Конец "черной тропы"

10

Установились светлые погожие дни. А сегодняшний — особенно солнечный и пахучий, будто не от земли, а с выси тянуло молодой зеленью. Было ее еще немного, трава едва пробилась, да треснули почки неприхотливых кленов и нежных ив. Они пополнили воздух живой лепестковой свежестью.

Киричук широко шагал по краю поляны за расторопным майором Тарасовым, начальником Торчинского райотдела МГБ. Час назад, когда подполковник начал знакомиться с организацией работы в райотделе, пришло известие об обнаруженном в лесу под Смолиговом схроне. Туда сейчас и направлялись чекисты.

Киричук с пониманием сказал начальнику райотдела:

— Самый тревожный, оказывается, ваш, Торчинский район, больше всего в нем за прошлый год совершено бандитских преступлений.

Майор Тарасов спокойно ответил:

— Район как район. А частые бандитские акции вызваны тем, что и колхозов у нас больше, чем у других.

Василию Васильевичу понравилась сдержанная рассудительность начальника райотдела. Он решил поручить ему разработку операции с двойным заслоном-засадой.

Широколобый сурового вида лейтенант Кромский сдвинул деревянную ляду с лаза в схрон, доложил, указывая на берег речки:

— Вон там, у ивы, мы нашли консервные банки, кости. Это у речки-то после зимы! Ясное дело: где-то здесь бункер. Полдня елозили, пока лаз в него нашли. Ракетами туда дыма напустили. Молчок. Потом уже спустились вниз. Кто-то прятался тут вдвоем или втроем. По лежанкам видно. И ушли недавно: колбасные очистки еще не высохли, вода в кружке не застоялась.

Лейтенант спустился во входной колодец, который оказался ему по плечи, и сразу исчез. Следом за ним проник в схрон и Василий Васильевич. Там уже Кромский включил фонарик и поставил его на короткий из широкой доски стол. Свет падал на двойные нары, прикрытые полушубком. На полу, в углу, темнел металлический ящик, и подполковник сразу потянулся к нему рукой.

— Стойте! — ухватил его за локоть майор, только что влезший через проход в схрон.— Нельзя так! А вдруг ящик минирован, граната с наживленным кольцом под ним.

Лейтенант сел на нары.

— Да нет,— успокоил он,— проверен уже, фугаски нет.

Только сейчас Киричук обратил внимание, как низок потолок схрона, как сыро и заплесневело давит в ноздри застоявшийся воздух.

— Несите ящик наверх,— распорядился майор и прошелся ладонями по земляной стене: — Тут ниша, а то и две должно быть для особо секретных бумаг: шифры, способы чтения кодированных «грипсов», указания сверху. Смотря кто в схроне сидел.

— У вас имеются такие бумаги? Надо бы познакомиться с ними,— тоже прощупывая стену, говорил Киричук и вдруг наткнулся рукой на квадратную нишу.— Нащупал, вот-те на... Дайте-ка, майор, фонарик глянуть, что здесь есть. Шкатулка резная!

— С ценностями, бывает, прячут,— вплотную приблизился Тарасов, увидя в руках подполковника находку из дерева.

А Киричук в мгновение извлек из шкатулки прошитые на уголке листы из тонкой светлой бумаги, перебрал их, задержал взгляд на небольшой, наподобие брошюрки, тетрадочке с отпечатанным на машинке текстом. Бросился в глаза украинский орнамент, крупные буквы из крестиков броско выделяли на титульном листе с угла на угол название: «Конспирация».

— Старье! — небрежно отозвался Тарасов.— Я бы эту пространную инструкцию уместил в одном предложении: молчание — лучшее средство конспирации. Не шибко оригинально, как видите.

— Ну а как на деле? Все ли они между собой никого не знают дальше своего главаря?

— Чуть дальше действительно не знают, за редким исключением,— подтвердил майор и предложил лейтенанту: — Займитесь схроном, чтоб никаких писаний тут не осталось. А я с подполковником Киричуком в отдел. Засаду отменяю, нас видели. Нечего на авось караулить. Закончите — отправляйтесь домой.

Уже в машине, крытом грузовике, Василий Васильевич с любопытством перебрал в шкатулке другие «грипсы» — тонкие, хорошо сохранившиеся листки с зашифрованным текстом, обнаружив на одном из них прямое обращение «Друже Угар!» Он показал бумагу майору, и тот охотно пояснил:

— Подлинная фамилия районного проводника Угара — Сжоба Лука Матвеевич. Ему тридцать четыре года. Из торговцев. Орудует и скрывается пока что ловко, как у нас говорят, успешно. Вот наскочили, но их уже нет. Опередили нас. Возможно, случайно, пришла «черная тропа». Может, и нет.

— Какой же это успех? — удивился Киричук.— Как волки бегают. Инициатива целиком наша, надо только поэнергичнее ставить ловушки, заслоны.

— Это теоретически, Василий Васильевич,— не мог целиком согласиться с начальником бывалый Тарасов и для большей убедительности добавил: — Пока что мы с вами, случается, ищем ветра в поле.

Въехали в село Смолигов. Машина остановилась у церковной ограды. Пятеро солдат с сержантом спрыгнули из кузова на землю. Следом за ними спустились подполковник с майором.

— Часок можете смело вздремнуть,— сказал майор сержанту.

— Мы в сельсовет... Наблюдателя выставьте, мало ли что.

— А мы вот тут на лужайке у церковной стены укроемся,— облюбовал место сержант.

— Устраивайтесь,— одобрил Тарасов, увлекая Василия Васильевича в село.

С возвышенности была видна полоска речки. Оттуда, от широкого сарая с дымящейся трубой, доносился однообразный стук наковальни. Бегала детвора, копошились куры, далеко впереди маячила лошадь с телегой да женщина, держа коромысло на плече, несла воду. Кое-где на огородах были видны склонившиеся к земле люди.

— Сам бы сейчас взялся за лопату,— вздохнул Василий Васильевич и пояснил: — Люблю сельские запахи, звуки.

— Вы из деревни?

Киричук отрицательно мотнул головой.

— Из Винницы я, в Проскурове детство прошло. У деда бывал на селе. Памятно!

Встречный мужичок приподнял шапку, здороваясь, и двое чекистов в гражданской одежде от неожиданности смутились, ответили торопливо, с поклоном. В услышанном «Добрый день!» Василий Васильевич уловил столько приветливого расположения, что даже село перестало казаться настороженно притихшим.

— Приятно, знаете ли,— признался Киричук.— Прохожий вас знает?

— Как не знает. Его сын Филимон группой «ястребков» тут руководит. Вон его хата у колодца с журавлём.

— Это первый «ястребок» будет на моей памяти,— сказал Киричук. Для него сейчас многое происходило впервые. Напомнил: — Вы что-то не досказали о районном проводнике?

— О нем досказывать можно много. Я Угара лично не видел, но по отдельным материалам, по фотографии хорошо представляю. Кучерявый, глаза большие, будто удивленные, лицо глядится, девки, говорят, табуном ходили, пока он в Канаду со старшим братом не подался. Семь лет за океаном прожил и отчего-то вернулся перед войной на родину. Английский в совершенстве знает, может прикинуться иностранцем. Стремительный, ловкий, на одном месте сидеть не любит. Первый помощник у него, ведающий безопасностью, Шмель — ядовитый бандит.

В калитке появился рыжеволосый, конопатый парень высоченного роста с двумя вооруженными «ястребками». Он широко улыбнулся, казалось, всеми своими веснушками на тугих щеках, которые будто рекламировали здоровье хозяина.

— Здравствуй, Филимон! Что нового, докладывай. Это наш товарищ,— скороговоркой обратился Тарасов.

— Здравствуйте, товарищ майор. С позавчера тихо было, а ночью на хуторе у млына двое с оглядкой прошли, Скворца в одном признали, чуете? А коли чуете, Угара на хуторах шукайте.

— Скворец — связной Угара и его телохранитель,— пояснил майор Василию Васильевичу. И к Филимону: — В село не заходили?

— Нет, не слыхать было. А на хутор я отрядил трех «ястребков», принесли весть: бандиты на полчаса заходили в хату Ганки Кули. Приглядеть за ней покрепче надо, Польку свою то за речку, то к лесу гоняет. Вы и приглядите, не мне ж из райцентра присматривать,— порекомендовал Тарасов и спросил: — Сколько у вас на сегодня «ястребков»?

— Шестнадцать числится.

— Это прилично.

Уголки губ Филимона поползли вверх, только неизвестно было, чему он собирается улыбаться.

— Новеньких вовлекать надо, ребята подрастают.

— Не проглядеть бы, чтобы их в банду не заарканили, и то польза... А новеньких привлекаем.

Киричук с Тарасовым направились к сельсовету. Между тем солдаты, облюбовав пригретый солнцем нежно-зеленый бугорок у церковной ограды, разбросались, сморенные усталостью: вчера до полуночи патрулировали шоссе на Львов, а сегодня чуть свет выехали к лесу за селом Смолиговом. Сержант дремотно поглядывал на лежащих, поджидая возвращения солдата, которого послал за водой. Тот появился неожиданно.

— Товарищ сержант,— тихо позвал он,— держитесь ближе к стене церкви, в ней наверху кто-то есть.

— Видели кого-нибудь?

— Что-то мелькнуло в оконце, где колокольня...

Сержант показал на землю рукой:

— Что это за газетные комки?

И не успел он досказать, как солдат живо схватил что-то скомканное в газете, развернул и, сплюнув, отбросил в сторону, возмутившись:

— Нашел чем шутить. Тьфу, гадость какая!

— Замолчи! — ухватил его за грудки сержант.— Вон еще валяются. Чьи они?

Ближе к ограде лежали еще два пришлепнутых газетных «сюрприза». Они чуть раскрылись, ударившись об землю, выдавая, что упали сверху.

— Оттуда швыряют...— добавил сержант, задрав голову.— Приспичило, а поганить церкву не могут, хотя она и не действующая. Выходить же днем наружу, видать, не хотят.

— Думаете, бандиты там? — начал понимать, в чем дело, солдат.

— Пальнут, вот и думать нечем будет. Пошли-ка скорей.— Сержант живо зашагал к отдыхающим солдатам, спокойно сказал им: — Ребята! Без паники... На колокольне враг!

Все перешли под укрытие каменной ограды. А немного погодя из-за ближайшего поповского дома показались Киричук, Тарасов и Филимон. Сержант доложил о своей

находке. И вот они уже гуськом бегут к выходным воротам, взволнованные неожиданной вестью.

Едва остановившись, майор Тарасов официально обратился:

— Товарищ подполковник! Здесь мой участок, и командовать позвольте тоже мне.

И, получив разрешение, бросился к побитой паперти.

— Сержант! По одному все за мной!

Выстрелов не последовало. За считанные секунды вся нижняя часть церкви была занята.

Киричук тоже проник в заброшенное помещение с пистолетом на боевом взводе и увидел, как Тарасов напрягся весь, намереваясь преодолеть виток чугунной лестницы, чтобы выскочить на первое дощатое перекрытие. Забеспокоился, как бы там не подстрелили чекиста: весь окажется на виду. Не знал еще подполковник, что тот принимался выкуривать бандитов из четвертой по счету церкви, одна из которых оказалась действующей. И сейчас майор по известным ему приметам выбирал момент для рывка, чтобы, выскочив наверх, одним движением оказаться за изгибом лестницы, где его уже ниоткуда пуля не достигнет. И когда удалось это сделать, под куполом прогудел его властный голос:

— Тарасов приказывает: сложить оружие, выходить по одному! Минуту на размышление!

Киричук решил, что ему самое время понаблюдать за обстановкой снаружи, поэтому вышел из церкви, обошел ее, задрав голову. Но ничего подозрительного не заметил. И вдруг увидел спешащих к церкви парней с винтовками, благо, сразу различил среди них Филимона, одобрительно подумал: «Народное войско на подмогу летит».

Раздались два одиночных выстрела. Там, наверху, казалось, загудел купол.

Василий Васильевич бросился к паперти и мигом проник в церковь. Увидел, как скрылись наверху двое солдат, и сам начал подыматься по винтовой лестнице.

— Странно, будто постреляли один другого,— недоуменно сообщил Тарасов, успевший слазить наверх к звоннице и вернуться на нижнее перекрытие.— Сейчас снимут их. Пошли обратно.

Неприятное и грустное чувство испытал Василий Васильевич при виде убитых молодых парней. За что сложили головы? Кто обманул их?

— Погодь-ка! — отстранил «ястребка» и склонился над окровавленным лицом парня Филимон.— Так он же жив, веки дрожат. Товарищ майор, глянь-ко. Это же Скворец к Ганке Куле на хутор ночью вот с этим, выходит, на пару заходил. В село явились дневать.

Киричук прощупал пульс и велел осторожно перенести тяжелораненого в машину.

— Скорее в ближайшую больницу! — поторопил.— Связной Угара!