Неведомые земли. Том 3

Глава 142. Путешествие в Китай папского легата Джованни Мариньолы (1338—1353 гг.)

В начале этого года (1338 г.) в Авиньон пришли послы великого императора татар, называвшего себя императором императоров [ибо в Стране татар было много императоров,[1] среди которых он был первым], чтобы заключить союз с папой или завязать с ним более тесную дружбу путем частого обмена посольствами, установив такой обмен на длительный срок. Он просил папу о его благоволении… Бенедикт выслушал этих послов весьма благосклонно и любезно и оказывал им всяческий почет, чтобы через них снискать дружбу самого могущественного императора и его бесчисленного народа и обеспечить более легкий доступ в страну для миссионеров.[2]

Силою Всемогущего Бога Император императоров приказывает! Мы посылаем нашего посла франка Андрея с 15 спутниками через 7 морей к папе, христианскому повелителю, в Страну франков, где заходит солнце, для продолжения пути, по которому Мы папе и папа Нам могли бы чаще направлять посольства, чтобы выпросить Нам благословение папы, чтобы он молился за Нас и Наших верных слуг, аланов, его христианских сыновей. Также следует прислать нам из Страны захода солнца лошадей и другие ценные дары.

Дано в Камбалеке в год крысы, в 6-й месяц на 3-й день новолуния.[3]

Вашему Святейшеству должно быть известно, что мы уже давно осведомлены о католической вере вашим легатом, братом [225] Иоанном [Монтекорвино], наставлены им ради нашего блага и много утешены сим сильным, святым и терпеливым мужем, умершим восемь лет назад. С того времени остались мы без главы и без духовного утешения. Мы порадовались бы известию, что Вы позаботились о новом легате; но таковой сюда еще не пришел. Поэтому мы умоляем Ваше Святейшество направить к нам доброго, терпеливого и умного легата, который мог бы позаботиться о наших душах, и прислать его нужно спешно, ибо мы в тяжелом положении без руководства, наставления и утешения.

Просим мы также Вашу Мудрость любезно ответить нашему господину императору, ибо, что отвечает его желанию, этим мог бы быть проложен от Вас к нему и от него к Вам путь, удобный и пригодный для частых посольств, которые столь необходимы, чтобы установить дружбу между Вами и им…

Оттуда неоднократно, три или четыре раза, приходили вестники к названному императору, нашему господину, и он их благосклонно принимал, оказывал им почести и вознаграждал. Но с того времени упомянутый император больше не получал ответа ни от Вас, ни от апостольского престола, хотя отдельные посланцы заверяли, что они принесут от Вас ответ названному властелину. Поэтому пусть Ваше Святейшество позаботится о том, чтобы было учтено это обстоятельство и послан определенный ответ и посольство, как это подобает Вашему Святейшеству, ибо в этих частях земли христианам оказывается большое уважение, хотя кое-где о них распространяется также клевета.

Дано в Камбалеке в год крысы, в 6-й месяц на 3-й день новолуния.[4]

Прибывшее к Нам недавно посольство Твоего Высочества Мы приняли охотно и с радостью, выслушав его благосклонно и доброжелательно. Из того, что передали Нам посланцы через надежного толмача, и из тона врученного нам письма Твоего Преосвященства Мы узнали и выяснили, что Ты оказываешь большой почет святой римской католической и апостольской церкви, вверенной Нашему правлению, и Нам самим, ибо Мы являемся недостойным наместником Бога на земле, и смиренно вверяешь себя Нашим молитвам. Из почтения к Нам и к этой церкви Ты с благосклонной добротой и благодарной милостью относишься к избранным благородным мужам и сыновьям, именуемым Фодим Иовенс, Хианса Тонги, Хембога Венсии, Иоанн Иохой и Рубей Пинзан, князьям аланов, и к другим аланам, живущим в землях Твоего царства, населенных христианами, и неизменно обращаешься с ними так и поныне. [226] Через этих легатов, а также через желанное нам Твое посольство, принося Тебе искреннюю благодарность, Мы просим и призываем Твое Высочество хорошо и милостиво относиться к князьям аланским и к другим христианам, живущим в Твоем царстве, и умножать свои милости из почтения к Нам и к названной церкви; и чтобы священники и верующие католики и другие христиане могли свободно основывать, строить и содержать в упомянутом царстве церкви и молитвенные дома, в которых они хотят, согласно ритуалу и обычаю названной римской церкви, совершать богослужение и приносить очистительные жертвы за проступки и грехи во имя спасения общины; да будет угодно также Твоему Высочеству разрешить тем священникам и другим верующим христианам свободно проповедовать слово Божие и истины католического учения, без которого никто не может достигнуть блаженства.

Но Мы молимся и будем смиренно и преданно молиться за Тебя и Твое благополучие, чтобы тот, который освещает каждого приходящего в мир человека, удостоил озарить Твой дух светом своей любви и доброты, с тем чтобы Ты признал истинным и принял свет веры, с помощью которой Ты в этой жизни удостоишься величайшей милости, а в грядущей жизни приобретешь в награду вечное блаженство. Поскольку Твое Высочество, как Мы полагаем, искренне предлагает Нам дружбу и домогается Нашей дружбы, Ты просишь, чтобы Твои послы впредь направлялись к Нам, а Наши к Тебе. Пусть Твое Высочество знает, что это Нам угодно и приятно. Когда бы ни пришли к Нам Твои послы, мы примем их благосклонно и с радостью. Мы прикажем, чтобы в Твои земли пошли от Нас вестники и посланцы, которые подробнее изложат Тебе Наше благосклонное отношение и другие дела во спасение твоей души. А посему Мы просим Тебя этих наших послов, если они придут к Тебе, принять приветливо, выслушать терпеливо и обращаться с ними милостиво, ибо они должны посеять на ниве Твоего сердца семя жизни и сиять с нее богатый плод, сладость которого Ты вкусишь и тогда насытишься им навеки, когда сможешь быть причислен к тем, которые спасены драгоценной кровью Христа.

Дано в Авиньоне 13 июня в 4-й год.[5]

Мы, брат Иоанн из Флоренции, из Ордена миноритов, недостойный епископ Бизинии, в год Господен 1334(?)[6] были посланы святым отцом Бенедиктом XII с письмами и дарами апостольского престола [227] в качестве легата к кааму, великому императору всех татар, господство и власть которого простираются почти на половину восточных стран и на совершенно невероятное множество земель, городов, народов, языков и богатств. Мы покинули Авиньон в декабре [1338 г.], в начале праздника пришли в Неаполь и ждали там до пасхи, наступившей в конце марта,[7] прибытия генуэзского судна с послами татарскими; их направил к папе каам Камбалека, величайшего города этого народа, чтобы испросить себе легатов, открыть путь и заключить союз с христианами, ибо он любит и почитает нашу веру. К тому же 30 тысяч высочайших в его государстве князей, называемых аланами и управляющих всей империей, являются также христианами — истинными или только по названию.

1 мая мы мором пришли в Константинополь и прибыли в Пера[8] до праздника Иоанна Крестителя, однако не без пользы. После 8-дневного плавания по Мавританскому [Черному] морю мы прибыли в Каффу [Феодосию]… [Следует описание дальнейшего путешествия по «старому торговому пути в Китай» через Тану [Азов] в Сарай, где Мариньола проводит зиму 1339/40 г.]

Через три года после того, как покинули папский двор, прибыли мы к границе Армалека и к Циоллоскагону, то есть к песчаным горам, которые образует ветер и по ту сторону которых татары считают землю необитаемой и даже полагают, что там уже совсем нет земли. Но сами татары с Божьей милостью перешли через эти горы и оказались на огромной равнине, называемой философами жарким поясом Земли и считающейся непроходимой. Однако татары и я сам проникали туда дважды… Преодолев ее, мы пришли в Камбалек, столицу Восточной империи. О невероятной величине, населении и военной мощи этого города я умолчу.

Когда великий каам увидел наши шатры и другие подарки вместе с папскими буллами и позолоченным письмом короля Роберта,[9] а также и нас самих, он выразил большую радость, счел все хорошим, или, скорее, отличным и оказал нам всевозможные почести. Я же выступил перед каамом, восседавшим в прекрасном покое, в облачении священника, приказав нести впереди себя очень красивый крест, свечи и ладан, и запел гимн «Верую в Бога»; когда же пение кончилось, я дал тому кааму свое благословение, которое он смиренно принял… [Следует описание продолжительного пребывания в Пекине, длившегося три года; сообщение об этом не представляет особого интереса.]

Император неохотно согласился на мой отъезд, и только лишь тогда, когда увидел, что я на этом настаиваю, он дал мне в дорогу [228] съестных припасов на три года и очень ценные подарки для папы, однако при условии, чтобы я возможно скорее вернулся в Камбалек или чтобы прибыл туда другой кардинал с надлежащими полномочиями и стал в его стране епископом — сан, перед которым благоговеют все жители Востока, христиане они или нет. И епископ этот также должен быть из Ордена миноритов. Это единственные христиане, которых они знают…

Я хотел вернуться в Европу через Индию, ибо другой путь по суше был прегражден военными действиями и по нему никак нельзя было пройти. Поэтому император приказал ехать через страну Манчжи, которая некогда называлась Великой Индией — именование, сохранившееся еще в названии Цинкалан, ибо калан означает великий…[10]

Я переправился через Янцзы на судне. На берегах этой реки расположены весьма большие красивые и чрезвычайно богатые золотом города. Но и на самой реке в деревянных домах постоянно живут искуснейшие мастера, главным образом ткачи, изготовляющие шелковые и золотые ткани в столь огромном количестве, какого нельзя найти во всей Италии. Они плавают со своими домами, не меняя в них ничего, и со своими семьями, чтобы перерабатывать шелк, который на этих берегах изготовляют в большем количестве, чем во всем остальном мире. Это я видел… [Описание путешествия через Ханчжоу и Зайтун, где легат увидел три христианские церкви. В Зайтуне он садится на судно 2 августа 1346 г.] В Вербное воскресенье (25 марта 1347 г.) через Индийское море я прибыл в Колумбо (см. стр. 93) — знаменитейший город Индии, где произрастает весь перец мира… Перец не обжигает, как об этом неверно пишут, растет вовсе не в пустынях, а в огородах, и хозяевами его являются не сарацины, а христиане Святого Фомы, которые взимают пошлину с каждого фунта перца, отправляемого во все страны мира. От них, в соответствии с моей должностью папского легата, я каждый месяц получал сто, а напоследок тысячу фан[11] золота. Там есть латинская церковь Святого Георгия, в которой я и остановился, украсив ее прекрасными картинами и наставляя людей христианской вере. Наконец, проходя мимо, я увидел колонну, которой увековечил свою память Александр Великий. На вершине мира, напротив рая, я сам воздвиг камень как веху и окропил его маслом. Это мраморный столб, на котором покоится каменный крест, и он будет стоять здесь до светопреставления. Я его соорудил, освятил и благословил, так сказать, в присутствии бесчисленных народов. На том камне высечены гербы [229] папы и мой собственный, а также надпись на индийском и латинском языках. Знатные люди страны несли меня на своих плечах в паланкине, или соломоновых носилках…

Накануне праздника Святого Георгия (22 апреля 1348 г.) мы сели на джонки и из Нижней Индии пришли в Мираполис (Мелиапур у Мадраса) — город с гаванью в Верхней Индии, где добывают больше всего жемчуга и где был убит Святой Фома… [Следует описание дальнейшего путешествия в «Сабу» и сообщение о длительной болезни, которую перенес там папский легат, якобы в результате попытки отравления.][12]

В этой стране солнце восходит со стороны, прямо противоположной той, что у нас, и в полдень тень там падает направо, а не налево, как у нас. Южный же полюс стоит на 6 градусов выше горизонта, а северный — на столько же градусов ниже… [Следует описание дальнейшего плавания на Цейлон при сильном шторме и прибытия туда 3 мая 1349 г. Подробно описываются такие местные растения, как кокосовая пальма, банан, хлебное дерево и т.д. Мариньола совершает восхождение на Адамов Пик.]

…Этим тираном был проклятый сарацин, кастрат, по имени Коза Джоан, который, располагая бесчисленными сокровищами, восстал против законного правителя и захватил большую часть его царства. При моем прибытии он оказал мне для вида все почести. Но потом, сохраняя изысканную вежливость, он отнял у меня 60 000 марок в золоте, серебре, шелке, парче, драгоценных камнях, жемчуге, камфаре, мускусе, мирре и пряностях, которые я получил в качестве подарков от великого хана и других государей частью для себя, частью для папы, и четыре месяца я был его пленником, хотя обращались со мной с изысканной вежливостью.

[В сентябре 1350 г. Мариньола отбыл в Месопотамию через Персидский залив, посетил Иерусалим и на корабле, видимо из Яффы, вернулся через Кипр в Италию. Возвратился он в Авиньон только в 1353 г.][13]

Поело смерти Джованни Монтекорвино (см. гл. 131) созданная им в Китае христианская община долгие годы оставалась без духовного главы. Известие о смерти пекинского архиепископа дошло до папского двора в Авиньоне еще [230] при папе Иоанне XXII. Этот папа решил тотчас же послать туда преемника и направил в Китай францисканского патера Николая. Францисканец отправился в Китай с 26 братьями, однако умер по пути в государстве Джагатая.[14] После смерти Николая его спутники, очевидно, дальше не поехали; во всяком случае, ни один из них в Китай не попал.

Христиане в Китае забеспокоились и в июле 1336 г. написали святому отцу, что они уже восемь лет живут без епископа и поэтому просят его о помощи. Письмо пришло в Авиньон в начале 1338 г. Оно было доставлено папе китайским посольством, состоявшим из 15 человек. Папа Иоанн XXII умер 4 декабря 1334 г.; его преемником был Бенедикт XII (1334—1342). Мы, к сожалению, не располагаем сведениями о том, каким маршрутом следовало китайское посольство. Однако до нас дошли письма великого хана и христианских аланов к папе, доставленные посольством; они приведены среди первоисточников в начале этой главы. По всей вероятности, посольство прибыло в Европу морским путем, ибо в письме великого хана сказано, что к франкам оно должно было плыть через семь морей. Это тем вероятнее, что, как мы знаем из труда Ибн-Баттуты, сообщение между Китаем и Индией через Персию было в тот период весьма оживленным и превосходно организованным.

В письме императора обращает на себя внимание одно место, где говорится о «франке Андрее» как главе посольства, направленного к папе. Об этом Андрее нам ничего не известно. Юл высказал и интересно обосновал довольно заманчивую гипотезу о том, что «франк Андрей», вероятно, тождествен упоминавшемуся выше Андрею из Перуджи, епископу Зайтуна (см. гл. 131), посланному в Китай в 1307 г. «Для пожилого человека было естественно желание перед смертью еще раз увидеть латинский мир, а Андрей в 1338 г. достиг поистине довольно преклонного возраста».[15]

Если бы это предположение было правильным, то Андрей из Перуджи должен был еще раз возвратиться в Европу после 31-летнего отсутствия. Но гипотеза Юла, безусловно, неприемлема по двум причинам. Если бы речь действительно шла о епископе Зайтуна, то документы Ватикана и Францисканского ордена непременно должны были бы отразить такое необычайное событие, но этого не случилось. Далее, в сопроводительном письме папы, врученном возвращающемуся на родину китайскому посольству, точный текст которого нам известен, было бы, несомненно, упомянуто об епископском сане Андрея. Но в письме говорится только следующее: «Это письмо пишется как охранная грамота для Андрея Гуйлельмо де Нассио и алана Тогая из Катая, послов татарского императора, приезжавших к Апостольскому престолу, чтобы выяснить некоторые вопросы католического учения, и возвращающихся с верительными грамотами этого престола. Дано в Авиньоне 19 июня в год 4-й (1338 г.)».[16] [231]

Следовательно, не подлежит никакому сомнению, что «франк Андрей» не был ни епископом Зайтуна, ни вообще каким-либо духовным лицом.

В июле 1338 г. китайское посольство тронулось в обратный путь на Восток. Папа Бенедикт 30 октября поручил францисканцу патеру Джованни Мариньоле отправиться в качестве папского легата в Пекин (Камбалек), однако с повелением возвратиться назад. Следовательно, сам Мариньола еще не назначался епископом Китая, а должен был прощупать, насколько целесообразно такое назначение. Король Роберт Сицилийский (1309—1343) принимал участие в организации этого посольства и, подобно папе, поручил своему личному уполномоченному передать великому хану Шунь-ди письмо и ценные дары.[17]

Кроме письма к великому хану, папа Бенедикт направил послания аланским князьям и правителю «Срединного государства» Джагатаю. Буквальный текст этих посланий можно найти у Ваддинга,[18] но приводить их здесь не стоит, так как они не представляют особого интереса.

Поездка Мариньолы в Китай была одним из самых продолжительных дипломатических путешествий, известных в истории. Началось оно в декабре 1338 г. в Авиньоне и закончилось возвращением в этот город в 1353 г. Обратное путешествие заняло более трех лет, что было тогда общим правилом, причем Мариньола зимовал в Сарае и в Армалеке. Пребывание в Пекине длилось также года три-четыре. Однако на возвращение морем легат затратил слишком много времени. Отплытие из Зайтуна последовало в день святого Стефана (26 декабря), но в каком именно году, точно не установлено. Кунстман полагает, что речь может идти только о 1345 г.,[19] однако чаще считают, что Мариньола покинул Китай в 1346 г. Прибытие в «Колумбо»[20] (в Индии) последовало в среду на страстной неделе, то есть либо 12 апреля 1346 г., либо 28 марта 1347 г. Вторая дата представляется более вероятной. От Индии до Неаполя путешествие продолжалось целых шесть лет. Почему Мариньола потерял так много времени на обратном пути, зная, что при папском дворе в Авиньоне с нетерпением ждали его возвращения, вылепить нельзя.

Больших успехов в Китае папский легат не добился. Это объясняется как характером тогдашнего монгольского императора, так частично и личными качествами самого легата. Великим ханом и китайским императором был в то время Токалмут-хан, названный китайцами Шунь-ди. Этот правитель, родившийся в 1319 г., не обладал пи одним из достоинств своего великого предка Хубилая. Правда, он также благосклонно относился к христианам и даже своим письмом побудил папу послать в Китай Джованни Мариньолу. Но Шунь-ди был слабым и равнодушным правителем, трусливым и сладострастным человеком, который проводил свое время либо с куртизанками, либо в увеселительных прогулках на лодке, либо в играх с заводными игрушками [232] и других детских забавах. Шунь-ди обескровил страну непомерно высокими налогами, не принял никаких мер, когда в 1334 г. разразился страшный голод, унесший 13 млн. его подданных, и неограниченным выпуском бумажных денег вызвал роковую инфляцию. Вряд ли мысль о посольстве к папе исходила от самого императора. Однако мы очень слабо осведомлены об обстоятельствах, которые привели к этому шагу.

Столь же мало соответствовал своему назначению и избранный папой легат — Джованни Мариньола, который был лишен величия духа и стремления к самопожертвованию, свойственных Джованни Монтекорвино. Несомненно, Джованни Мариньоле нельзя отказать в мужестве, ибо не так-то легко провести более 14 лет среди совершенно чуждых народностей и смотреть в лицо различным опасностям. Но в остальном этот легат был человеком ограниченным, малопривлекательное тщеславие которого проявлялось неоднократно. Оказанные ему почести он описывает с видимым удовольствием и весьма подробно, зато совсем умалчивает о гораздо более важных вещах. В своих описаниях Мариньола чаще всего либо останавливается на явных пустяках, либо рассказывает детские сказки, которые он где-то слышал или сам придумал. С точки зрения истории культуры представляют, пожалуй, интерес его сообщения о положении христианских общин в Китае. Что касается трехлетнего пребывания в Пекине, то папский легат почти ничего о нем не сообщает, кроме описания театрального приема, оказанного ему при дворе императора (по китайским источникам, прием состоялся 19 августа 1342 г.).[21] Во время этого приема Мариньола заботился главным образом о том, чтобы показать помпезные ритуалы католической церкви. В остальном он проявил какие угодно качества, кроме дипломатического такта, и, как говорят, «рубил с плеча». Сверх этого мы узнаем еще, что он вел несколько довольно никчемных бесед на религиозные темы «с иудеями и другими сектами», что в Пекине было «великолепное здание епископской резиденции и много церквей с колоколами», в том числе и построенный еще Монтекорвино собор, находившийся рядом с императорским дворцом, и во что обходилось содержание посольства, состоящего из 32 человек. И это все!

По сравнению с описаниями путешествий, оставленными Рубруком или Марко Поло, рассказы Мариньолы выглядят убого. Как великолепно изобразил Поло все важные пункты, через которые он проезжал или о которых он слышал! Мариньола же рассказывает о всяческих вздорных выдумках, примером чему может служить следующая цитата:

«Самая высокая гора в стране Сабе [то есть на Яве] называется Тибет, то есть Благословенная. На этой горе, как говорят местные жители (?), скрывался пророк Илья[22] до своего вторичного появления в Израиле; здесь молились также три волхва в ту ночь, когда родился Христос и им явилась звезда. [233] Гора эта почти недоступна, ибо выше ее середины воздух так сух, что немногим удается подняться на ее вершину, и то не иначе, как держа влажную губку у рта».

А о Кипре, который Мариньола посетил на обратном пути, он не может сообщить ничего другого, как только следующий пустяк:

«Остров Кипр, называемый в прежние времена Хетимом, Ной, распределив землю среди своих сыновей, оставил для себя, чтобы в покое провести на нем старость, и заложил там виноградник, принадлежащий теперь епископу Никозии».[23]

Вдобавок к этим запутанным представлениям Мариньола отличался чрезмерно живой фантазией и некритичным восприятием слухов. Пишет же он, например, что однажды в Азии находился так близко от библейского рая, что слышал даже журчание рек, берущих там свое начало!

Нс удивительно, что историки отзываются о Джованни Мариньоле не очень лестно. И им трудно возразить, когда они иногда обзывают его «кичливым папским легатом»[24] и «болтуном».[25]

Чего бы только не достиг в переговорах с Хубилаем в Пекине такой человек, как Джованни Монтекорвино, будь у него подобные полномочия!

Однако на этот раз появление папского легата в Пекине показалось событием достаточно важным для того, чтобы китайские хронисты внесли его в свои летописи. Среди папских даров великому хану особенное внимание привлек к себе европейский боевой конь, глубоко поразивший китайцев, так как он по своим размерам значительно превосходил мелких лошадей Центральной Азии. Этому коню поэты посвятили несколько хвалебных од, а придворный живописец Чжоу Лаи написал с него картину. Изображение коня была помещено в каталоге императорского собрания от 1815 г. и, возможно, сохранилось даже до наших дней. Согласно китайским сообщениям, Джованни Мариньола прибыл из государства Фулан. Так как Фулан, несомненно, означает «Франк», то это указание правильно, ибо папский двор находился в то время в Авиньоне, то есть действительно во Франции.[26]

Хотя путешествие Мариньолы никак не может быть отнесено к великим деяниям средневековья, все же папскому легату нельзя отказать и в некоторой заслуге. Он был «одним из первых миссионеров и, вероятно, последним из тех, кому удалось пройти через пустыню Гоби до Китая».[27] К тому же Мариньола, видимо, был одним из последних европейских христиан, пребывание которого в Китае засвидетельствовано средневековыми китайскими хрониками. [234]

Миссия Джованни Мариньолы не привела к достижению тех целей, которые были перед ней поставлены. Однако Мариньола не был повинен в том, что распространение христианства в Китае не достигло нового подъема, или даже в том, что архиепископский престол в Пекине остался вакантным. Виной этому были скорое исторические события той эпохи.

Когда Мариньола наконец вернулся в Авиньон, папский престол занимал Иннокентий VI (1352—1362). Этот папа был весьма озабочен воссозданием церковного государства и другими европейскими делами, поэтому он уделял весьма мало внимания архиепископскому престолу в далеком Пекине. Правда, он обратился с просьбой к магистру Францисканского ордена в Ассизи и попросил его порекомендовать подходящих братьев, которых можно было бы рукоположить в епископский сан для дальнейшей деятельности в Китае. Некоторое время спустя епископ Козьма из Сарая был назначен даже архиепископом Пекина. Однако Козьма в Китай не поехал и по его просьбе был возвращен на старое место.[28] Преемник Иннокентия VI папа Урбан V (1362—1370) в конце своего правления снова проявил повышенный интерес к Дальнему Востоку и в 1370 г. послал своим легатом в Китай парижского профессора теологии Гильома из Прато (Гильома Дюпре).[29] Гильом отправился в Китай с 20 спутниками, но все члены этого посольства пропали без вести.[30] Тем временем в Китае произошел великий переворот 1368 г., о котором уже неоднократно говорилось.

Еще до возвращения Джованни Мариньолы в Европу, а именно в 1351 г., в Китае вспыхнуло национальное восстание против недостойного и безвольного правителя Шунь-ди и против чужеземного господства монголов, мощь которых ослабела. Выходец из крестьян, странствующий монах Чжу Юань-чжан, став затем солдатом, поднял народ против императора, занял в 1356 г. Нанкин и поднял там знамя борьбы, призывая всю страну выразить свое недовольство плохим правлением. После длительной гражданской войны повстанцы 25 августа 1368 г. взяли столицу Пекин, бежавший император Шунь-ди был низвергнут, а Чжу Юань-чжан вступил на императорский престол, приняв храмовое имя Тай-цзу (1368—1398), и стал основоположником национальной династии Мин (1368—1644). Как это очень часто случается в период таких национальных движений, к победе доброго дела присовокупилась острая враждебность ко всему иностранному. Это чувство было так сильно, что привело, как и в IX в., к уничтожению предпосылок для дружественных сношений с европейским Западом и искоренению христианских общин и церквей. Дольше всего христианство, видимо, продержалось в Зайтуне, где епископская епархия прекратила свое существование только в конце XIV в.[31] Истории христианства в Китае, а также в Южной и Восточной Азии посвящено специальное исследование Янна. [235]

В 1938 г., когда первое издание этого тома вышло в свет, имелись все основания предполагать, что назначение Гильома Дюпре архиепископом в Пекин было последней попыткой Ватикана сохранить самую восточную из своих епархий. Но в том же 1938 г. Антон Керн при составлении нового каталога собрания рукописей Университетской библиотеки в Граце обнаружил относящуюся к 1404 г. рукопись архиепископа Султании Иоанна Галлифонтского из Францисканского ордена, который был известен как автор биографии Тимура. Эта недавно обнаруженная рукопись носит название «Libellus de notitia orbis» [«Книга познания Земли»]. Она была написана Иоанном Галлифонтским, французом по происхождению, который уже с 1377 г. был епископом Султании [Судака], когда он в 1404 г. по служебным делам находился на своей родине. В этой рукописи дастся обзор положения на Востоке, сложившегося в начале XV в., с упором на религиозные проблемы. Уже одно это имеет очень важное значение и служит ценным дополнением к одновременным сообщениям Клавихо (см. гл. 155) и Шильтбергера (см. гл. 154), но «самым неожиданным»[32] из всего, о чем рассказал Иоанн, явилось его сообщение о том, что незадолго до этого в Пекине служил архиепископом еще некий Карл, о котором до тех пор никто не знал. Вероятно, он был преемником Гильома Дюпре, по о его назначении нет никаких сведений. Как будто архиепископ-францисканец Карл и во времена Иоанна еще жил в Пекине. Если это сообщение Иоанна соответствовало действительности, то христианство в Китае не подверглось такому полному искоренению, как полагали раньше. Вот что пишет об этом Иоанн Галлифонтский: «В этой стране [Катай — Китай] архиепископом Камбалеха [Пекина] был почтенный и благочестивый муж из Францисканского ордена, по имени Карл, француз, которого я знал в своей юности. Он пребывал в тех краях и сделал многое для распространения веры и во славу ее, но уже давно умер, и никто больше не пошел в те страны… И если это угодно Всевышнему, то я сам отправился бы в те края, ибо там проживает значительное число католиков».[33]

Следовательно, искоренение христианской религии не приняло такого размаха в Китае после 1368 г., какой предполагали исследователи, да и обращались с китайскими христианами более снисходительно, чем думали раньше. Иоанн Галлифонтский дожил до осуществления желания стать архиепископом Китая. Папа Иоанн XXIII (1410—1415) 29 декабря 1410 г. назначил его главой архиепархии Камбалеха.[34] 12 февраля 1412 г. Иоанн Галлифонтский находился во Львове и отпускал грехи клиру местной доминиканской церкви. В этом документе он называет себя легатом святого отца: Johannes Dei et Apostolicae Sedis gratia archiepiscopus Solthaniensis et adminnistrator ecclesiae Gambaliensis et in legatione dicte Sedis numpcius. [Иоанн милостью Божьей и Апостолического Престола архиепископ Солтанский и правитель Камбалехской церкви и вестник в посольстве названного престола.] Отсюда [236] следует, что он, видимо, должен был передать императору Китая письмо папы, которое тогда было принято вручать лицу, получавшему подобное назначение. После появления во Львове Иоанн Галлифонтский бесследно исчезает с исторической арены. Мы не знаем, предпринял ли он путешествие в Китай, удалось ли завершить его и что там произошло с этим архиепископом. В 1412 г. Иоанн, вероятно, был в весьма преклонном возрасте, так как стал архиепископом еще в 1377 г. Вряд ли он был еще в состоянии перенести лишения длительного путешествия. Мужество, с которым Иоанн в таком преклонном возрасте решился посвятить себя выполнению новой миссии, достойно восхищения. Интересно, что патер-иезуит Мартин, живший в XVII в., обнаружил в Китае латинскую библию, переписанную полностью на пергаменте готическим шрифтом. Эта библия, по достоверным сведениям, была привезена миссионерами Францисканского ордена в XIV в. и принадлежала китайскому ученому, который хранил ее как семейную реликвию и не захотел расстаться с ней ни за какие деньги.[35]

Только после 1600 г. благодаря энергичной деятельности миссионеров-иезуитов христианское учение в третий раз начало распространяться в Срединной империи. Этот последний период деятельности христианских проповедников в Китае начался 24 января 1601 г., с прибытием в Пекин патера-иезуита Маттео Риччи.[36] После того как в 1384 г. была упразднена старая архиепископская епархия в Пекине, новая была создана лишь папой Александром VIII (1689—1691) 10 апреля 1690 г. Однако того процветания христианских общин, которое наблюдалось в Китае около 780 и 1330 гг., достигнуть уже не удалось.

Папскому легату Джованни Мариньоле после его возвращения на родину выпала на долю важная и почетная деятельность в Европе. В 1354 г., когда император Карл IV (1346—1378) находился в Италии, он, видимо, познакомился там с Мариньолой и взял его в Прагу в качестве одного из своих придворных капелланов.[37] Через некоторое время папа назначил Мариньолу епископом Бизиньяно в Калабрии и в дальнейшем не раз использовал его при дипломатических переговорах. К тому же, как это ни странно, император Карл поручил Мариньоле составить историю Богемии [Чехии], хотя францисканец прожил там всего несколько месяцев, никогда раньше не интересовался страной и писал на очень скверной латыни. Вот что пишет по этому поводу Юл:

«Его латынь относится к самому скверному из плохих сортов… Латынь Мариньолы плоха еще и потому, что служит для неточного выражения его путаных мыслей».[38] [237]

В качестве образца такой латыни достаточно привести одно предложение: ferculum fecit sibi Salomon de lignis Lybani, id est lectulum portatilem, sicut portabar ego in Zayton, et in India. [Ложе сделал себе Соломон из стволов древесных Ливана, это значит переносное ложе, так меня переносили в Зайтоне и в Индии.]

А о «путаных мыслях» можно получить представление из следующего предложения:

«Отнюдь нельзя верить, как говорил святой Августин, что есть антиподы, люди, которые повернуты к нам пятками. Ибо Земля основана над водами и делит, в чем мы точно убедились на опыте, Мировой океан в виде креста. Две четверти его судоходны, две — совсем несудоходны, ибо Богу не угодно, чтобы человек мог объехать весь мир».

Справедливости ради все-таки следует признать, что Мариньола иногда высказывал довольно здравые суждения и проявлял отрадную трезвость мысли. В качестве интересного примера можно привести его, видимо, правильное объяснение появившейся еще в древности сказки об «одноногих» обитателях Индии. Эта легенда часто оживала в течение падкого на чудеса средневековья, причем на картинах неоднократно изображалось,[39] как одноногие защищаются от солнечных лучей своей исполинской конечностью. Вот что пишет Мариньола по этому поводу:

«Нет также ни одного народа, устраивающего тень при помощи ноги, как это некоторые представляют. Напротив, все индийцы обычно ходят нагими и всегда держат в руке трость с маленьким козырьком, которую они называют циатир; один экземпляр этой трости я привез с собой во Флоренцию; они применяют ее по своему усмотрению, защищаясь от солнца или дождя. Это и есть «нога», выдуманная некоторыми сочинителями».[40]

Мариньола действительно написал историю Чехии по приказанию императора Карла, но ценность этого труда весьма незначительна, и в самой Чехии ему не придавали никакого значения.[41] В основном хроника Мариньолы интересна тем, что в ней содержится описание его путешествия, которое он первоначально, без особой связи, вставил в историю Чехии. Джованни Мариньола, видимо, достиг довольно преклонного возраста. Точная дата его смерти неизвестна.