Неведомые земли. Том 3

Глaвa 120. Французский посол Андре Лонжюмо в Каракоруме (1249—1251 гг.)

В праздник Рождества Господня к королю Людовику прибыли некие послы от великого повелителя народа татарского Эркалтая [Ильчикадая]. Когда король прибыл в Никозию, они передали ему письмо того государя. Там находился брат Андре Лонжюмо [Лонжюмель] из Доминиканского ордена, знавший старшего из тех двух послов, по имени Давид, ибо он с ним уже встречался однажды в войске татарском, Врученные королю письма, составленные на персидском языке и написанные арабскими буквами, было приказано перевести на латинский язык, а перевод, запечатанный королевской печатью, отослать во Францию королеве-матери — Бланш. Послы сообщили, что великий царь татарский, великий хан около трех лет назад… по Божьей милости принял христианство и вместе со многими другими знатными людьми, а также с большей частью народа и войска получил святое крещение и исповедует католическую религию. Говорилось также в нем, что Эркалтай несколько лет назад обращен в христианскую веру и крещен. И вот пришел он по повелению названного царя-хана с великим множеством воинов, возымев желание распространить и укрепить христианскую веру…

Это и многое другое узнал король от посланцев и из писем. Обрадованный этим, он принял послов с почетом и заботился о том, чтобы их в изобилии снабжали всем необходимым. На Рождество Христово они слушали с королем мессу и обедали при дворе. Слушали они с ним мессу и в день Епифании [поклонение волхвов, 6 января. — Ред.]. Видимо, держались они хорошо и вели себя совсем как христиане…

Король Франции решил послать миссию с письмами и подарками к повелителю татар и к Эркалтаю. Одни из них должны были сразу же от Эркалтая вернуться к королю, другие отправиться дальше к великому хану… В состав посольства французского короля к татарским государям были назначены вышеназванный брат Андре с двумя другими монахами того же ордена, два клирика и два приближенных короля. Послы стали готовиться к поездке и были снабжены наставлениями. Незадолго до Сретения [2 февраля] они уехали вместе с упомянутыми татарскими послами. [51] 25 января послы простились с королем и на третий день достигли Никозии. Руководителем и наставником король назначил брата Андре.

Через некоторое время он прислал письменное сообщение королю, перевод которого вместе с переводом письма Эркалтая тот отослал во Францию своей матери — королеве Бланш.[1]

Великому и могущественному господину Генриху,[2] милостью Божьей королю Кипра, его дорогой сестре Эммелине, королеве, и благородному господину Жану Ибелину, его брату, канцлер Армении шлет свой преисполненный любви привет…

…Пять лет прошло со смерти отца теперешнего хана, но татарская знать и рыцари так далеко рассеялись по земле, что с большим трудом удалось за пять лет собрать их в одном месте, чтобы посадить на трон вышеупомянутого хана. Одни из них были в Индии, другие — в стране Катай, иные — в странах Кашгар и Танхат. Последняя и есть та земля, из которой пришли в Вифлеем три волхва, чтобы поклониться новорожденному Господу Иисусу. Да будет известно: так велика была и есть сила Христа, что население этой страны исповедует христианство, а вся страна Катай чтит трех волхвов[!]. Я сам был в их церквах и видел изображения Иисуса Христа и трех волхвов, из которых один принес ему золото, другой — ладан, а третий — мирру. Благодаря трем волхвам случилось так, что веруют они во Христа и что хан и его народ стали теперь христианами… Мы нашли многочисленных христиан, рассеявшихся по всему Востоку, и много красивых высоких старинных церквей превосходной архитектуры, разграбленных турками…

Знайте: папа направлял послов к царю, хану татар, чтобы выяснить, действительно ли они христиане и почему тот разослал народ свой губить христианские страны и уничтожать их население. На это царь-хан ответил: наш Господь Бог приказал его предкам и родоначальникам рассылать свой народ убивать и уничтожать злых людей. И когда папа спросил его, исповедует ли он христианство, тот ответил, что об этом знает Бог. Если же папа [52] тоже хочет знать это, то пусть придет в его страны, посмотрит и узнает, как обстоит дело у татар.[3]

Во имя Всемогущего великого Бога, обращается Эршикадай, наместник Властелина Земли и Великого хана, к Великому королю, поставленному над многими землями, ревностному борцу и сильному мечу мира, поборнику победы религии христианской, сыну апостольской веры, Королю франков. Да умножит Бог его власть и да сохранит ему его королевство на многие годы!..

Пусть Всевышний Творец с любовью ниспошлет свое благословение встрече нашей и пошлет нам единение. После этого привета пусть узнает король, что мы данным письмом ничего, кроме пользы для христианского вероучения, не преследуем… Я молю Бога, да дарует он победу войскам христианских королей и торжество над их врагами, презирающими крест… Все христиане должны быть свободны от повинностей, дани, барщины, дорожного сбора и тому подобных тягот. Они должны жить в почете и уважении; никто не смеет прикасаться к их имуществу, а все разрушенные церкви должны быть отстроены заново.

Никто не должен мешать им молиться со спокойным и радостным сердцем за вашу власть…

С этой целью мы послали преданных и достойных уважения людей, Сабелдини Монсфата Давида и патера Марка, чтобы они с глазу на глаз сообщили, как обстоит у нас дело. Пусть сын [?] поймет их слова как должно и отнесется с доверием к ним самим и к сказанному в их письмах. Да возвысится в своем величии Властелин Земли. Так он узнает, что в слове Божьем нет никакого различия между латинским, греческим, армянским, несторианским и яковитским исповеданиями и всеми другими, поклоняющимися кресту, ибо у нас они все едины. А посему просим мы, чтобы блистательный властелин не делал между ними различия, чтобы проявлял он сострадание ко всем христианам, и да будут длительными его. сострадание и кротость.

Дано в конце мохаррема, и да ниспошлет Всевышний свое благословение.

Таково письмо, посланное Эршикадаем, татарским наместником, к королю франков на Кипр…[4] [53]

За письмом Эршикадая, напечатанным выше, идет следующая фраза:

Упомянутые послы сообщили королю, что мать ныне властвующего царя Риотхана — христианка, дочь властелина, которого зовут священником Иоанном, и что он по увещеванию своей матери и весьма благочестивого архиепископа Малахии в день Епифании принял таинство крещения и с ним 18 сыновей царя и много других, особенно знатных людей.[5]

Папа Иннокентий IV, пославший Карпини в Монголию, был особо ревностным сторонником идеи обращения язычников в христианство. За время своего правления, длившегося 11 1/2 лет, этот папа неоднократно пытался распространить христианство среди язычников и побудить христиан-еретиков из Восточной Европы и Азии объединиться с католической церковью. Он не ограничился письмом к великому хану в Каракорум, но послал еще 21 марта 1245 г. соответствующее письменное напоминание царю волжских болгар[6] и 1 ноября 1246 г. султану Марокко ал-Мураде.[7] От последнего прибыло в Рим 10 июня 1250 г. ответное, довольно любезное письмо.[8] Однако никаких существенных результатов это не дало.

Папа Иннокентий, разумеется, не сам придумал идею о всемирной проповеди христианства. Она подсказывалась духом времени и в начале XIII в. немало содействовала основанию двух монашеских орденов — Доминиканского и Францисканского, которые и взяли на себя в дальнейшем руководство миссионерской деятельностью в языческих странах. Еще в 1221 г. один летописец сообщал о папе Гонории III (1216—1227):

«И Гонорий также не только не отказался от обращения в христианстве; языческих народов и сарацин, но, чтобы ускорить это дело, приказал всем европейским епископам, каждому из своей епархии, послать к апостольскому престолу четырех, а в крайнем случае двух проповедников, выделяющихся своей ученостью и безупречным поведением; он сам хотел потом направить их к различным народам».[9]

Столь же горячее, сколь и напрасное, стремление тогдашних пап к расширению сферы господства римской церкви можно объяснить только тем, что сами они, как и все люди того века, глубоко заблуждались, преувеличивая численность и значение христиан-сектантов в восточных странах, а также их склонность к слиянию с римской церковью. В Риме полагали, что можно [51] завоевать для католицизма широкое поле деятельности, прежде всего в монгольской Центральной Азии. Поэтому именно с 1245 г. несколько западноевропейских клириков отправились в различные области Азии, завоеванные монголами, либо в качестве миссионеров, либо в составе дипломатических посольств папы или французского короля. Все они питали необоснованные надежды на значительные успехи римской церкви, надежды, которые почти во всех случаях привели к глубокому разочарованию.

Самым дальним из всех странствий, предпринятых духовными лицами в XIII в., было путешествие монаха-доминиканца Андре Лонжюмо (Лонжюмель). С точки зрения истории культуры значение его путешествия не может идти в сравнение с достижениями Карпини, Рубрука или Поло. Лонжюмо не оставил описания своих приключений, но они все же представляют интерес, хотя ни как миссионер, ни как дипломатический деятель доминиканец не мог добиться успеха. В неудаче повинен не столько сам Лонжюмо, сколько дух того времени и глубокое заблуждение высшего духовенства относительно религиозных убеждений монголов и живших среди них христиан-несториан.

Первое путешествие с миссионерскими целями брат Андре начал, вероятно, как спутник ранее названного Ашелина (стр. 48, 49) в 1245 г. Из Лиона, где тогда заседал знаменитый собор, он направился сначала в Акру, а оттуда через Антиохию, Алеппо и Ниневию (Мосул) к какому-то малоизвестному городу в Персии, расположенному в 17 днях пути от Ниневии. Здесь Андре случайно встретил одного крупного монгольского правителя, в свите которого находился сановник Симеон, христианин несторианского толка. В течение 20 дней Симеон принимал Лонжюмо приветливо, относился к нему с глубоким почтением и проявил желание, подобно другим сановникам-христианам, написать папе письмо,[10] в котором он назвал себя «викарием Востока» и «раббан-ата», что по-сирийски и тюркски означает «монах-отец».[11] Из письма Симеона вытекало, что сам он побывал у великого хана в Каракоруме.[12] Этот несторианец полностью игнорировал предложение о союзе с римской церковью, но в остальном обращался к папе с большим почтением и писал ему:

«Находящиеся под покровительством Бога вас устно известят о том, что они у нас видели и слышали».[13]

Андре, доставивший это письмо папе, видимо, провел полтора года в Персии и за это время хорошо усвоил персидский язык. После того как Лонжюмо весной 1247 г. вернулся в Лион, король Людовик Святой попросил его, как знатока страны, людей и языка, сопровождать его в затеянном им Седьмом крестовом походе. Андре принял это предложение, отправился к королю и в его свите 17 сентября 1248 г. прибыл на Кипр. Во время многомесячного [55] пребывания крестоносцев на этом острове произошло два события, имевших для Андре большое значение. Прежде всего король Генрих Кипрский получил письмо, отрывки из которого приведены в начале главы. Это письмо написал ему из Самарканда 7 февраля 1248 г. армянский канцлер-христианин Смбпат (Синибальд), брат армянского царя Этума (Хайтона) (см. гл. 122).

Едва стало известно на Кипре это письмо, сообщавшее о благополучном исходе путешествия послов царя Армении к великому хану Гуюку и рисовавшее, несомненно, в слишком радужных красках положение христиан в Центральной Азии, как 14 декабря в гавань Кирению прибыли к французскому королю Людовику IX (1226—1270) два монгольских посла. Сами послы были христианами и звались Давидом и Марком; они доставили королю известия от монгольского военачальника христианина Ильчикадая, наместника Персии и Армении, а также его письмо, составленное на персидском языке. 20 декабря послы передали это письмо королю Генриху в Никозии, куда они прибыли накануне. В нем говорилось, что в странах, подвластных монголам, проживает очень много христиан.[14]

Послы, кроме того, утверждали, что самого великого хана и большую часть его окружения можно считать христианами.[15] Это сообщение, пробудившее, разумеется, большие надежды, было явно «ложным, рассчитанным на прямой обман»[16] или по меньшей мере на получение политических выгод посредством крайнего преувеличения и приукрашивания действительности.

Однако король Людовик IX, разумеется, поверил этому сообщению и загорелся надеждой оказать большую услугу христианству, если ему удастся с помощью послов установить прямой контакт с великим ханом. Но кто же мог выполнить эту миссию лучше, чем Андре Лонжюмо, уже до некоторой степени знакомый с монголами и знающий их язык? И Лонжюмо действительно был назначен главой миссии, а в спутники ему были даны два офицера из свиты короля, два священника и два других доминиканских монаха, Жан и Гильом.

25 января 1249 г. король дал прощальную аудиенцию монгольским послам и монахам, которых они должны были сопровождать. Королевское посольство через Антиохию снова направилось в Персию к наместнику Ильчикадаю, с которым Андре был уже знаком. Из Персии Лонжюмо прислал королю свое первое сообщение, которое, к сожалению, не сохранилось. Дальше путь шел по Центральной Азии через Таласс в Монголию. Путешествие протекало без особых приключений. Но когда послы французского короля прибыли в Каракорум, их ожидало там большое разочарование: Гуюк умер в апреле 1248 г., а нового великого хана еще не избрали. [56]

В Каракоруме в период междуцарствия правила вдова Гуюка, по имени Огул-Каймиш,[17] женщина чрезвычайно ограниченная, чуждая высшим духовным интересам, совершенно не разбиравшаяся в христианском вероучении. Среди ее придворных не нашлось ни одного настоящего благочестивого христианина, да и вообще ни одного человека, который позаботился бы о европейцах. Хотя правительница монголов и приняла посольство, но расценила его прибытие в Каракорум так же, как ее покойный муж Гуюк приезд миссии Карпини. Она сочла, что король Людовик не то приносит ей свою покорность, не то просит о помощи. Огул-Каймиш не сочла нужным сдерживать обычное монгольское высокомерие; ее ответ был крайне дерзким. Она требовала от короля Людовика уплаты дани в знак его покорности и угрожала в случае непослушания свергнуть его власть и уничтожить его народ.

Надежда на распространение католичества в Центральной Азии и на создание для него там постоянной опоры не сбылась, как и надежда на массовое крещение монголов по католическому обряду. Мечты, навеянные слишком радужным описанием канцлера Смбпата, растаяли, как воздушный замок. Между тем Смбпат писал, несомненно, bona fide [вполне искренне. — Ред.], но либо он, как это случалось и с другими путешественниками того времени, принимал буддийские храмы и обычаи за христианские,[18] либо считал христиан-несториан католиками, не понимая глубоких противоречий между этими двумя исповеданиями. Во всяком случае, посольство постигла полная неудача и брат Андре вернулся на родину, видимо, глубоко разочарованным. Об обратном путешествии Лонжюмо мы ничего не знаем, кроме того, что в начале апреля 1251 г. он прибыл в Цезарею [Кесарию], где тогда находился король Людовик IX. [57]

Между тем французский король сам испытал много трудностей. 5 апреля 1250 г. в Египте он был захвачен сарацинами в плен и находился у них почти целый год. Наконец он получил свободу ценой тяжелого выкупа и направился в Малую Азию, прибыв в Цезарею 29 марта 1251 г.

Подъему угнетенного настроения Людовика вряд ли мог способствовать дерзкий ответ монгольской правительницы, переданный ему, видимо, через несколько дней (король покинул Цезарею 15 апреля).[19] Людовик IX глубоко сожалел о том, что вообще послал миссию в Монголию!

И тем не менее даже теперь европейцы не хотели отказаться от полюбившейся им идеи обращения монголов в христианство, хватаясь за каждую соломинку. Даже тот же король Людовик вскоре еще раз послал миссию в Каракорум, рассчитывая добиться успеха другими средствами. Это второе французское посольство было одним из самых выдающихся достижений средневековья в области географических исследований. Оно связано с именем Гильома Рубрука. Хотя это посольство с политической и миссионерской точек зрения оказалось таким же безрезультатным, как и предыдущее, тем не менее его культурно-историческое и географическое значение столь велико, что оно вписало славную страницу в историю средневековых научных исследований.

Андре Лонжюмо, как уже сказано, не оставил описания своих приключений. Однако об исторической подоплеке этого путешествия нас правдиво осведомил его современник и брат по ордену Венсан Бове (Винцентиус Белловаценсис). В хронике Венсана Бове, умершего в 1264 г.,[20] записи о миссии Андре Лонжюмо, вероятно, основаны на первоисточнике. К сожалению, о самом путешествии она сообщает не более того, что приведено в отрывке, цитированном в начале главы. Изложение событий обрывается как раз на сообщении о том, что Андре Лонжюмо написал королю Людовику Святому о начале своего путешествия и что перевод этого письма был отослан дальше во Францию королеве-матери.[21]

Примечательно, что имя монгольского наместника Ильчикадая, письмо которого к королю Людовику было причиной отправления миссии Андре, в дальнейшем, очевидно, считалось неизменным именем или титулом монгольского правителя Туркестана и Хорасана. Во всяком случае, письмо папы Иоанна XXII от 2 ноября 1329 г., в котором высказывалась благодарность, за радушие, оказанное христианам, было направлено «Эршикадаю, императору татар Хорасана, Туркестана и Индостана».[22]