«Корабль любви», Тайбэй

Глава 6

У меня нет никакой возможности наедине расспросить Софи про «Корабль любви».

Комнатные растения разделяют просторный, залитый солнцем вестибюль на зоны отдыха, уставленные стульями из переплетенных красно-коричневых корней деревьев. Мы с Софи встаем в хвост очереди к регистрационной стойке. На стене шесть циферблатов из полированных коряг, выброшенных морем, показывают время в Сан-Франциско, Нью-Йорке, Тайбэе, Пекине, Лондоне и Токио.

Вокруг нас кто-нибудь то и дело отшвыривает в сторону чемодан с криком: «А мы не знакомы по ИНИ[20]?» Парень в футболке с эмблемой Беркли ударяет кулаком другого парня, на полголовы ниже себя: «Эй, я видел тебя в мичиганском КИЛе[21]! Извини, чувак, в другой раз». Три девушки в почти одинаковых пастельных платьях бросаются друг другу в объятия, визжа: «Как дела-а-а-а? Видела, Спенсер тоже тут?» Даже Софи ненадолго отходит к девушкам из какого-то летнего лагеря Центра талантливой молодежи.

— Почему здесь все знакомы друг с другом? — спрашиваю я у Софи.

— Та самая теория шести рукопожатий. Только у американских китайцев их, похоже, всего два, понимаешь?

Не понимаю. Лично я не знаю тут ни души, но в этот самый миг одиночество, которое я испытываю, замещается еще более странным чувством единения с окружающими. Дома, когда мы ездили семьей в торговый центр, на нас, бывало, оборачивались, но сейчас с меня будто стряхнули национальную принадлежность, как в детской игрушке «Волшебный экран». Какое неожиданное облегчение!

Пока мы медленно продвигаемся вперед, к нам подходит Лихань, балансируя подносом с прозрачными пластиковыми стаканчиками. Софи хватает два стаканчика и толстые соломинки в придачу.

— Классика, — говорит она. — Терпеть не могу все эти сиропы, которые сейчас добавляют.

В нижней части кофейно-сливочной жидкости медленно перекатываются какие-то темно-коричневые шарики. Сверху стаканчик закрыт пластиковой пленкой.

— Что это? — озадаченно интересуюсь я.

— Баббл-чай! — Софи протыкает целлофан соломинкой и высасывает шарики. — Ты что, в самом деле никогда не пробовала? Это взбитый чай на молоке с шариками тапиоки.

— Ну как же, слышала.

Я с подозрением кошусь на диковинную жидкость: раньше мне как-то не приходилось дегустировать напитки с шариками. Однако в подражание новой подруге я прокалываю пленку на стаканчике, слегка переусердствовав и вызвав усмешку Софи. Потом делаю глоток холодного сладкого чая с вязкими шариками.

— Ой, вкусно!

Софи снова усмехается.

— Эвер! Ты — «Твинки»[22]!

Я хмурюсь. То есть я похожа бисквит фирмы «Хостесс»: белая внутри, желтая снаружи? Грейс Цзинь из нашего молодежного церковного кружка рассвирепела бы, если бы ее посмели так обозвать, но я не злюсь. Просто раздавлена… уже в который раз. Даже в толпе американских китайцев я выгляжу недостаточно американо-китайской. От внезапного приступа тоски по далекой Перл у меня подкашиваются ноги.

Тут к нам подваливает компания парней: высоких и низких, хлипких и дюжих, волосатых — один даже с усами и жутковатой козлиной бородкой. Ребята знакомятся с нами, а я обнаруживаю, что их всех объединяют две общие черты: они собираются в лучшие вузы страны (Калифорнийский и Пенсильванский университеты, Стэнфорд, Массачусетский технологический) и потеют не меньше, чем я. Влажный воздух, можно сказать, обслюнявил меня. Мужское внимание, жаркие веселые взгляды, рукопожатия — от всего этого слегка шалеешь.

Рядом останавливаются две девушки, чтобы представиться.

— Привет, я Дебра Ли. — И девушка с голубыми, стриженными под мальчика начесанными волосами крепко пожимает нам руки.

— Я Лора Чэнь, — говорит ее подруга в кепке с эмблемой «Нью-Йорк янки».

— Мы президентские стипендиаты[23], — сообщает Дебра. — Познакомились в Вашингтоне.

— И виделись там с президентом.

— И нас пригласили в эту поездку.

— Ой, Деб, нам пора бежать. — Лора сверяется с часами и выдает извиняющуюся улыбку. — Мы спешим на встречу стипендиатов с членом комиссии… Увидимся!

Они убегают прежде, чем мы с Софи успеваем вставить хоть слово.

— «О, пардон. Нас ожидает ВИП», — закатывает глаза Софи. — Эх, до чего же бесит!

— Точно!

Я выбрасываю недопитый баббл-чай в урну: у меня резко пропал аппетит. Теперь все яснее ясного. Родители послали меня сюда для усовершенствования. Как говорится, «железо железо острит»[24] — а хорошо заточенный зубрила оттачивает другого зубрилу. Вот только здесь собрались не просто зубрилы, вроде меня, а настоящие вундеркинды уровня чудо-мальчика.

— Ван Аймэй, — приветствует меня из-за регистрационной стойки грузная женщина лет сорока в зеленом ципао. Ее перманентные кудерьки с проседью — словно надетая на голову каска.

— Я Эвер.

— Аймэй, — по-генеральски властно отрубает она. Становится ясно, что не мне решать, как меня будут называть этим летом. — Хуаньин. Во дэ минцзы ши Гао Лаоши.

«Добро пожаловать. Я учительница Гао» — это все, что я могу понять из ее слов.

Пока она, отвернувшись, роется в какой-то коробке, Софи шепчет:

— Ее прозвали Драконшей. Нам адски не повезло, что этим летом руководителем смены будет она.

Это прозвище отлично подходит к ее физиономии со спесивым подбородком и носом.

Нас наконец размещают. Драконша выдает нам с Софи ключи от комнаты 39, а также сумку-торбу, на которой изображен тайваньский флаг, напоминающий американский: красный с синим прямоугольником в верхнем углу, только вместо звезд — белое солнце. В сумке лежат ежегодник и карта-схема Тайбэя. Драконша переходит на английский с таким же, как у моих родителей, южноминьским[25] акцентом, чтобы изложить цели программы: изучение китайского языка и культуры, усердная учеба.

— Какие факультативы предпочитаете? — спрашивает учительница. — Каждый длится две недели, затем идут экскурсии.

— У меня сдвоенный кулинарный курс, — сообщает Софи. — Я уже записалась.

— Факультативы? — переспрашиваю я. — Я еще не выбрала.

Софи берет папку с рецептами, а я тем временем пролистываю информационные материалы по факультативам: художественное вырезание из бумаги, игра на цитре, китайское йо-йо, изготовление воздушных змеев, мацзян[26] китайские шахматы, танцы с веерами, танцы с лентами, бой на мечах, танец льва[27], китайские барабаны, гребля на драконьих лодках[28], палочный бой в стиле Мулань, ого…

— Аймэй, родители уже записали тебя на факультативы.

Я вскидываю голову:

— Вот как?

Драконша протягивает мне листок с моим китайским именем наверху:

Китайский язык: группа для начинающих.

Факультатив 1: Введение в китайскую медицину.

Факультатив 2: Каллиграфия.

— Эй, мы с тобой вместе на китайском! — восклицает Софи, но я едва ее слышу.

Они выбрали за меня факультативы!

Точно так же, как выбирали их для меня в старших классах: французский вместо мертвой латыни, дополнительная биология вместо танцев.

— Можно поменять одно из занятий на танец с лентами?

— Увы, к сожалению. Класс набран.

— А на танец с веерами?

— Тоже набран.

— Палочный бой?

Драконша мотает головой:

— Твои родители просили это. Можешь им позвонить.

Воображаю себе безнадежный разговор с мамой: «Китайская медицина — для мединститута. Каллиграфия тебе пригодится. На всю жизнь научишься красиво выписывать рецепты». Будучи за семь тысяч миль отсюда, родители по-прежнему цепко держат мою жизнь в своих невидимых руках.

— Замечательно, — цежу я сквозь зубы.

— Пожалуйста, каждый вечер оставляйте час для домашних заданий, не гуляйте поодиночке, вечерняя перекличка в половине десятого. Мальчикам и девочкам в комнатах вместе не запираться.

— Само собой. — Даже подними Софи руку в скаутском салюте, она не могла бы выглядеть искреннее. — Нам такое и в голову не придет.

Я не могу сдержать улыбку, которая быстро исчезает с лица, когда Драконша начинает разъяснять систему штрафов. Справа от нее на стене висит таблица с китайскими именами всех учащихся «Цзянь-таня» — их столько, что не сосчитаешь. Мы будем получать штрафные баллы за опоздания на уроки, несдачу заданий, использование телефонов во время занятий, отсутствие на вечерней перекличке и если нас застукают после отбоя. Перебор с баллами влечет за собой звонок родителям. Нахватаешь двадцать баллов — не поедешь в двухнедельный тур по острову в конце смены.

— Что? — возмущается Софи. Судя по всему, вышеупомянутый тур чего-то да стоит.

Я мрачнею. Лагерь зубрил с правилами в духе семейства Ван! Драконша с ее южноминьским акцентом и химией а-ля баран здорово смахивает на маму. «Учеба на первом месте. Зачем тебе гулять с Меган, когда вы и так видитесь каждый день?» Лето обещает быть еще хуже, чем я ожидала.

Драконша отворачивается, чтобы убрать наши документы, и я наклоняюсь к Софи:

— Ты же говорила — никакого надзора.

— Существуют определенные правила. Просто нельзя попадаться. За всю историю лагеря домой отправили всего одного-двух человек.

— Вот еще что, — вспоминает Драконша. — Каждый год в последний вечер смены ребята устраивают шоу талантов.

Конечно, кто бы сомневался!

— Может, хотите поучаствовать?

«Ладно… Как насчет сольного танца с флагом?» Я мотаю головой.

— О, у меня нет талантов. — Софи радостно отодвигает от себя список, куда записываются участники шоу.

Меня разбирает смех. Эта девчонка порой обескураживает, но при этом кажется такой простой и веселой… Не ее вина, что она в родстве с чудо-мальчиком. Возможно, рядом с Софи это лето покажется мне более сносным.

Мы забираем чемоданы и направляемся к лифтам. Софи машет рукой нескольким парням, с которыми мы уже познакомились.

— Бенджи Цю — милашка, правда? — шепчет она. — А «Дэвид из Га-а-арварда» — такой клевый, как по-твоему?

— М-м… Э… — уклончиво мычу я. Бенджи привез с собой плюшевого медвежонка Димсума, — на мой взгляд, это уже перебор. Что касается Дэвида, то я определенно не поклонница козлиных бородок.

— Ой, гляди-ка! — Моя новая подружка срывает лиловый флаер с доски объявлений, пестрящей глянцевыми листовками с рекламой массажа, репетиторов, летних концертов, и устремляется в пустой лифт. — Нам нужен план! — Софи хлопает меня флаером по руке. — Клубы! У меня есть список лучших ресторанов. Ой, а еще фотосессия!

— Фотосессия? — Лифт взмывает ввысь, и у меня екает внутри. — Типа тех, что делают кинозвезды?

Фотосессия для девушки, которая только на прошлой неделе прикрепляла к доске объявлений у кабинета школьного психолога плакат «Что почитать на летних каникулах»?

— Мне это не по карману…

— Они дико дешевые, уж поверь. Я запишу нас. Кроме того, мы с Риком в конце месяца собираемся навестить нашу тетушку — и тебя, конечно, прихватим.

— О… э… Круто! — Как это великодушно с ее стороны: кажется, Софи ко мне прониклась, и я ловлю себя на том, что не хочу ее подводить. — Ты уверена?

— Соседка по комнате — свой человек! Особенно если она не бегает по комиссиям.

Мы хохочем.

— Я бы с удовольствием поехала. Но разве мы весь день не в классе? Да еще домашка каждый вечер. Где найти время, чтобы заняться чем-то еще?

Лифт останавливается на четвертом этаже, и я вытаскиваю свой чемодан в холл с синими шелковыми диванами вокруг черного лакированного стола. Софи озорно сверкает глазами:

— У нас пара часов по утрам плюс двухчасовое занятие по культуре после обеда. На домашку всем наплевать, а остальное время — в нашем распоряжении. — Она понижает голос. — Что нам сделают, если мы сбежим? Отправят домой? Исключено. Тут хотят, чтобы у нас сложилось хорошее впечатление о Тайване.

— Но штрафные баллы…

Позади нас звенят, открываясь, двери лифта. К моему удивлению, из него выходит Драконша с ломом в руке и таким свирепым лицом, словно она вот-вот изрыгнет пламя. За ней следом появляется Пань Мэйхуа — миниатюрная вожатая, которую недавно чуть не сбил с ног чудо-мальчик.

— Ой-ой-ой, — шепчет Софи. — Что-то приключилось.

Две женщины, минуя нас, подбегают к третьей белой двери по левую руку, Драконша отпирает ее ломиком и начинает распекать кого-то зычным голосом. Когда мы проходим мимо распахнутой двери, оттуда выскакивает полуобнаженная девица, хихикая и прижимая к лифчику розовое платье. Позади нее со смятой постели скатывается парень в черной рубашке. На его волнистых иссиня-черных взъерошенных, падающих на лицо волосах играют блики. Он хватает свои шорты, однако я мельком успеваю заметить его… хозяйство.

«О боже, боже, боже мой!»

Дома мне не разрешают смотреть даже сцены с поцелуями: в подобных случаях во время вечерних семейных кинопросмотров папа обязательно переключает канал. Теперь же я слишком ошеломлена, чтобы отвести взгляд. Через несколько секунд парень, уже в шортах, прошаркав мимо Драконши, выходит в коридор. Его рука касается моей. Нахальные глаза — темные, влажные, непроницаемые — настойчиво стараются установить контакт. Губы кривятся в хищной улыбке, и я улавливаю в незнакомце искру интереса, приглашение. Вызов.

Девица снова прыскает. Она уже натянула свое кукольное платьице.

— Пошли, Ксавье!

Сексуальное у него имя — вполне соответствует всему остальному. Когда наш зрительный контакт прерывается, я испытываю легкий шок. Драконша гонится за ними по коридору, а Софи вцепляется мне в руку, совсем как Меган. Она трясется, пытаясь сдержать смех, пока мы плетемся к своей комнате.

Будь здесь папа, он бы шлепнул Ксавье в коридоре свернутым в трубку «Уорлд джорнал», а меня посадил бы под домашний арест ради моего же блага.

Сдается мне, лагерь зубрил не такое уж унылое место.

— Так это… — наконец выговариваю я.

Щеки Софи пылают от сдерживаемого хохота.

— Это «Корабль любви»!

До меня начинает доходить.

Нашу дверь заклинило, она разбухла в дверной коробке от влажности. Я поворачиваю ключ и напираю, потом Софи поворачивает ключ и напирает, после чего говорит:

— Давай, поворачивай ключ, и будем напирать вместе.

Общими усилиями дверь со свистом распахивается.

— Из нас получилась отличная команда, — смеется Софи и падает на свой полосатый матрас. — О боже, Эвер! Этот Ксавье — самый сексуальный парень, которого я когда-либо видела.

— Он уже занят, — замечаю я. Хотя присутствие девицы в розовом не помешало ему окинуть меня оценивающим взглядом.

— Занят? — Софи фыркает и садится на кровати, откидывая на спину блестящие гладкие волосы. — Из-за «Корабля любви» каждая четвертая пара распадается.

— Правда, что ли?

— Ага. Моя кузина уже с кем-то встречалась, а потом во время заезда познакомилась с парнем, и с тех пор они вместе…

Софи трещит без умолку, а я кладу свою сумочку на комод и подхожу к двустворчатому окну, чтобы полюбоваться видом. Наша комната опрятная, хоть и простая: две кровати, два письменных стола, два комода, термос с горячей водой. Сочная зеленая лужайка, простирающаяся под окнами, отделяет нас от череды кирпичных зданий. Территория лагеря окружена увитой плющом бетонной оградой. Слева за ней виднеется сине-зеленая река Цзилун, противоположный берег которой застроен тайбэйскими небоскребами, а за ними на горизонте вырастает сероголубая гора.

Вид был бы вполне сносный, если бы не труба нежно-голубого цвета, перекинутая через реку и поддерживаемая двумя бетонными колоннами. Поверх трубы тянутся ярко-красные рабочие мостки. Что это — канализация? Ну и уродство.

— Какую музыку слушаешь? — интересуется Софи, наматывая наушники на тонкий айпод-шаффл.

— О, э… Мне нравятся мюзиклы, — чуть смущенно признаюсь я. Большинство моих одноклассников увлекаются роком, хип-хопом, поп-музыкой.

— Какие твои любимые?

— О, их полно. Все диснеевские: «Отверженные», «Призрак Оперы». Мы с моей лучшей подругой раз пять посмотрели «Величайшего шоумена».

— Обожаю «Величайшего шоумена»! Когда Филипп ворвался за Энн в горящее здание, я чуть не умерла. — Софи так драматично прижимает руку к сердцу, что я невольно улыбаюсь.

— А мне очень нравится ее танец на трапеции. Когда она говорит ему, что они не могут быть вместе.

— «Ла-Ла Ленд» сочинили те же композиторы, — сообщает Софи.

— В самом деле?

Потрясающе, что моя новая подруга это знает — ей известно много всего, о чем я и понятия не имею.

Софи подключает к своему плееру мини-динамики. С первыми же звуками ее стол начинает вибрировать, а я подавляю желание отбивать ритм, как делала бы у себя дома. Софи расстилает на матрасе простыню, выкрикивая названия мюзиклов, которые видела вживую на Бродвее. Я же смотрела только «Короля Льва» во время школьной поездки на Манхэттен. Софи — просто супер, но дома, в Штатах, она, должно быть, живет по-другому, совсем не так, как я.

— Так у тебя есть постоянный парень? — осведомляется Софи.

Нет, но у моей лучшей подруги есть. Господи, как же я по ней скучаю!

— Родители запретили мне встречаться с парнями до окончания мединститута. Сначала надо заняться карьерой.

— Кто бы сомневался, — усмехается Софи. — Сначала никаких свиданий, а потом будут ждать, что ты в одночасье подцепишь наследника престола и произведешь на свет внуков. Лично у меня было четыре бойфренда, и родители знать не знали. — Она закатывает глаза. — А вообще, кого ты ищешь?

— Кого я ищу? — озадаченно переспрашиваю я, все еще размышляя о наследнике престола и внуках.

Софи обнимает свою подушку, на которой еще нет наволочки:

— У меня есть критерии — я называю их шесть «с»: симпатичный, сексуальный, состоятельный, сообразительный, способный. И суперобаятельный!

— Ого, ничего себе.

Это перечень сверхкачеств, о которых я даже и не мечтаю.

— Такой список есть у любой девушки.

Я киваю:

— У моей лучшей подруги он был длинный: голубые глаза, рост больше шести футов, крепкие мускулы, классная задница. Она все это заполучила.

Софи смеется:

— Повезло ей. А как насчет тебя?

Я надеваю наволочку на подушку. У одной девочки, учившейся на класс младше меня, Грейс Цзинь, список был совсем короткий: христианин и китаец. А мой еще короче: не Стэнли Юй — единственный китаец из моего класса, с которым меня пытались свести аж с детского сада.

— Это кто-то, с кем можно будет танцевать. Совершенно нереально.

Но в душе я заканчиваю эту мысль: кто-то, кто с легкостью поднимет меня высоко в воздух, как в мюзиклах, — если бы парный танец не нарушал одно из правил моих родителей, запрет на «непристойные физические контакты».

Я снова мысленно оказываюсь у мусорного бака. У меня сводит живот.

— Держу пари, ты найдешь его здесь, — говорит Софи, расправляя одеяло.

— За восемь недель? — смеюсь я, но она лишь многозначительно вскидывает брови.

— Это же «Корабль любви». Многие родители посылают сюда детей в надежде, что те с кем-нибудь познакомятся.

— Родители специально посылают сюда за этим?

А я считала, что только мои мама с папой лезут в мою жизнь!

— У нас с Риком предки тоже старомодные, — пожимает плечами Софи. — Но, повторюсь, я бы все равно сюда приехала.

Наверное, мне следует ужасаться, но вместо этого я испытываю странный трепет. Окажись тут Меган, она бы уже выпихивала меня за дверь со словами: «За дело, Эвер!» Не в смысле — отправляйся на поиски парня, но действуй, вместо того чтобы тихонько сидеть в уголке и мечтать о Дэне.

Я расстегиваю молнию на чемодане. К моему удивлению, в самой середине лежит сумка для танцевальных принадлежностей — сиреневое яйцо в гнезде из одежды. У меня в горле встает комок, и я пытаюсь сглотнуть его. Может, это мамин способ извиниться, пусть даже так убого и запоздало?

Я вынимаю сумку и тут же понимаю, что ошиблась. Сумка чересчур жесткая и тяжелая, в ней явно не купальник и колготки. Вот почему чемодан был таким тяжелым! Со все возрастающим дурным предчувствием я переворачиваю сумку и вытряхиваю оттуда… красно-синий учебник: «Основы молекулярной биологии».

Я как-то читала про воровской потайной фонарь, предназначенный для того, чтобы красться в темноте. Это металлический ящик, сделанный с таким расчетом, чтобы ни один лучик света не смог вырваться наружу, пока хозяин не откроет одну из узких створок. Я — точно пламя этого фонаря. Любое мое желание наталкивается на его железные стенки, как сверхновая, запертая в титановой тюрьме.

— Что с тобой?

Я резко поворачиваюсь к Софи:

— Рассказать, как я живу? — Я вырываю страницу и комкаю ее в руке. — «Учись только на отлично. Никаких танцев. Безумный комендантский час. Одевайся как монашка…»

— И никакого секса до самой смерти?

— Это самое священное правило! — Я швыряю учебник на пол.

— Что ж, этим летом правила отменяются! — говорит Софи и протягивает мне лиловый флаер. — В четвергу нас вылазка.

Я пробегаю глазами текст флаера:

И фото гитариста в черной коже, цепях и татуировках, с лихо развевающимися светлыми волосами. Это участник группы Three Screams с Манхэттена; о существовании таких парней мои родители даже не подозревают, а если бы и знали, то в жизни не разрешили бы мне пойти на его концерт.

— Тусовка на всю ночь! — восклицает Софи. — Будешь пить, что хочешь, танцевать, наденешь классный прикид, а родителей пошлешь куда подальше.

Сколько раз в Кливленде Меган и другие девчонки приглашали меня пообедать и сходить в кино! Но я всегда отказывалась, поскольку мне не разрешалось возвращаться домой после комендантского часа, тем более если в компании были мальчики!

— Внизу охранник, — замечаю я.

Софи морщится:

— Да, охрану усилили. Но Рик говорит, что можно перелезть через ограду. — Босой ногой она заталкивает под кровать свой опустевший чемодан. — Это же «Корабль любви»! Одна большая вечеринка. На все лето. И никто нам ее не испортит. — Софи обмахивает меня своим ежегодником, как веером. — Позволь сказать тебе, Эвер: ты больше никогда не встретишь столько подходящих парней в одном месте. Я целую вечность дожидалась этой поездки. Как меня достали все эти выпендрежные рок-музыканты, среди которых я росла! Я найду своего мужчину здесь. — Софи указывает на меня, словно передает мне парламентский жезл: — А каков ваш план действий, мадам?

Одним мановением руки я швыряю свой учебник за двести долларов на пол и запинываю его глубоко под кровать. Потом беру флаер клуба «Поцелуй» и набрасываю на обороте список:

Последний пункт я заношу в список с трепетом, будто подписываю согласие на затяжной прыжок со скалы с парашютом — он не планируется, но мало ли что? Я размахиваю листком перед носом Софи; вот они, причины, по которым я — сущее дитя в сравнении с остальными: ведь я поступила в медицинский, я — дочь своих родителей, я — Эвер Ван.

— Этим летом я нарушу все правила Ванов.

— Вообще-то ты пропустила самое важное. — Софи берет мою ручку и дописывает внизу: «Никакого секса».

— Нет! — Я выхватываю у нее ручку, ненавидя себя за то, что покраснела. Пусть это самое священное из правил Ванов. Наверное, я прочитала слишком много викторианских романов, но я приберегаю это для любви.

— Отлично! — Софи смеется и тычет пальцем в третье правило — «Комендантский час»: — Вот с чего мы начнем. Нам просто необходимо выбраться.

Уставившись в окно, я изучаю бетонную стену, окружающую лагерь.

— Можем попробовать перелезть через ограду: поставить стулья один на другой. Но потом придется прыгать с большой высоты.

Стена здесь добрых пятнадцать футов. Я осматриваю двор, пока взгляд снова не упирается в уродливую трубу, перекинутую через зеленую реку. Труба уходит под эстакаду. Она начинается на территории лагеря, у бетонного столба рядом со зданиями на противоположной стороне лужайки. Наверх ведет красная металлическая лестница, а на другом конце трубы по такой же лестнице, вероятно, можно спуститься. Общая длина трубы футов сто, и днем она на виду у всего «Цзяньтаня». Но не ночью.

— Вот наш выход, — говорю я и осознаю, что решение принято. Меган убила бы меня, если бы узнала.

Софи подходит и выглядывает в окно:

— Ты ведь шутишь. Если мы свалимся…

— Там есть мостки. — Я натянуто улыбаюсь сообщнице, хотя от страха у меня крутит живот, а воображение рисует выразительную картину падения в темные речные воды с высоты нескольких десятков футов. — В четверг вечером зажигаем!