Неведомые земли. Том 3

Глава 137. Путешествие Одорико из Порденоне в Китай и Тибет (1318—1330 гг.)

Из Халдеи мы пришли в Великую Индию, которая оказалась не островом, а сушей, сильно опустошенной татарами… Из Индии мы достигли океана. Первый город, который нам встретился, назывался Оренасом [Ормуз] и был весь окружен стенами. Там много растений и вдоволь воды. В этой стране так жарко, что кожа у людей отстает от тела и свисает вниз до колен или до икр. И если они хотят остаться в живых, то должны смазываться какой-то холодной мазью, изготовленной для этой цели, иначе они погибли бы от зноя…

В царстве Маабар [Малабар] находятся останки Святого апостола Фомы. Но церковь Святого Фомы полна идолов. В этой церкви есть роскошное изображение из золота и драгоценных камней, которое столь же велико или даже еще больше, чем Святой Христофор в нашей земле [Падуя]. На шее у него золотая цепь, весьма богато разукрашенная драгоценными камнями, и он хранится в золотой дарохранительнице. Этот идол и все, что к нему относится, столь драгоценны, что невозможно оценить стоимость золота, камней и труда. Этого идола заставили сделать местные еретики-христиане, которые почитают его вместе с другими идолами и для этой цели предпринимают далекие паломничества, как это делаем мы, христиане, поклоняясь Святому Иакову в Галисии[1] или Святым Петру и Павлу в Риме…

Вблизи Фаны [Ява] есть другой остров, по названию Натем [или Пантен], который иначе называется также Каламаси [Таламасин]. Царю этого острова подвластны многие большие города. В этой земле есть деревья, приносящие муку; другие деревья дают также мед и вино… Муку названных деревьев добывают следующим образом: деревья большие, высокие и широкие, их надрезают и бьют топором около основания. Из раны вытекает клееобразная жидкость. Этой жидкостью они наполняют мешки, [188] сделанные из листьев, и ставят их затем на две недели на солнце. Через две недели жидкость высыхает и становится мукой. Тогда они берут эту муку и кладут в морскую воду. Потом они черпают питьевую воду и делают из нее [муки] шарики, которые удивительно вкусны. Из шариков они приготовляют хлеб или другую пищу, как им угодно, по обычаю их земли. Я, брат Одорико, ел тот хлеб, и он казался мне очень хорошим; снаружи он несколько черен, но внутри весьма хорош и совсем белый.

На одной стороне этого острова море, мертвое море… В камыше находят драгоценные камни такого свойства, что того, кто их носит при себе, нельзя порезать железом или ранить; местные жители обычно носят эти камни при себе.

…Я достиг весьма знаменитого города Картан, или Катан [Зайтун, то есть Цюаньчжоу]. Он изобилует всеми необходимыми человеку вещами; менее чем за полгроша там можно получить, например, 4 фунта и 8 унций сахару. Город этот весьма красив и построен на море; он вдвое больше Рима, и там есть монастыри, в которых все монахи идолопоклонники…

Я пришел в город Катусай [Кинсай, то есть Ханчжоу], что значит Небесный город. Катусай — самый большой город в мире. Он имеет 100 миль в окружности, и на этом большом пространстве нет ни одного пустого клочка земли, не заселенного людьми. В иных домах живут 10 семей и более. У этого города много предместий, и в нем больше жителей, чем в любом другом городе. В городе 12 главных ворот, и в любую сторону от этих ворот стоят большие города, больше Венеции… В нем 12 000 мостов, и на каждом из них стоит стража великого хана. Его дворец самый красивый и самый богатый в мире. В зале этого дворца стоят 24 колонны из чистого золота; стены сплошь покрыты мехами красного зверя, и драгоценнее их нет на целом свете…

Я направился в другую очень обширную провинцию, носящую название Тибот [Тибет] и лежащую на пути в Индию. Это царство подвластно великому хану (magno Cam). Здесь можно найти хлеб и воду в таком величайшем изобилии, как нигде на свете. Жители этой страны живут в шатрах из черного войлока. Их главный город очень красив и построен весь из белого камня, а его улицы хорошо вымощены. Он называется Гота [Лхасса]. Никто в этом городе не осмеливается пролить кровь человека или даже животного из благоговения перед идолом, которому здесь поклоняются. В этом городе живет Обасси [далай-лама] — так называют они на своем языке местного папу. Он глава всех идолопоклонников и по своему усмотрению распределяет доходы страны… У них считается красивым иметь длинные ногти, и они отпускают их столь длинными, что те покрывают им все руки. [189] Красота женщин определяется маленькими ножками. Когда у матерей рождаются дочери, они стягивают им ноги так, что те совсем не могут вырасти…[2]

С тех пор как в начале XIII в. были основаны два нищенствующих ордена — доминиканцев и францисканцев, миссионерская деятельность в языческих странах, для которой использовали этих братьев, стала такой оживленной, какой никогда раньше не была. Благодаря совету, данному папой в 1267 г. магистру Доминиканского ордена Жану де Версей, послать христианских проповедников к монголам [татарам], индусам, эфиопам, нубийцам и сарацинам и особенно благодаря личным стараниям папы Николая IV, который в 1289 г. послал одновременно письма к «Armeniae, Georgiae, Hiberiae, Aethiopiae et Tartariae reges» [«К царям Армении, Грузии, Иберии, Эфиопии и Татарии»],[3] начался сильный подъем миссионерской деятельности во внеевропейских странах. Правда, ее конечный результат отнюдь не соответствовал проявленному усердию, мужеству и самопожертвованию. Около 1300 г. число путешествий, совершенных миссионерами, значительно увеличилось.[4] Однако лишь немногие из них имели такое же большое культурно-историческое и географическое значение, как замечательные, уже рассмотренные нами путешествия миссионеров Монтекорвино и Гильома Адана. Для оценки многих других таких же путешествий следует обратиться к специальной литературе.[5]

Одним из самых выдающихся представителей этих христианских проповедников был францисканский монах Одорико Маттиусси ди Порденоне, называемый также Одерих из Парданоне (в области Фриули).[6] Родился Одорико в 1286 г. В апреле 1318 г. он отправился миссионером в Азию, продолжительное время действовал в Китае вместе с Монтекорвино, а на обратном пути по суше, видимо первым из европейцев, посетил Тибет и даже долго прожил в священном городе Лхассе. Целых пять лет затратил Одорико на обратное путешествие, длившееся с 1325 по 1330 г. Возвратившись в Италию «изнуренным и больным человеком»,[7] он по требованию главы своего [190] ордена Гуйлельмо Соланья с мая 1330 г. диктовал в Падуе своему собрату отчет о своих путевых приключениях. Умер Одорико несколько месяцев спустя, 14 января 1331 г., в своем монастыре в Удине в 44-летнем возрасте, не успев закончить свой труд.[8]

Труд Одорико,[9] которому дали весьма условное название, мало отвечающее содержанию, «De mirabilibus mimdi» («О чудесах мира»),[10] служит во многих отношениях очень ценным и полезным дополнением к «Книге Марко Поло». Но он не может идти ни в какое сравнение не только с этим замечательным образцом, но и с книгой Рубрука. Одорико недоставало критического подхода к материалу, и труд его изобилует сказками и фантастическими вымыслами. Так, слухи о хлопке, например, дошли до него в виде нелепой сказки, которая позднее неоднократно повторяется во многих сенсационных рассказах о чудесах в течение ряда столетий. Хлопок у него превращается в дерево, в спелых плодах которого находят живых овец! Пешель считает, что Одорико был «самым доверчивым из всех известных нам путешественников».[11] А ведь люди его века были чрезвычайно падкими на чудеса! Индию издавна считали страной чудес par excellence, и бесчисленные арабские сказки[12] немало способствовали укреплению этого представления. Итак, старинные истории о различных чудесах соответствовали духу того времени. Все же у Одорико нет сознательных вымыслов и лжи. То, о чем он рассказывает как очевидец, можно без колебаний считать вполне достоверным. Одорико не находился под влиянием Поло. Количество домов в Кинсае [Ханчжоу] — городе, прославлявшемся также и Поло, — он определяет в 850-890 тыс.

Установлено, что Одорико, как и Монтекорвино, в начале своего путешествия следовал через Константинополь, Трапезунд [Трабзон] и Эрзурум, а затем, вероятно, через Йезд попал в Багдад и далее в Басру. Продолжая путешествие на корабле, он побывал в Ормузе, а также на Малабарском и Коромандельском берегах Индии. Отсюда 50-дневное плавание под парусами привело Одорико к Зондским островам. Точно установить все острова Зондского архипелага, на которых побывал Одорико, нельзя. Он определенно посетил Суматру и Яву. Первый остров у него называется Ламмори, второй — Фана. Ламмори — это, в сущности, название той части Суматры, которую Поло именует царством Лабрин,[13] а Рашид-ад-дин — островом Ламури, то есть местности, богатой камфарным деревом и породами, дающими красящие вещества. Это впервые убедительно доказал Дюлорье.[14] Юл [191] со своей стороны доказал, что название Ламмори первоначально было в ходу у малайских летописцев, а позднее арабы перенесли его на весь остров. Ведь арабы чаще всего соприкасались с тем особенно выгодным торговым районом, который мы должны искать, по всей вероятности, южнее Дана.[15] Название Фана, видимо, появилось в результате ошибки переписчиков, исказивших слово «Ява».[16] Ведь это название было известно еще Птолемею в индианизированной форме Явадвипа, переданное им как Ябадиу.[17]

В течение нескольких десятилетий к описанию путешествия, составленному Одорико, относились с необоснованным скептицизмом. Между тем непосредственно после смерти великого путешественника ему оказали высокую честь. Так, Кунстман пишет, например: «Современники в своих воспоминаниях отмечали, что память об Одорико чтится как память о святом, хотя римский престол канонизировал его несколько позднее».[18] Без сколько-нибудь веской причины в середине XVIII в., главным образом во Франции и в Англии, возникло мнение, будто Одорико был обманщиком и либо совсем не предпринимал тех путешествий, о которых писал, либо придумал главные из них.[19] Во всяком случае, его пребывание в Китае и на Зондских островах отрицалось.[20] Даже к середине XIX в. в Германии надежность сообщений Одорико казалась весьма сомнительной.[21]

Однако этот скептицизм не обоснован. В рассказе Одорико приводится ряд безусловно правдивых сведений, которые в те времена мог приобрести только очевидец, ибо в литературных источниках их нельзя было найти. Правда, описание саговой пальмы, сделанное Одорико (см. отрывок из первоисточника в начале главы), могло быть заимствовано у Марко Поло, который тоже сообщает об этом дереве.[22] Однако описание Одорико так оригинально и правдиво, что оно, пожалуй, может служить неопровержимым доказательством посещения им Зондских островов. Пребывание Одорико в Китае подтверждается тем, что он был единственным средневековым автором, который описал распространенный там способ лова рыбы с использованием бакланов, судоходство по Императорскому каналу и уродование ног китайских девушек.[23] Изображение кипучей жизни Гуанчжоу, который Одорико называет Синкаланом, также свидетельствует о том, что миссионер лично побывал [192] в этом городе. Сообщение Одорико о том, что Гуанчжоу в три раза больше Венеции и что там в гавани всегда можно увидеть больше кораблей,[24] чем во всей Италии, вероятно, принимали раньше за невероятное бахвальство. Теперь мы знаем, что эти сведения вполне достоверны, так как Ибн-Баттута приводит совершенно аналогичные сообщения о Гуанчжоу, а Марко Поло, не видевший этого города своими глазами, описывает другую гавань, Ханчжоу, еще более яркими красками. Итак, сообщения Одорико, видимо, вполне соответствовали той картине, какую можно было наблюдать в крупнейших китайских гаванях его времени.

Рихтгофену принадлежит заслуга блестящей реабилитации человека, подвергшегося несправедливым нападкам, а также его «живого и верного» описания.[25] Какие из Зондских островов, кроме Явы и Суматры, действительно посетил Одорико, точно установить нельзя. Он сообщает, что с «Фаны» направился в царство Натем, или Нантен, или Каламаси. Это название не поддается расшифровке. Однако гипотеза, выдвинутая Мурреем,[26] что речь, видимо, идет о Калимантане, была в значительной мере подкреплена Кордье.[27] Этот исследователь связывает название Каламаси с наименованием современной области Банджармасин на юге Калимантана. На эту мысль наводит нас сообщение Одорико о драгоценных камнях этого острова, предохраняющих от ранения. Это напоминает об амулетах, сделанных из знаменитого безоара, или безоарового камня, с Калимантана,[28] которые, наверно, изготовлялись уже в те времена. Марко Поло тоже имел случай познакомиться с этим «чертовским колдовством» на Яве.[29]

С Зондских островов Одорико отправился в Китай. Его отчет о приключениях в этой стране значительно уступает описаниям других, более ранних и современных ему путешествий по Китаю. В противоположность красочным описаниям Поло язык Одорико бледен и сух. Только его рассказ о гаванях Цюаньчжоу и Ханчжоу представляет интерес с культурно-исторической точки зрения (см. отрывок из первоисточника в начале главы). В записях Одорико есть детали, весьма ценные для истории торговых связей. Так, он сообщает, например, что в Ханчжоу постоянно проживает 40 тыс. одних только сарацинских купцов и что в Венеции он встречался со многими людьми, которые, исходя из личных наблюдений, могут подтвердить его сообщения о великолепии главных городов Китая.[193]

Чрезвычайно интересен обратный путь Одорико через Центральную Азию. То, что он рассказывает о своем посещении Тибета и Лхассы, столицы страны, доступ в которую был запрещен европейцам вплоть до 1904 г., имеет огромное культурно-историческое значение, хотя описания его несколько скудны. Установлено, что Одорико попал из Китая в Тибет, следуя через провинции Шаньси, Шэньси и Сычуань. Однако какой путь избрал этот миссионер, чтобы вернуться из Тибета в Италию, точно выяснить нельзя, так как скоропостижная кончина наступила прежде, чем ему удалось продиктовать до конца свое описание. Видимо, обратный путь Одорико проходил через Бадахшан, Хорасан, Тебриз и Армению.[30]

Путешествие Одорико по Китаю в общих чертах проходило в направлении противоположном тому, каким следовал Марко Поло. И хотя его описания бледнеют но сравнению с шедевром венецианца, все же нельзя не признать, что в противоположность Марко Поло, посетившему уже известные до него страны, Одорико фактически сделал географическое открытие новой для европейцев страны. Одорико заслуживает признания хотя бы как первый европеец, посетивший Тибет.[31] Правда, в арабской литературе эта страна упоминается еще в труде Масуди под названием Тхибет почти за 400 лет до Одорико.[32]

Впервые описание путешествия Одорико было напечатано еще в 1513 г.[33] Однако это первое издание относится к величайшим библиографическим редкостям. Последние монографии, посвященные путешествию Одорико, принадлежат перу итальянских исследователей Эллеро[34] и Пулле,[35] а также живущему в Англии русскому ученому Комрову.[36] Биографию Одорико написал Моул.[37]

Наблюдается поразительное сходство между описанием путешествия Одорико и произведением «знаменитого» путешественника того времени сэра Джона Мандевиля (см. гл. 138). Это сходство так сильно бросается в глаза, что раньше полагали, будто Одорико проделал первую часть своего путешествия в обществе Мандевиля. Кстати, первая фраза рукописи Одорико, хранившейся в Майнцском соборе, как бы подтверждала это предположение! «Здесь начинается описание путешествия по Индии честного брата Одорико, спутника рыцаря (militis) Мандевиля; один описал странствования раньше, другой — позднее». В действительности же фальсификатор, назвавшийся Мандевилем, несомненно, ограбил произведение Одорико и выдал приключения [194] этого миссионера за свои собственные. Пешель очень верно подметил, что Мандевиль, за исключением описания Ближнего Востока, который он, возможно, сам посетил, «все свои остальные описания заимствует у Одорико».[38] Многие описания францисканца под фальшивой вывеской находили некогда обширный круг читателей.

Поэтому нам кажется крайне несправедливым, что имя Одорико с XIV по XVI в. не пользовалось такой славой и не упоминалось так часто, как имя плагиатора Мандевиля. К этим двум людям особенно подходит афоризм Геббеля:

Сделав этот вывод, обратимся теперь к Мандевилю, «великому путешественнику, объехавшему вокруг света».

[вклейка]

Рис. 8. Скульптурное изображение Одорико из Порденоне на его надгробии в Удине. См. «Publications of the Hakluyt Society», ser. 2, v. 33 (титульный лист).