Нано

11. Технология всего

— Света, смена курса, — говорит Амелия и останавливает тебя жестом. — Просто не прямо сейчас, Джинн, мне надо собраться с мыслями, и объяснения ждут до того, как мы приедем в «Затмение».

— «Затмение»? — Света оглядывается на миг. — Давненько мы там не останавливались.

— Оно ближе всего.

— И опаснее всего, — Рут внимательно смотрит на Амелию.

Та кивает и произносит слова, которые совсем не успокаивают:

— У меня есть подозрения, что Триада уже знает о нашем маршруте, и если это так, то я не хочу ждать дольше необходимого. Мы должны проверить, вскрыты ли мы, как можно быстрее.

Ненадолго в фургоне повисает тишина, все застывают, и только Света продолжает вести машину, хотя ее руки на руле заметно белеют.

— Тогда мы должны объявить сбор, — Рут продолжает смотреть на Амелию в упор.

— Нет необходимости подставлять всех, — шутливо говорит Амелия, но она единственная, кто смеется сейчас. — Если мои подозрения верны, и мы уже не одни, то у шестерых человек больше шансов сбежать, чем у сотни. К тому же... — Она откидывается к стене фургона и умиротворенно вздыхает, глядя вверх. — Триада захочет закончить это быстро. И, вероятно, лично. — Она улыбается. — Не так ли, Дракон?

Она обращается к невидимому Желтому Дракону, ведет себя так, будто Триада каким-то образом присутствует здесь. Не желая компрометировать себя дальнейшими вопросами, ты молча повторяешь движение Амелии и откидываешься к стене.

Скорпион нервно сглатывает, но не спорит. Синяки на его лице, оставшиеся после драки с тобой и мафией, уже пожелтели — под стимуляторами ткани заживают быстро. Он прикладывает пальцы к запястью, потом сверяется с данными в наладоннике — ты узнаешь на панели стандартную медицинскую программу со сводками по физическому состоянию пользователя. Информация немного успокаивает его, он начинает рутинно перебирать шприцы и флаконы в карманах.

Бо на переднем сидении проверяет, удобно ли сидит бронежилет, разминает плечи, перезаряжает свою винтовку и пистолет Светы. Та благодарно кивает ему, не отвлекаясь от дороги.

Рут какое-то время смотрит прямо перед собой, сохраняя свое обычное непроницаемое выражение лица, потом бегло ощупывает собственные руки и тоже концентрируется на оружии.

Поездка идет гладко, и все сосредоточенно готовятся к возможной конфронтации с Триадой. Крест не надевает масок, но каждый из них, кроме Амелии, прячет маску за пояс.

Ты запоздало вспоминаешь о своем плече. Ранение несерьезное, чуть хуже царапин, оставленных Багом. Шпионская подготовка подарила тебе высокий болевой порог и некоторые регенеративные функции — достаточно небольшие, чтобы не вызывать подозрений внезапным срастанием тканей, но все-таки существующие. Обычно ты носишь с собой только медицинский клей, антисептик и повязку, этого хватает. Ты быстро обрабатываешь рану.

— Выглядишь плохо, — говорит Амелия безо всякого выражения, просто констатирует факт, кивая на твои голые руки в царапинах.

— Только выгляжу, — отвечаешь ты и в свою очередь указываешь на ее рубашку с парой кровавых пятен.

— Кровь не моя.

Она врет. Одежда Рут тоже покрыта кровью, но в ее случае ты бы поверил — ткань целая. На рубашке Амелии же заметна небольшая дыра. Как от пули. Но ты не продолжаешь разговор. Амелия тоже своего рода модификант, с той только разницей, что ее модифицировали генетически и спланировали изменения еще до ее рождения.

Клон.

Слово звучит потусторонне в твоей голове. Ты никогда особо не задумывался о ее происхождении, лишь знал то, что всегда было на виду: Эккарты — ублюдки с вековой родословной, ветви которой проектируются искусственно с тех самых пор, как клонирование стало доступно. Ты сомневаешься, что они единственные в своем роде, но точно единственные, кто никогда не заботился о том, чтобы скрывать это. Клонирование до сих пор — тема, которую редко афишируют. Происхождение — это вечный повод ударить психологически, напомнить, что ты не человек в полном смысле слова. Наверху подобные выпады останутся только словами, но внизу... Слишком много простых людей, мягко говоря, не в восторге от существования клонов. Традиции и религии играют свою роль, конечно, но ты догадываешься, что причина неприятия обыкновенна, как всегда, — деньги. Недоступность клонирования для простых смертных. Люди подбирают любые игрушки технологического прогресса очень быстро, стоит только оставить их без присмотра, но ожидаемо злятся, когда новые фичи остаются в стеклянном шкафу.

Неудивительно, что «Эккарт» не пользуется народной любовью даже сейчас, когда ее президентом является Лионель Ламбер. И удивительно, что «Эккарт» добилась своих высот с его предшественниками... И объяснимо, что им для этого пришлось скооперироваться с Триадой.

— Твой отец, — говоришь ты, — разорвал отношения с Триадой? Или это исключительно внутренний заговор?

Этот вопрос не повредит. Если Триада каким-то образом слышит вас, то личное может их подстегнуть.

— Первое, — отвечает Амелия, все так же улыбаясь. — Он решил, что отношения с кучкой тупых ублюдков — не то, что может позволить себе корпорация нашего уровня.

Она пользуется шансом их позлить. Люди, которые называют Триаду кучкой тупых ублюдков, обычно не живут долго. Ты усмехаешься и продолжаешь ждать.

Фургон въезжает на проспект, длинный и прямой. Он ярок даже сейчас, когда весь остальной город тонет в серости пасмурного утра. Огни и голография разукрашивают любую доступную поверхность, это дарит ощущение вечной клубной ночи и это именно то, зачем сюда приходят люди.

После того, как Аркадия, оставшись единственной и неповторимой свободной экономической зоной континента, решила насущные вопросы с хлебом, она обратила свой взор к зрелищам. Развлечения — самый легкий способ завоевать народную любовь, и мелкие бизнесмены, с разрешения своих влиятельных патронов в корпорациях, быстро обосновали здесь свой развлекательный рай. Когда дело дошло до названия, то вопрос решили просто — что может быть понятнее и народнее, чем то, что есть или было в любом городе страны, из которой вышла Аркадия? Проспект Ленина. Открытие большинства клубов, аркад и парков сопровождалось смехом.

Ленин тоже здесь — голограмма вечно простирает свои руки над проспектом, переменчиво разноцветная в местных огнях.

Бо машет ему, выпрыгивая из кабины фургона, и одергивает пиджак. Амелия, чей пиджак выкинули из машины вместе с трупом, поправляет манжеты и разглаживает складки рубашки, не обращая внимания на кровавые пятна.

Над ее головой мерцает вывеска «Затмения», неоновое солнце появляется и исчезает по частям, из-за высоких дверей рвется музыка. Несмотря на раннее время, у входа топчется несколько человек, которых фейс-контроль в виде двух громил отказывается пропускать внутрь. Оба приветственно кивают при виде Амелии.

— Ну что ж, — она трогает галстук и широко улыбается, — клуб?

— Клуб, — соглашается Света, взбивая волосы пальцами.

Скорпион подставляет ей локоть галантным жестом, Света с готовностью хватается за него, и они проходят внутрь вслед за Амелией и Рут, высоко подняв головы и нагло улыбаясь. Их поведение — какая-то дружеская игра, частью которой ты не являешься, но Бо усмехается и подталкивает тебя в спину. В его руке — спортивная сумка с оружием.

Оба охранника узнают твой шлем, один из них вопросительно поднимает брови, другой хмурится, но ни Бо, ни ты никак не проясняете ситуацию. Ты быстро начинаешь чувствовать, будто твой пульс подстраивается под музыкальный бит. Внутри темно и относительно пусто, большинство гостей оставило танцпол, чтобы расслабляться в лаунж-зонах, и вы следуете как раз в одну из них. С той только разницей, что владельцы «Затмения» выделяют вам весь второй этаж, со всей любезностью выпроводив оттуда других людей.

Кто-то, впрочем, уходит самостоятельно, заметив окровавленные рубашки Амелии и Рут. Респиратор, который все еще болтается на шее Скорпиона, твой шлем и чехол за плечами, вместе с мечом-пилой, и вообще весь Бо тоже, вероятно, играют свою роль в освобождении помещения.

— Ожидаете проблем? — невозмутимо спрашивает менеджер, остановившись на почтительном расстоянии от Амелии.

— Возможно.

Он ждет уточнений, но Амелия только качает головой.

— Я скажу, когда опасность минует.

Она не может называть точных сроков, понимаешь ты. Чтобы Триада не воспользовалась услышанным, не изменила планы и не появилась именно тогда, когда клуб отменит тревогу.

Ты слышишь, как внизу музыка обрывается. Амелия первой усаживается на диван и со вздохом откидывается на мягкую спинку, но спустя несколько секунд выпрямляется и поворачивается к Свете. Та без слов кивает и протягивает ей планшет, прихваченный из фургона. Камеры все еще работают, и машина стоит удобно — Крест может наблюдать за входом. Изображение с клубных камер вскоре тоже появляется на пустой стене, покрытой ярко-красными граффити.

Здесь вообще много красного. Красный — так же хорошо, как черный, на нем кровь менее заметна.

— Теперь мы ждем, — говорит Амелия.

Время тянется, и ты отмечаешь только, как меняются позы и настроение Креста. От напряжения и угрюмой сосредоточенности — к спокойствию. Спустя полчаса официант приносит вам чай и кофе, пластиковые бутылки с водой и шесть коктейлей вместе с карточкой «Комплимент от заведения». Коктейли остаются нетронутыми. Ты гадаешь, чем Крест заслужил такую любовь владельцев «Затмения».

Когда Скорпион и Бо начинают переругиваться, а Света, помявшись, просит осмотреть твой шлем, ты понимаешь, что прошло достаточно времени.

Амелия ждет еще с полчаса, с облегчением и неверием вглядываясь в экраны. Потом сообщает персоналу об отмене тревоги и ждет еще целый час, то сидя в кресле, то расхаживая по лаунж-зоне. Она впервые берет с подноса чашку с остывшим чаем, и ты замечаешь, что губы у нее высохли. Она смотрит на изображения с камер еще несколько минут.

Но — ничего.

Триада не знает о вашем местоположении.

— Они не слышали нас.

Ты плохо знаешь Рут, но она всегда вела себя осторожнее всех и откровенно не поддержала желание Амелии проверить свои догадки лишь вшестером, и теперь ее слова звучат как окончательный сигнал прекратить это долгое ожидание.

Ты рад — ты наконец-то можешь узнать хоть что-то.

— Это проблема, — Амелия садится на диван рядом с тобой. — Это вечная проблема с нано — незнание. Ты никогда не узнаешь о их существовании с помощью обычных методов. — Она соединяет большой и указательный пальцы и нервно хихикает. — Слишком маленькие. Слишком незаметные.

Это совсем не проясняет ситуацию.

— Так...

Амелия чешет затылок, не зная, как продолжить, потом просто хлопает в ладоши и выдает с широкой улыбкой:

— Вот, что убило того парня в машине — нано. И я действительно видела это раньше.

Ты тоже.

— Ты о нанотехнологиях?

Уточнения не помешают. Нервный срыв не помешает тоже, но этого ты себе позволить не можешь. Это просто... слишком резко. Слишком оглушающе.

— Конечно, — кивает Амелия. — Маленькие роботы с большими возможностями. Мой отец называл их просто «нано», потому что, ну, ты знаешь, возможности слишком большие, чтобы уточнять специфику каждый раз. Как объяснить... — Она запрокидывает голову и смотрит в потолок. Ее голос становится глубже и серьезнее. — Нано — это все. Искусственно созданная панацея. Доставка лекарств прямо в больные клетки. Молекулярная сборка. Нейроимпланты. Даже космические технологии.

— Представляю себе, — говоришь ты быстрее, чем обдумываешь услышанное. — Я тоже смотрел фантастику.

— Это грубо и глупо, — Амелия морщится. — Но я понимаю твое неверие. Однако как иначе ты объяснишь, что голова того ублюдка просто... гм, выдавила себя? Мое мнение — это функция защиты от чужого вмешательства. Тебе точно знаком этот концепт, Восьмерка.

Она права. Защитный протокол в твоих мозгах защищает не тебя, а информацию — и убивает носителя, как только информация оказывается под угрозой. Но он, конечно, не воздействует непосредственно на ткани и мышцы. Только на мозг. И это не техника, это химия — запрограммированные клетки, а не чипы.

— Я не ожидала, что они будут работать так грязно, — продолжает Амелия. — Но, наверное, не должна удивляться. Триада не бережет своих пешек.

Ты пытаешься справиться с новыми сведениями, но терпишь неудачу. Ты снимаешь шлем, чтобы Амелия ясно видела, насколько ты все еще не понимаешь происходящее.

Это срабатывает.

— Ладно, технологическая панацея это слишком высокие материи. Но ты когда-нибудь хотел записать все свои воспоминания на ноготь мизинца? — спрашивает Амелия. — И еще оставить место под библиотеку игр?

— Это возможно?

Ты знаешь, что это возможно. Вероятно, где-то на большой земле уже подрастает новая партия шпионов, и они влезли не только в их мозги. Сейчас, после разоблачения той государственной программы и с повторно подписанным мирным договором, на них не давит время и необходимость — можно не торопиться с созданием новых инструментов холодной войны. Есть простор для экспериментов.

Но все равно это другой вопрос, просто другая плоскость — все еще химия. Биология. Генетика. В какой-то мере — природа человека.

...Аркадия — это то место, где природа и техника сливаются в тесных объятиях.

— Теоретически. — Амелия не замечает твоего потрясения, или делает вид. — Если бы «Эккарт» продолжила исследования.

— Почему она их прикрыла?

— Догадайся.

Ты думаешь недолго.

— Триада.

— Горячо, — Амелия кивает.

— Наркота.

Триада главный, если не единственный производитель аркадийских наркотиков.

— Бинго. Колония нано может как излечить зависимость на биохимическом уровне, так и стать постоянным стимулятором прямо в организме носителя. Триада хотела прибрать технологию к рукам, мой отец не согласился, и они посчитали, что лучше тогда вообще ей не видеть свет.

— Ну, как выяснилось, что-то они все-таки узнали, — замечаешь ты.

— Да. — Амелия встает и ходит из стороны в сторону, пять шагов туда и обратно, прижимает ладони к вискам. — И использовали нано так банально... Оружие, — она отчетливо фыркает. — Хорошая новость — их нано все еще работают очень криво.

Вспоминая результаты, ты бы так не сказал, но Амелия явно знает больше твоего.

— Колонии, предназначенные для работы с организмом, были первыми специфическими разработками в этой области. И энергоснабжение — главная проблема в их жизненном цикле. В идеале такие колонии должны питаться ионными токами и существовать... ну, вечно? Я не знаю, сколько времени держится конструкция, но не меньше, чем обычные чипы, а эти ребята с нами до смерти, — она стучит себя по виску. — Так вот, те нано, которые существовали в планах моего отца, были бы способны не просто выбраться из тела носителя, но и... продолжить существование. На мне. Во мне.

Она поднимает ладони к глазам. Ты вспоминаешь, как в фургоне она безотчетно прикасалась к лопнувшему лицу покойника и как потом истерично отряхивала руки. Ее панические действия вдруг становятся более объяснимы.

— Натрий, калий, кальций, водород, — Амелия пожимает плечами. — Хлорид-анион. Топливо для нано. Я уверена, что все эти частицы все еще при мне, но я жива и Триада не атакует «Затмение» прямо сейчас всеми своими силами, так что эти нано не могут ни атаковать кого-то другого, ни записывать и передавать информацию. Это только заготовка для настоящих, истинных нано. И все равно, я уверена, эти подонки из Триады сейчас очень довольный собой.

Тебе не нравится, с каким пылом она произносит это «истинных». Технология, какой ее описывает Амелия, все еще кажется чем-то бесконечно далеким.

Противоестественным.

Как будто ты недостаточно насмотрелся на модификации — как будто естественность все еще играет какую-то роль в Аркадии... Но все равно это шаг, и шаг слишком далеко.

— Если бы твоего отца не убили... — начинаешь ты, но осекаешься, бросаешь на Амелию внимательный взгляд. Она не показывает ни следа эмоций, и ты продолжаешь. — Если бы твоего отца не убили, то как бы вы решали проблемы с... со всем чертовым миром? Это слишком опасная вещь, чтобы хранить ее в одних руках.

— Несомненно, — с готовностью кивает Амелия, обрадованная твоей проницательностью. — Он не планировал сохранить ее только для себя и «Эккарт». Он бы передал образцы мировым державам.

Эта история становится все грязнее. Ты Восьмерка, и ты простой земной человек, поэтому первое, что ты представляешь — что бы случилось с тобой, если бы государство напичкало тебя не протоколами, а колонией нано. Особенно — в том виде, в котором ее представлял Доминик Эккарт. Твои протоколы можно преодолеть только саморазрушением, и это тяжело. Это почти невозможно. Но все же протоколы непоколебимы, они не подстраиваются к той деструкции, на которую ты сам — с помощью Дока — толкнул себя семь лет назад. Ты едва справляешься с тупыми программами, но если бы их заменили умные боты... Это был бы тупик. Никакого шанса на свободу. Видимо, ужас отпечатывается на твоем лице, так что Амелия поспешно добавляет:

— Это все еще роботы, Вик. Их можно перепрограммировать.

Ты киваешь. Если она говорит так уверенно...

— И ты думаешь, такое распространение нано не привело бы к войнам более жестоким? Между ними. Даже если обладание технологией подарило бы Аркадии статус-кво, ты думаешь, они бы не передрались между собой? И конфликты такого масштаба все равно повлияли бы на этот город.

Нет. Это снова прорывается изнутри, и ты не можешь остановиться. В тебе говорит обида, на которую ты не имеешь права. Ты не застал третьей мировой, ты лишь ее дальнее последствие — желание вернуть удобную зону в довоенные условия. Но ты все еще обвиняешь их. Возможно, просто за компанию с теми, кто непосредственно сделал тебя Восьмеркой.

— Они все еще не воюют ядерным оружием, хотя и проводят испытания уже давно, — говорит Амелия.

— Они применяли его несколько раз, — напоминаешь ты.

— Послушай, я понимаю, как страшно это звучит в целом, но все же повторяю — ты не можешь остановить ядерную боеголовку, но можешь перепрограммировать роботов. Попробуй мыслить немного шире своего шпионского прошлого. Это все еще прогресс, которого не видел мир. И этот прогресс, кстати говоря, вывел бы Аркадию на уровень этих самых мировых держав. Всего один город!

В ее словах есть смысл, отношения Аркадии с миром слишком напряженные с тех самых пор, как она осталась единственной свободной экономической зоной, но ты далек от патриотических чувств к этому городу. И все же ты медленно киваешь. Мир в тупике, ты видишь это каждый раз, когда появляешься на окраинах, полных разнообразных, но все же структурно одинаковых машин. У технологий есть общий стержень, и он не менялся слишком давно.

— Я могу это понять... Кто я, чтобы спорить с прогрессом?

Ты невесело, но все же шутишь, однако Амелия не поддерживает твоего настроя. Она продолжает с все той же абсолютной серьезностью и уверенностью в собственных словах:

— Вот именно, Вик. Ты никто, и все — никто перед лицом подобных изменений. И если «Эккарт» не займется ими... Ну, ты можешь представить худший вариант.

— Триаду.

— Да. Они уже начали.

Еще один вопрос не дает тебе покоя.

— Амелия. Ты знаешь технологию, и у тебя, насколько я понимаю, хватит денег, чтобы ее запустить. Состояние за плечами, связи семьи, оставшиеся в живых союзники твоего отца и враги нынешней «Эккарт». Ты с легкостью могла привлечь инвесторов и основать производство. Так почему ты этого еще не сделала?

Амелия смотрит на тебя с искренним удивлением, разглядывает очень долго, так, что ты поневоле думаешь, будто бы она слышит о таком варианте развития впервые.

— Нет, — наконец, отвечает она с легким омерзением от одной мысли о подобной перспективе. — Я не хочу другую корпорацию, я хочу свою, которая принадлежит мне по праву. И я не хочу корпоративных войн с «Эккарт», я хочу ее саму обратно, а воевать предпочитаю с Триадой. Эти ублюдки слишком долго диктовали «Эккарт», как поступать, и то, что мои предки скооперировались с ними когда-то — большая ошибка, которую нужно исправить. Это дело принципа, если хочешь.

— И ради принципа ты собираешься...

Ты не договариваешь, потому что по лицу видишь — да, она собирается. Собирается поставить все под угрозу появления нано производства Триады. Уже поставила, хотя ее и несколько оправдывает тот факт, что об их новом оружии Амелия не имела никакого понятия до сегодняшнего дня. Но это все равно удивительно — куда девается ее прогрессорский пыл, когда речь заходит о личных амбициях и мести.

Впрочем, ты не должен удивляться, да? Амелия — ребенок одной из самых могущественных семей корпоративного мира и живое наследие «Эккарт», ее предки говорят в ней, их гордость зашифрована в ее генетических цепях.

...Примерно так же, как в тебе зашифрованы твои протоколы.

— Не смей говорить это, — вдруг произносит Амелия. — Я видела такое выражение лица сотню раз, так что просто заткнись. Я не бесчеловечна, я человек больше, чем ты когда-либо станешь.

Скорпион шевелится на своем месте, и ты с удивлением осознаешь, что он, Рут, Бо и Света все еще здесь, смотрят и слушают, никак не вмешиваясь в разговор. Они все это знают, понимаешь ты. Это ядро Креста, вершина его иерархии, и ты начинаешь догадываться, что Амелия выбрала их не только из-за выдающихся способностей.

Они согласны с ней во всем.

...И они, вероятно, никогда не называли ее бесчеловечной?..

— Хочешь мнение простого, ничем не модифицированного человека по поводу этой вашей человечности? — спрашивает Скорпион Амелию и, не дожидаясь ответа, продолжает: — Никогда не понимал, чего все с ней так носятся! Я имею в виду, Амелия, ты видела этих «человеков»? Половина из нас модифицирована по самое горло, а другая половина хлещет стимуляторы вместо завтрака.

— Как ты, например, — усмехается Бо.

— Как я, например, — соглашается Скорпион не без самодовольства. — Модо-мастерские никогда не стоят без дела, даже если там работают самые криворукие дебилы в своем поколении. Аркадийская Триада потому и существует со всей своей наркотой, потому что стимуляторы делают нас лучше, и это «лучше» вызывает привыкание. Серьезно, если бы мне предложили клонирование, я бы не обошелся одной семьей, я бы наклонировал полк маленьких Скорпиончиков, потому что я хотя бы умнее девяноста процентов населения Земли, и растил бы их в твердой уверенности, что им предстоит править миром, потому что так оно бы и было.

— Мир бы не перенес целой армии таких, как ты, — говорит Бо, но Скорпиона это замечание не волнует.

— Так что, если речь заходит о нано, то я повторю все то, что говорил раньше — давайте их сюда. Любую вещь, которая сделает меня еще лучше без последствий в виде привыкания на химическом уровне. Черт, когда ты вернешь себе «Эккарт», я стану постоянным клиентом! И опытным образцом, если хочешь.

Амелия улыбается все шире и шире, слушая его речь, и в конце отвечает, доверительно склонившись к его уху:

— Когда я верну себе «Эккарт», ты станешь моим главным советником.

— Ни разу не успокаивает, — замечает Света, не слишком успешно пытаясь сохранить серьезное выражение лица, и Бо поддерживает ее одобрительным кивком.

— Расслабьтесь, вы тоже там будете, — Амелия выпрямляется и одергивает рубашку. — Все, что осталось сделать — уничтожить Триаду.

— И быстро, — добавляет Рут со значением.

— Легкотня, — Света вскакивает с дивана и улыбается.

Ты не спрашиваешь Амелию, как она собирается действовать после, если — или «когда» — все-таки разберется с мафией. Вы только-только пришли в себя после оглушительных новостей, вы все. Для таких вопросов — время явно не подходящее.

Прямо сейчас ты хочешь услышать план. В конце концов, Триада все еще убийцы Кристины, и четкие цели — это то, что держит тебя на плаву.