Нано

8. Кухонная философия

Амелия не спешит отдавать тебе таблетки, вертит банку в руке и хмурится, снова и снова окидывая тебя взглядом. Ты выравниваешь дыхание, успокаиваешься, оцениваешь обстановку.

Руки на твоих плечах держат крепко. Избавиться сразу и от Рут, и от Бо, не выйдет. Ты вертишь головой, бросаешь на них быстрые взгляды. Кто сильнее? Кто опаснее?

Рут — высокая и крепкая, в экипировке и движениях читается армейская выучка. Смуглая кожа неправдоподобно гладкая, на лбу под черными кудрями нет и намека на морщины, хотя ее род деятельности не назовешь спокойным. На постоянную клиентку салонов косметической пластики она похожа меньше всего, так что ты можешь поспорить, что это лицо укреплено полимерами или металлом. Рукава ее белой рубашки закатаны до плеча, и картина повторяется — искусственная кожа, ни шрама, ни родинок, ни волос, только гладкое синтетическое покрытие. Но ее мышцы напряжены, и благодаря этому ты все-таки замечаешь разницу — с внутренней стороны руки кожа немного выпирает, отмечая границу мода и человеческого тела. Черт его знает, что она прячет в своих руках, но при выборе между ней и Бо ты предпочтешь вырубить ее в первую очередь. И, вероятно, это будет гораздо сложнее.

Бо — он гораздо проще. Он просто... огромный. Огромный, толстый, с кулаками, которые могут легко проломить человеческий череп. Но вряд ли он использует моды. По крайней мере, ты не видишь ничего подозрительного.

Скорпион, ты уже знаешь, сидит на стимуляторах. И у него винтовка.

Моды, кулаки, винтовка. В пору разыгрывать, кого ты сегодня убьешь, на пальцах.

Рут опаснее всего, но выстрел — всего быстрее.

Ты заметно расслабляешься и даже нетерпеливо притоптываешь — хватит раздумывать, Амелия, пора решать!

Ее молчание раздражает. И совсем немного — пугает. В действиях Джинна нет следов, указавших бы на сотрудничество с кем-либо, ты старался соблюдать нейтралитет. И обычный человек наверняка спросил бы о том, почему ты, Восьмерка, шарахаешься по Аркадии без привязи, не работаешь ни на одну из корпораций. Он спросил бы, как ты обошел собственный протокол, если бы знал о нем.

Он спросил бы, как именно действуют эти таблетки.

Но Амелию интересует другое. После мучительно долгой паузы, она говорит медленно и тяжело:

— Почему ты стал Джинном? Ты свободен. Ты мог бы вести спокойную жизнь обывателя. Почему ты вообще остался в Аркадии?

Свобода — больное место. Амелия говорит так, как будто все знает, но эти данные засекречены, в отличие от информации о защитном протоколе Восьмерок. Это... не так уж и невероятно. У Аркадийского Креста много источников, слухи о гениально провернутых операциях не возникают на пустом месте. После разоблачения государственных агентов все знают, что к этим агентам нельзя лезть в мозги — или можно, если хочешь убить их быстро и очень болезненно. Но в тайне остается другой протокол — главным образом потому, что он выгоден корпорациям, завербовавшим большинство Восьмерок.

В бытность свою шпионом ты мог похвастаться определенной свободой действий, но вот факт — все шпионы должны оставаться верны государству; все шпионы должны возвращаться домой. Второй протокол, нарушающий права человека так же, как первый, это то, что кроется в твоих лобных долях, — непреодолимая мотивация донести любые важные сведения до кураторов, вернуться и радостно махать хвостом, в восторге от выполнения своего гражданского долга.

Корпоративные агенты предлагали Восьмеркам избавиться от этого — неудивительно, что многие согласились. По факту, они лишь поменяли хозяев, но ты понимаешь эту эйфорию — мысль о том, что теперь ты полностью сам по себе.

Ты был достаточно отчаян, чтобы искать другой вариант. И достаточно везуч, чтобы его найти.

И Амелия сейчас вытаскивает из тебя вещи, которые ты не хочешь вспоминать.

В самом деле, это было бы легко — получив свои таблетки, навсегда отвязавшись от государства, не существуя для корпораций, просто уйти. Чистый лист! Ты собирался сделать именно так.

— Ты так любишь Аркадию? — предполагает Амелия, явно наслаждаясь твоим замешательством.

— Я ненавижу Аркадию, — быстро говоришь ты. — Это и есть причина.

Технически, ты не врешь. В Аркадии абсолютно нечего любить. Аркадия это монстр. Патриотизм здесь — это извращенная привязанность, помноженная на тщеславие, ведь Аркадия уникальна, одна в своем роде, и ты уникален вместе с ней, пока стоишь на ее территории.

— Шеф, — Бо подает голос. — К чему вообще этот вопрос?

— Навевает воспоминания? — улыбается Амелия. — Я спрашивала у тебя то же самое, да? Почему ты остался в Аркадии, а не сбежал с награбленным?

— Да, и смотри, чем это закончилось. Но не говори, что...

Бо слегка ослабляет хватку, отвлекшись на разговор. Самую малость, но этого достаточно. Это шанс, сейчас или никогда, тем более что и Скорпион недовольно косится в сторону Амелии вместо того чтобы следить за тобой.

Ты вырываешь руку и хватаешься за ствол винтовки, отталкиваешь его в сторону Рут. Скорпион ожидаемо продолжает движение, чтобы Рут не оказалась на линии огня. За это мгновение ты успеваешь пнуть Бо в живот. Твоя вторая рука все еще в хватке Рут, и она заводит ее тебе за спину, пинает под коленями, но...

Ты вскидываешь голову, только чтобы в лоб тебе уперлось дуло пистолета.

— Ты не учел мое присутствие, — говорит Амелия, пока Рут повторно скручивает тебя. Амелия вздыхает с показной досадой и обращается к ней. — Они никогда не учитывают меня, это даже немного... расстраивает.

Амелия, путаясь в ткани, весьма неуклюже запихивает пистолет обратно в карман растянутого халата.

— Продолжаем разговор. Ты ненавидишь Аркадию и хочешь отомстить за смерть подруги... и? Что-то еще?

— Ты ведь не собираешься... — начинает Скорпион.

— Я впервые с ним согласен! — вставляет Бо.

— Мисс, это и правда не очень... — говорит Рут.

— Замолкли, все! — восклицает Амелия и машет руками. — Тихо! Я передумала убивать его, когда увидела таблетки!

От удивления ты поддаешься приему Рут и падаешь на колени. Амелия садится на корточки рядом.

— Что они делают с тобой? — спрашивает она, заглядывая тебе в глаза. — Эти таблетки.

— Убивают. Ты можешь догадаться. Наркотики это плохо! — серьезно говоришь ты.

И ты не врешь.

— Подробнее, — с пугающей лаской говорит Амелия. — Кто сделал их для тебя, как ты решил их использовать? Понимаешь, Джинн, это твоя единственная возможность меня заинтересовать, пока я снова не передумала.

— Отпустите меня сначала.

Амелия кивает, и ты расправляешь плечи, выпрямляешь спину. Амелия садится напротив, натянув на колени подол халата в подсолнухах и всем своим видом выражает беззаботность, хотя ты понимаешь, что ее люди готовы убить тебя при любом подозрительном движении.

— Нет, не здесь! — она вдруг подскакивает, не дождавшись рассказа. — На кухню, я слышу, как бурчит у него в желудке.

Черт, это немного унизительно... Немного унизительнее даже того, что Аркадийский Крест поймал тебя и распотрошил твою, с таким трудом выстроенную, легенду.

Но хотя бы ты можешь поесть.

— Теперь мы его еще и кормим? — возмущается Скорпион.

— Даже смертникам положен последний ужин, — Бо ставит перед тобой тарелку с гречкой, перемешанной с луком, морковью и кусками восхитительно пахнущего мяса.

Ты начинаешь есть быстрее, чем задумываешься о его словах.

Амелия напротив тебя ест аккуратно и правильно, орудуя вилкой и ножом, пусть последний совсем не напоминает столовый, со своей костяной ручкой и подозрительно зазубренным лезвием. Бо рядом загребает кашу ложкой и откусывает хлеб от четверти буханки. Скорпион, потоптавшись немного и побросав тоскливые взгляды на кастрюлю и сковородку, все же снимает свою долбаную маску и присоединяется.

Только Рут стоит у дверей с пистолетом в руке.

— Лучшее, что я ел в своей жизни, — искренне говоришь ты, опустошив тарелку наполовину.

— Спасибо! Я готовил с любовью! — Бо хлопает тебя по плечу и кивает на Амелию. — А теперь начинай говорить, чтобы ужин не пропал зря.

Ты размышляешь, что и как сказать, чтобы и обойтись без подробностей, и заинтересовать Амелию. Крест был основан исключительно ради личной вендетты, и ты не знаешь, по какому принципу Амелия собрала своих людей, но пока что все это выглядит вполне по-дружески. Она раньше задавала Бо тот же вопрос, что задала тебе, и это, должно быть, хороший знак. Ты не знаешь подробностей, но понимаешь, что Бо в какой-то момент жизни мог бы бежать из Аркадии, но предпочел остаться... зачем-то.

Ей нравятся все эти героические истории? Личные драмы, побуждающие действовать, когда проще и удобнее отступить?..

У тебя есть одна.

Смешно, но тогда тебе даже не придется врать.

— Человек, который сделал первую порцию таблеток, он... В общем, это из-за него я и остался в Аркадии, когда мог сбежать.

— Ха, я знала это! — Амелия вскидывает голову и победно указывает на тебя вилкой. — Банка заляпана твоими пальцами, треснута и заклеена, ты мог сто раз заменить ее, но ты упорно пересыпаешь свои таблетки в нее. На крышке номер партии, и аспирин, который был в ней, поставлялся в одну аптеку семь лет назад.

Она выяснила это, пока ты спал?!.. Да ты сам не замечал своей многолетней привычки, если уж на то пошло. Это выходило предельно естественно.

Видимо, вопрос отпечатывается на твоем лице, так что Амелия продолжает:

— Ты хочешь отомстить за подругу, ты пытался остановить Нариму, хотя она оглушила тебя...

— Что с ней, кстати?

— В порядке. Она решила, что работать с Крестом лучше, чем с Триадой. Особенно после того, что случилось с Кристиной.

Ты киваешь, и Амелия говорит со значением:

— Ты беспокоишься о Нариме даже сейчас... Все это показывает, что ты вполне можешь хранить какую-то вещь от важного для тебя человека. А что может быть важнее свободы, да? А, шпион?

Ты молчишь. Ты думаешь, что можешь просто молчать, и Амелия прекрасно все расскажет вместо тебя. Это было бы очень удобно.

— Он умер? — спрашивает Амелия и тут же кивает. — Он умер. Сводки пятилетней давности, на ту аптеку был совершен налет. Ты мстишь и за него тоже? Пытаешься что-то доказать?

— Не только. Он подсказал мне, как действовать, вот и все.

— Напялить дурацкий шлем и работать на тех, кто больше заплатит?

— Придумать себе цель в жизни.

Это звучит слишком пафосно, но ты не хочешь углубляться в процессы, протекающие в твоем мозгу, и то, как лекарство действует на них.

— К тому же, — добавляешь ты, — он говорил, что все должны быть свободны.

И говорил искренне, что самое странное. Док родился вместе с Аркадией, пропаганда всего послевоенного противостояния пустила в нем цепкие корни. Патриот? И ты, и он блеванули бы от одного этого слова, да к тому же настоящий патриот сдал бы шпиона полиции. Но Док действительно любил Аркадию. Крепко и нездорово. В какой-то мере был ее частью — и в его разуме принцип свободы для всех не заканчивался на врагах его драгоценного мегаполиса.

— Человек, не придерживающийся этого правила, никогда бы не помог Восьмерке, ты ведь понимаешь.

Она согласно кивает. Аркадия плоха, но очень самолюбива. Она не потерпит каких-то уродов, пытавшихся отнять ее независимость.

— Я не работаю на тех, кто больше заплатит. Я работаю на тех, на кого хочу работать. И шлем дает мне полную свободу действий.

— Старо как мир, герои в масках, — Амелия морщится, вилкой выковыривая из гречки куски моркови. — Крест за практичность, знаешь. Мы носим маски, потому что они пуленепробиваемые.

— Мой шлем тоже. И я не герой.

— Тут он прав, — вставляет Скорпион, заваривая чай. — Чекни новости по его тегам, парень — ходячий бардак.

Ты подозревал, что идея перегородить проезд в Муравейнике не останется без внимания, но... у тебя есть свои теги?

— У меня есть свои теги? — ты поворачиваешься к нему в искреннем недоумении. — Я имею в виду, даже не один тег? Не «Джинн»?

— «Ходячий бардак» это тег, — объясняет Скорпион и мерзко улыбается. — «Сообщите копам», «псих с пилой», «пидорский шлем»...

— Что за... А, не продолжай!

— И я все еще не понимаю, почему ты с ним разговариваешь.

Скорпион ставит одну чашку чая перед собой, а вторую перед боссом. Амелия благодарно кивает, Бо посылает Скорпиону красноречивый взгляд, но добивается только наглой ухмылки в ответ. Бо с тяжким вздохом встает и тянется к чайнику.

— Я провожу интервью, — объясняет Амелия. — Хочу понять, достаточно ли он хороший парень, чтобы действительно поработать на Крест.

— Я сам предложил помочь.

— Вот уж к чему, а к предложениям подозрительных типов с двойной... тройной жизнью я стараюсь не прислушиваться.

— И с каких пор Аркадийский Крест — «хорошие парни»?

Это замечание заставляет воздух внезапно похолодеть. Бо ставит на место чайник, не долив в чашку воды, и быстро поворачивается к тебе. Скорпион выпрямляется на стуле, его ладони исчезают под столешницей. Рут у двери перехватывает пистолет двумя руками.

Амелия медленно поднимает на тебя взгляд, ее губы плотно сжаты, ее глаза широко распахнуты, смотрят пристально.

— С самого начала, — напряженно и четко говорит она. — С самого начала Аркадийский Крест был единственной хорошей группировкой на территории этой чертовой дыры.

Ты слышал рассказы о том, что Амелия Эккарт психически больна, но только теперь думаешь, что, может быть, это правда.

— За нами будущее. За нами — лучшая жизнь, — говорит она с холодным слепым фанатизмом. — И ты увидишь это.

Она моргает и улыбается, и ее люди заметно расслабляются. Скорпион возвращается к своему чаю, а Бо — к чайнику. Рут, помедлив, все же убирает пистолет в кобуру.

Это смешно. Это дико.

Да, Крест — не самый плохой вариант для аркадийского подполья, но ты знаешь наверняка, что каждый второй криминальный босс считает себя «не самым плохим вариантом». Даже — лучшим, как и Амелия.

И они не первые, кто противопоставляет себя корпорации.

И ты видел слишком много группировок, чтобы верить в «хороших» преступников.

Все это всегда заканчивается одинаково — никак, если смотреть на жизнь людей, окружающих тебя. Для них ничего никогда не меняется, жизнь все так же размеренно катится по наклонной, что же до боссов — там разница только в количестве денег, прихваченных во время очередного переворота. А вовсе не в вопросах морали.

Но ты понимаешь, что сказать все это сейчас Амелии — значит обречь себя на смерть. Возможно, быструю и безболезненную — Амелия кажется импульсивной — но перспектива все равно не радует.

— Мне хотелось бы верить, — осторожно говоришь ты, — что ты права. И я более чем хочу дожить до этого момента.

Ее не вполне устраивает этот ответ, но она кивает — «продолжай».

— И Триада — вот это уже гораздо проще. Я умею драться. Я умею стрелять. Кристина — я повторил это уже сто раз! — была моей подругой. И если Крест сражается с Триадой, то я хочу помочь.

— Человек стреляющий, — бормочет Скорпион. — Амелия, с тем же успехом ты можешь взять любого парня с улицы.

— Мы видим его первый раз, — неохотно соглашается с ним Бо.

— Это опрометчиво, мисс, — негромко говорит Рут.

— Как хорошо, что я здесь босс, и у нас не демократия! — Амелия радостно хлопает в ладоши и протягивает тебе руку через стол. — Добро пожаловать в команду, Восьмерка... Или Джинн. Или Вик. В общем, добро пожаловать, все трое.

Ты не успеваешь спросить, неужели вся команда — это она и три человека на кухне. Ты не успеваешь даже ответить на жест. Ее наладонник ярко мигает и вибрирует, и она быстро отдергивает руку.

— Что?.. Уже?!

Ты не видишь сообщения, но подскакиваешь вместе со всеми.

— Триада скоро будет здесь, — Амелия запихивает в рот последнюю ложку каши и залпом допивает чай. — А я все еще не в костюме!

Она выбегает из кухни, следом за ней бросается Рут. Из комнаты раздается ее крик:

— Джинн, я видела у тебя снайперскую винтовку! Ты умеешь ей пользоваться?!

— Само собой!

Ты кидаешься за своим шлемом на полном автопилоте, и на секунду видишь голую спину Амелии, которая резво освобождается от халата. В следующую секунду Рут бьет кулаком тебе в челюсть.

— Твою мать! — ты вытираешь кровь из разбитой губы. — Извини! Я только за вещами!

Твой шлем и меч вылетают из комнаты вслед за тобой, и Бо захлопывает дверь, не повернув головы в сторону проема.

— Пожарная лестница, — говорит он, протягивая тебе чехол с винтовкой. — Сними столько, сколько сможешь.

— И все? — спрашиваешь ты, надевая тактический жилет. — И это весь план? Вы знаете, в Сети болтают, будто ваши операции планирует искин.

— Чего? — Скорпион торопливо заполняет шприцы своей отравой из пластиковой бутылки с этикеткой газировки. — Никаких искинов, парень, мы тут просто убиваем.

Что и требовалось доказать, думаешь ты. Амелия, может, и впрямь верит в собственные слова, но Аркадийский Крест — те же самые преступники.

Не то чтобы ты против их методов. На деле, так все выглядит проще.

Ты берешь, наконец, в руки банку со своими таблетками, вертишь ее, впервые замечая все эти следы и трещины, аккуратно заклеенные скотчем, признаки твоей неосознанной привязанности к очевидному мусору...

Ага, без всего этого — проще, решаешь ты, проглатывая таблетку.

Намного, намного проще.