Неждана

Глава 71. Снова в тереме беда

Три денька всего пожила Нежданка в Медоварах спокойно. Расплетала мысли свои да косы, заново все переплетала, новые узелки на патлах вязала, да новые истории в голове своей в одну путала — уж кажный вечер тем и занималась.

Столько всего ей открылось в последнее время, что трудно было враз все осознать.

На четвертый день явились малиновые, а с ними Прозор. Сыскали. Даже тут — за рекой, на краю княжества от них не схоронишься.

Ваньку не тронули, не узнали что ли с бородой?

А ее без разговоров в терем потягнули. Даже попрощаться ни с кем не успела. Ну, теперь уж точно мимо плахи не провезут. Такое уж никому два раза не прощается.

Прозор молча мерил шагами хоромы, — энто уже как водится. Князь Владивой сидел мрачный, сцепив руки в замок, да уперев взгляд в дубовую столешницу. Княгиня Рогнеда плакала, слезы белыми платочками утирала, — чай, не смогла для Славки пощады вымолить. Али от обиды плачет и предательства вероломного.

Нежданка сидела на резном стуле посреди горницы и переводила взгляд с князя на Прозора и обратно. Заглядывать в глаза княгине было совестно, просто невыносимо. Даже если ее еще не сыскали записку, что оставила в весенних платьях, убегая с Коркутом, все одно — простить тот побег подлый невозможно. А уж Олег с Игорем, поди, как наревелись… Нет, ни одна мать такого не простит, чтобы детушки малые страдали.

— Об том, что было, после с тобой потолкуем, — мрачно начал Прозор.

Неожиданный заход, конечно. Да, что уж у нее, Нежданки, теперь впереди? Плаха и палач — тоже так себе тема для разговора.

— Беда в терему большая, — снова самое сложное Прозору сказывать приходится.

Княгиня лишь зарыдала погромче, а князь уж к ней поближе подошел, рядом на лавку присел, да по спине гладит.

Ну, у Нежданки и своих бед, конечно, предостаточно — полна коробочка, как говорится. Да, что тут у них опять стряслося? Неужто с княжичами…?

Все внутри похолодело от такой страшной догадки, слезы сами из глаз потекли.

Прозор вспомнил, что ключница теперь по просьбе княгини повсюду ему платочки беленьки сувает- за широкими отворотами рукавов особенно уж много их скапливается. Начал он те платочки из рукавов доставать, как шуткари-морочники на ярмарке (лет через пятьсот их фокусниками кликать станут).

Достает, значит, платочки и Нежданке их один за другим подсовывает. А она глазы свои трет, да остановиться не может, слезы капают да капают. Энтак скоро она вся утекет, как та Снегурка, растаявши.

От сырости такой с двух сторон разговор уж совсем не клеится. Тишина повисла долгая, тянучая, как патока карамельная. Даже Прозор молчит, чтоб уж никто не услыхал, как голос его дрогнет, если снова что скажет.

И тут с улицы визги и писки ребячьи раздались. Нежданка на стуле своем подскочила, к окну бросилась. А там Олег с Игорем на горке катаются румяные — смеются да толкаются в игре, а дружинник молодой, еще безусый, ловит их, как скатятся, да вверх в небо подкидывает.

Живы! Уфф! Такой уж камень с души упал.

Враз Нежданка рыдать перестала, платочек подальше отложила, смотрит на Прозора вопросительно.

— Морица пропала, — наконец, он главное сказал. — Два дня уж как нет нигде, сыскать не можем.

Вот уж потеря — так потеря! Нежданка бы хмыкнула, не удержалась, коли бы княгиня рядом не сидела.

Ее саму, Нежданку, у тетки Любавы на краю земли нашли, а княжна у них закатилась куды, как горошка махонька, — совсем пропала?

— Я в Медоварах была, — на всякий случай всех предупредила.

Чтобы уж не думали, что и энта козня — ее рук дело. Ежели она один раз Морицу в амбаре заперла, это ж не значит, что теперь кажный раз с нее первый спрос за злыдню.

— Да, тебя никто не обвиняет, — махнул уж Прозор рукой.

Платочек беленький у него из рукава сам вылетел да на пол упал. В лебеденка, однако ж, не превратился. Гусенком толстым к двери побежал, Прозор уж отворил, чтоб под ногами не мешался, со своим «Га-га-га» в разговор не встревал.

Нежданка совсем растерялась. Коли не обвиняют ее, причем уж тогда она и княжна Морица? Снова взгляд с Прозора на князя переводит да обратно.

Как-то не подробно в энтот раз излагают, ничего пока не понять.

— Сыскать помоги, — Прозор попросил. — Не знаю, как ты это делаешь, но больше уж никто не сумеет. Что у девок в голове под кудрями — не дано мне постичь, а ты, мож, и разгадаешь.

Вона в чем признался.

Морицу искать?!! Ей, Нежданке?!! Какой странный день, однако…

— Славка, помоги, — взмолилась княгиня. — Дочь она мне…Так уж сердце за нее болит, да так уж мало я об ней знаю.

— Да, она мне тоже свои тайны не сказывала, — хмуро бывшая нянька откликнулась.

— И, кому песни слагала, не ведаешь? — строго Прозор спросил.

Девка только башкой лохматой помотала.

— Знаю, что к кому-то на свиданки в амбар бегала, — Нежданка уж честно ответила. — А к кому, мне уж и без разницы. То лучше у чернавок спросить, особенно у тех, кого она обижала. Девки промеж собой завсегда шепчутся, жалуются друг дружке, да предупреждают…

— Ну, вот — перва толкова мысль ужо появилась, — похвалил ее Прозор. — Так потихоньку и размотаем энтот клубочек.

— Спасибо тебе, — выдохнула княгиня.

Да за что?! Вроде ничем пока не помогла, а про чернавок — очевидна зацепка. Неужто сидят, два дня ревут, а никто у чернавок не спрашивал? Совсем что ли за людей их считать перестали, с мебелью дубовой равняют?

— Может, ты сама с девками потолкуешь? — Прозор уж дальше свою линию гнет. — Побаиваются они меня, кажется… А тебе вдруг и расскажут что важное.

«Побаиваются»? Серьезно? Он так это называет? Побаиваются они мышек в амбаре. А Прозора все боятся до ужаса, до дрожи в коленках, до обмороков.

— Ну, ладно, могу потолковать, — хмуро Нежданка откликнулась. — Да, они меня, чай, тоже за подругу не признают.

— Все ж тебе больше скажут, чем мне, — как-то уж слишком бодро он заключил. — Пойдем, начнем уж разбираться, и так много времени потеряно.

Для княгини напоказ старается — то понятно, надежду в нее вселяет. Да испортить все легко любым неверным шажочком.

Прозор уж к двери подошел, Нежданка не двинулась с места — морщит лоб, патлы на палец накручивает — думает, что на самом деле поможет.

— Сухотке они все расскажут, коли знают, — наконец, поняла. — Она баба мудрая, да не болтливая, со всех сторон к ней доверие.

Прозор башку свою поворотил да прищурился. А ведь права девка!

Сухотка еще пеленки за Морицей стирала, помнит ее малой, доброй некапризной девочкой, сама там ревет сидит в своей каморе, княжну жалеет. Чай, уж согласится помочь, потолкует с чернавками с глазу на глаз.

Через три часа переговорив с двумя десятками чернавок, Сухотка уж кое-что выяснила.

Кислица, что раньше Зимаве прислуживала, вспомнила да рассказала, что перед тем, как исчезнуть, Морица обрядилась в платье простое городское да куды ходила ненАдолго. А еще про привороты любовные княжна спрашивала, — мол, правда ли, что черным колдовством мужика навечно привязать к себе можно, так, чтобы на других баб и вовсе не смотрел.

Вот энтого еще только не хватало. Приворот!

Вспомнила Нежданка глаза Власа пустые, папкин потусторонний взор блуждающий, — как сквозь толщу воды болотной тятенька родимый на жизнь смотрел да безвольным вовсе сделался.

Да, чтобы Морица-мокрица с ведьмой бессовестной за вязанку белок так же парня какого пригожего сгубили?

Нет, не бывать этому!

Уж она, Нежданка, постарается.

— Коли поможешь княжну сыскать, простится тебе все, — серьезно Прозор объявил. — Указ княжий о свистульках отменить можем.

— Да, я и за просто так помогу ради княгини, — Нежданка откликнулась. — Коли сумею, конечно, — уж добавила.

Потом подумала и рискнула спросить:

— А Ваньке простится?

Прозор рукой только махнул:

— Энтого я давно простил. И так помиловать его хотел, подержали бы ночь в амбаре для острастки, да по утру и выгнали бы взашей.

Нежданка от удивления чуть не присела прямо там, где стояла. Больше спрашивать не стала ничего.

— Можно на платье то поглядеть, в котором Морица куды ходила? — уж новая мысля в голове у нее затрепыхалась.

— Да, пойдем вместе и посмотрим, — Прозор откликнулся. — Чего ж нельзя-то?

Достала им Кислица платье серенько из цельного рядка похожих одеж. Обычна вроде рубаха верхняя зимняя.

Длинное платье — до пят Морице, поди, — нарочно уж такое княжна выбрала, чтоб сапожки свои сафьяновые, золотом шитые, прикрыть. Не пойдет же Морица в валенках соромиться. Она в них и ходить-то не умеет, ни разочку не надевала.

Пятна какие-то махоньки бурые по самому нижнему краю Нежданка углядела. Отогнула подол, а там ягоды давлены — клюква да брусника.

— На болота что ль ходила за ягодой? — малиновый с длинной рожей дурь свою уж всем показал.

— Зима на дворе! Кто по ягоду пойдет? — напомнила Нежданка. — Где Град, и где те болота клюквенны? Быстро бы не обернулась. Да и листочков вовсе нет, одни ягодки. А листочки, даже сухоньки, прошлогодние, они завсегда пристают, коли через заросли ягодны пройти.

— Что ж все энто значит? — Прозор нахмурился.

— На ярмарке она что ли была, где ягодой торгуют, — Нежданка предположила. — Ну, или уж в амбаре али в подполе, где клюкву да бруснику хранят. Чиста ягода, перебратая, без единого листика.

— Ну, башка лохматая… — Прозор в затылке почесал. — Ведьма ты что ли? — уж сам не знает зачем спросил.

— Ни разу не ведьма, — Нежданка отмахнулась. — Устала уж оправдываться. Любят у нас напраслину возводить.

— Извиняй, — Прозор поклонился.

Не в шутку, взаправду у няньки прощения попросил.

— Ладно, на ярмарку я побегла, — Нежданка уж решила. — Вы тут свои склады ягодны покамест обсмотрите, мож, сыщите чего.

Прозор велел ключницу на двор звать, чтоб по амбарам с ней пойти.

— Монетку каку мелку дайте, — вспомнила Нежданка. — Чай, за новости на ярмарке платить придется.

Отсыпала ключница девке монет и бусин в бархатный мешочек, да и собралась Нежданка за новостями в торговые ряды.

— Малиновых ко мне не приставляйте, умоляю, всех баб языкатых на ярмарке распугают — ничего не дознаемся, — уж предупредила. — Не сбегу в энтот раз, слово честно даю.