«Корабль любви», Тайбэй

Глава 8

— В четверг, после отбоя.

— В четверг. Вечером.

Утром в душных коридорах шелестят тихие разговоры, смолкая всякий раз, когда мимо проходит вожатый. Приглашены все. В магазинчике, расположенном в вестибюле лагеря, мой телефон наконец заработал, но, видимо, у меня дешевый тариф, потому что интернет не грузится и я не могу ни позвонить, ни отправить сообщение. Приветливая женщина за прилавком показывает, как скачать WeChat — китайский мессенджер. Значит, я смогу тайно связаться с Перл и Меган по электронной почте, а вот мама и папа до меня не дозвонятся — надо во всем искать и положительные моменты.

Я набираю сообщение Перл: «Скучаю. Как дела? Здесь все в порядке. Похоже, мне повезло с соседкой по комнате, но она безумная транжирка. В четверг мы всей компанией тайком сбежим в ночной клуб». Потом пишу Меган: «Привет. Как там Дэн? У меня пока все отлично, хотя здесь все, кажется, уже давно знакомы. Сплошные родственники и друзья по разным лагерям. На занятия мне плевать, но я ищу танцевальную студию. А еще мы в четверг тайком сбежим в ночной клуб — надеюсь, не поймают». Я гляжу на экран, надеясь сразу получить ответ. Но на другом конце света сейчас ночь.

Я захожу в класс 103 — просторный белый куб с пятью рядами белых парт и оранжевых стульев с округлыми спинками. К моему разочарованию, у белой доски стоит не кто иной, как Драконша, одетая в зеленый комбинезон: очевидно, она решила самолично взяться за неуспевающих по китайскому языку. Учительница пишет иероглифы — китайский алфавит, который я весьма смутно помню с уроков в китайской школе. Схлопотать плохую оценку будет немудрено — так что первое правило Ванов накрылось медным тазом.

Сзади на меня поочередно налетают две ученицы, едва не сбив с ног. Это голубоволосая Дебра и Лора в кепке с эмблемой «Янки» торопятся занять первую парту.

— Прости, Эвер! — хором кричат они.

Вслед за ними несется козлинобородый гарвардец Дэвид — еще один президентский стипендиат. Чересчур навязчивый аромат его одеколона щекочет мне ноздри.

— Думаешь, нам разрешат перейти на второй уровень, если мы снова сдадим тест в конце недели? — интересуется он. — Ублюдок Рик У — на десятом уровне. — В Дэвидовом голосе звучит восхищение.

Неужто им и впрямь важно, на каком они уровне? Лично меня не увлекает штурм горных вершин, особенно тех, которые ничего для меня не значат. Я беру прямой курс на задние парты, вне зоны видимости учителя. Какое счастье, что на этот раз мы с чудо-мальчиком в разных классах.

Когда я занимаю свое место, входит Ксавье; волнистые волосы падают ему на лицо, спина под тонкой синей рубашкой слегка согнута. Его холодный саркастический взгляд скользит по мне. Вот дерьмо! Я притворяюсь, что листаю учебник, надеясь, что он ошибся классом. Через два ряда парт от меня щебечут три девицы, склонившись над альбомами собственных фотографий в гламурных шмотках, — по-видимому, пресловутые фотосессии являют собой квинтэссенцию пребывания на «Корабле любви». Все здешние девушки на нее записываются.

Кто-то отодвигает соседний стул.

— Меня зовут Ксавье, — раздается мягкий низкий голос — темный шоколад с вишневыми нотками. Если он даже и помнит, что мы с Софи успели разглядеть его (во всей красе), когда к нему ворвалась Драконша, то ничем этого не выдает.

— Э…Я — Эвер.

— Ты откуда?

Беззащитный Ксавье исчез, превратившись в стильного красавчика с насмешливой улыбкой. Даже красное пятно на щеке исчезло.

— Из Огайо.

— В Огайо есть азиаты?

Он смутно представляет себе мой родной штат, но недалек от истины. Я не могу удержаться от легкой усмешки.

— А ты откуда? — интересуюсь я.

— С Манхэттена.

Парень из большого города. Ничего удивительного.

— Ты ведь сосед Рика по комнате, верно?

— Ага, навязали зожника на все лето. Мы его здесь не увидим — он же не убожество какое-нибудь.

— Слыхала.

Мне даже не нужно спрашивать, что он имеет в виду, называя Рика зожником: тот словно сошел с плаката, призывающего к здоровому образу жизни.

— Чудо-мальчик снова наносит удар, — хмуро замечаю я.

Ксавье криво усмехается, и я отвечаю ему улыбкой — мы прекрасно понимаем друг друга.

— Эй, народ, как жизнь? — Место перед нами занимает Маттео Дэн, выпускник европейской частной школы, регбист. Его родные живут в Италии — они состоятельные владельцы бутика одежды. У него итальянский акцент. Черные волосы с химией зачесаны наверх.

Прежде чем я успеваю ответить, в мое плечо вцепляется чья-то рука. Щеку мне щекочет бледно-голубой шарф.

— Эвер, мне нужно тебя кое о чем спросить, — шепчет мне на ухо Софи. — Ксавье, Маттео, вы нас извините?

Я иду за подругой к двери. Ее голубое платье шелестит, шарф развевается сзади, как хвост воздушного змея.

— Что-то случилось?

В коридоре никого нет, но Софи все равно понижает голос:

— Сегодня утром Маттео угостил меня баббл-чаем, а Ксавье флиртовал со мной за завтраком. Теперь оба вместе с нами на китайском! Обнадежим их? Позовем с нами в клуб?

И из-за этого весь сыр-бор? Серьезно?

— Ты прямо помешана на парнях, — смеюсь я, а Софи мило пожимает плечами:

— Это же…

— …«Корабль любви». Я знаю. А тебе-то самой они нравятся?

— Маттео — прелесть. Заметила, какой у него акцент? Правда, я слышала, как он орал на Мэйхуа, когда та уронила его сумку с ноутбуком, но, вероятно, он был на взводе. Потом извинялся. Что же касается Ксавье… — Софи драматически хватается за живот: — О боже, Эвер! Я так нервничаю.

— Ну здрасте вам! Из-за девицы в розовом платье?

— А, Минди. — Софи отгоняет муху. — Ксавье познакомился с ней в аэропорту неделю назад, и она, судя по всему, домогалась его. Минди была сегодня на завтраке. Они даже не сели вместе.

Не прошло и суток с начала смены, а Софи уже знает всех и вся.

— Прекрасно, позови и того, и другого, — говорю я.

— Ладно. После занятий. — Она взволнованно вздыхает: — Поддержишь меня, если я струшу?

Я прячу улыбку и заправляю прядь волос ей за ухо. Дома я общаюсь с девушками с танцев, но по-настоящему дружу только с Меган. Даже странно, что я так легко сошлась с Софи.

— Безусловно, — заверяю я ее.

Софи сияет, и мы проскальзываем обратно внутрь.

— Аймэй. Баофэн, нимэнь ваньлэ, — говорит Драконша. — Дуаньчу.

— Черт, серьезно? — бормочет Софи. Она хватает меня за локоть и быстро тащит назад.

— Что? — с опаской шепчу я. Меня уже начинает подвешивать, что я не понимаю ни слова.

— Мы получили по штрафному баллу. За опоздание.

— Что? Мы же давно пришли…

— Чжуинь фухао. Гэнь во чан. — Драконша стучит пальцем по алфавиту на доске и пропевает его глубоким голосом на мотив «Баю-баюшки-баю»: — Бо, по, мо, фо, дэ, тэ, нэ, лэ…

Когда мы подходим к задней парте, Маттео хищно ухмыляется Софи, и она нервно хихикает. Позади него по-прежнему сутулится на своем стуле Ксавье, скрестив голые лодыжки.

Софи отодвигает стул рядом с Ксавье и опускается на мое место. Я несколько удивлена — на спинке стула висит моя сумочка. Может, она не заметила? Я снимаю сумочку и сажусь за соседнюю парту, а Ксавье бросает на меня один из своих сумрачных взглядов. Он все просек. Я перевожу взгляд на Драконшу и делаю вид, что подпеваю.

Да и плевать, правда? Это же Ксавье. Пусть я переживаю из-за его стычки с отцом, но это не мешает ему быть плейбоем. С ним нужно держать ухо востро.

Мы еще дважды пропеваем алфавит. «Бо, по, мо, фо, дэ, тэ, нэ, лэ…» — это куда хуже китайской школы, ведь тогда мне было шесть лет. К счастью или нет, но прилежные ученики на первых партах поют достаточно громко, чтобы прикрыть остальных. На протяжении целого часа мы изучаем четыре базовых тона и один нейтральный[37]. Наши голоса скользят вверх и вниз, как в песне. Мы объединяем две буквы с тоном, чтобы озвучить полные иероглифы. Затем Драконша отодвигает доску, за которой скрывается другая, с пятью предложениями на китайском языке, написанными латиницей, под которыми, слава богу, приведен английский перевод.

Маттео вертится на своем скрипучем стуле.

— Давай ко мне в пару, — шепчет он моей подруге с обольстительным итальянским акцентом. Неудивительно, что Софи на него запала.

Она искоса поглядывает на Ксавье, потом улыбается Маттео:

— Я думала, ты так и не попросишь.

Соскользнув со стула, Софи садится на свободное место рядом с ним.

— Похоже, тебе придется-таки сидеть со мной, Ван, — говорит Ксавье, пересаживаясь на опустевшее место Софи. — Ты первая.

— Что мы должны делать? Я ничегошеньки не понимаю, — жалуюсь я.

— По очереди читать и отвечать на вопросы.

— Тогда ты первый. Ты, по крайней мере, понял задание.

— Нет, ты! — Ксавье скрещивает руки на груди.

— Ну ладно. Нихао. Во дэ минцзы ши Аймэй, ни нэ?[38]

Я произношу слова с сильным американским акцентом и ужасно смущаюсь. Думаете, если я выросла с матерью, которая разговаривала со своей сестрой по телефону на южноминьском диалекте, то это мне сильно помогло? Конечно же нет!

— Сянпин, — отвечает Ксавье, называя свое китайское имя.

Я читаю остальное, заканчивая фразой: «Какой твой любимый фильм?»

— «Фонг Сайюк»[39].

— А как это будет по-английски?

— Так и будет — «Фонг Сайюк». Величайший фильм о кун-фу в истории.

— Фильм о кун-фу? — Я корчу гримасу. — Ха!

— Что смешного?

— Мой папа их смотрит.

Ксавье поднимает брови:

— Ну так, может, и тебе стоит посмотреть. Таких драк больше нигде не увидишь. Хореография потрясающая.

— Хореография?

Я как-то не рассматривала кун-фу с хореографической точки зрения, но Ксавье говорит на одном языке со мной — кто я такая, чтобы осуждать его вкусы?

— Наверное, стоит, — говорю я. — Извини за предвзятость.

— И правильно.

Я улыбаюсь. Ксавье очень холоден и сдержан, но вместе с тем забавен на свой мрачноватый иронический лад, — это заставляет меня немного расслабиться. Пожалуй, я малость поспешила сбросить его со счетов.

Софи роняет карандаш, тянется вниз, чтобы поднять его, и, улучив момент, одаряет нас с Ксавье ослепительной улыбкой.

— По-английски не говорим, — укоризненно шепчет она, поразительно точно копируя Драконшу, и тут же поворачивается обратно к Маттео.

Настает очередь Ксавье, и он задает мне первый вопрос на беглом китайском, едва взглянув на доску. Его низкий голос, соблюдающий все интонации, обретает приятную певучесть; Ксавье переплюнул даже чудо-мальчика.

— Ты здесь вырос? — спрашиваю я.

— Я здесь родился, потом переехал на Манхэттен, — пожимает плечами Ксавье.

— Тебя должны были зачислить в сильную группу.

— Я только говорю по-китайски. Читать и писать еще не научился.

— Ясно. В моей китайской школе большинство детей были вроде тебя. Поэтому я так и не сумела их нагнать.

Софи откидывает назад свою черную шевелюру и смотрит на Ксавье сверху вниз:

— Эвер сказала, что мы идем в ночной клуб?

При напоминании о клубе меня начинает подташнивать. Не прошло и суток, а я уже заработала штрафной балл. Решусь ли я на это? Уже уйма народу в курсе наших планов — неужели Драконша не узнает?

Ксавье косится на меня темными глазами:

— Нет, еще не сказала.

— Маттео с нами. Ты должен пойти, — настаивает Софи.

Потом Драконша заставляет нас пропеть «Лян чжи лаоху» — стишок про двух тигрят, которому давним-давно научила нас с Перл мама. Мы поем его на мелодию «Братца Якова»[40] раз, два, три подряд, а потом еще, еще и еще. Драконша выводит в верхнем углу доски большую красную пятерку.

— Хэнь хао[41], — хвалит она нас. — Хэнь цунмин, сяо пэнъю[42].

— Сдохнуть можно, — бормочет Софи.

— Это точно! — кривлюсь я, тыча карандашом в свою тетрадку. Может, я и не президентский стипендиат и китайского совсем не знаю, но при всем нежелании в этом классе я неизбежно выйду в отличницы.