Нет звёзд за терниями

Глава 26. Флоренц. Нежеланная встреча

Ещё когда подходили к площади, мальчишка оробел.

Любопытно было, конечно, поглядеть на этот самый Зелёный день, да только он не знал, что будет так шумно и людно, словно буря разыгралась. Никогда ещё Флоренц не видел такого числа людей, и ему захотелось сбежать туда, где тихо, и укрыться.

Но как только увидел девушку под куполом, он обо всём забыл. Неужели одна из пернатых? Может быть, даже та самая, о которой рассказывал Гундольф? Врата, конечно, сломаны, но кто знает, какие бывают чудеса.

Площадь ахнула как один человек, и Флоренц восхищённо вздохнул тоже. Он глядел сквозь слёзы, ослеплённый белыми одеждами, бликами купола, светлым камнем статуи и сверкающей громадой дворца, и мечтал лишь о том, чтобы девушка снова полетела.

Кто-то схватил его и развернул.

— Фло! — коснулся слуха знакомый голос, и мальчишка дёрнулся в страхе. — Как же ты мог, куда опять уходил среди ночи? Куда, скажи? Я повсюду тебя искал!

А ведь Эрих говорил, до вечера у него работа. И в голову не приходило, что можно повстречать его здесь.

Неужели брат с ночи его разыскивал? Выглядел усталым, измученным даже, под воспалёнными глазами чернели тени. И руки его на плечах Флоренца дрожали, будто Эрих мелко тряс брата.

— Я уж думал, с тобой что-то сделали. Добрались, чтобы на меня надавить. Всё бросил, не знал, куда бежать, а ты просто разгуливаешь здесь!

Мальчишка и не расслышал в шуме толпы, как прозвучала пощёчина. А боль отозвалась сперва в груди, холодная и тяжёлая, и лишь потом заныла щека.

Конрад тут же оказался между ними.

— Так, хватит, — сказал он.

— Не вмешивайся, это мой брат! — зло воскликнул Эрих.

— Значит, ты превратно понимаешь родство. Раз старший, должен быть поддержкой и опорой, а ты налетел на него посреди улицы…

Толпа зашумела, не дав дослушать. Подалась вперёд, точно море, когда оно бросается грудью на берег.

— Перемены к лучшему грядут! — провозгласил человек с рупором, и площадь поддержала его восторженным рёвом.

Бросив взгляд туда, Флоренц увидел, что на возвышение к госпоже Золотой Маске поднялись ещё люди, один с белым лицом. Серебряной Маски нигде не было видно, а девушка так и стояла, раскинув светлые крылья, высоко-высоко.

— Немедленно иди домой, — прокричал в ухо брат. — Считай, что ты наказан. Вечером я вернусь…

— Я никуда не пойду! — заорал мальчишка. — Уж точно не в твой дом, ясно? Ты делал злые дела, мучил нашего Ника, чтобы никто не узнал о другом мире, чтобы оттуда не пришли! И всё, ты проиграл, понял ты? Видишь, сюда пришла пернатая!..

— Это не пернатая, — сказал кто-то рядом. — Это Леона. А значит, те милые люди, у которых мы гостили, явились в город.

— Погоди, ты тоже её видишь? — нахмурясь, произнёс Эрих, указывая на статую Хранительницы. — Фло, ты видишь там человека с крыльями?

— Да любой на этой площади, если только не ослеп, видит там девчонку с крыльями, — ответил ему чужак. — Э, да ты пьян, дружище?

— Что тогда происходит? — растерянно сказал Эрих и потёр глаза. — Будь оно неладно, что происходит?

Рыжеволосый, сощурившись, глядел на трибуну из-под козырька ладони.

— Там и Рафаэль, — сообщил он. — Это он там с рупором, я по голосу узнал. Слышите, ребята?

— Да быть не может! Они пришли забрать мой город? Они его не получат!

Флоренц совсем перестал понимать, что случилось. Но Эрих устремился вперёд, расталкивая людей, и его нужно было остановить, потому что казалось, он что-то натворит. Мальчишка кинулся за братом, пока их не разделила толпа, и успел вцепиться в локоть.

— Отвяжись! — зло бросил тот, вырываясь.

Двинул в грудь, довольно больно, но тут уже его самого скрутили чужаки и оттащили в сторону. Никто даже не обратил внимания — их глаза видели только крылатую, а уши слышали одного лишь человека в белой маске.

— Нужно отсюда убираться, — крикнул Джозеф. — Я разглядел ещё пару знакомых из тех, с кем не хотелось бы встречаться. Живо, ребята! А где девчонка?

Флоренц завертел головой, но Кори пропала. Когда это случилось, он не знал, только рядом её больше не было. И в толпе не видать.

Его дёрнули за рубаху:

— Найдётся. Уходим, уходим!

И он заспешил за остальными.

Чужаки шли поспешно, увлекая Эриха под руки. Тот всё пытался вырваться.

— Да отпустите же меня! — кричал он, упираясь ботинками в брусчатку. — Кто вы такие? Откуда знаете Рафаэля? Я должен с ним поговорить, уберите руки!

— Может, отпустим этого упрямого козла? — предложил Джозеф.

— Нехорошо выйдет, — произнёс его старший товарищ сквозь стиснутые зубы. — Видишь, он лезет на рожон. Мальчика жалко, какой-никакой, а брат. Эй, слышишь меня? Эрих, тебя ведь так зовут?

Площадь ещё была видна отсюда, из переулка, но уже почти не слышна.

Эрих поднял встрёпанную голову. Неясно, понял ли вопрос. Он рвался туда, к толпе, к неведомой цели.

— Ты тоже не друг Рафаэлю, правда? — спросил седой, встряхивая Эриха, и тот остановился наконец, перестал выкручиваться из рук и выпрямился.

— Что вы знаете? Что происходит? — спросил он.

— Эти люди держали нас в плену. Собирались взять город, предлагали встать на их сторону, но мы бежали. Хотели городских предупредить, но опоздали, видишь сам.

— Так чего вы схватили меня, недоумки? — вновь дёрнулся Эрих. — Перебить их, и дело с концом! Там стража, подать им знак…

— Послушай, ты, — перебил его Джозеф. — Там, на площади, весь город. Все увидели девчонку с крыльями и пляшут от счастья, и, похоже, до их разума ты сейчас не достучишься. Не заметил, что Рафаэля никто не торопится гнать? Иди, скажи словечко стражам, и я не удивлюсь, если там положат одного тебя, чтобы радоваться не мешал.

Эрих умолк, хмурясь, и собеседник его подтолкнул.

— Ну же, идём. Мы не проиграли, а только отступаем, слышишь?

Неохотно, но брат согласился. Он шёл и на Флоренца не глядел, а тот держался чуть позади. Было и обидно, и стыдно, будто в чём-то виноват.

Хотя ведь правда дал Эриху обещание его не бросать, зная уже, что не сдержит слова. Струсил, правды не сказал, а что позже они могут столкнуться, и не подумал.

Вернулись в дом Кори, надеясь встретить её там, но дом оставался пуст, и нужно было ждать. Хенрику, как самому молодому и быстрому из чужаков, сразу же всучили вёдра и отправили к источнику, чтобы поговорил с Гундольфом и добыл воды.

Эрих угрюмо прошёл к столу, сел на стул верхом и оглядел всю компанию.

— Значит, вы заодно с Кори, — подытожил он. — Чуяло моё сердце, что с этим парнем что-то неладно. Кто такие, на кого работаете?

— Ещё и как неладно, — пробормотал Джозеф, усаживаясь на скамью. — Похоже, ты и не представляешь даже.

— Мы пришли из другого мира, — сообщил его старший напарник. — Из Лёгких земель. Кори встретили недавно, от людей Рафаэля бежали вместе.

— Эрих, — сказал мальчишка, насупившись. — Ты говорил, Кори плохой человек. Почему?

— Потому что нос суёт куда не нужно, — ответил брат. — И в том, что творится, я уверен, он как-то замешан. А теперь поясни, откуда знаешь этих людей. Это Кори нашёл тебя? Что он тебе наплёл?

Флоренц открыл было рот, но старик положил руку ему на плечо.

— Значит, так, — сказал он Эриху. — Ты здесь только благодаря брату. Будешь его изводить или ещё поднимешь руку, пойдёшь на выход. Теперь говори сам, что знаешь о Рафаэле. Вообще всё. Любая мелочь может оказаться полезной.

Эрих покачался на стуле, не торопясь говорить.

— Ладно, — угрюмо ответил он. — У нас с Рафаэлем были кое-какие дела, которые вас не касаются. Он сидел в своих пещерах… Проклятье, да они жили там лучше, чем половина людей в Раздолье! Чего ему не хватало? Мы доставали ему всё, что он просил!

— Дела, которые нас не касаются — надо полагать, отправка товаров? А ещё изувеченные люди. Как-то же они попадали со Свалки в мастерские Рафаэля.

Эрих промолчал, глядя исподлобья.

— А самое любопытное, что ты получал взамен? — подал голос Джозеф. — Ну же, поделись, не стесняйся.

— Лекарство, — процедил Эрих. — Лекарство от головной боли.

— Что же, у вас в Раздолье такого не делают? Так оно, должно быть, многим нужно. Отчего бы не торговать открыто?

— Ладно тебе, Джо, — остановил товарища седой. — Ты ведь понял, что это за лекарство. Ну, доторговались? Тебе некого винить, Эрих. Ты своими руками дал Рафаэлю ту силу, благодаря которой он взял город.

И Флоренц увидел, как его брат, всегда уверенный в себе, уткнулся лицом в руки и заскулил.

Потом сидели в молчании, и каждый думал о своём.

— Отправить бы кого-то на площадь, пока люди не разошлись, — задумчиво произнёс старик. — Но всех нас знают в лицо. Гундольф мог бы. Эх, не подумал сразу передать через Хенрика.

— Так я могу, — вызвался мальчишка. — На площадь. Скажите только, что нужно.

— Тобой мы рисковать не будем. Мало ли, как пойдут дела.

— Гундольф, значит? — подал голос Эрих. — Теперь я вспомнил это имя, братишка. Так вот что за человек работал у источника.

Он поднялся, оттолкнув стул.

— Плешивый старик, ты говорил. Беззубый хромец. А я-то искал, я же тебе поверил. Ты, Фло, знал с самого начала, но встал не на мою сторону. Выгораживал его. Вот ты каков, братишка. Чужак оказался важнее, чем родная кровь?

Флоренц почувствовал, как обида захлестнула его волной.

— А сам-то! — вскричал он. — Посмотри на себя, каким стал! И ты предал меня, Эрих, ты всех нас предал — какое право имеешь винить? Да я, может, от Гундольфа больше добра видел, чем от тебя! Правильно Эмма сказала: ты был мне братом, но слишком много с тех пор воды утекло. И кто ты теперь, я и вовсе не знаю.

Губы Эриха дрогнули, но он не нашёлся с ответом. Так и стоял, сжимая кулаки и глядя в пол.

Дверь распахнулась так нежданно, что мальчишка дёрнулся даже, отскакивая с пути. Вернулся Хенрик, гремя пустыми вёдрами.

— Чего без воды? — спросил Джозеф.

— Да там, — замялся парень, — Гундольфа не было сегодня. У источника какой-то злой дядька работал, я хотел взять воды, да как-то не задалось.

— Хотел или просил?

— Да ладно тебе, Джо, позже сходим…

Тут незадачливый водонос схлопотал подзатыльник и ойкнул. Бросил вёдра, прикрывая голову.

— Как тебя только, дурня, сюда отправили? — возмутился его старший товарищ. — Ты и за полным столом с голоду помрёшь, есть постесняешься. Сам пойду.

Он наклонился, поднял вёдра с пола, поглядел тяжело на Хенрика и вышел.

И тут Эрих рассмеялся. Нехороший это был смех.

— Вряд ли вы ещё увидите своего друга, — сообщил он. — Они с Йоханом полетели доставлять припасы. И как вы могли заметить, Рафаэль в городе, а ваш товарищ не вернулся.

Тут у мальчишки на душе стало так гадко, как давно не было.

Он выбежал прочь, не желая, чтобы его видели. Всё расплывалось перед глазами, будто глядел сквозь мутное стекло, и если протереть рукавом, лучше не становилось. Свернув за угол, Флоренц уселся на землю, прижавшись к тёплому кирпичу старой стены, и разревелся.

Он оплакивал приморское поселение, с которым за годы сроднился. Причал, у которого никогда больше не встанет корабль, и сам корабль, до последнего уголка знакомый, ушедший навеки на дно. Людей, с которыми расстался, не попрощавшись, и в этой жизни уже не увидится.

Он плакал по матери, почти забытой. Вставало перед глазами её худое лицо, рано постаревшее, не улыбающееся никогда. Она не говорила, что любит, но растила их, заботилась об Эрихе, как могла, как о родном. А тот расплатился их жизнями за лучшую долю для себя, едва подвернулся случай.

Мальчишка плакал о брате, который у него был прежде. Тот никогда не вернётся, никогда Флоренц его не отыщет. А этого, чужого и злого, видеть не хотелось. Слишком больно было от того, что лицо его как у прежнего Эриха, и такие же кудри, и даже улыбка — но внутри-то он другой! Надоело обманываться раз за разом, надоело!

Мальчишка стискивал зубы, чтобы не всхлипывать тяжело и некрасиво. Он мотал головой, не желая верить, что Гундольфа больше нет. Ведь они же только недавно плавали взапуски и ловили рыбу, только недавно Флоренц, лёжа на песке, слушал истории о другом мире. Кажется, если постараться, он вернётся в те дни — вот они, рядом, рукой подать. И жар песка, и негромкий голос, и привычный шёпот моря. Счастье на душе. Раковины под ладонью. Песчинки сыплются из руки, сыплются — вот и просыпались все до последней…

— Фло, — прозвучало рядом.

Никого не хотелось видеть, а больше всех этого. Пришёл и выдернул Флоренца с побережья в этот затхлый город, в мёртвый квартал. Так хотелось хоть ненадолго вернуться в прошлое, где было счастье, которого мальчишка тогда не понимал!

— Ты не плачь, — виновато сказал Эрих и опустился рядом. — Посмотри, помнишь?

Флоренц поднял голову и сквозь пелену слёз увидел блестящий шар в ладони брата. Часы, которые так ему понравились.

— Держи, они твои.

— Да что ты… — всхлипнул мальчишка.

Опять стало горько, горше прежнего.

— Ты думаешь, мне всё ещё пять лет? — спросил он брата. — Думаешь, всучишь мне блестящую штучку, и я засмеюсь и обо всём забуду?

— Штучку… Фло, если бы ты знал! Весь этот город мог быть нашим, и он ещё будет. Я этого так не оставлю. А часы возьми, я же их тебе обещал.

И вложил их в руку, только мальчишка разжал ладонь.

— Не нужно мне ни города, ни часов, — шмыгнув, сказал он и поднялся. — Мне брат нужен был. Тот, прежний. Лучше бы я не встречал тебя и не знал, каким ты стал. Лучше бы ты умер!

Если бы Эрих ударил его за такие слова, он бы понял. Но брат сидел, глядя в никуда, как будто не расслышал.

Тогда Флоренц спросил ещё, хоть и боялся ответа:

— Что с Ником? Ты его… вы…

Страшное слово никак не шло с губ.

— Нет его больше на свете, да?

— С каким ещё Ником? — спросил Эрих, недоуменно подняв брови. Не притворялся — правда не понимал.

— Да с нашим Ником из поселения, который приехал цветок на товары менять! — не вытерпел Флоренц, сорвался на крик. — Цветок тот у тебя в доме стоит, и что ты Ника мучил, я знаю!

Брат заметно побледнел, поднялся на ноги. И хотя глядел теперь сверху вниз, а всё-таки мальчишка чувствовал, что из них двоих он сейчас сильнее.

— Откуда ты знаешь? Если Кори что-то сказал, то он солгал…

— Да это ты сам заврался! Думаешь, не понимаю я? Ты ж говорил мне всегда: не обманывай, Фло, с чистой душой жить приятнее. А твоя душа теперь небось грязнее твоего дома!

— Жив он, должно быть, — тихо ответил Эрих — так тихо, что слова пришлось чуть ли не по губам читать. — На моих руках его крови нет.

— Что значит «должно быть»? Где вы его заперли? Где?

— Ты сейчас о нём не беспокойся. Знаешь, он даже не заперт. Я тебе потом расскажу, Фло.

— Нет уж, ты мне сейчас расскажи. У тебя всё «потом» да «потом», пока не станет слишком поздно!

— Он на Свалке. Легче тебе теперь?

Флоренц помедлил. Припомнил то немногое, что слышал от Кори, и ужаснулся. Набросился на брата с кулаками:

— Как ты мог!

— Да нет ничего страшного! — зашипел Эрих, перехватывая его руки. — Этому болвану только и надо было сказать, где видел чужаков, и мы бы его отпустили. А он упёрся. Сам виноват!

— Отпустили бы, да, как наших на корабле?

— Ты откуда о корабле знаешь? — изменился в лице брат. — Кто сказал?

— Да тут уже любого, кажется, спроси, и о тебе слова доброго не скажут, — с горечью ответил мальчишка. — Такого наворотил ты, Эрих… И чего ради, тёплое место в городе дороже всего стало? Дороже чести, дороже правды?

Он шмыгнул носом.

— Мы немедленно должны вытащить Ника! Давай, идём!

— Угомонись ты! — хмуро ответил брат. — Не вытащить его сейчас. Я туда попасть не смогу, ясно тебе?

— Как это — не сможешь? Ты ж на лодочке летаешь туда-сюда, что, трудно подлететь?

— Сейчас — трудно. И нашёл о ком беспокоиться. Еда, вода — у него там всё есть, не бедствует.

Со стороны дороги донеслось покашливание.

— Ох вы и орёте. Вас, должно быть, и на площади слышно.

Это вернулся Джозеф, свернул к дому. Вёдра нёс осторожно и тяжело — значит, полные. Мальчишка услышал, как отворилась дверь.

— Заноси, — скомандовал старший из чужаков.

Как увидал, интересно? Или сидел на крыльце и слышал всё? Флоренцу стало неловко.

— О, получилось набрать? — донеслось из дома.

— Ну. Нормальный мужик там работает, мы потолковали немного, новостями обменялись. Точнее, я ему новости, он мне воду. А ты, растяпа…

Дверь скрипнула, закрываясь, отрезала остальное.

— Не наговорились ещё? — спросил Конрад, выглянув из-за угла. — Давайте в дом, будем думать, что делать дальше.