Миниатюры с натуры

ДЕБЕТ

На базу Федя Вертун пришел скромненьким, тихоньким.

Скромно, тихо подал завбазой мокрую записочку. Ту небольшую цидулку мелкими слезами поливали два родича: батенька и дядечка.

Щедро политая слезами бумажка сразу помогла. Завбазой Семен Семенович начальственной авторучкой черканул: «В штат… Верткий… Проворный…» И Вертун стал экспедитором.

Нацепил Федя на свой пос дымчатые очки и приступил к исполнению служебных обязанностей: начал приглядываться к завалящему деревцу… Да одним заходом и ходы-выходы изучал: через какую дырку можно просунуть знакомым на столбы, на стропила…

Вертун работал и бухгалтерские тонкости штудировал. Вытянет синенький блокнот и вежливо-вежливо переспросит:

— Скажите, пожалуйста, что это за химера — дебет? Извините, я спрашивал Ольгу Ивановну. Старшего бухгалтера… Но она рисовала на балансе каких-то пташек, засмеялась и ответила: «Это птаха!»

С горем пополам Вертун осилил эту науку. Разобрался, каких птиц в дебет надо заносить…

Он был человеком дальнозорким. На расстоянии распознавал: что плавает, а что летает. А что и на месте стоит…

Вон-вон, издалека, увидит — почему оно буксует. Почему в заднем колесе сухая спица скрипит… Заметит и аккуратненько размочит. Пускай смазанное колесико лучше крутится.

Без чванства подмажет и поплюет…

Умело и плескал… Знал — когда, где, и кому, и из какого ковшика плеснуть в глаза мыльной водичкой.

Плеснет — готово. Он уже произносит тост за наше жилищное счастье.

— Братцы! Вот этот домик, что мы с вами строили, наш зав, наш Семен Семеныч, сегодня утром возле вешалки категорически взвалил на мои плечи. Снял пальто, схватил меня за руки и сказал: «Гордись, Федя!.. Решили на тебя повесить двухэтажную хату. Носи! Строй! Проявляй инициативу! Братцы, какая это для меня честь! Обещаю вам: инициативу проявлю, окна вставлю. Такие окна вставлю, каких еще никто не вставлял. Буду жив, здоров, я вас и высокой крышей накрою…

Начал Федя Вертун проявлять на строительстве кипучую инициативу.

Проявлял вдохновенно, лирично. Схватит пайщика в уголке, расстегнет сорочку, выпятит грудь и начнет уговаривать:

— Вот это моя грудь! Открытая! Бюрократизма — ни грамма! Бери, хватай, она твоя! Хочешь, чтобы тебе комнату формально расписали? Хочешь? Советую — не чурайся архитектурного минимума!

Вот видишь косяк? Надеюсь, видишь! Не стыдись, положи сюда минимально трояк, и косяк никогда тебе на голову не упадет.

Возьмем, голубчик, другую мелочь — пол. Что такое пол? Доски. Дерево. А дерево, как известно, гнется, выгибается, коробится… Вот тут-то и не давай промаху. Подсунь пятерочку… Гарантирую — скорее нас с тобой покоробит, чем эту своевременно закаленную дощечку!

Что же тебе про двери сказать? Древняя поговорка советовала: «Стучите — и они откроются». Ты хорошо знаешь, что двери древней поговоркой не зашпаклюешь. Слушай! Резонно слушай. Подмажь двери десяткой, и они у тебя будут и открываться, и закрываться. Минимум — десятку! Что такое для хороших дверей десяточка? Ерунда! Зато черт из трубы не будет кричать: «Ага-га-га-га!.. Забыли двери подмазать! Слышите, как скрипят?»

Наловчился Вертун и на высокую крышу влезать. Ловкенько влез и в душу людскую.

Лез не один, за собой и черно-бурую лисичку пропихивал. С лисичкой, говорил, легче за пазуху залезть.

Э, не скажите… Вертун неплохой охотник. Хорошо охотился.

Вы только подумайте, как ни хитра лиса, а он и ее вокруг пальца обвел. Без капкана хитренькую сцапал. Пронырливая зверюшка пятилась черным ходом, а пронырливый Вертун хвать ее с тыла! Цапнул и, не теряя времени, расстелил чудесную золотистую шкурку на столе завбазой.

— Семен Семенович, буду рад персонально поднести вашей половине. Позвольте осчастливить!

А каким Вертун стал корректным! Боже! Как он артистически спину гнет — ни одна косточка не хрустнет.

Один намек высокопоставленной половины: «Феденька! Хочу свеженького… Зеркального…» — И Федя с согнутой спиной бежит рыбачить. Днем или ночью, а угодливая рыбка жарится на сковороде…

— Ах-ах! — щебетала довольная половина. — Вы, Федя, чудотворец! Целое ведерко притащили. Возьмите фактурки. Оформлены… Я Семе сказала: «Подпиши!..»

Служебная аудиенция с глазу на глаз частенько пособляла Вертуну в лихое время.

Однажды утром завбазой доложили:

— Федя в парке культуры спортивные упражнения делает — лазает на четвереньках.

— Зачем его туда нечистая сила понесла? — спросил Семен Семенович.

— Перед бюстом физкультурницы дает горячую клятву: больше в рот не брать перцовки. Сбивает, проклятая, с ног.

Семен Семенович про себя подумал: «Глупенький… На коленях ползает… Мучится, голубчик. Страдает…» Громко позвал шофера:

— Вася! Катай, дорогуша, в парк. Федя сплоховал — нализался. Хватай его за поясницу, связывай и заталкивай в автомашину. — На пороге интимно предупредил: — Вася! Ты только того… Молчок. Спросят, чья машина, скажи — «скорая помощь». Спасаешь чудака. В буфете пробкой подавился…

А как уж мне попало, пусть ему будет пусто.

— Это вы написали? Не говорите — вы! По почерку вижу, ваша шпилька! Да, Федя повел себя недостойно. Это верно. В парке культуры в одних трусах хрюкал! Но простите… Человек не рассчитал… перебрал. Поллитровочку вылизал… А вы не маленький… Вас учить не надо. Вы хорошо знаете, что от поллитра не только захрюкаешь — залаешь!..

Но вы забыли одно: Федя — сила! Кипучий, энергичный. Ногтями из-под земли строительные материалы вырывает! Кирпич с неба хватает! А вы такого способного, солидного человека опозорили. Вы написали: «В мутной воде носится щука на дне».

Эх, вы! Сочинитель! Разве можно сравнивать человека с рыбиной? Экспедитор Вертун по базе ходит ногами, а вы все факты извратили. Черканули: «Какая-то щука плавает с поплавками…»

Хвалю вас за мешки. О мешках вы написали истинную правду. Мыши таки здорово повредили мешкотару. За это преступление дьявольские коты понесли заслуженную кару. Понесли и понесут… Да, понесут!

Мы это позорное дело рассматриваем серьезно, по-деловому. Назначили тебя экспедитором — гори! Погорел — гаси себя персонально, на ходу. Сам зажег, сам и гаси. Не погасишь — пеняй, неосмотрительный, на себя. Нянек у вас нет. Взялся за дело, не шуми: трудновато, мол, тяжеловато. Мы пессимизма не признаем. Мы очень важное учреждение. Доить себя, простите, мы никому не позволим. Или дергай, или будь ты неладен, не высовывай вперед свою мелкособственную психологию!..

На базе шум, гам, столпотворение! Федя Вертун занес было ногу в кресло замзавбазой, а бухгалтер Ольга Ивановна осторожненько его за ногу — хвать!

— Извините! А дебет?

— Какой дебет?

— Разве вы забыли — дебет? Припомните, вы по-латыни учили: де-бет?

— Ах, дебет? Изучал, изучал. Припоминаю… Дебет… То дебет, а то дебеты, а то — де-бет… Припоминаю… Левая сторона бухгалтерского счета… В ту сторонку заносятся наличные поступления… Почему же — припоминаю…

— Верно… Так вот по этому дебету на ваш счет занесено: кирпич, краска, стекло, доски, ошейники…

— Какой кирпич?.. Какие ошейники?

— Не знаю, какие ошейники — собачьи или телячьи.

— Ах!.. А я думал… Спросите Семена Семеновича… Он всему голова.

— Семен Семенович сдает дела. Вам это известно?

— Известно. Вчера его половина говорила: «Едем в Ялту».

— Не знаю, куда он поедет… Потворствовал хапугам. Сняли с работы.

Не сел Вертун в кресло замзавбазой. Латынь подвела…