«Корабль любви», Тайбэй

Глава 11

Клуб «Поцелуй» так же ужасен, как и его название. Тонущий в клубах дыма зал полон взрослых мужчин, которые подпирают стенки, пожирая глазами девушек на танцполе. Над головой завис диско-шар, испускающий лучи света во всех направлениях, а прожектор освещает самопальную сцену из черных ящиков, опутанных проводами микрофонов и усилителей. Перед сценой толпятся девчонки в обтягивающих топах, орут и машут третьесортной группе — из Миннесоты, а не с какого не с Манхэттена. Басы сотрясают весь мой организм до основания.

— Ну и придурки! — ору я.

Но я не сноб в том, что касается музыки. Если есть ритм — я буду танцевать. Мы с Софи начинаем трясти головами вместе с Лорой, Деброй и другими соседками по этажу. Носки, одолженные мне Спенсером, у которого маленькая нога, скользят по полу.

Когда я танцую, со мной творится что-то необычайное. Если бы посторонний человек случайно увидел меня на улицах Чагрин-Фоллз, счел бы меня скромной, серьезной, прилежной девушкой. Такой, какой я позволяю видеть себя большинству людей. Но, танцуя, я становлюсь музыкой. Богиней. Собой.

Софи сбрасывает туфли. Хватает меня за руку, обводит вокруг себя, а я плавно покачиваю бедрами и кричу. Я представляю себе, как у мамы отвисает челюсть, а папа снимает очки, будто они наконец понимают, какой культуры я тут набралась. Я расправилась с первым правилом Ванов — «комендантским часом» — и к тому же накрасила губы.

Я поплотнее запахиваю рубашку, прикрывающую шнуровку на спине. Кондиционер работает на полную, но осмелюсь ли я снять рубашку, когда наступит ночь? Потому что сегодня вечером будет отменено еще одно правило Ванов — предписывающее, как одеваться.

Дебра поднимает телефон, чтобы сделать селфи. Когда к ней прижимается Лора, я плавно отдаляюсь: нельзя светиться в соцсетях, чтобы мама с папой случайно не наткнулись. Напротив меня танцует знойная Софи, сканируя толпу внимательным взглядом. Диско-шар осыпает звездами ее пухлые губы и гигантские искусственные ресницы, на которые могла решиться только она.

— Кого ищешь? — кричу я.

— Просто смотрю!

Затем сквозь толпу танцующих протискивается чудо-мальчик и дотрагивается до плеча Софи. Верхняя половина его канареечно-желтой рубашки мокрая от пота. Влажные волосы блестят, как оникс.

— Сюда притащили ребят из Змеиного ряда[48]. Вы обязательно должны попробовать — это главная фишка Тайбэя.

Софи уворачивается, шелковистым парашютом отбрасывая назад волосы:

— Змеиный ряд? Этого еще не хватало!

— Что за Змеиный ряд? — интересуюсь я.

— Мерзкая приманка для туристов, — объясняет мне подруга. — Вечерний рынок, чуть дальше к югу.

Я провожаю чудо-мальчика взглядом до столика в глубине зала, где мужчина в кожаном фартуке вытаскивает из деревянной клетки зеленую, как дракон, змею. Самую что ни на есть настоящую скользкую змею! Так, так… У нашего чудо-мальчика имеются экзотические пристрастия.

— Для чего она? — недоумеваю я, пока об нас разбиваются волны танцующих.

Рик ухмыляется:

— Сама увидишь.

Взяв меня за руку, он ныряет в толпу. Рука у Рика шершавая, мозолистая. Большая мужская рука. Но его жест ничего не значит; если бы он не держал меня, толпа разделила бы нас. И действительно, когда мы добираемся до толстой разделочной доски на столе, чудо-мальчик отпускает меня. Я тотчас жалею, что он это сделал.

В нескольких дюймах от Рика извиваются чешуйчатыми кольцами три змеи: красно-черная, желтая с ромбовидным узором и крапчатая ярко-зеленая, точно дракон. Выложенная свежими влажными цветами доска испачкана темно-красной кровью. Сухолицый хозяин змей вытирает о фартук руки с короткими ногтями.

— Как ваш неофициальный сопровождающий, я должен отсоветовать тебе делать это. — Чудо-мальчик одаривает меня противной высокомерной ухмылкой.

— Ха! Вот еще!

Но внутри у меня все сжимается. Итак, мы собираемся есть змею. Мне доводилось пробовать шашлык из угря, но никогда еще я не смотрела своей еде в глаза. Никогда не видела, чтобы она корчилась в кровавом месиве из своих товарок. От металлического запаха у меня, как обычно, кружится голова: я чуть не потеряла сознание, идя по Кливлендской клинике, где была вынуждена наблюдать, как врач зашивает мне рассеченную коленку.

— Дай угадаю. Мы жарим змеиные кебабы.

— Если бы! — Чудо-мальчик наставляет на хозяина змей воображаемый пистолет.

— О чем это ты? — восклицаю я, но Рик уже направляется к бармену.

— Возьму билеты.

— Я сама могу за себя заплатить, — протестую я, но он меня уже не слышит.

Отлично. Какую бы каверзу ни задумал этот зазнайка, я выдержу.

Коричневая змея с шипением поднимается на кольцах. Я заставляю себя посмотреть ей в глаза, пытаясь ободриться и встретить свою неизбежную участь без тошноты. Или обморока.

— Хочешь подержать?

Подобравшись незаметно, Ксавье заставляет меня вздрогнуть от неожиданности. Я не видела его с самой поездки в такси, когда спрыгнула с его колен и выскочила наружу. На его рубашке поблескивают серебряные нити. Когда Ксавье протягивает к змеям голую до локтя руку, меня обдает его запахом — тем мускусным ароматом, к которому примешивается еще что-то неуловимое. Он двигается как кот, загоняя меня в угол, но не в плохом смысле.

Тут змея — дракон обвивается вокруг его руки, точно веревка. У меня замирает сердце. Ксавье приподнимает уголок рта в дразнящей полуулыбке. Он поворачивает руку, чтобы змеиная шкура отражала свет, словно грани драгоценного камня. Раздвоенный язык пресмыкающегося порхает на фоне бледной кожи на внутренней стороне предплечья. Когда змея скользит вверх по плечу и устраивается за воротом у Ксавье, он берет меня за руку. Пальцы у него теплые, как кружка с чаем. Я цепенею от страха, когда змея по спирали спускается обратно к запястью. Ребристое брюшко скользит по нашим соединенным рукам, и я покрываюсь мурашками, представляя себе укол крошечных ядовитых зубов.

— Ты ему явно нравишься. — Ксавье осторожно сжимает мои пальцы.

Я неуверенно смеюсь:

— Откуда ты знаешь?

— Откуда? — еще шире улыбается Ксавье.

Прежде чем я успеваю что-либо сообразить, он подносит мою руку к губам — совсем как в моих любимых викторианских романах. И целует костяшки моих пальцев. У меня перехватывает дыхание.

Тотчас у меня за спиной раздается голос Софи:

— Я не буду пробовать эту гадость!

Я отдергиваю руку. К нам сквозь толпу продираются чудо-мальчик и Софи, по пятам за ними следуют Марк и Спенсер. В руке у Рика трепыхается пачка голубых билетов.

— Ой, Эвер, он тебя укусил? — бросается ко мне Софи.

— Н-нет, конечно, нет! — лепечу я и тут же догадываюсь, что Софи имеет в виду змею, а не Ксавье.

Чудо-мальчик косится на мою руку, как будто на ней до сих пор пылает след поцелуя. Затем Ксавье снова поворачивается к разделочной доске и как ни в чем не бывало дает змее сползти со своей руки. Софи кладет подбородок ему на плечо, а Ксавье лениво обнимает ее за талию — фу, он и впрямь плейбой!

— Ты готова? — спрашивает меня чудо-мальчик, протягивая билеты хозяину змей.

— Напрасно драматизируешь, думаю, все не так уж страшно. — Я вскидываю голову, подражая Софи. — Змея же на вкус вроде курицы?

Чудо-мальчик ухмыляется, а хозяин змей со зловещим стуком кладет на окровавленную разделочную доску тесак.

— Погоди, — говорю я. — Он же не… прямо здесь?

Мужчина с привычной ловкостью расставляет на подносе шесть стеклянных стопок. И наливает в каждую по хорошей порции спиртного из бутылки без этикетки. Вот мой шанс нарушить третье правило Ванов, но зачем этому человеку понадобилась коричневая змея?

Он зажимает змеиное туловище в нескольких дюймах от треугольной головки, затем кладет кулак со змеей на доску. Тесак со стуком опускается. Зубастая змеиная головка летит в Спенсера, тот вопит и отбивает ее приемом кун-фу. Слишком ошеломленная, чтобы закричать, я пошатываюсь, а Софи визжит:

— ГАДОСТЬ!

— Надо же было случиться такой мерзости, — говорит Спенсер, вытирая с руки кровь. — Прости, Рик. Я не буду это пить!

— Пить?

Я с тревогой разглядываю обмякшее тело змеи. Из отруба хлещет темно-красная кровь. Я-то думала, что забитое пресмыкающееся отправят в кухню. На сковородку.

— Подожди-ка! Разве ее не зажарят?..

Мужчина за разделочной доской по очереди выдавливает змеиную кровь в каждую стопку. Темнокрасная жидкость клубится, окрашивая прозрачный алкоголь в розовый цвет. Чудо-мальчик криво скалится:

— Саке со змеиной кровью.

— Погоди!

Край стола обжигает мне ладони. Мистеру Совершенство, похоже, свойственны мрачная тяга к приключениям и, видимо, такое же безудержное желание вырваться на свободу, как и мне. Но я опять переношусь в Кливлендскую клинику, и перед моим мысленным взором алым цветком расцветает рассеченная коленка.

— Погоди, — хрипло бормочу я.

Ржавый запах крови заполняет лобные пазухи. Алая струя сякнет, и мужчина встряхивает змею над шестой стопкой, ловя последние красные капли. Затем он засовывает обмякшую змею в карман фартука и ставит перед нами поднос с напитками. Рик, Марк и Ксавье берут по стопке. Спенсер отказывается. Остается три стопки.

— Софи? Эвер? — с вызовом смотрит на нас чудо-мальчик.

Саке. Со змеиной. Кровью.

— Ни за что. — Софи заказала себе бокал вина и теперь демонстративно покачивает им. — Девушки не пьют змеиную кровь.

— Кто-нибудь хочет вторую порцию? — предлагает Рик.

— Хорошенького понемножку. — Марк вертит в пальцах окровавленный сосуд, глядя в него. — Господи, оно теплое.

Его лицо под челкой цвета молочного шоколада, разделенной посередине пробором, бледнеет. На верхней губе выступают капельки пота.

Только Ксавье остается невозмутим.

В моей голове мгновенно возникает картинка: я без сознания падаю на пол, из стопки, которая даже не коснулась моих губ, льется кровь. Существуют же и менее экзотические способы нарушить правило «не выпивать» — например, вкусный манговый коктейль. Я неуверенно тянусь к стопке. Она очень теплая — благодаря нагревательной лампе, которая безжалостно палила несчастную змею, пока та еще извивалась. Моя рука дрожит, когда я всматриваюсь в мутную розовую жидкость. Чудо-мальчик поднимает брови. Все трое парней пялятся на меня, держа в руках свои крошечные стопки. Борясь с тошнотой, я поднимаю свою:

— Поехали!

— За лучшее, черт побери, лето в нашей жизни! — Софи чокается со всеми своим бокалом. — Ганьбэй![49]

Я запрокидываю голову. Горячая соленая кровь и саке ошпаривают горло. Какой горький вкус! Металлический. Медицинский. Жар обжигает мне грудь, терзая глотку в том месте, где раньше я никогда ее не чувствовала. Крепко зажмурившись, я отчаянно пытаюсь очухаться.

Только бы не вырвало. Только бы не вырвало. Только бы не вырвало.

Кажется, будто голова набита рисом, который взрывается и летит в разные стороны. По всему телу, будто в калейдоскопе, пляшут мурашки — и не только из-за саке. Я лицом к лицу столкнулась со своим страхом крови. Я все еще стою. Я нарушила очередное правило Ванов — такими темпами я покончу с остальными еще до заката в Огайо.

Софи прижимает к груди свой бокал и качает головой, эпатированная, но улыбающаяся. Марк блюет в плевательницу. Ксавье закрывает глаза. Но чудо-мальчик с опустевшей стопкой в руке пристально наблюдает за мной. Когда наши взгляды встречаются, он наклоняет голову к своей руке. Мои пальцы цепляются за его руку, как за спасительную соломинку.

— Ой, извини!

Мои ногти оставили на его загорелой коже четыре следа. Однако в глазах Рика загорается огонек уважения, который согревает меня не меньше, чем саке.

— Заткнула Марка за пояс!

Марк хмурится, морщит свой ястребиный нос и вытирает губы тыльной стороной ладони.

— Понравилось? — спрашивает Рик.

— Жуткая гадость, — улыбаюсь я. Жар саке пульсирует во мне, как река, согревая пальцы на руках и ногах.

Выходит, я произвела впечатление на чудо-мальчика. Ощущая прилив уверенности в себе, я хватаю за руку его, затем Ксавье и тащу их обоих в освещенное стробоскопами марево.

— Будем танцевать!

Спустя несколько часов я все еще танцую. Зажигаю с Деброй и Лорой — они отплясывают как бешеные. Я хватаю Дебру за руку и прижимаюсь к ней.

— И как ты все успеваешь? — ору я, перекрывая музыку. — И с президентами встречаться, и танцевать!

Дебра ухмыляется и кричит:

— Что-что?

— Вы обе — просто супер!

В руке у меня уже третий (четвертый?) подряд манговый коктейль. У меня в голове не укладывается вся бессмысленность и мелочность запрета на такую вкуснятину. Я совсем не ощущаю привкус алкоголя. Благослови Господь бармена, который проникся к нам с Софи и всю ночь угощает нас выпивкой за счет заведения. Кстати о Софи: куда она запропастилась?

— Ты не видела Софи? — кричу я.

Дебра встряхивает голубой шевелюрой, улыбаясь так, будто я порю чушь. Я несколько раз повторяю вопрос, танцующие пихаются, подталкивая меня к ней. Мои носки так и норовят прилипнуть к полу. Откуда ни возьмись появляется Ксавье и хватает меня за локоть. Его влажные от пота волнистые черные волосы зачесаны назад. Я не видела этого красавчика с тех пор, как Софи пару часов назад утащила его в бар.

— Потанцуй со мной!

Ксавье уже обнимает меня за талию. Огни стробоскопов освещают его острые скулы. Он буравит меня горящим взглядом, подбивая принять вызов. И я танцую с ним. Коктейль проливается на наши руки — и пусть. Ксавье прижимается все теснее и начинает двигаться в одном ритме со мной. Я сияю от радости и улыбаюсь — своему партнеру, другим танцующим, барменам. Я танцую с парнем! Еще одно правило Ванов кануло в Лету.

Теплые пальцы Ксавье прокрадываются под мою рубашку, скользят по обнаженной талии и завладевают поясницей. На долю секунды я замираю, словно облитая жидким азотом. Но вокруг нас танцующие уже разбились на пары, и тела колышутся в такт музыке. Я не убегаю, не прячусь лишь потому, что какой-то парень предлагает мне нечто большее, чем флирт.

Темп постепенно нарастает, и я полностью отдаюсь музыке. Я покачиваю бедрами и низко опускаю голову, закинув одну руку за голову, а в другой все еще держа стакан. Взгляд Ксавье скользит по моему телу. Его шея блестит от пота. У меня мокрые волосы. Я извиваюсь вместе с ним, приноравливаясь к его ритму. Бедро Ксавье касается моего бедра, он придвигается все ближе, ближе… А потом я чувствую это.

О боже, боже, боже. Это то, о чем я думаю?

Тут надо мной возникает Софи в золотом платье и ожерелье, преломляющем лучи диско-шара. Она обнимает меня за плечи и забирает от Ксавье.

— Не пора ли тебе освежиться, деточка? — спрашивает моя подруга, перекрикивая музыку.

— Это ты! — хохочу я. Меня разбирает веселье. — Уже второй час ночи! Можешь поверить, что мы еще на свободе?

Софи забирает у меня стакан и ставит его на колонку. Улыбается Ксавье.

— Я скоро вернусь, — говорит она. — Надо помочь Эвер.

— Мне не нужна помощь, — протестую я, но Софи обнимает меня еще крепче.

Ее спина влажная от пота. Пока мы выбираемся с танцпола, люди со всех сторон пихают нас; я ухмыляюсь и толкаю их в ответ. Ощущение такое, будто я бегу по лабиринту из больших боксерских груш в детском развлекательном центре в Кливленде. После очередного удара у меня начинает кружиться голова.

— Рик, помоги мне.

Софи обращается к чудо-мальчику. Тот кладет в карман мобильник и странным беспокойным жестом вонзает большой палец себе в ладонь. Его черные как смоль волосы взъерошены, будто он рвал их на себе. Лучи света исчерчивают неулыбчивые глаза, сжатые челюсти.

— Кому ты звонил отсюда? — спрашиваю я. По крайней мере, мне кажется, что спрашиваю. Я едва себя слышу.

И почему совсем недавно он так грозно сдвигал брови, смеясь над обезглавленной змеей?

Рука чудо-мальчика обвивается вокруг моей талии. Он кажется таким огромным по сравнению со мной. Рик провожает меня до двери. Порывы ветра доносят приторные запахи табачного дыма и ароматизаторов. К горлу подступает тошнота, словно я только что слезла с американских горок.

Я вырываюсь из объятий чудо-мальчика и исторгаю содержимое желудка на асфальт.