Кокон

Запись от 19.06.хххх

«Уже второй день как дома.

Брэндон вместе с Джи вчера забрали меня, хорошо от Сиэтла ехать всего-то пару часов.

Очень странное чувство, будто я в гостях. Удивительно, как палата успела стать мне большим домом чем место, в котором я до этого прожил почти год.

Пока не могу привыкнуть к отсутствию знакомых лиц. Ни Кэри, которая будила с очередной порцией таблеток по утрам, ни утреннего обхода от ассистента доктора Джефферсона, ни его самого…

Странная пустота. Такое ощущение, что я прожил в больнице всю свою жизнь, и только впервые покинул ее стены… Не знаю, откуда у меня такое внезапное тепло к месту, из которого я недавно так сильно хотел сбежать.

Потихоньку начинаю осваиваться. Тело все еще ощущается как нечто инородное. Хожу с трудом, левая рука слушается нехотя. Очень тяжело, но постоянно повторяю себе, что не должен быть овощем. А для этого надо двигаться. Делаю все упражнения, что показывали на реабилитации. Пока спасают таблетки, но, когда поеду на прием, уточню у доктора о побочках. Не нравится, что не могу отоспаться и постоянно усталый, хотя толком ничего не делаю.

Иногда стал реагировать на погодные изменения, как мой покойный дед. Всегда считал его чудаком, но теперь не уверен... Стоит немного похолодать, сразу ощущаю каждую поврежденную косточку так, словно они снова переломались. Из-за этого попросил Джи не включать кондиционер. У нас довольно жарко сейчас, она очень недовольна.

Джи, кстати, ради меня взяла двухнедельный отпуск. Очень мило с ее стороны, однако она ведет себя так, будто делает мне большое одолжение. Снова чувствую себя виноватым за то, что получил травмы. Хотя миссис Тейлор утверждает, что эти мысли неправильные и инородные. Вроде как я не должен испытывать вину за аварию, однако от этих мыслей очень нелегко избавиться.

Меня продолжают мучать странные беспокойные сны. Они полны не то крови, не то чего-то… Ну в общем, неприятного. Не хочется вдаваться в подробности даже тут. Ребекка говорит, что меня преследуют заблокированные воспоминания. Мол, бессознательное пытается показать мне, что было в день аварии… Я никогда не задумывался о том дне, плохо помнил детали, но будто что-то подсказывает, что эти воспоминания иные.

Я уже потом узнал, что в той аварии, помимо меня, пострадало еще пять человек, и насколько я знаю, водитель того грузовика погиб. Мысль об этом меня пугает, ведь получается из-за меня кто-то умер… Но Ребекка опять-таки утверждает, что я не должен винить себя за это. Полицейские несколько раз говорили со мной, пока я лежал в больнице, и брали показания. Но раз дело так и не возбудили, значит, там было все сложнее.

И то, что меня так и не признали виноватым, лишь тяжелее тяготит. Я же и вправду не справился с управлением на дороге. Мне тяжело осознать, что я повинен в чьей-то смерти. Не считая того парня, что пожертвовал для меня своими органами. Опять начинает казаться, что от меня одни проблемы, но я пытаюсь запретить себе думать об этом. Я решил, что в новой жизни, которая началась, я больше не буду себя ни в чем упрекать.

Вечером звонил матери. Она будет через пару недель, как решит свои вопросы. Все-таки им с отцом добираться теперь часов десять из соседнего штата. Эйберсвуд та еще дыра. Хотя я даже почти привык к этому городу. Не считая жутких холодов, места тут были живописные. Иногда мне даже кажется, что я тут уже бывал. Но, думаю, это можно сказать про любой такой типичный небольшой городок. Думаю, они все одинаковые.

Мать останется до конца лета, а потом отец заберет ее. Что ж, наверное, это даже хорошо. Джи почти не будет нервничать, пока будет на работе.

Кстати, был странный момент, который я не понял. Мама спросила привезти ли мне что-то из моих вещей, и я сказал, что снова хочу заняться изучением бабочек, как в детстве. Тут действительно потрясные образцы есть, и пока еще тепло, я хотел попробовать снова заняться этим. Плевать, что это может показаться кому-то странным.

В общем, я попросил ее привести свою небольшую коллекцию. На что она после долгого молчания сказала, что я никогда не увлекался таким.

Это действительно странно, потому что я отчетливо помню свой небольшой застекленный контейнер. Я больше зарисовывал их, потому что никак не мог сохранить засушенные образцы в целости. Поэтому этот маленький ящик, размером где-то как два бумажных листа, был моим сокровищем. Не могла же мама выкинуть его… Она помнила, как мне была дорога моя коллекция.

Да, наверняка, она просто убрала все это куда подальше с глаз и забыла. Поговорю с ней и все объясню, когда она приедет.

Уверен, она все поймет.»