Как он? — послышался приглушенный голос Чарли из-за двери.

— Плохо, — ответил Билл.

Они оба молчали, глядя на закрытую дверь кабинета Джеймса. Вокруг царила напряженная тишина. Детектив будто ощущал, как сотрудники участка украдкой поглядывали в сторону двери, но никто не решался подойти.

— Может, ему надо дать время, — наконец сказал Бэннет, но даже в его голосе не было уверенности.

— Или нет, — возразил Митчелл. — Но сейчас это точно не момент, чтобы лезть к нему.

Они оба знали, что у Джеймса есть право пережить этот момент в одиночестве, но все равно чувствовали вину за то, что не могут ему помочь.

Сэвидж не знал, сколько просидел так, в устроенном им хаосе. Даже гнева уже не хватало, чтобы придать сил. Одно единственное решение было верным в этой ситуации, и решиться он должен был куда раньше, а не доводить до крайности, в которой он и все остальные сейчас оказались. Это его вина. Его ошибки. Он не должен был подставлять других из-за того, что предпочел положиться на интуицию, которой доверял столько лет, голосу разума.

Но делать было нечего. Он тяжело встал со стула, часы показывали половину пятого вечера. Что же, двух часов на жалость к себе более чем достаточно. Никто так и не посмел побеспокоить его, словно мир за пределами небольшого кабинета перестал существовать. Джеймс устало подбирал с пола фотографии и заключения, свои зарисовки, где отмечал планы складов и парковых территорий. Все то, что было с ним вот уже четыре месяца…

Дверь кабинета открылась с грохотом пушечного выстрела.

— Сэвидж, какого черта?! — с порога начал разъяренный Картер.

— Что? Я только начал собирать вещи, уж простите, что… — начал Джеймс, разворачиваясь.

— Я не об этом!

Стоило Джеймсу увидеть в руках агента стопку листов, он сразу понял, что случилось. Сердце застучало быстрее.

— Результаты пришли? — спросил Джеймс, почти не дыша.

На мгновение весь мир замер.

— Да, — агент даже не пытался быть сдержанным. Впервые на памяти Джеймса он был взбешен. — У нас есть совпадение.

— Кто? — потребовал Сэвидж, чувствуя, как ногти впиваются в столешницу.

— Сначала объясните, как образцы ДНК Гэри Миллера оказались на экспертизе.