Неждана

Глава 73. Приворот — от ворот поворот, или Чудо в перьях

Бабура творила привороты неспешно. С чувством, с толком, с расстановкой.

Во-первых, не может короткое простое колдовство дюжину белок стоить.

Во-вторых, скучно в Закатись-Горошках, немыслимо как. То все старушке забава — девок вопрошать.

В-третьих, еще причины были сурьезные, отступные — стратегического назначения — на будущее.

Для, начала просила Бабура девку имя парня в бересте нацарапать. Коли неграмотна дурында приезжала, сама за нее писала да дополнительно за ту работу еще две белки просила. Ежели замуж собираешь, то хоть азбуку выучи, — так Бабура примерно рассуждала, дур дремучих к обученью подталкивала ненавязчиво.

А дальше уж начиналось…

Сначала простыми вопросами бдительность усыпляла:

— А какого цвету глаза у суженого?

— А какого росточку твой паренек?

— Широк ли в плечах?

— Какую кашу больше любит?

Там уж долго могло тянуться, пока Бабуре не надоест. Больше то затевалось для того, чтобы и девка потихоньку привыкала, в процесс втягивалась, переставала бояться.

Понятное дело, как все заказчице объясняла, — чтоб именно того, кого надо, приворожить, на чужого чтоб приворот не перекинулся. Поэнтому нужны разны подробности. Девка головой кивала, лобик морщила, уж все честно и отвечала. Если знала.

Потом вопросы посложнее шли:

— А в каком месяце народился твой суженый?

— А в день какой?

— Утром днем али вечером то случилося?

— Головой вперед шел али ножками?

— А молоко мамкино хорошо сосал?

— А сколько родинок у него было при рождении?

— Да на каких местах?

— А потом сколько родинок появилося?

— А где?

— А еще где?

— На каком бочку в люльке спать любил?

— А сейчас на каком боку спит?

— Храпит сильно?

— По четным али по нечетным дням больше храпит?

Там бы уж и матушка родная не справилась с ответами. А девке чужой откуда знать таки подробности?

Ой, долго так Бабура могла над девчонкой глумиться, пока уж у той терпение совсем не заканчивалось, али слезы не начинались. Ну, или пока Бабуре самой не наскучит.

Зато потом, коли приворот не сработает, всегда можно было отговориться тем, что девка сама неверные данные подала, — ошиблась, поди, в чем, на вопросы отвечая.

Исключительно по энтой причине теперь какого-то другого мужика колдовством к ней притянуло, потому как обряд завсегда четко работает, и связь крепкая меж парнем и девкой сплетается. Осталося только замену сыскать, кого уж по девкиной вине приворожили заместо первого хлопца. Ну, и спроваживала Бабура, значит, дурочек обиженных на поиски тех неведомых мужичков.

Там уж или девка поумнеет — замуж пока перехочет, или, правда, кого найдет да успокоится — как-то там само со временем рассасывалось обычно. Да, коли и не выходило ничего, то все равно девка себя сама винила — надо было сначала все об женихе разузнать получше прежде, чем приворот заказывать.

Между делом Бабура, разумеется, сама что-то шептала, нити черные плела, травы заваривала, зелье на волосья девке капала, губы медом мазала, калиновы ягоды давила — что уж там под рукой находилось, с тем и работала. Не было калины — клюкву или рябину смело брала. Иногда и плясала уж, если спина затекла от сидячей работы, и хотелось ногами подрыгать.

Таки методы изощренны сегодня Морице на пользу пошли. Три часа уж Бабура над ней шутки шутила, медом рожу да волосья обмазала — не понравились ей кудри желудевые, велела распрямить, чтоб натуру свою вернуть.

— А что он тебе дарил? — Бабура из чистого любопытства спросила.

— Да все! — выдохнула с жаром Морица.

— Пальцы давай загибай по очереди, перечисляй медленно, смотри ничего не упусти, — старуха уж велела.

— Солнце! Небо! Облака! — княжна взялась пальцы гнуть. — Ветер с южных морей! Зореньку ясную! Ночку звездну! Песню соловьиную! Сердечко свое!

Бабка уж моркву грызет, чтоб вслух не смеяться.

— Давай так, с другой стороны зайдем, — вмешалась уж. — Из того, чем на ярмарке торгують, припомни подарочки. Колечки там, мож, али бусы, платки, ленты, браслеты? — подсказывает.

— Да, разве любовью на ярмарке торгуют?! — возмутилась девка.

— Ну, да… Ну, да… — Бабура головой качнула. — Ну, хоть что от него ты в руках подержала?

Морица краской пунцовой залилась.

— Про уд у меня вопросов неть! — старуха вовремя завопила. — Про то уж не сказывай! Не надо мне таких ваших подробностей!

— Перышко он мне гусиное подарил, — наконец, хоть что девка вспомнила, челом просияла. — Волшебное перышко, сказывал, — коли, в ушке тем перышком покручу, сразу об своем ненаглядном и подумаю.

Морква закончилась невовремя, Бабура уж язык себе прикусила, чтоб в голос не хохотать. Взваром запила, успокоилась.

— Мож, он подвиг какой за-ради тебя совершил? Али избу, к примеру, построил? Ну, или хоть качель на радость навесил?

— Почто мне та изба? — Морица нахмурилась. — У меня у тятеньки дом такой, что за день не обойдешь. Не люблю я на качелях кататься, хотя уж у нас и качель резная есть. Повесят сызнова скоро, как весна настанет.

Призадумалась Бабура, что и спросить еще, не знает. Совсем уж сложный случай, добром та любовь не кончится — видит наперед.

— Мож, он песню тебе сложил? Колесо на потеху крутил, чтоб ты улыбнулася? — с третьего боку заходит. — Цветочки дарил? Леденцами угощал?

— Зачем мне те леденцы? — Морица возмущено спорит. — Мне и так в родительском дому землянику зимой приносят, да царь-ягоду с дальних краев летом везут. А песни я и сама слагать умею! Он мне столько всего… Солнце! Небо! Облака!

— Энто все ты уж упоминала, энто уже учлось, — Бабура важно палец вверх подняла. — Не повторяйся. Чай, не два же солнца он тебе подарил?

— Одно, как есть, — Морица хмуро согласилась.

Кабы не такая настойчивость, не такое сильное рвение к работе бабки Бабуры в тот день, пропала бы княжна Морица, как есть пропала.

А так, пока они судились-рядились, подробности выясняли, Прозор уж во весь опор в сторону Закатись-Горошков скакал. По пути, прямо на лету, как первое падение с лошади случилось, решил набрать еще отряд малиновых с золотыми…подковами что ли? Чтобы княжий тракт от снега расчищали, а ямы песком хоть засыпали.

Ворвался он в избу Бабуры очень вовремя. Пухом и перьями из подушки старуха девку уже поверх медов посыпала, но до самого конца ритуал приворотный не довела, — имя, в бересте царапанное, сжечь не успели. Черным дымом в небо не улетела пока та бесценна информация.

Выхватил Прозор бересту, краешек которой уж старуха запалила. Заглянул в буквицы.

«Звонило?!!» — прокричал беззвучно, да с такой силой, что охрип уж по-настоящему. Три дня потом не разговаривал.

Вывел ревущую Морицу из избы Бабуры на свежий воздух. Думает уж, как ее теперь в терем доставить. Лошадка-то у него одна, и второй раз по княжьему тракту скакать он не рискнет, да еще с девкой на боку. И так уж три раза в сугробы на обочине с головой нырял.

Вспомнил про платочки беленьки у себя в рукавах, начал отчаянно их об земь кидать. Два лебеденка да семь гусят получилося. Увидали они Морицу, медом обмазанную, перьями и пушинками облепленную, — за свою родню ближайшую посчитали. Прибились к ней со всех сторон, в воздух подняли, крылья расправили — полетели.

— В сторону Града правь главным гусем, — вслед княжне Прозор прошептал. — Следом за вами поеду!

Это ж надо было так голос сорвать неудачно. Расслышала она, или нет?

Опасное все же дело — без упряжи на гусях-лебедях летать, особенно не умеючи. Да уж не опаснее, чем с мудозвоном путаться.

Неспешно назад Прозор поехал. На обратной дороге до терема наказания для Звонило придумывал разные, всевозможные. Да, ничего так не выбрал — не нашлось достойной кары за все его провинности и прегрешения.