Неведомые земли. Том 3

Глава 139. Путешествие Ибн-Баттуты (1325—1349 гг.)

(Tow 1, стр. 12) …Я был один, без спутника, на которого мог бы положиться, без каравана, к которому мог бы присоединиться. Но меня подгоняли твердая решимость и страстное желание увидеть глубокочтимые святыни. Поэтому я решил расстаться со своими близкими — мужчинами и женщинами — и покинул свою родину, как птица покидает гнездо. Отец и мать были еще живы, но все же я решился покинуть их, убитых горем. Мне было тогда 22 года…

(Том II, стр. 191) …И вот у города Макдахаон я сел на судно, направляющееся к Стране санахилей и к городу Кулуа [Килва] в Стране зинджей. Мы прибыли на остров Манбас [Момбаса] — большой остров, лежащий в двух днях плавания от Страны санахилей… На этом острове мы провели одну ночь. Потом снова вышли в море и поплыли к Кулуа, большому городу, на побережье, где проживают в основном зинджи, отличающиеся необычайно черной кожей… Один купец рассказал мне, что город Софала стоит от Кулуа на расстоянии 15 дней пути по суше, а от Софалы до Йоуфи в Стране лимиинов нужно еще идти целый месяц… Из Йоуфи привозят в Софалу золотой песок. Кулуа — прекраснейший и благоустроенный город. Он весь построен из дерева .

…В Кулуа мы сели на судно, направлявшееся к городу Зафар [Джаухари]… Он находится на окраине Йемена у Индийского океана; оттуда вывозят лошадей в Индию. При попутном ветре плавание длится целый месяц. Я сам однажды плавал на корабле от индийского города Каликут до Зафара, и это заняло 28 дней…

(Том II, стр. 398) …Я слышал рассказы о городе Болгар, и мне захотелось отправиться туда, чтобы собственными глазами узреть то, о чем мне рассказывали, чтобы увидеть в этом городе необычайно короткую ночь в одно время года и короткий день — в другое… В этот город я прибыл в месяц рамадан. Пост окончился после прочтения утренней молитвы. Во время обеда верующих снова стали созывать к молитве… В этом городе пробыл я три дня.

[Здесь следует отрывок, приведенный во II томе «Неведомых земель», см. стр. 257.] [202]

…Мех горностая — самым красивый из всех. За одну шкурку платят в Индии 1000 динаров, соответствующих при обмене 250 марокканским динарам…

(Том III, стр. 118) …Правителем Мултана[1] был Кутб ал-Мулк, один из самых выдающихся и заслуженных эмиров. Когда я посетил его, он взял меня за руку и посадил рядом с собой. Я принес ему в дар раба, коня, немного изюма и миндаль. Это самые ценные из всех подарков, которые можно преподнести жителям данной страны, ибо изюм и миндаль здесь не встречаются и их привозят из Хорасана… Расстояние между Мултаном и столицей [Дели] составляет 40 дней пути, протянувшегося среди сплошь возделанных земель. Придворный эмира и проводник, посланный с ним… взяли с собой из Мултана 20 поваров. Чтобы приготовить еду и все необходимое, придворный ночью выезжал к следующей нашей стоянке… Однажды я решил посетить шейха Сихаб ад-Дина, сына шейха ал-Джама, в пещере, которую он сам для себя выкопал в окрестностях Дели. Я намеревался при этом осмотреть ее. Когда султан заключил шейха в тюрьму, он спросил его сыновей, кто посещал его. Они назвали ряд лиц, среди них и меня. Тогда султан приказал четырем рабам сторожить меня в приемном зале. Если он кем-либо недоволен, то тот вообще очень редко остается в живых. Пятница была первым днем, когда меня так сторожили. Тогда вразумил меня Всевышний произносить следующие слова: «Бог внемлет нашим мольбам. Он наша надежная защита!»[2]

Эти слова я произнес в тот день 33 000 раз, ночь провел в приемном зале и постился в течение пяти дней. Каждый день я читал Коран с начала до конца, прерывая пост, только чтобы выпить немного воды. На шестой день я принял пищу, а затем постился еще четыре дня. После смерти шейха я получил свободу. Хвала Всевышнему за это!

(Том IV, стр. 71) …Малабар простирается на расстоянии двух месяцев пути от Синдапура до Каулема. Дорога проходит все время в тени деревьев. Через каждые полмили стоит деревянный дом с нарами; их занимают все странники — как неверные, так и мусульмане… Вдоль этой дороги, путешествие по которой, как уже было сказано, продолжается два месяца, нет даже малых клочков невозделанной земли, не говоря уже о больших участках… У каждого свой сад, посередине которого стоит дом… Чаще всего жители путешествуют в паланкинах, которые несут на плечах рабы или наемные слуги. У кого нет паланкина, тот идет пешком независимо от положения, которое занимает… [203] Я никогда не видел дороги более безопасной, чем эта, ибо индийцы убивают всякого, кто осмелится взять хотя бы один орех… Там [в Факанауре] принято, чтобы каждый корабль, проходящий мимо города, становился на якорь, а главе города следует преподнести подарок. Это называют торговой пошлиной. Кто не соблюдает этого обычая, того преследуют жители города на своих кораблях и насильно доставляют в порт. Потом они накладывают на него двойную пошлину и не пускают плыть дальше столько времени, сколько им заблагорассудится.

(Том IV, стр. 99) …Мы прибыли в Кунджи-Кари [вероятно, Кранганур], находящийся высоко в горах. Здесь живут иудеи, которые платят подушную подать султану Каулома; над ними властвует эмир из их же среды. Здесь вдоль реки растут только коричное и красное деревья. Их используют там на дрова. Из них мы обычно разводили огонь, чтобы готовить себе пищу в пути.

(Том IV, стр. 110) …Я решил предпринять путешествие на Мальдивские острова, о которых много слышал. Мы достигли острова Дибат-ал-Хахаль спустя 10 дней после того, как сели на корабль в Каликуте… Все жители этих островов мусульмане, люди набожные и добропорядочные… От меда из кокосового молока и особого вида рыбы, служащих им пищей, жители приобретают удивительную, ни с чем не сравнимую половую силу. В этом отношении островитяне творят чудеса. У меня самого здесь было четыре законные жены, не говоря уже о наложницах. Я ежедневно находил время для каждой из них и, кроме того, проводил ночь с той, чья очередь наступала. Так я жил полтора года…

(Том IV, стр. 166) …Все побережье страны Цейлон [у Путталама] покрыто стволами коричного дерева,[3] которое приносят сюда горные реки. Великое множество стволов громоздится у берега. Жители Мабара[4] и Малабара берут их на дрова и ничего за это не платят, только преподносят султану ткани для одежды в качестве ответного подарка… На лбу белого слона я видел семь рубинов, из которых каждый был больше куриного яйца, а у султана Аири Сакарвати — ложку из драгоценного камня величиной с ладонь, в которой находилось масло алоэ. Я очень удивился этому, но он сказал мне: «У нас есть вещи еще большей величины».[5] [204]

В этой местности мы видели «летающую» пиявку, которую местные жители называют зулу [Haemobdella ceylanica]. Она встречается на деревьях и в траве вблизи воды. Если человек приблизится к ней, то она бросается на него. Большое количество крови вытекает из той части тела, в которую она впивается. На случай нападения держат наготове лимон и выжимают его на пиявку, отчего она отваливается…

Гора Серендиб одна из высочайших в мире [Адамов Пик, 2250 м]. Мы увидели ее с моря, хотя расстояние до нее составляло 9 дней пути. В давние времена сделали в горе нечто вроде ступеней, по которым взбираются наверх, и вбили железные стержни, укрепив на них цепи; за них можно держаться, поднимаясь вверх. Таких цепей там десять… След ноги[6] нашего глубокочтимого отца Адама можно увидеть на высокой черной скале в укромном месте, где он отпечатался. Длина ступни достигает 11 пядей. Жители Китая с глубокой старины совершают к скале паломничество…

Когда мы остановились у маленького острова [остров Пиджин] между Хинауром и Факанауром, на нас напали язычники. Они яростно сражались с нами и одержали победу. Они отняли у меня все, что у меня было и что удалось мне сохранить на черный день, похитив жемчуг и драгоценные камни, которые подарил мне царь Цейлона, а также платье, дорожные припасы, находившиеся при мне, и ничего не оставили из одежды, кроме штанов…

В море мы провели 43 ночи, а затем прибыли в Бенгалию — обширную страну, богатую рисом. Нигде в мире я не видел страны с более низкими ценами, и все же это страна несчастья; жители Хорасана называют ее «адом, полным богатств». Мухаммед ал-Масмуди, человек правдивый, живший ранее в этой стране и скончавшийся у меня в Дели, рассказывал, что у него была жена и слуга, содержание всех троих в течение года обходилось всего 8 диргемов. На эту сумму он покупал в Дели 8 фунтов неочищенного риса… Я видел, как в Бенгалии продавали молочную корову за 3 серебряных динара, а 8 откормленных кур — только за 1 диргем; 15 молодых голубей отдавали тоже за 1 диргем. В моем присутствии за жирного барана заплатили 2 диргема, за фунт сахара — 4 диргема, за фунт сока из сахарного тростника — 8 диргемов, за фунт сливочного масла — 4 диргема, за фунт кунжутного масла — 2 диргема. Я видел, как были проданы за 2 динара 30 локтей тонкой хлопчатобумажной ткани [205] высшего сорта и как за 1 золотой динар предлагалась молодая прелестная рабыня в качестве наложницы. Приблизительно за такую же цену и я сам купил молодую рабыню поразительной красоты, по имени Асура, а один из моих товарищей приобрел за 2 динара красивого молодого раба, по имени Лулу…

(Том IV, стр. 269) …Гавань Зайтуна [см. гл. 131] одна из самых больших в мире, правильнее сказать, самая большая. Я видел в ней около 100 больших джонок, а маленьким и счету не было. Это обширный морской залив, вдающийся в сушу, где он соединяется с многоводной рекой [Янцзы]… По этой реке плыли мы 27 дней. Ежедневно в полдень мы бросали якорь у деревни, где закупали все необходимое и совершали обеденную молитву. Вечером мы выходили на берег в другой деревне…

За Синкаланом [Гуанчжоу] уже нет ни одного города — ни языческого (буддийского), ни мусульманского. Между Синкаланом и стеной Гога и Магога [см. т. II «Неведомых земель», гл. 89] 69 дней пути.

Китай мне не понравился, хотя в нем есть много прекрасного. Наоборот, я был очень опечален, что там царит неверие… Если мне удавалось повстречаться в Китае с мусульманином, то мне казалось, что я встретился с кем-то из своей семьи или из своих родичей …Когда рабу великого хана исполняется 50 лет, он освобождается от всяких работ и содержится за счет государства. Точно так же обеспечивается каждый, кто уже достиг или приближается к этому возрасту. Те, кому исполняется 60 лет, у китайцев переходят на правовое положение детей: к ним не могут применяться наказания, предусмотренные законом. Старики в Китае пользуются большим почетом. Каждого из них называют ата, что означает отец.[7]

…В Зайтуне я застал джонки, готовые к отплытию в Индию, и среди них одну, принадлежащую царю эз-Захиру, властелину Явы [Суматры],[8] ее экипаж состоял из мусульман… В течение 10 дней мы не видели солнца, а затем вошли в незнакомое море. Команда джонки испугалась и хотела повернуть обратно в Китай, но сделать этого не удалось. Мы провели 42 дня, не зная, в какой части океана находимся.[9] На рассвете 43-го дня появилась в море гора, удаленная от нас на расстояние примерно 20 миль; на эту гору гнал нас ветер. Матросы удивлялись и говорили: «Мы находимся здесь далеко от земли, и в море тут нет никакой скалы. [206] Мы погибнем, если ветер погонит нас туда». Все искали утешения в смиренных молитвах и в покаянии; люди по нескольку раз исповедовались в своих грехах. Мы смиренно молились Аллаху и просили защиты у его Пророка. Я составил список подаяний, которые купцы обещали раздать бедным. Ветер несколько утих, и тут при восходе солнца мы увидели, как гора поднялась высоко в воздух[10] и между нею и морем блеснул дневной свет. Мы очень этому удивились. Я видел, как плакали и прощались друг с другом матросы, и спросил их: «Что случилось?» Они ответили: «Мы приняли за гору птицу Рох.[11] Она погубит нас, если увидит». Расстояние между нами и горой составляло теперь менее 10 миль. Но тут послал нам Аллах попутный ветер, который увлек нас в другую сторону. Больше мы ее не видели, так и не узнав, чем же она была в действительности. Через два месяца мы достигли Явы [Суматры]… На этом острове я оставался два месяца. Потом сел на джонку… Я пустился в путь и через 40 дней прибыл в Каулем… Из Каулема мы отправились в Каликут, где провели несколько дней… Через 28 дней мы достигли Зафара. Это произошло в месяц мохаррем 748 года [апрель — май 1347 г.].[12]

Живший в XIV в. марокканец Ибн-Баттута,[13] несомненно, должен быть признан величайшим из всех путешественников, которых знали древний мир и средневековье. Даже достижения Марко Поло бледнеют (если не по их значению для истории культуры и литературы, то по широте охвата и дерзновению) в сравнении с поразительным трудом, которому была посвящена вся жизнь этого любителя путешествий. За 26 лет он объездил почти все нехристианские страны, известные в XIV в., и оставил после себя самый ценный из всех географических трудов средневековья. Фанатический приверженец мусульманской религии, Ибн-Баттута преднамеренно избегал христианских стран и только в двух местах — в Константинополе и на Сардинии — более или менее близко соприкасался с ними.

Ибн-Баттута родился 24 февраля 1304 г. в Танжере. Он совершил два путешествия в области, которые до него редко посещались или куда совсем [207] не ездили. Первое путешествие, несомненно, было самым важным. Из паломничества в Мекку, которое впоследствии неоднократно повторялось, оно переросло в 24-летнее странствие неслыханного масштаба. На востоке Ибн-Баттута доходил до Тихого океана, на юге — до современного Мозамбика, на севере — до 55° с.ш., то есть до города Болгар, стоявшего у впадения Камы в Волгу. Только непредвиденное препятствие помешало Ибн-Баттуте продлить свои странствия до Северного полярного круга. Второе путешествие (см. гл. 148) было значительно короче и продолжалось немногим более двух лет; но зато оно проходило по странам Западной Сахары и на Нигере. Эти страны Ибн-Баттуте не удалось посетить при первом путешествии. Кроме того, он побывал еще в испанских областях, подвластных маврам.[14]

Ибн-Баттута предпринял эти длительные странствия в основном на свой страх и риск. Он предстает перед нами то в образе благочестивого паломника, то опытного купца, то чиновника, действуя в различных мусульманских странах. Но ко всему этому Ибн-Баттута был еще настоящим исследователем. Он жадно впитывал все впечатления и оставил нам, к счастью, очень подробный, можно даже сказать, объемистый труд, настоящую географическую сокровищницу. Ибн-Баттута видел, пожалуй, в три раза больше чужих земель, чем Марко Поло. В некоторых случаях объективности суждений Ибн-Баттуты заметно мешают его религиозный фанатизм и несомненное пристрастие ко всему, что связано с исламом. Оп проявляет большую склонность, чем Марко Поло, к передаче различных неправдоподобных слухов и рассказов о чудесных происшествиях, не имеющих никакого значения. И все же труд этого путешественника стоит на недосягаемой высоте, и Ибн-Баттута вполне заслуженно считается мусульманским Марко Поло. Пешель с полным основанием называет его «величайшим сухопутным странником всех времен, который прошел больше земель, чем Марко Поло и Генрих Барт, вместо взятые».[15]

Подобно Марко Поло, Ибн-Баттута продиктовал свои воспоминания писцу. Однако на это его толкнула не скука во время плена, а воля его властелина — марокканского султана Маринида[16] Абу Инана. Ибн-Джузайа, высокообразованный секретарь султана, был тем человеком, который записал в Фесе рассказы Ибн-Баттуты, а затем обработал их стилистически и придал им соответствующую литературную форму. Так дошла до нас книга, которая, хотя и уступает творению великого венецианца по широте взглядов, тонкости наблюдений, ясности и достоверности, вместе с тем позволяет дать [208] ее автору ту высокую оценку, которую правильно высказал Мжик: «Если среди писателей-географов средневековья Марко Поло занимает первое место, то Ибн-Баттута, несомненно, стоит на втором».[17]

Петель в одной из своих статей дал меткое определение: «Масуди — великий географ и путешественник X столетия был «арабским Геродотом», а Ибн-Баттута — «арабским Марко Поло».[18]

В общем, территории, по которым путешествовал Ибн-Баттута, совпадают со сферой распространения ислама и магометанских общин. Маршрут главного путешествия и хронология событий, достоверная только для некоторых эпизодов, выясняются из следующих фактов:

Отъезд из Танжера 14 июня 1325 г.

Путешествие через Северную Африку до Александрии и Каира, затем по Нилу до Асуана и выход к Красному морю.

Возвращение в Нижний Египет, так как из-за военных действий в тот период нельзя было попасть в Аравию Красным морем, а затем путешествие через Палестину в Медину и Мекку.

Переход через северную Аравию в Басру и Персию и возвращение в Мекку через Мосул и Диярбакыр.

Пребывание в Мекке в 1328—1330 гг.

Путешествие через Йемен в Восточную Африку до города Килва на юге.

Возвращение в Аравию и третье паломничество в Мекку из северной Аравии.

Путешествие через Египет, Сирию и Малую Азию до Крыма.

Прибытие в Астрахань и выход в Сарай[19] по льду замерзшей Волги.

Кратковременная поездка в Константинополь, возвращение в Сарай и путешествие вверх по Волге до города Болгар.

Составление маршрута путешествия в торговых целях (которое не состоялось) в богатые пушниной северные области на Печоре.

Путешествие через Нижнее Поволжье севернее Каспийского моря и мимо Аральского моря в Хиву, Фергану, Бухару.

Путешествие через Хорасан и Афганистан в Индию и прибытие в эту страну 12 сентября 1333 г.

Поездка в Дели и многолетнее пребывание в этом городе.

Отъезд из Дели в Китай в качестве посла султана Мухаммеда 22 июля 1342 г.

Пленение «язычниками» (индийскими буддистами) и бегство от них при весьма занимательных обстоятельствах.

Плавание из Камбейского залива в Гоа, Онор [?], к Малабарскому побережью, в Каликут.

Посадка на корабль, отплывающий в Китай, кораблекрушение в тот момент, когда сам Ибн-Баттута находился на суше, и потеря всего имущества. [209]

Поездка через Каулем и Каликут к султану Хинаура и участие в покорении Синдапура.

После многочисленных поездок по стране отплытие из Каликута на Мальдивские острова; исполнение там в течение полутора лет обязанностей судьи.

Плавание на Цейлон и восхождение на Адамов Пик.

Возвращение на Малабарский берег, затем новое кораблекрушение и многолетнее пребывание в Мадуре и Каулеме.

Ограбление пиратами у острова Пиджин, возвращение в Каликут и вторичное посещение Мальдивских островов.

Полуторамесячное плавание в Бенгалию.

Кратковременное путешествие в горы Кхаси[20] до границы Китая.

Возвращение в Бенгалию и отплытие на Суматру.

Плавание в Китай на джонке, возможно, пребывание на полуострове Индокитай в течение 3-4 месяцев и прибытие в Зайтун.

Поездка в Гуанчжоу, возвращение в Зайтун и путешествие через Ханчжоу в Пекин.

Возвращение в Зайтун на речных судах.

Плавание на Суматру и двухмесячное пребывание на этом острове.

Плавание через Каликут в Зафар и в северо-восточпую Аравию, прибытие туда весной 1347 г.

Путешествие через Персию, Месопотамию, Сирию и Палестину в Египет.

Четвертое паломничество в Мекку.

Плавание к Сардинии по Средиземному морю.

Возвращение в Марокко и прибытие в Фес в начале ноября 1349 г.

Эти достижения великого путешественника производят на нас тем большее впечатление, что Ибн-Баттута странствовал в сопровождении целого обоза, в котором следовали его жены и дети, рабы и рабыни, а также различные товары и подарки. До века машин все его путешествия в целом представляются неповторимым подвигом. Труд, посвященный описанию этих путешествий, с культурно-исторической точки зрения является чрезвычайно ценным источником. Об этом достаточно ярко свидетельствуют отрывки из него, приведенные в начале главы.

Следует, пожалуй, обратить внимание на тот факт, что в хороших и основательных описаниях многочисленных плаваний по морю Ибн-Баттута нигде не упоминает о применении компаса, хотя последний, видимо, уже имелся на всех крупных судах, которыми пользовался марокканец. Да и у других средневековых путешественников, например у Фа Сяня, Масуди, Марко Поло, Одорико и т.д., мы не находим никаких упоминаний о магнитной стрелке, которая, надо полагать, имелась на китайских судах еще до начала средневековья. Но следует иметь в виду, что в пределах Индийского океана применение компаса долгое время оставалось своего рода профессиональной [210] тайной кормчих, причем ни матросов, ни пассажиров обычно не посвящали в эту тайну.[21]

В связи с многочисленными дальними плаваниями Ибн-Баттуты по морю следовало бы напомнить еще об одном факте, на который обратил внимание Валькенер.[22] Ибн-Баттута сообщает в одном месте своего труда, что он целых 34 дня плыл по совершенно спокойному морю. Речь в этом месте шла о водах Тихого океана, и поэтому мы можем предположить, что это название величайшего из океанов земного шара, которое, как полагают, дал ему Магеллан, не было чуждо и арабам.

Хотя великие мореплаватели XVI—XVIII вв. в общей сложности проделали большие расстояния, чем живший в XIV в. Ибн-Баттута, не будет преувеличением, если мы назовем этого марокканца величайшим путешественником всех времен до Магеллана.

Замечательная книга Ибн-Баттуты очень долго оставалась неизвестной западноевропейским ученым. Для современной науки она была открыта Козегартеном[23] только в 1818 г.; ранее обычно из этого труда лишь изредка приводились небольшие отрывки. [211]