«Корабль любви», Тайбэй

Глава 12

Моя голова упирается в мускулистую грудь. Я открываю глаза в темноте. Иду по коридору, минуя двери с латунными ручками. Нет, не иду. Ноги болтаются в воздухе. Меня кто-то несет. От этого кого-то приятно пахнет — травой, потом, свежеспиленной древесиной. И у него твердая поступь.

— Где Софи? — паникую я, встрепенувшись. И смутно вспоминаю мельтешащие огни, извивающегося рядом Ксавье…

— Привет. Это я. Расслабься.

Рик!

Я тяжело вздыхаю. В голове будто стучат китайские барабаны. Внезапно я осознаю, как ровно бьется под моей щекой сердце чудо-мальчика.

— Я могу идти сама!

Я возмущенно упираюсь руками в его волосатую грудь. Но едва мои ноги касаются земли, перед глазами все начинает вертеться. Рик снова подхватывает меня под коленки и поднимает так легко, словно я вешу не больше пуховой подушки. От его обнаженной кожи моей щеке тепло. Почему он без рубашки?

Рик усмехается, его голос в темноте звучит мягко и ласково:

— Если берешься за стакан — знай свою норму. Тебе этого не говорили?

— Никто мне ничего не говорил, — воинственно огрызаюсь я, после чего меня накрывает новой волной тьмы.

Я просыпаюсь в своей постели. Через двустворчатое окно в комнату проникает лунный свет. Надо мной возникает лицо Рика, сидящего рядом на стуле. Раньше я не замечала, какие у него полные губы.

— Я нашел ключ от комнаты у тебя в кармане.

У меня вспыхивает внезапное подозрение, и я опускаю глаза. Поверх черной шифоновой юбки на мне его горчично-желтое поло. Шершавая ткань скользит по моему животу, когда Рик накрывает меня одеялом до подбородка.

— Не волнуйся. Это Софи позаботилась о тебе в клубе.

Я краснею, чувствуя унижение оттого, что Рик так легко разгадал мои мысли. Он вкладывает мне в руку картонный стаканчик с водой:

— Вот, попей.

— Ты что, нес меня до самого дома?

Не мог же чудо-мальчик протащить меня по мосткам! Наверное, он вошел через ворота.

— Сначала нес, потом возил в такси, пока ты не очухалась.

Такое ощущение, будто я напилась на свидании, вот только никакого свидания не было. Из моей груди вырывается стон. Рик хватает меня за плечо:

— Ты не пострадала?

— Мое достоинство пострадало.

Хватка ослабевает. Чудо-мальчик смеется так долго, что я начинаю подозревать, не пьянее ли он меня. Странный он какой-то: эти частые смены настроений и прочее. Что с ним творится?

Наконец он произносит:

— Где, черт возьми, ты научилась так танцевать?

— Как так?

— Будто на сцене.

— Так ты за мной следил?

Я представляю, как Рик ощупывает взглядом мое тело в мельтешащих огнях. Эта мысль доставляет мне удовольствие.

— Я-то думал, ты всего лишь обычная заучка, — поддразнивает он меня.

— Сам такой, — лепечу я. Все в каком-то тумане. Голову будто стянуло обручами.

Рик забирает у меня стаканчик.

— Ты придавила волосы спиной.

Он касается пальцами моей щеки, потом дотрагивается до волос, вытаскивая пряди из-под спины, и голове становится немного легче. Мне следует отстраниться, но я не могу вспомнить зачем и потому позволяю себе наслаждаться этой непривычной близостью его пальцев, высвобождающих вторую прядь волос.

— Разве это не утомительно — быть таким идеальным?

Чудо-мальчик смеется, но на этот раз в его голосе не чувствуется радости:

— Я далек от идеала.

Да ладно? Неужели он однажды схлопотал пятерку с минусом? Или даже — о ужас! — четверку?

— Скажи это моим родителям, — бормочу я тихонько, чтобы Рик не услышал.

— «Уорлд джорнал»?

Он все-таки услышал!

— В одиннадцать лет я написала тебе письмо. Меня родители заставили. Посоветоваться насчет домашних заданий.

— Я ответил?

— Нет. Сволочь!

— Так вот почему ты меня так ненавидишь? Ну-ка, попробую угадать. Ты сама справилась с домашним заданием?

— Они хотели, чтобы я получила общие рекомендации. Завязала переписку.

— Я в некотором роде — воплощение мечты любого китайского родителя-иммигранта.

— После этого я сожгла чучело с твоей фотографией.

Мои веки неудержимо опускаются, словно грязевые оползни.

— Хорошо, что у меня уже есть девушка.

— Да, бедняжка. Наверное, ты похож на дерево, которое высасывает из почвы все питательные вещества. Ничто другое рядом с тобой не выживает.

Я зеваю, почти проглатывая последние слова. Однако сквозь наступающую темноту ощущаю, как Рик замыкается в себе. Я задела его за живое. Мне хочется сказать: «Извини, я не то имела в виду», но для этого нужно сделать титаническое усилие. И тут меня поглощает темнота.

— Вставай, Эвер! Вставай! Мы проспали!

По карнизу со скрежетом прокатываются занавески. В мои бессвязные сны вместе со слепящими солнечными лучами врывается голос Софи. Я лежу ничком на своей постели, ноги запутались в простынях, свисающая с края кровати рука онемела. В голове такой шум, точно все мои артерии переместились в черепную коробку.

— Как я сюда попала? — мямлю я.

— Рик привез тебя домой, — объясняет Софи, порхая по комнате в разной степени неглиже. — Тебе еще повезло! Грейс Пу — та вообще ползала по парковке, как пьяная моржиха. Ее так называемые друзья решили оставить ее там! О боже, Эвер, мне столько нужно тебе рассказать, но мы опаздываем!

Я сажусь, протирая сонные глаза. Солнечный свет скользит по обнаженному животу Софи, застегивающей черный кружевной лифчик. Мои рубашка и корсет, так и не увидевший света клубных прожекторов, висят на спинке стула, мятые после стирки и отжима ленты поникли.

В мозгу внезапно вспыхивают воспоминания о минувшей ночи, и у меня перехватывает дыхание от безотчетного ужаса. Рик стал очевидцем моего падения, о котором не должно было узнать ни одно живое существо, не говоря уже о нем самом. Его поло я выстираю (дважды!), прежде чем вернуть, если он вообще захочет его забрать. А что за вздор я несла вчера? «Так ты за мной следил?» «Наверное, ты похож на дерево…» Нужно разыскать Рика и все объяснить. Извиниться. Вот только я больше никогда не смогу посмотреть ему в лицо.

— А Рик говорил…

— Пошевеливайся! — Софи бросает мне мое зеленое платье и натягивает на себя полосатую майку. — Драконша совершает обход. Если она нас застанет, мы здесь застрянем надолго, а у Яньне все лето до конца расписано. Другого шанса к ней попасть у нас не будет.

— Яньне? Кто это такая?

Спешка Софи, как всегда, заразительна. Я сбрасываю с себя поло Рика.

— Наш фотограф! Фотосессия! Разве я тебе вчера не говорила? Яньне — лучшая. У нее все было занято, но мне удалось записаться вместо отменившейся клиентки, — правда, придется пропустить китайский.

— Если ты и говорила, я все равно не помню, — стону я. Голова у меня раскалывается: утро первого в жизни похмелья — явно не самый подходящий день для фотосессии. С чего это Софи порхает, как мотылек под кайфом?

— Сегодня тебе сказочно повезло! Как только мальчишки начнут листать твой альбом, ни один из здешних парней не сможет перед тобой устоять!

Я прыскаю со смеху, но тут же морщусь от головной боли:

— Никто на мои снимки не посмотрит, тем более парни, которые не смогут передо мной устоять.

Впрочем, позирование на фотосессии, пожалуй, идеальный способ перестать одеваться как монашка, поскольку, кажется, это все, на что я способна. Я снимаю измятую шифоновую юбку. Словно в знак протеста на пол падает какая-то салфетка, трепеща, точно бабочка с желто-голубыми крыльями. На одной ее стороне — рисунок.

— Что это?

Заинтригованная, я наклоняюсь, чтобы поднять его. Это набросок мелками. Мой портрет. Я танцую.

Я изображена в профиль: голова запрокинута назад, черные как смоль волосы струятся по спине, нос задран к потолку. Одна рука поднята. Я помню эту песню, это движение: таинственный художник несколькими штрихами сумел передать накал и энергию в линиях моего тела. А потом сунул портрет мне в карман.

— Что это? — спрашивает Софи, проводит щеткой по влажным прядям, подходит ко мне — и ахает: — Потрясающе!

— Понятия не имею, кто это сделал.

— У тебя завелся тайный поклонник!

— Возможно.

Я краснею. Такое со мной впервые. К всему прочему чудо-мальчик еще и гениальный художник, Микеланджело? Эта мысль удивляет: если он отвез меня домой, это еще не доказывает, что он мой поклонник. Совсем наоборот.

— Больше, чем поклонник. — Софи указывает на губы, мои губы, нежные и чувственные. Художник точно запечатлел очертания моей груди, а участки вокруг ног и треугольник между ними заштриховал кумачово-красным. — Этот парень хочет тебя, Эвер.

Кто он? Признаться, глядя на этот рисунок, я чувствую себя обнаженной.

Из коридора доносится шум — звук удара кулаком по дереву, — и я вздрагиваю от неожиданности. Софи прижимает ухо к двери, а я прячу рисунок в сумочку.

— Драконша, — шепчет моя подруга. — Она в соседней комнате. Скорей! Пора валить отсюда.

В тот самый миг, когда Драконша входит в соседнюю комнату, мы с Софи открываем дверь, проносимся по коридору и мчимся по лестнице через две ступеньки. Минуем голубой плакат, рекламирующий шоу талантов, и «доску позора» с новыми штрафными баллами. Напротив моего имени стоят три красные галочки. У меня холодеет в животе. Вслед за Софи я прокрадываюсь на цыпочках мимо узких застекленных дверей классов, уже наполненных вчерашними гуляками, которые ныне жаждут учиться, чтобы избежать взысканий.

— Если Драконша еще не определилась, будет ли она звонить моим родителям, пропуск занятий может решить мою судьбу, — шепчу я.

— Если мы не сходим на фотосессию сейчас, то не сходим уже никогда, — отрезает Софи.

Тяжелый вздох. Я уже вляпалась по самое некуда. — Ладно.

Однако я украдкой заглядываю в класс номер сто три. Может, еще кто-нибудь бросил вызов злобной Драконше и проспал? Кроме наших пустует лишь одно место — Ксавье Е. Я заливаюсь краской и бегу по коридору вслед за Софи. Прошлой ночью мне казалось, что танцевать с Ксавье — блестящая идея, но сейчас я хочу снова спрятаться под одеялом. Мне предстоит видеть его в классе каждый день, зная, что я вызвала у него эрекцию и что он знает, что я это знаю.

Софи сыплет себе под нос ругательствами. Мы уже добрались до вестибюля. За столом вместе с Ли-ханем и еще двумя вожатыми сидит Мэйхуа. Она со стуком кладет три костяшки:

— Пун![50]

Вожатые играют в мацзян. Их южноминьский акцент напоминает мне о родителях. Вот только мама и папа не играют в настольные игры, они уходят на работу и возвращаются домой уставшие и раздраженные. Мэйхуа разминает крошечные накачанные руки и выполняет на удивление дерзкое танцевальное движение. Лихань пьет из жестяной банки кофе «Мистер Браун» и произносит нечто такое, что заставляет Мэйхуа хлопнуть его по плечу. Она, как выяснилось, принадлежит к тайваньским аборигенам — коренной народности, которая населяла этот остров испокон веков. Странно: Мэйхуа ненамного старше нас, но она наша вожатая.

— Придется идти кружным путем, — говорит Софи.

Тут из телефонной будки выходит Минди, снова одетая в мятую розовую пижаму. С тех пор как я увидела ее с Ксавье в день приезда и она отогнала меня от компьютерного терминала на следующий, мы практически не встречались. Минди стягивает сальные волосы в конский хвост и вытирает заплаканные глаза. Ее лицо пошло пятнами, словно покрылось ссадинами.

Взгляд девушки падает на нас, и из ее глаз брызжут слезы.

— Гадина! — кричит она, устремляется вверх по лестнице и исчезает из виду.

В приступе жгучего стыда я прирастаю к месту. Я никогда не сохла по парням и не оказывалась в ее положении.

Но мне не нужен Ксавье. Я просто… танцевала с ним.

Вожатые поднимают глаза, отрываясь от игры. Софи выталкивает меня через боковую дверь во двор, еще сырой после утренней грозы.

— Софи, наверное, мне стоит с ней поговорить…

— Ты тут ни при чем, она имела в виду меня, — бормочет моя подруга. — Ты оказалась виновата за компанию. Давай быстрее.

Только когда мы минуем пруд с кувшинками, Софи наклоняется ко мне и шепчет:

— Мы с Ксавье переспали. Прошлой ночью.

Я останавливаюсь как вкопанная:

— Переспали? В каком смысле?

— В том самом.

— Вчера ночью?

— И сегодня утром!

Софи обнимает меня за плечи, вываливая куда больше подробностей, чем нужно: как они добирались домой на такси, на ощупь брели по темному коридору, случайно обнаружили свободную комнату на втором этаже, которая постоянно используется именно для этих целей.

— И — господи, Эвер! Теперь я понимаю, почему все эти девицы за ним охотились.

Я раньше не замечала, но губы Софи сделались пухлее и ярче, даже без помады. Шею ее украшает розовый засос размером с двадцатипятицентовик. У меня в голове не укладывается, как можно переспать с парнем, зная его всего неделю! Так и слышу мамины разглагольствования о девках, которые охотно раздвигают ноги перед мальчиками. Но ни одно ее слово не применимо к Софи — она сияет так, будто солнце проглотила.

— Ты же на него не запала? — спрашивает Софи. — Я же знаю, что вы с ним танцевали…

— Нет. Конечно, нет!

Даже если какая-то бунтарская часть меня и хочет, чтобы меня зацепило, я увернулась от пули. Танцевать с Ксавье — одно дело, спать — совсем другое.

— Ты едва его знаешь! — замечаю я.

— Шутишь? Здесь каждый день как неделя, ты же сама говорила, — отмахивается Софи. — Это «Корабль любви», а Ксавье его капитан — по крайней мере, для меня, — добавляет она, будто половина цзяньтаньских девушек не сохнет по этому красавчику. — Ты не поверишь, что рассказывала про его семью моя тетя. Е владеют чуть ли не половиной Тайваня, создали электронную империю — им принадлежит сеть «Сого»!

— «Сого»? Ничего себе!

В поисках клубного прикида мы уже побывали в двенадцатиэтажном универмаге, но с моим бюджетом о таком можно было только мечтать: хрустальные люстры, бесконечные эскалаторы, «Эрмес», «Шанель»… Смотри, но не трогай.

Итак, Ксавье — наследник империи! А Софи знала об этом еще до того, как приехала в лагерь. Однако держала язык за зубами, хотя всю неделю делилась со мной секретными разведданными: отец Марка владеет прачечной самообслуживания в Лос-Анджелесе, а сам Марк мечтает стать голодающим журналистом (очень жаль, потому что он прелесть); Крис Чэнь поступил Калифорнийский университет и происходит из состоятельной семьи. Больше всего меня удивила склонность к соперничеству, кот орую проявила Софи. Ксавье значит для нее больше, чем она показывает.

— А как насчет Минди? Неужели тебе все равно?

Софи закатывает глаза:

— Слушай, все парни ищут приключений — если они не конченые зануды. Эта телка перепихнулась с ним один-единственный раз. Потом он встретил меня. А весь этот романтический этикет… Честно говоря, правило только одно: в любви и на войне любые средства хороши. И даже если люди помолвлены с колыбели, это не имеет значения, пока они не поженятся.

Я хмурюсь. В романтическом этикете я не шарю, но всегда считала, что парень, у которого есть девушка, — это табу. Как Дэн с Меган. И Рик с Дженной.

— Ты ему веришь?

— А почему я должна ему верить? — улыбается Софи. — Думай, на что подписываешься, как выражается тетушка Клэр. Кроме того, мне знаком этот типаж. Ксавье нужна девушка достаточно сильная, чтобы могла смело ответить на его вызов. Вот!

Она откидывает волосы и показывает опаловую сережку Ксавье, мерцающую у нее в ухе, — хороший щелчок по носу. Кто я такая, чтобы судить Софи, со своим опытом монашки?

— Просто будь осторожна, хорошо? — говорю я и снова пускаюсь в путь, не имея ни малейшего представления о том, куда направляюсь.