«Корабль любви», Тайбэй

Глава 19

Двое охранников в серо-голубой форме распахивают кованые ворота, за которыми начинается широкая подъездная аллея. Наш водитель минует их, в знак приветствия дотрагиваясь кончиками пальцев до лба.

Софи не преувеличивала. Резиденция Чжан расположена в самом сердце Тяньму, одного из престижнейших жилых районов Тайбэя. У каменной ограды шелестят на ветру нежно-розовые кусты роз. «Из Англии», — сообщает Софи. Вся территория, до самого двухэтажного белого оштукатуренного особняка с зелеными ставнями выложена серо-голубыми плитами и выстлана английским газоном.

— Эй, Софи, мне нужно тебе кое-что сказать.

Я уже в четвертый раз пытаюсь привлечь внимание подруги. Мы с Риком всю дорогу пробовали рассказать спутникам о наших новых «отношениях», но Софи ни разу не замолкла, чтобы перевести дух: сначала обстоятельно делилась с Ксавье сведениями о своей родне, а потом — о поместье.

Наш микроавтобус останавливается у подножия каменной лестницы шириной с реку. Швейцар в белых перчатках распахивает дверцу, Софи выпархивает, точно солнечный лучик, и вопит:

— Тетушка Клэр! Мы приехали!

С новостями придется обождать. К Рику бросаются пара тявкающих сибаину[71] и двое черноволосых ребятишек лет пяти-шести. Мальчик выкрикивает результаты футбольных матчей на английском языке, по-британски глотая окончания. Девочка в идеальном, как с картинки, розовом платьице плачет и что-то лепечет: судя по всему, мама только что сообщила ей, что она еще слишком мала, чтобы выйти замуж за Рика.

— Привет, Феликс! Ты специально наводил справки? — Рик взваливает мальчика на плечо и кружит, заставляя того визжать. Потом дергает за косички девочку. — Фанни, на кой тебе сдался уродливый старый тролль вроде меня?

— Нет, сдался! — шепелявит Фанни, лишившаяся двух нижних молочных зубов.

Я смеюсь. Рик будет прекрасным отцом… Ой, что-то меня занесло — я ведь не его девушка, зачем же оценивать его, словно будущего мужа. Увы!

Я решаю увеличить расстояние между нами и, увязавшись за Софи, поднимаюсь по лестнице в выложенный белой мраморной плиткой вестибюль с высоким потолком, колоннами, вазами в человеческий рост, большим бонсаем и изогнутой лестницей — все это искрится в свете люстры размером с рояль. Посередине — японский пруд из плоских камней, в котором резвится оранжевый карп.

— Тетушка Клэр! — кричит Софи, бросаясь к миниатюрной беременной женщине и целуя ее в обе щеки. Затем берет под руку своего парня: — Это Ксавье Е.

— Добро пожаловать! — Тетушка Клэр с ее огромным животом и прочими прелестями потрясающе смотрится в сшитом на заказ темно-зеленом ципао и изумрудном ожерелье. Столь же царственно она приветствует Ксавье, потом Рика, который по-прежнему сгибается под тяжестью Фанни и Феликса, цепляющихся, словно обезьянки, за его спину и шею. Наконец Рик стряхивает с себя маленьких кузенов, берет меня за руку и выталкивает вперед.

— А это Эвер Ван. — Голос Рика спокоен, но отчего-то в нем слышится… гордость. Словно я его собственное творение. — Моя девушка.

Повисает ошеломленное молчание. Я не в силах взглянуть ни на Софи, ни на Ксавье. Потом Фанни вскрикивает и с рыданиями уносится наверх. У тетушки Клэр округляются глаза. Я дико боюсь, что она сейчас накинется на Рика: «Какты посмел притащить в дом эту серую мышь, когда твоя кузина приехала с наследником империи Е?!» Но тотчас попадаю в ее объятия. Аромат жасмина щекочет мне ноздри.

— О, ва цо![72] — восклицает тетушка Клэр на южно-миньском — диалекте моих родителей. — Софи, надо было меня предупредить!

Она чуть отстраняет меня и жадно пожирает своими прекрасными глазами:

— Рик, ты должен был меня предупредить! Эвер, милая, мой дом — твой дом. У тебя есть любимые блюда? Я пошлю служанку на рынок.

— Нет, нет, — снова слышу я свой голос. — Не беспокойтесь обо мне.

Куда денется весь энтузиазм этой женщины, когда я «брошу» ее дорогого племянника? Софи хмурится, и меня снова начинает мучить совесть. Но Рик обвивает мою талию теплой властной рукой.

— Я знал, что она тебе понравится.

— Я отведу тебе спальню «Элеонора», — сообщает мне тетушка Клэр. Она начинает подниматься по лестнице, но тут же оборачивается и сердито восклицает: — Рик! Возьми у нее сумку!

Когда тетушка исчезает в недрах особняка, я уворачиваюсь из объятий чудо-мальчика и снова отнимаю у него сумку. Сердце бешено колотится. Рука Рика отпечаталась сквозь одежду на моей коже.

— Мы всего лишь притворяемся, забыл?

Я ударяю его сумкой в живот, слышится громкое «Ох!». Охранник давится от смеха.

— Извини, — робко шепчет Рик. — Хотелось выглядеть убедительно: к вечеру все будет доложено по семейным каналам связи. Такое больше не повторится.

— Надеюсь, — огрызаюсь я и отправляюсь вслед за тетушкой Клэр в самую большую спальню ее дома-музея.

Если не считать фарфорового джакузи, главная достопримечательность моей комнаты — отделанное золотом сооружение красного дерева: китайская кровать, достойная императрицы, покрытая пышным полосатым пуховым одеялом, окруженная с трех сторон резными деревянными ограждениями с изображениями виноградных лоз, драконов, цветов лотоса и увенчанная резным балдахином. Высокие окна, выходящие на сверкающий бассейн, обрамлены парчовыми портьерами аметистового цвета. Подойдя к двери, я провожу рукой по закрытому ставнями окошку, предназначенному для подачи еды.

В комнату врывается Софи и захлопывает за собой дверь. Когда она окидывает взглядом королевскую кровать, я закусываю губу. Неужели комната предназначалась Ксавье? Теперь эта привилегия теряет ценность в моих глазах — мы с Риком отодвинули замыслы Софи на второй план.

— Что происходит? — шипит моя подруга.

— Иначе Рик не поехал бы, — пытаюсь объяснить я, но Софи качает головой:

— И он надеется, что Дженна ничего не узнает?

Я мрачнею:

— Рик сказал, что до нее ничего не дойдет.

— Моих родственничков хлебом не корми — дай почесать языками.

У меня начинает сосать под ложечкой.

— Он говорил так уверенно…

Это проблема Рика. Но я в таком смятении, что мне приходится дважды перевязывать тесемки на пуантах, прежде чем удается повесить их на балдахин как напоминание о воскресном просмотре.

Если семья Рика так не любит Дженну, зачем сообщать ей, что у него новая девушка, логично? Мне просто нужно вдвое усерднее помогать Софи, а это значит — вести себя тише воды ниже травы, не высовываться и выставлять их с Ксавье в самом выгодном свете.

— Как дела с Ксавье? — осторожно интересуюсь я.

У Софи начинает дергаться глаз, и она притрагивается к нему кончиками пальцев, пытаясь успокоить. А затем улыбается.

— Отлично! Лучше не бывает, — заверяет меня подруга.

Внизу дверной звонок проигрывает мелодию «Старое доброе время».

Вся семья и Ксавье уже собрались в просторной гостиной с очень затейливым потолком (панно, расписанные сценами из китайской мифологии, в темном резном решетчатом обрамлении). Повсюду расставлены нефритовые статуэтки: драконы, фениксы, плывущий в облаках пятимачтовый корабль, который непременно понравился бы папе, нефритово-кипарисовая ширма; по безделушкам скользят полосы солнечного света, проникающего сквозь белые деревянные жалюзи, о которых всегда мечтала мама.

Рик берет меня за руку и шепчет:

— Тетушка Клэр созвала весь клан. Мне ужасно жаль.

— Почему?

Я стараюсь не обращать внимания на его руку, когда он тащит меня к обитым бархатом диванчикам. Тут снова звонят в дверь, и наш день выходит из-под контроля.

В гостиную вваливается толпа тетушек и дядюшек, а служанки выносят фарфоровые чайные сервизы со старинными китайскими пейзажами. У тетушки Клэр имеется коллекция из более чем сотни сортов чая, но у нас нет выбора: горничная разливает ароматный дахунпао.

— Он дороже золота, — шепчет мне на ухо Софи.

— Ничего себе, — отвечаю я, а в этот момент седовласый дядюшка в оксфордском поло, столь тщательно отглаженном, что им можно нарезать сыр, хватает Рика за руку:

— Куаньмин! А вы, должно быть, Эвер! — Он пожимает мне руку. Надо было надеть красивую блузку. И юбку вместо шорт. — Бывали в Национальном дворце-музее? Как полагаете, эти удивительные сокровища принадлежат Пекину или Тайваню?

— Я, э…

— Не забивай ей голову своей политикой, Дия, — восклицает тетушка Клэр, направляясь к двери после очередного звонка.

— Баофэн! — Дия обнимает Софи. — Я слышал, ты поступила в Дартмутский колледж?

Софи смеется и целует его в щеку.

— Так точно, дядя. Но позволь представить тебе Ксавье…

Вокруг нас собираются десятки двоюродных братьев, тетушек, дядюшек, двоюродных бабушек и двоюродных дедушек, и каждое новое появление прерывает знакомства, рукопожатия, взъерошивание волос Рика, который воспринимает все это очень добродушно. Две элегантные старушки болтают по-японски, а остальные стрекочут на китайском и южноминьском. Я улавливаю несколько слов: «красивая», «слишком худая», «миленькая»! Рик улыбается мне — скорее довольной, чем извиняющейся улыбкой. Неудивительно, что он не хотел присутствовать при том, как его хорошо воспитанные родственники будут творить суд над Дженной: тут каждый имеет свое мнение, вплоть до маленькой Фанни, играющей с живой лягушкой. «Слишком старая», — безапелляционно заявляет она. По-английски — чтобы я поняла.

— Я не говорю по-китайски, — шепчу я Рику. Не скажут ли про меня, что я из бедной семьи? Я испытываю непонятное беспокойство и жажду их одобрения. — Вдруг меня за это осудят? И тебя?

— Не волнуйся!

Рик ободряюще сжимает мою руку — как ни странно, мне приятно. Его нежность не вяжется с образом угрюмого, неприветливого чудо-мальчика. Я почти высвобождаюсь, но тут вспоминаю, что за мной, точно стревятники, наблюдают все его родственники. Как же меня угораздило попасть в такую переделку, притом что всего неделю назад я была готова столкнуть Рика с обрыва?

На диване Софи прижимается к Ксавье, который сидит очень прямо, так что они скорее похожи на колонну с прильнувшей к ней кошкой, чем на пару влюбленных. Ксавье выдергивает свою руку из ее рук и тянется за чашкой чая — намеренно? Софи закусывает губу, но тут же отворачивается, чтобы обнять кузину Су, прибывшую из Калифорнии со своим женихом Кейдом, чемпионом по теннису, одетым в черную кожаную куртку.

— Мы тоже познакомились на «Корабле любви»! — сообщает Су и набрасывается на меня с объятиями, чуть не задушив. — Мы женимся в следующем году!

— Софи о тебе рассказывала, — пытаясь отдышаться, бормочу я. — Мои поздравления!

Когда я снова сажусь, Ксавье заглядывает мне в глаза — холодно и насмешливо.

— Кажется, мы оба угодили в переплет, — шепчет он.

— Похоже на то.

Я беру чашку с чаем и дую на нее. Мне хочется спросить, зачем он приехал. Ксавье знает Тайвань лучше меня — должно быть, он ожидал подобной реакции родных. Надеюсь, он поверил, что мы с Риком встречаемся, — для него это еще одна причина прекратить меня рисовать. Но почему-то я в этом сомневаюсь.

— А каковы ваши планы на будущее, молодой человек? — Дядя Тед, хорошо одетый мужчина лет пятидесяти, снова наливает Ксавье чаю. Он произносит эти слова совсем негромко, но разговоры внезапно смолкают, и все присутствующие обращаются в слух. Ксавье ставит чашку на кофейный столик.

— Не знаю.

Дядя Тед хмурится и почесывает аккуратную бородку с проседью. По-видимому, ответа «не знаю» в официально утвержденном списке нет.

— Ксавье может стать кем угодно, — встревает Софи. — Банкиром, адвокатом, врачом — в зависимости от того, чего он хочет.

— Я знаком с твоим отцом. — Дядя Тед поднимает бокал с вином. — Недвижимость, электроника, шикарные авто. Е сунули свой нос во все ключевые отрасли азиатской промышленности.

Он говорит без улыбки. Я слышу, как Софи отчаянно хватает ртом воздух, ожидая вердикта. Дядя Тед наклоняет бокал в сторону Ксавье:

— Блестяще. Полагаю, ты пойдешь по их стопам.

Софи улыбается. Сказочная империя Е предстала во всем своем великолепии. Благодаря инсайдерской информации дяди Теда семья Ксавье выглядит даже круче, чем по рассказам Софи.

Но при упоминании об отце Ксавье резко вскидывает голову.

— Я бы на это не рассчитывал, — замечает он, — принимая во внимание, что присутствующий здесь Е не собирается в колледж.

По толпе суперобразованных родственников пробегает ропот удивления. Софи не исключение. Я бы рассмеялась, однако правда в том, что, хорошо это или плохо, но в «Цзяньтань» берут только тех, кто уже поступил в вуз, — я считала, что Ксавье тоже из таких. Так почему нет? Связано ли это с тем, что отец назвал его идиотом, со ссорой, свидетелем которой я была?

— Ксавье идет своим путем, — вставляет Софи. — У него так много вариантов, нужно выбрать правильный, а не зацикливаться на чем-то с самого начала.

Дядя Тед смеется:

— Сперва поработать? Одобряю: мальчику, наследующему семейный бизнес, нет нужды тратить время на дутые дипломы. По крайней мере, пока.

Ксавье, сверкнув глазами, косится на Софи. Она его удивила — в хорошем смысле слова.

— Примерно так, — цедит он.

Софи отмазала его, причем столь ловко, что родня едва ли заметила. Из нее получился бы отличный дипломат.

— Как насчет тебя, Эвер? Твои родители раньше жили на Тайване? — обращается ко мне тетушка Клэр. Она старше нас лет на десять, не больше. Я понимаю, почему Софи восхищалась этой красивой женщиной. Услышав вопрос, все члены клана поворачивают ко мне лица, словно цветы к солнцу. Ксавье усмехается: настала моя очередь.

— Моя семья не с Тайваня.

Я вспыхиваю под пристальными взглядами, объясняя, что родители переехали из Фуцзяня сначала в Сингапур, а потом в Соединенные Штаты.

— Мы все тут китайцы, — отмахивается от любых различий тетушка Клэр. — Но твои родители, должно быть, такие же храбрые и умные, как родители Рика и Софи: обычно в США уезжают только лучшие студенты. Вот почему все вы, ребята, так преуспели. Благодаря генам и воспитанию.

— Бенджи всем твердит, что его отец шофер такси, а он смог поступить в Принстон, — подает голос Рик, но тетушка Клэр шикает на него, ожидая моего ответа.

Прикрываюсь ли я китайской скромностью, или это неуважение к родителям и признак плохого воспитания? Я отделываюсь смущенным покашливанием. В любом случае, тетушка Клэр слишком близко подобралась к жертве, о которой мне напоминали с рождения. Останься мама и папа в Азии, они были бы окружены такой же семьей, как эта, и мы не жили бы среди чужаков в Огайо. Были бы уважаемы, окружены друзьями, никто не кричал бы нам: «Убирайтесь к себе в Китай!», как однажды на парковке. Если бы родители остались, папа был бы врачом. Я знаю. Господи, я знаю, но получилось, как получилось, и вот я здесь.

К счастью, в этот момент служанка приносит блюдо с желтыми половинками манго, нарезанными кубиками и вывернутыми наизнанку этакими черепашьими панцирями, чтобы было легче есть. Дня заводит речь о драке в тайваньском парламенте (судя по всему, здесь это не редкость), и родственники пускаются в ожесточенные дебаты на китайском, южноминьском и английском языках; кажется, еще чуть-чуть — и они начнут швыряться друг в друга манго.

Я смеюсь, но Рик морщится.

— Извини, они такие противные, — шепчет он.

— Вовсе нет!

Я уже почти влюблена в его родных — даже в Фанни, такую бойкую, резвую, необузданную, каких в моей семье нет.

— Хватит об этом, мы надоели Эвер! — командует тетушка Клэр, изящно скрещивая ноги под своим ципао. — Ну расскажи же нам, Эвер. Я знала, что выйду замуж за дядю Теда, как только увидела его, но вы, молодежь, похоже, никуда не торопитесь. Как же вышло, что из всех достойных ребят в «Цзяньтане» ты выбрала именно нашего Куаньмина?

Рик роняет свою половинку манго.

— О, мы просто…

— Аньцзянь, Куаньмин. — Тетушка Клэр кладет руку ему на колено. — Я хочу послушать Эвер.

— Ну… — мямлю я. Пожалуй, самый безопасный курс — по возможности придерживаться правды. — Рик был первым парнем, с которым я здесь познакомилась.

— Да? — Ее улыбка слегка тускнеет, и я предпринимаю новую попытку:

— Ну, честно говоря, я знала Рика всю свою жизнь. И поначалу терпеть его не могла.

— Неужели? Как же так?

— Мой папа много лет является преданным читателем «Уорлд джорнал». Примерно раз в год в газете появлялась статья об этом… удивительном мальчике. — Рик стонет, а тетушка Клэр одобрительно перешептывается с родичами. — Я часто находила на своей подушке вырезки про У Куаньмина. Родители завели на Рика целый архив — побольше, чем на меня.

— Ты не шутишь? — бормочет Рик.

Я встречаюсь с ним взглядом и улыбаюсь:

— Я называла его чудо-мальчиком.

— Знакомо! — восклицает двоюродный брат Рика и хлопает его по плечу. — А мы зовем его Футболистом.

— Заткнись, — огрызается Рик, и все хохочут. По крайней мере, я могу развлечь его семью легендами об У Куаньмине, ходившими в старых добрых Штатах.

Победитель Национального конкурса орфографии. Пианист. Студент Йеля! Рик У был мерилом, до которого не сумел бы дотянуть ни один ученик — включая меня.

Рик стонет. Но весь этот фарс затеян ради него, так что пусть мучается.

— Конечно, все китайские родители в Штатах мечтают, чтобы их дочь вышла замуж за Рика, — добавляю я для пущей убедительности. Он сам мне говорил.

— Ты не поверишь, как часто мне названивают с просьбами свести чью-нибудь дочку с моим племянником, — сияет тетушка Клэр.

А он выбрал тебя! Все это повышенное внимание семьи — ради того, чтобы всячески обласкать меня в угоду Рику. Они немного переборщили. Я торопливо продолжаю:

— Но когда я вышла из самолета и узнала его, вся моя обида испарилась. Зачем с ним бороться, если можно его покорить?

Рик корчится, а я ухмыляюсь. Так ему и надо за то, что втянул меня в этот бредовый заговор. Но тут в глазах чудо-мальчика вспыхивают озорные огоньки. Он берет меня за руку и переплетает свои пальцы с моими, отчего по моему телу пробегает дрожь.

— Я и понятия не имел, что ты чувствуешь, — хрипло бормочет он.

Я пытаюсь вырвать руку, но у него железная хватка. Мне становится жарко. Я молча проклинаю чудо-мальчика. Его рот кривится в ухмылке, которой я никогда раньше не видела на этом лице. Я свирепо смотрю на него.

Тетушка Клэр вздыхает, поигрывая обручальным кольцом:

— Рик, я в таком восторге!

— Наконец-то, — добавляет его кузен.

Рик напрягается. Его пальцы ослабляют хватку, но не выпускают мою руку. В воздухе носится имя Дженны. Ну и скатертью дорога. У тетушки Клэр и кузенов нет другого выбора, кроме как полюбить меня, потому что ЛЮБАЯ ДЕВУШКА ЛУЧШЕ, ЧЕМ ДЖЕННА.

Почему у них такая аллергия на нее?

— А у тебя какие планы на предстоящий год? — настойчиво интересуется тетушка Клэр.

Я открываю рот, чтобы рассказать ей про Северо-Западный университет, но у меня почему-то вырывается:

— Я поступила в школу танца.

А что такого? В любом случае, это все не взаправду.

Сейчас она во мне разочаруется. Но тетушка Клэр вдруг сжимает руку дяди Теда:

— Ой, как замечательно! Тед входит в совет директоров тайбэйского Национального театра.

— Неужели? Того, где идет «Ромео и Джульетта»? — Я видела афиши.

— Да, и не только. Здесь выступал Мариинский театр (некогда — Императорский русский балет). А также японская труппа Тадаши Судзуки, тайваньская опера Янь Лихуа — ты их, наверное, не знаешь. О, еще Йо-Йо Ма, американский виолончелист, — щелкает пальцами она. — У нас с мужем нет никаких талантов, но мы завзятые театралы, верно, Тед?

Муж целует ее в губы — дома родители никогда не позволяли себе публичных проявлений любви, тем более перед чужими людьми.

— Мы ходим в театр каждые выходные, — сообщает дядя Тед.

— Вы же меценаты, — объявляет Софи.

Тетушка Клэр скромно отмахивается, но я в волнении сползаю на край стула.

— Ого, вот это да! Поразительно!

Большинство китайских семей, которые я знаю, работают в НАСА или Кливлендской клинике — вот почему двадцать лет назад они переехали в Огайо. Я понимаю, что явилась из другого мира, но раньше мне не доводилось встречать китайскую семью, которая не только не удивляется моему выбору, но и активно тратит время и деньги на искусство.

— Как ты пришла в танец? Какие у тебя планы?

Под шквалом вопросов тетушки Клэр я во всеуслышание рассказываю про Тиш. Это возможность учиться у хореографов и педагогов, которые выступали в танцевальных коллективах по всему миру. Я чувствую, что Рик внимательно смотрит на меня на мои жестикулирующие руки.

— Я много лет сочиняю номера для нашего школьного танцевального кружка. Мечтаю когда-нибудь поставить нечто потрясающее, например мюзикл на Бродвее.

— Ну, я надеюсь, что у нас будет возможность посмотреть, как ты танцуешь.

— Конечно, — отвечаю я, не успев прикусить язык. — В августе я буду танцевать в «Лебедином озере».

— Мы обязательно придем. — Глаза тетушки Клэр загораются. — Родители, должно быть, очень гордятся тобой.

Я с трудом перевожу дух, когда мы наконец заканчиваем разговор, чтобы взглянуть на последнее приобретение тетушки Клэр — картину в стиле Матисса, которую она купила на аукционе в Лондоне. Гордятся ли мной мама и папа? Навряд ли они испытают что-то подобное, если узнают, как я провожу лето.

Пытаясь выкинуть их из головы, я отхожу в сторонку, чтобы полюбоваться другими картинами тетушки Клэр, изображающими бенгальских тигров, испанские соборы, китайских всадников и французских детей — Восток и Запад вперемешку. Мне нравится, когда их сопоставляют. Я приближаю лицо к розовому цветку на нефритово-сердоликовом дереве. Он пахнет жасмином. Какое-то шестое чувство заставляет меня поднять глаза. Я встречаюсь взглядом с Ксавье, который стоит в другом конце комнаты с Софи и ее кузинами, держа в руке бокал вина. Я хмуро кошусь на него, словно предупреждая: надеюсь, мне не подбросят мой портрет с лицом в цветах.

— Я вижу, ты выбрала мою любимую безделушку. — Тетушка Клэр вкладывает мне в руку завернутый в салфетку пакет. — Это просто небольшой подарок.

— О нет, я не могу! — Я пытаюсь вернуть пакет. На ощупь похоже на шарф или какую-то мягкую ткань.

— Прошу тебя! Рик — сын Айя, моего старшего брата. Поскольку его семья в Штатах, я не могу баловать племянника, как мне бы хотелось. — Она берет меня под руку. — Ты знаешь, дорогая, я говорила вполне серьезно. Мне так повезло, что Тед нашел меня. Даже поначалу, когда он был еще совсем чужим, я понимала, что скоро все изменится. Я очень рада, что Рик встретил тебя.

Что-то безрассудное во мне жаждет завернуться в уютное одеяло ее энтузиазма. Но рациональное начало берет верх и не позволяет уверовать в готовность этой семьи принять меня как возлюбленную Рика. По части приверженности традициям они и впрямь могут поспорить с династией Цин. И тут я начинаю исподволь отстаивать интересы Рика:

— Я и сама не могу в это поверить. Знаю, что его бывшая девушка очень умна, из прекрасной семьи. К тому же красавица, — добавляю я, хотя язык меня едва слушается.

— Мне не хотелось бы плохо отзываться о других девушках, но ты должна знать: Рик похож на щедрое дерево из американской детской книжки[73]. Готов отдать последнюю рубашку. Он возил ту девушку повсюду. Обсуждал с ней до трех часов ночи ее проблемы, а потом уже не ложился, чтобы закончить уроки. Любовь должна быть между равными. Все пополам: и берешь, и даешь. Не знаю, говорил ли тебе Рик, но он пытается перевестись в колледж Уильямса. Утверждает, что это его идея, но родители Рика уверены: на этом настаивает Дженна.

— Он уходит из Йеля?

Рик ни разу даже не обмолвился. А может, обмолвился? Помню, каким резким тоном он заявил Марку, что не имеет значения, в каком колледже учиться. И вообще сам он никогда не заговаривал про Йель — это сделала Софи, а потом и все остальные.

Вот почему его семья ненавидит Дженну? Снобизм Лиги плюща? Чума на ваши пошлые дома! Ради любви Рик готов пойти против всех семейных ожиданий, не говоря уже о мало значащей для него аудитории «Уорлд джорнал».

— Ты монополизировала Эвер? — Рик прикасается к моей талии и тут же отдергивает руку, оставляя у меня странное ощущение разочарования. Но он ведет себя уважительно, делает именно то, о чем я его просила. Откуда же тогда это чувство?

— Девичьи секреты, — отвечает тетушка Клэр, нежно дотрагиваясь до моей щеки.

— Ну, если не возражаешь, я собираюсь увести ее на экскурсию. Ребенком я так часто бывал здесь, что теперь это мой второй дом.

— Это твой дом, дорогой. — Тетушка Клэр целует его в щеку. — Идите прямо сейчас.

Рик утаскивает меня за руку в коридор.

— Прости, так получилось.

— Все в порядке, она мне понравилась.

Мне кажется, нам не обязательно держаться за ручки все выходные, а? Я хочу расспросить Рика про Йель и колледж Уильямса, но сейчас не время.

— Твоя тетушка такая любезная. И позитивная. — С какой дружеской непосредственностью она берет меня за руку, прикасается к моей щеке, рассуждает о взаимных обязанностях в отношениях! Какой контраст со всегда отчужденной мамой! — Обожаю всю твою семью!

— Правда? Дженна говорит, что они шумные и беспардонные, — краснеет Рик. — Извини. Я не должен был этого говорить.

Он что, нас сравнивает?

— Наверное, они такие и есть, — добавляет Рик — снова защищает Дженну.

— Что за игры, Рик? — раздается резкий голос Софи. Она выходит из гостиной с Ксавье на буксире, поджав губы. Я вырываю ладонь из руки Рика, который удивленно моргает, но, к счастью, не настаивает на продолжении фарса.

— Я бы не выдержал еще одного уик-энда ненависти к Дженне, — признается он. — Эвер мне помогает. — Он смотрит с благодарностью, и у меня такое чувство, будто он снова берет меня за руку. — Я твой должник.

— Родные тебя обожают. Не сомневаюсь, что они передумают. Не надо было нам этого делать.

Софи распахивает французские окна, выходящие на сверкающий голубой бассейн, окруженный белыми шезлонгами.

— На Рика тут молятся. Отсюда и ненависть к Дженне. Ты только что видела наш клан в абсолютном согласии. Представь, что все эти люди бранятся на чем свет стоит, — вот тебе картина прошлого лета.

Но это, — Софи тыкает в сверток тетушки Клэр у меня под мышкой, — она купила для собственной свадьбы.

— Ой, пожалуйста, забери… — Я протягиваю ей сверток, но тут подает голос Рик:

— Не ожидал, что тетя отнесется к этому так серьезно. И пригласит всю родню…

— Ты же единственный продолжатель рода У — чего удивляться!

— …Но когда Эвер якобы бросит меня ради мужчины получше, семья отстанет от Дженны. Они уже не смогут сказать, что я не пытался найти себе кого-то на «Корабле любви». — Рик невозмутимо улыбается мне: все идет по плану. Вот только я не могу представить себе мужчину получше.

— Значит, Эвер выполняет грязную работу, потому что у Рика не хватает смелости противостоять семье, — замечает Ксавье, вертя в пальцах двадцатипятицентовик. — И почему это меня не удивляет?

В глазах Рика вспыхивают огоньки:

— Тебя не спрашивали…

— Это была моя идея, — вмешиваюсь я. — Я рада помочь.

Ксавье ловит монетку. Я жду очередной колкости, но он кладет двадцатипятицентовик в карман и поворачивается к моей подруге:

— Кейд хочет показать мне свой мотоцикл.

— О, только не эта дурацкая тарахтелка! — Софи берет его под руку. — Я все-таки хочу сводить тебя на террасу на крыше…

— Ксавье, ты идешь? — раздается голос Кейда, вышедшего через калитку на другом конце настила.

Ксавье отстраняется от Софи, и та закусывает губу. Он неторопливо приближается ко мне, сунув руку в карман, словно оттачивая вальяжную походку, бросая вызов тем, кто всю жизнь пытался его подгонять. Я до сих пор не понимаю, зачем этот парень сюда поехал.

Софи слегка покачивает головой и швыряет сверток тетушки Клэр в Рика:

— Молись, чтобы Дженна не пронюхала. Хотя если это входит в твои намерения…

— Мы на Тайване. Никто ей ничего не скажет. — И, прежде чем я успеваю возразить, Рик снова вкладывает сверток мне в руки. — Тетушка Клэр хотела, чтобы он был у тебя.

— Не исключено, что Дженна наймет частного детектива, — не унимается Софи.

— Даже не заговаривай об этом! — Раскаты его голоса достигают пяти баллов по шкале Рихтера.

— О том, как тебя взнуздали?

— Только потому, что я стараюсь не позволять издеваться над своей девушкой?

— Уже одно то, что она заставляет тебя ежедневно слать открытки и звонить…

— Заткнись, Софи! Просто закрой рот и хоть раз оставь ее в покое! Меня достала вся эта хрень!

Руки Рика сжимаются в кулаки. Соперник на футбольном поле съежился бы под таким взглядом, но Софи с вызовом откидывает волосы назад:

— Меня тоже достало, что ты нянчишься с ней, будто она рассыплется от одного твоего чиха!

Я стою, вцепившись в сверток, и отчаянно мечтаю сбежать вслед за Ксавье. Однако я согласна с Софи: почему Рик, такой бесстрашный и самоуверенный в обычной жизни, с Дженной ведет себя совсем иначе? Потому что он безумно влюблен в нее!

Рик переводит взгляд на меня. Его губы сжаты. Он даже забыл о моем присутствии.

— Ты ничего не знаешь, Софи, — произносит он и быстрым шагом уходит в дом, чуть не столкнувшись с тетушкой Клэр, вышедшей с подносом с коктейлями из гуавы и манго. Рик проносится мимо и исчезает внутри.

— Дети, все в порядке?

Тетушка Клэр ставит поднос на каменную скамью.

Софи смахивает комара, сидящего на руке.

— Ты же нас знаешь.

— Тогда оставь бедного Рики в покое, — с непривычной суровостью велит тетушка Клэр, кладя руку на свой большой живот. — Ты по-прежнему доставляешь молодым людям столько хлопот… — Она оглядывается и понижает голос. — Так приличной партии не сделать, Софи.

Ой-ой! Даже мои родители не позволили бы себе такого. Она, конечно, шутит. Но перемена, произошедшая с Софи, шокирует. Моя подруга опускает глаза. На щеках проступают красные пятна, но в остальном запал гаснет, будто тетушка Клэр опрыскала ее огнетушителем. Тетушка не шутит! Как и дядя, толковавший о том, что Софи получит диплом Дартмута.

Мои родители все держат под контролем, однако никогда не говорят о мальчиках, а значит, никогда не велят угождать им. В каких-то отношениях семья Софи весьма прогрессивна, но в некоторых вопросах, особенно вопросах брака, — мегатрадиционна. Неудивительно, что Софи так одержима поисками парня, — и я впервые чувствую прилив жалости к своей очаровательной соседке по комнате.

— Почему бы вам, девочки, не помочь мне с ужином? — спрашивает тетушка Клэр, пожимая мне руку. — Может, ты хочешь сначала позвонить родным, дорогая?

— Я разговаривала с ними утром, — заявляю я и беру с подноса коктейль. Боже, как я скучаю по Перл! Надо ей написать. — Но все равно спасибо.

— Ты прелесть!

Тетушка Клэр ласково гладит меня по волосам, и я ухожу следом за Софи — это все, что остается такой обманщице, как я.