Легион павших. VI - VII Акт

— 12 -

Жгучая боль вынудила открыть глаза.

Сверху — деревянный потолок; снизу — жесткий матрас, застеленный тряпками — не половыми, но будто долго пролежавшими в каком-то дальнем захудалом ящике. Не самое подходящее место, чтобы проснуться с перетянутой окровавленными бинтами грудью. Но могло быть и хуже.

Воспоминания о произошедшем выныривали из темного омута забвения медленно, неохотно. Къярт помнил, что находился рядом с Карой в теле одного из паладинов, а затем в его грудь, спину и руки будто вонзили сотню ножей. Он не знал, как долго это продолжалось: от затопившей его боли — не физической, а от разрушенных одномоментно печатей — он сразу потерял сознание.

…Сколько призванных исчезло? Нет, правильнее будет спросить, сколько осталось. Главное, что метки-привязки Райза, Кары, Аелитт и Ашши в порядке. Уцелела еще сотня паладинов и полтора десятка фурий. И ни одного виторэ? Печати Когтя тоже не было. Последним приказом гриву было защищать…

Кара! Она же наверняка с ума сходит от беспокойства!

Окончательно придя в себя, Къярт нырнул в изумрудные воды заводи. Увы, от былой чистоты в них ничего не осталось. На языке загорчило, в рот набилась стоящая в воде песчаная взвесь. Къярт попытался сориентироваться, выплыть в чистую воду — без толку. Заметался из стороны в сторону, надеясь на ощупь отыскать ведущую к душе Кары цепь, но не нашел вообще никакой. Вернулся в реальность и снова нырнул. Тщетно.

Черт бы его побрал.

Выбитый из колеи, он сделал несколько глубоких вдохов, упорядочивая мысли. Когда в голове наметилось подобие организованности, он осторожно, неторопливо сел, и тело сразу откликнулось болью десятков ран.

…Это Химера проткнул его? С какой целью? Если бы хотел убить, то убил бы. Использовал массовое высвобождение душ, чтобы как Орда истончить пространство и… и что? Куда попасть? Сбежать в соседний мир?

Къярт осмотрелся.

Комната не отличалась богатым убранством. Пахло ветхостью и немного хлебом. К стене жался застеленный вязаной салфеткой стол и пара стульев; на салфетке — две чашки и самовар, а рядом — миска и влажное полотенце. Усталый, вечерний свет лился сквозь узорчатую занавеску.

Свесив ноги с кровати, Къярт мимоходом порадовался, что хотя бы они остались целы. Стараясь не обращать внимания на режущую боль, он натянул ботинки, подошел к окну и чуть отодвинул занавеску.

По ту сторону разлилось море, а на горизонте торчала скальная гребенка, выкрашенная закатом в рыжий.

Единственная дверь из комнаты вела в небольшую кухоньку, с металлической круглой печью, поленницей, шкафом и столом, под которым стояло несколько ведер с проросшей картошкой.

Дала о себе знать потеря крови. При виде кружки с брошенным на половине компотом запершило в горле, а внезапно ослабевшие колени потребовали опереться на стол. Столешница жалобно скрипнула под свалившимся на нее весом.

Переведя дух, Къярт миновал пропахшую старым мехом и кожей прихожую и вышел на улицу.

В округе не было других домов: только покосившийся от времени сарай с соломенной крышей и загон, в котором похрапывали розовоспиные свиньи. Къярт посмотрел на роющих компостную кучу куриц и отправился на поиски хозяев.

Долго искать не пришлось.

Сперва он заметил возвышающиеся над домом белые «серпы» Химеры, а затем и владельцев этой земли: седого старика с тростью, девочку в цветастом платье и двух рябых собак. Старик с внучкой устроились на покатом камне у самого края поля, псы — рядом. Химера сидел в шумящем за обрывом море и водил когтем по земле. Его ручные клинки белели рядом, воткнутые в дно на отмели.

Химера заметил Къярта первым, но от своего занятия не отвлекся. Только псы обратили внимание на постороннего и, залаяв, бросились к нему.

— Хыша! Место! — обернувшись, прикрикнул на них старик.

Кудлатые прижали хвосты и бросились в рассыпную.

— Дядя проснулся! — радостно воскликнула девочка, спрыгнула с камня и побежала к Къярту.

Не старше десяти лет, худенькая, с двумя русыми косичками и ослепительной улыбкой, на фоне которой даже светлое пятно, захватившее левую щеку и часть ее лба, казалось незаметным.

— А гигант нам грядки делает! — важно сообщила она и указала пальцем на Химеру. — Как закончит, будем клубни сажать.

— Будем, — подтвердил старик.

Он неуклюже слез с камня и, подобрав клюку, направился к ним. Его жиденькие седые пряди и укравшие себе всю густоту брови вздрагивали на каждом шагу.

— Подспорье из него в хозяйстве отменное. В прошлом году я, значится, сам управился, а в этом спину совсем прихватило. Как быть? А тут — ба, везение какое! Но это, правда, кому как поглядеть. Верно говорят: нет худа без добра. Как чувствуешь?

— Сносно. Спасибо, что перевязали и пустили в дом.

— Как тут не пустишь, когда исполин, еще и такой грозный, прямо на пороге взял и бросил тебя. Не думал, что на моем веку они начнут оживать. Но когда ж еще, если не сейчас? Такое творится.

Пока старик неторопливо шамкал губами слова, девочка беззастенчиво разглядывала Къярта и, теребя платьице, улыбалась. Къярт улыбнулся в ответ.

— Когда он принес меня?

— А, утром сегодняшним. Я, значится, пошел к завтраку бычков в камнях наловить, и тут он! Громадина, с красными зубами, ножами, прилетел и как рухнет в воду! Я думал, меня волной так и смоет.

— Прилетел? — Къярт покосился на Химеру. Ни крыльев, ни упомянутых красных зубов и ножей при нем не обнаружилось.

— Да, по небу, еще и шустро-то так. Колдовство! Такая громадина и летает! Где такое видано?

Къярт знал о исполинах всяко побольше старика, но о том, чтобы они могли летать, слышал впервые. Высоко и далеко прыгать — это да, особенно, если речь шла о Химере, но летать… Вот так он и сбежал от Орды? Взял и улетел? Как птица?

Мышцы едва не скрутила судорога, когда девочка ткнула его пальцем в бок — прямо в красное пятно на бинтах. Все раны, как одна, заболели с пущей силой.

— Мирта! Ты что это делаешь?! — старик схватил ее за руку.

— Ничего! Ничего я, ничего! — для пущей убедительности она замотала головой и затопала ногами.

— А ужин что? Уже все приготовила? Все сделала?

— Я… я не…, — девочка растерянно посмотрела на деда, затем на дом, на Къярта и в итоге остановилась на Химере.

— Живо займись делами! Лишь бы лодырничать тебе. А ну бегом!

Старик выпустил руку внучки, и та стремглав побежала к дому. Псы с заливистым лаем кинулись следом.

— Не держи на нее зла, — старик взглянул на Къярта с некоторой опаской. — Мирта слабовата умом.

— Ей не опасно быть на кухне одной?

— О, куховарит она отменно. Но вот когда дело, значится, доходит до всего прочего…, — старик поцокал языком.

— А ее мать?

— Дочка, значится, скончалась, еще когда Мирта и ходить-то не умела. Сначала принесла ее в подоле, а после и вовсе бросила мне на попечение. Бабка-то моя давно померла. Вот, живем здесь с внучкой вдвоем. Раньше, значится, деревня была, — старик широко махнул рукой. — Но даже сосед мой последний, хромой Ватька, уже два года как с концами в Союз подался. Один я, дуралей, значится, здесь остался. Хотя кто теперь дуралей, — он хохотнул и посмотрел в сторону дома, в котором деловито громыхали кастрюли. — Пойду, погляжу, что там Мирта уже устроила.

И он, опираясь на клюку, зашагал к дому.

Химера, как ни в чем не бывало, рыхлил землю.

Когда Къярт приблизился к нему, исполин оставил свое занятие.

Вот так стоять и смотреть друг на друга было слишком странно, и Къярт, указав на бинты, спросил:

— Это было обязательно?

Химера кивнул, и дерущиеся на его рогах чайки с недовольными воплями взмыли в небо.

Къярт опешил. Ему померещилось, или Химера и в самом деле ответил?

На всякий случай он спросил:

— Ты понимаешь меня?

Исполин снова обозначил кивок.

— И понимал прежде? С самого начала?

Кивок. Кивок.

Что за чертовщина…

— Значит, ты не блаженный дурачок-громила.

Химера отрицательно покачал головой.

— Может, ты тогда объяснишь, почему не общался до этого?

В ответ — отказ. Оно и верно: как объяснить, когда нет речевого аппарата? Хотя изобразить схематически на земле Химера вполне мог. Было бы желание.

— Не мог или не хотел?

Химера продемонстрировал два пальца.

Не хотел.

Стало одновременно тоскливо и смешно. Смех брался из абсурдности ситуации, тоска — от мыслей о Райзе, который разве что только не плясал, чтобы добиться от Химеры хоть какой-то реакции. Следом за этой тоской прокралась и злость.

Захотелось спросить, почему у Химеры проснулось желание пообщаться именно сейчас, но разве тот ответит? Удивительно, что он не заговорил даже с Карой. Мешало присутствие посторонних?

Приструнив эмоции и напомнив себе, что в ссорах нет смысла и сейчас нужно думать о другом, Къярт сказал:

— Я не могу связаться ни с одним из своих призванных.

Химера кивнул. Принял к сведению или сообщал, что знал об этом изначально?

— Не знаю, когда все придет в норму. Нужно вернуться к четвертой линии обороны: найти Кару и тех, кто выжил.

Исполин отрицательно покачал головой.

— Нет? У тебя есть план получше?

Озвучив вопрос, Къярт вспомнил о гипотезе Райза, в которой тот связывал исполинов и «высшую силу» Фелиса.

Не дожидаясь ответа или отсутствия такового, Къярт спросил:

— Тебе известно, как была уничтожена Орда в прошлый раз?

Химера не шелохнулся. И что это значило?

— Ты не хочешь говорить об Орде? Я могу продолжить задавать вопросы, и ты ответишь на те, на которые захочешь, или мне и вовсе тебя ни о чем не спрашивать?

Исполин снова показал два пальца.

Великолепно. Мало было Райза с его тайнами, так теперь и Химера туда же. Но последнего глупо было винить. В конце концов, их не связывали ни обязательства напарников, ни тем более дружба.

Несмотря на нежелание Химеры продолжать диалог, Къярт все же осмелился задать еще один вопрос. Тот обосновался в голове давным давно, пророс глубоко корнями, и Къярт надеялся не вспоминать о нем вплоть до последнего дня своей жизни, но…

— Я хотел бы прояснить один момент, — порывисто начал он, боясь передумать. — Когда все закончится, ты ведь убьешь меня? Твой ответ ничего не изменит. Я только хочу внести ясность.

Химера отрицательно покачал головой, и на несколько мгновений тело стало легким-легким. После всего того, что он натворил в прошлом, он не цеплялся бы за свое существование, но сейчас ему принадлежала не только его жизнь.

— Из-за Кары?

Вместо ответа Химера едва склонил голову набок и протянул к Къярту руку. Коснулся когтем его головы и осторожно провел по волосам — так, как делал уже не единожды.

— Хорошо, хорошо, я понял, только не нужно этого, — Къярт втянул голову в плечи, а после и вовсе шагнул вперед, уклоняясь от прикосновения. — Теперь, когда мы выяснили, что ты можешь худо-бедно, но общаться, это выглядит еще страннее, чем прежде. Так что прекращай.

Следующим движением Химера сгреб его в ладонь и засунул в рот.

Судя по непрекращающемуся плеску воды, исполин шел по отмели. Не торопился, потому что было некуда, или не хотел бередить раны некроманта каменными тисками?

Но даже сидя, Къярт то и дело стукался плечом о плотно сомкнутые зубы. Не прошло много времени, как бинты промокли и стали липнуть к камню.

Когда ловить равновесие на размашистых шагах исполина надоело, Къярт позвал:

— Химера, ты слышишь меня?

Тот остановился.

— Ты не мог бы хоть немного разомкнуть челюсти? Мне так было бы удобнее.

Химера пошел навстречу, и в просветы меж клыков хлынул мягкий вечерний свет и соленый воздух. Къярт по привычке жадно схватил его ртом и устроился поудобнее.

Солнце скатывалось за горизонт, и долговязые тени сосен расчертили скудную траву на песчаной косе. Ругались чайки, возмущенные вторжением в их царство. Этот край, лишенный тревог Союза, был прекрасен в своем неведении, как был прекрасен растянувшийся на час миг, за который Химера преодолел узкий перешеек, соединяющий косу и материковую часть.

Къярт знал эти места. Где-то парой десятков километров западнее располагался Копрал, крошечный рыбацкий городок, в котором целую вечность назад Райз выкупил корабль, и к чьим берегам несколькими месяцами позже причалила их лодка.

Воспользовавшись выдавшейся свободной минутой, Къярт отдал уцелевшим паладинам приказ связаться с Карой, но узнать, исполнили ли они его, так и не смог.

Он надеялся, что несмотря на высказанное несогласие, Химера все же отправится на запад, но тот устремился к гигантскому просвету в скале — устью Уплат. Самая полноводная река восточной части материка грохотала десятками порогов, взбивала в пену воду, год за годом вытачивала стенки протянувшегося на сотни километров с севера на юг каньона.

Почувствовав, как камень под ним ожил, Къярт понял, что время прогулки прошло. Он отпустил клык, за который держался всю дорогу, и позволил увлечь себя в привычную темницу. Сейчас, когда раны жгли пуще прежнего от малейшего прикосновения, время в каменных тисках превратилось в сущую пытку. Пускай Химера и решил не убивать его, но помучить собирался всласть.

Он решил идти напрямик через русло, и клинки со скрежетом вгрызались в камень, помогая противостоять течению. Река билась о Химеру, вздрагивала и натужно гудела, пытаясь повалить гиганта, но тот упрямо шел вперед.

Къярт потерял счет времени. Он тщетно пытался установить связь хоть с кем-то из призванных; считал, сколько раз Химера уйдет под воду; думал о том, что раны болят все сильнее. Он не истек бы кровью, даже если они все в одночасье открылись бы, как не истек и тогда, когда исполин нанес их. Но от этого они меньше не досаждали.

Когда бесконечная тряска прекратилась, а гул Уплат немного стих, Химера выпустил его под розовеющее в рассветных лучах небо. Они остановились в ущелье, в пойме реки, образовавшейся то ли от обрушения скал, то ли в процессе вымывания, масштабы которого Къярт едва ли мог представить. А может, к этому приложили руку менее естественные силы?

Отвернувшись от русла, Къярт обнаружил в скале, нависающей над поймой, зев грота, в котором мог поместиться даже Химера, правда, только в сидячем положении.

Исполин указал на пещеру. Повинуясь, Къярт направился к укрытию, тогда как Химера остался у берега и принялся рыскать руками в воде. Не прошло и четверти часа, как он втиснулся в грот и высыпал на камень несколько рыбин в локоть длиной.

— Ты переоцениваешь мой аппетит, — опешив, проронил Къярт.

Улов был не рад грозящей ему участи: лупил хвостом, разбрызгивал набежавшую из ладоней Химеры воду. Тот попытался подобрать их, но в процессе размазал парочку по камню, будто масло по ломтю хлеба.

— Нет, лучше оставь, как есть.

Будто обидевшись, что его старания не оценили, Химера ушел. Однако причина была не в этом: пройдясь вдоль русла реки, он вернулся с целым ворохом веток.

От проявления такой заботы стало неловко, и Къярт, едва не почувствовав себя виноватым, вынужден был сказать:

— Даже будь они сухими, мне нечем разжечь костер.

Чтобы не оскорбить Химеру еще больше, он снял с пояса только чудом уцелевший кинжал и принялся потрошить рыбу. Исполин тем временем свалил ветки в кучу и накрыл ладонями. Из-под них донесся резкий треск; запахло грозой.

Когда Къярт закончил с чисткой рыбы, в гроте уже витал дух жженой древесины. Химера отнял руки от земли, пуская свежий воздух к разгорающемуся костру. В небо взметнулись искры, когда исполин бережно сгреб горящие ветки в кучу.

— Не знал, что ты так умеешь, — произнес Къярт, исподволь разглядывая оплавленный камень.

Набив желудок пресной рыбой, он принялся уговаривать Химеру повернуть на запад. В очередной раз ничего не добившись, стал расспрашивать о дальнейших планах. Но как бы он ни старался, исполин смотрел на него, как на трещащую на своем птичьем языке пичужку и не шевелил и пальцем. Когда Къярт уже отчаялся, Химера пришел в движение, но только для того, чтобы жестами потребовать лечь спать. Аргумент, что это глупая трата времени, и что он может спать у него во рту, исполин пропустил мимо ушей, и Къярту пришлось подчиниться.

Они продолжили путь в полдень, когда кошмары выгнали его из царства сновидений. Чувство, будто в горло набился песок, мешало кричать.

Прошел еще один день и ночь, на протяжении которых Химера неустанно боролся с рекой. Он мог бы выбраться из каньона за считанные секунды, и давно добраться туда, куда ему так приспичило, но, похоже, сейчас его привлекала не скорость, а возможность передвигаться незаметно и, в случае чего, скрыться под водой.

На следующий день он поднялся на восточный склон каньона. Къярт решил, что Химера направится к линии фронта на востоке страны, но ошибся.

Исполин выпустил его посреди разгромленного лагеря беженцев. Вернее, лагерь был в порядке: палатки, подводы с провизией — все стояло нетронутым. Но люди… Майское солнце не скупилось на тепло, и судя по отсутствию стойкого запаха смерти и только начавшемуся трупному окоченению, с момента их гибели прошло не более нескольких часов.

Къярт прижал кулак к губам и отошел от выбранного для осмотра тела женщины. Она лежала на спине, с распахнутыми от ужасам глазами, и казалось, что ее страх никуда не исчез — будто все еще боялась, но не того, кто убил ее, а кружащего в небе воронья. Кровь чернела в разорванном горле, на груди и руках. Под ногтями застряла плоть.

Къярт догадывался, кто за этим стоял. Чтобы подтвердить свое предположение, он попытался призвать душу одного из погибших, но в итоге даже не смог покинуть затянутые песком воды заводи.

— Прости, ты привел меня сюда, но я все еще не могу использовать свою силу.

От чувства собственной бесполезности хотелось взвыть. Некромант, который не может призывать мертвых. Он мог пробудить обычное умертвие и без силы изумрудного измерения, но какой от этого прок?

Химера снова засунул его в пасть и вернулся в каньон.

Миновали сутки, а Къярт все так же не мог разглядеть в заводи ничего дальше собственного носа. Что, если он никогда больше не сможет никого призвать? Для чего он тогда вообще нужен? По этой причине Химера сказал, что не убьет его? Потому что лишил некроманта его силы?

Къярт швырнул ему этот вопрос, почти как оскорбление, а исполин промолчал. Не кивнул, не покачал головой, а только снова протянул к нему руку. Но Къярт был совершенно не в духе, чтобы терпеть излюбленный ритуал Химеры.

Когда на рассвете его разбудила боль от разрушившихся печатей оставшейся сотни паладинов, Къярт едва не потерял самообладание. Если бы он бодрствовал, то смог бы удержать печати, но во сне… И еще эта боль. Он знал ее, помнил. Он чувствовал тоже самое, когда Кара, еще будучи живой, пыталась разрушить его связь с Райзом. Получается, на последнюю сотню напало Братство? А ведь Райз предостерегал его, а он, дурак, не верил.

И снова он пытался достучаться до Химеры, которому словно стало плевать на все, кроме засевшей у него в голове идеи. Сколько ни уговаривай, сколько ни бейся лбом об стену, исполин продолжал двигаться на север.

— Что в твоей голове? О чем ты думаешь? Ладно я, плевать на меня. Но ты подумал о Каре? Или ты совсем не понимаешь человеческих чувств? Уже четыре дня прошло, как она не знает, где я и что я, не знает, что с тобой. Рядом с ней нет Райза, все остальные паладины убиты. Она осталась абсолютно одна, а ты…

А Химере не было дела.

Къярт не знал, как долго его нервы смогут выдерживать ожидание невесть чего, но провидение решило смилостивиться над ним: когда вечером этого же дня он нырнул в заводь, его рука наткнулась на ведущую к душе Кары цепь.

Вечерние сумерки сменились почти непроницаемой мглой лесной чащи. Несмотря на темень, Кара бежала, что было сил — не от опасности, а чтобы поскорее покрыть расстояние, и он приказал ей остановиться.

Кара замерла на месте, как вкопанная, и Къярт смутился, когда она с неподдельной радостью произнесла его имя.

Записывать его ответы было бы слишком долго, и Къярт решил попробовать другой способ.

«Произнеси: в небе две луны».

— В небе две луны, — тотчас повторила Кара и с удивлением подняла взгляд к кронам, восприняв его слова буквально.

Работает. Хорошо, что она находилась вдали от людей — иначе ее точно сочли бы сумасшедшей, разговаривающей сама с собой.

«Где ты? Почему одна? Что случилось с паладинами?»

— Все эти дни ни тебя ни Химеру не могли найти, и Братство сочло, что ты переметнулся на сторону Орды. Я и оставшиеся призванные находились в отделении Руферона, когда паладины освободили их души.

И снова Къярт почувствовал себя неловко, и дело было не столько в том, что Кара говорила, но в том, как. Он не переставал быть благодарным ей за то, что она приняла его сущность и не выказывала неприязни, но звучащие в ее голосе едва ли не слезы радости стали для него неожиданностью.

«Прости, что меня все это время не было рядом. Я… я рад, что тебе удалось сбежать».

— Меня отпустили: благодаря заступничеству Есхарии или господина Рортиса, или их обоих, — ее интонации засквозили холодом.

«Кара, мне очень жаль…», — Къярт не успел сформулировать приказ до конца, когда она снова заговорила:

— Все это сейчас неважно. Ты сейчас с Химерой? Что с вами произошло?

«Рыцарь тумана переместил нас куда-то, но Химере удалось сбежать. Сейчас мы направляемся на север по каньону Уплат. Я предполагаю, что Химера идет к столице, но не знаю, зачем. И еще: он может общаться. „Да“, „нет“ и выбирать из нескольких вариантов один. Когда в настроении отвечать».

— Общаться? — голос Кары дрогнул.

«Да. Сама увидишь. Ты сможешь добраться до столицы? У меня не получается убедить Химеру поменять направление».

— Да, я… я думаю, что смогу. Воспользуюсь поездом.

«Кара, прости меня, что не вышел на связь раньше. С моей силой что-то случилось, и, похоже, призванные не услышали ни один из моих приказов».

— Это ничего. Главное, что вы в порядке.

«Я буду связываться с тобой время от времени. Будь предельно осторожна. Орда нападает не только на фронте, но и в тылу. Я видел уничтоженный лагерь беженцев. Похоже на то, как были убиты военные на второй линии обороны. Это не должно навредить тебе, но старайся не тратить броню без крайней надобности».

Къярт ощутил, как кулаки Кары сжались. Все ее тело словно пронзила игла, сковая движения и мешая говорить.

— Нападение было не одно, — бесцветно произнесла она. — Множество лагерей превращены в могильники. И ты должен знать, что Райз… Райз присутствовал среди тех, кто сделал это.

Стоило Каре произнести имя Райза, и Къярт уже знал, к чему все придет.

Черт бы его побрал.

«У него есть на это причины. Даже не сомневайся в этом».

— Конечно причина есть. Эта причина — то, что он уже не тот человек, которого ты знал.

«Мы поговорим об этом, когда встретимся. А сейчас не думай об этом. И береги себя».

— Как скажешь, Къярт.

Вернувшись в свое тело, он болезненно прикрыл глаза.

И во что Райз ввязался на этот раз? Обвинять его в чем-либо было не только глупо, но и бесчестно: не Райз выбирал быть схваченным, и уж точно не он диктовал условия рыцарям Пастыря. И если кого Къярт и винил, так это самого себя — за то, что ничем не мог помочь ни напарнику, ни Каре.

Эти мысли утащили бы его на самое дно. Но он сбежал от них туда, где его голова и вовсе отказывалась думать.

— Мышонок! — голос Аелитт обрушился на него, едва он шевельнул рукой фурии, чье тело взял под контроль.

Судя по тому, что все двадцать крылатых выстроились перед Аелитт, она с нетерпением ждала, когда Къярт даст о себе знать.

Фурия зашипела на остальных прогоняя и засуетилась вокруг:

— Крошка-мышонок, с тобой все в порядке? Души почти всех сестер и братьев покинули свои тела. Я чувствовала, что что-то не так, но…

— Уже все хорошо, Аелитт — насколько это вообще сейчас возможно.

Къярт посмотрел по сторонам: кусты, деревья, силуэты людей — живых и мертвых. Правда, живые были закованы в цепи и истыканы знакомыми не понаслышке иглами.

Он перевел взгляд на замершую рядом в ожидании королеву фурий.

С их последней встречи многое изменилось: серебро чешуек вокруг глаз захватило почти весь лоб, опустилось ниже скул, заострило нос. Сейчас Аелитт как никогда походила на хищника — даже больше, чем в те дни, когда держала его в подвале, резала ножом и ломала кости.

— Где ты сейчас?

— Уже почти у третьей линии обороны, мышонок, — Аелитт усмехнулась, едва обнажив клыки. — Живые ударили нам в спину несколько дней назад. Ты не говорил, что делать в таком случае, и я сочла, что ответный ход помешает твоим планам. Поэтому мы отошли ближе к захваченным Ордой землям. Пришлось сместиться на север. Тебе не нужно беспокоиться об этом, мышонок.

— Напало Братство?

— Да, паладины. Сначала открыли стрельбу, а затем спустили своих мальчишек, — от переливчатого смеха Аелитт непрошено потеплело в груди. — Как бесчестно. Как думаешь, мышонок: может, мне следовало выпустить им кишки, когда их броня спала?

— Нет, ты верно поступила. Не нужно лишних сражений. Аелитт, послушай меня. Ты сможешь добраться до восточных земель Афракского Союза?

— Восточных? Насколько восточных?

— До каньона реки Уплат. Я нахожусь сейчас там.

Угольки глаз Аелитт вспыхнули, точно от порыва разгульного ветра.

— Мне позволено снова увидеть тебя, мышонок? Конечно смогу. Остальной стае остаться здесь?

— Нет. Вам нельзя и дальше там находиться.

— Провести мертвецов через земли, на которых нам больше не рады, будет непросто. Ты не против, если я буду нападать на тех, кто нападет на нас? — фурия азартно оскалилась.

— Просто постарайся избегать неприятностей.

Къярт знал, что достаточно только попросить об этом. В конце концов, она не была глупой вздорной девчонкой.

— И вам лучше лететь, а не идти.

Да, Аелитт глупой не была. Едва услышав последнюю фразу, она сделала соответствующие выводы, приложила палец к губам и посмотрела на Къярта так, будто он предложил ей что-то неприличное, в чем она, впрочем, была только рада поучаствовать.

— Мышонок, ты хочешь, чтобы я избавилась от некромантов?

— Да. Оставлять их просто так слишком рискованно.

— Согласна. Они не питают любви даже к Инаэоре. Особенно к Инаэоре. Его мне тоже…?

Судя по стрельнувшему за спину Къярта взгляду, парень находился поблизости.

— Нет, сохрани ему жизнь. Вы сможете перенести…

— Мальчишку и его семейство? — закончила за него Аелитт и ослепительно улыбнулась. — Конечно, крошка-мышонок, если они тебе нужны, мы возьмем их с собой.

— И Бенджи.

— Разумеется, и Бенджи. Это ведь мой подарок тебе, мышонок, я и не думала его бросать.

— Спасибо, Аелитт. Я буду связываться с тобой и сообщать свое местоположение. Я предполагаю, что Химера движется к столице, но не знаю, что взбредет ему в голову в следующий момент.

— Буду ждать нашей встречи с нетерпением, мышонок.

Къярт придушил запросившееся наружу «я тоже», и сказал:

— Аелитт, я хотел попросить тебя еще кое о чем. Сейчас на пути из Руферона к Афраксу находится Кара. Она последняя из уцелевших призванных паладинов. Найди ее и помоги добраться в целости и сохранности.

Аелитт непонимающе нахмурилась.

— Зачем она тебе?

Къярт мысленно вздохнул. Он предполагал, что его просьба придется фурии не по вкусу, но сохранность Кары была превыше всего.

— Аелитт, прошу, помоги ей. Я буду сообщать, где она находится, чтобы облегчить поиски.

Фурия превратилась в комок сплошного неудовольствия, но не смотря на это, согласилась:

— Хорошо, крошка-мышонок. Если ты этого хочешь.