Неведомые земли. Том 3

Глава 149. Плавание оксфордского священника по Северной Атлантике и проблема магнитной горы (1360 г.)

Свидетельство ученого математика Джона Дэ о путешествии Николаса де Линна. В 1360 г. оксфордский монах, который был хорошим астрономом, поплыл вместе с другими монахами к самым северным островам мира, оставил там своих спутников, один отправился дальше и по порядку описал все северные уединенные острова с прилегающими морями. Возвратившись, он посвятил рукопись королю Англии.[1]

Николас де Линна, минорит, англичанин, математик из Оксфорда, в правление Эдуарда III озаглавил свое превосходное произведение «Inventio fortunata», там он дал описание северных островов и их морских водоворотов от 53° до полюса, согласно сообщению брата Франциска из Санта-Клары в приложении к фрагментам его «Англиканской провинции» на стр. 227.[2]

В книге «De inventione fortunata» можно прочитать, что у северного полюса возвышается высокая скала из магнитного камня окружностью в 33 немецкие мили. Ее омывает текучее янтарное море (mare sugenum), из которого вода там, как из сосуда, изливается вниз через отверстия. Вокруг расположено четыре острова, из коих два обитаемы. Пустынные обширные нагорья высятся вокруг этих островов на протяжении 24 дней пути, и на них совсем нет человеческих жилищ.[3]

«Магнитные горы по ту сторону Альп [то есть на севере] сообщают воздуху свою способность притягивать железо, а магнит [305] взывает к помощи весьма отдаленного камня, чтобы проявить свое свойство направлять иглу на Полярную звезду».

«Счастливое открытие, добровольно осуществленное от 54° вплоть до полюса» («Inventio fortunata qui liber incipit a gradu 54 usque ad polum»), — такое название носило написанное в XIV в. сочинение, к сожалению, не дошедшее до нас в оригинале. Мы знаем о нем только из книг более поздних авторов. Вероятно, это был выдающийся географический труд, и его потеря достойна сожаления. В книге описывалось плавание на Крайний север францисканца из Оксфорда в 1360 г. Имя этого мореплавателя не установлено. Некоторые комментаторы предполагали, что то был Николас из Линна, преподававший богословие в Оксфорде во второй половине XIV в. и составивший в 1386 г. календарь, доведенный позднее до 1462 г. Джон Дэ, напротив, предполагал, что этим мореплавателем был минорит Гуго из Ирландии, живший около 1360 г. и, как доказано, любивший путешествовать.[5] И то и другое вполне правдоподобно. Как бы то ни было, имя автора «Счастливого открытия» точно установить нельзя.

Самое раннее сообщение об этом плавании и его утерянном описании восходит к некоему Джеймсу Кнойену из Буа-ле-Дюк, автору сочинения «Belga Linguica», которое тоже, к сожалению, пропало. Однако оно было использовано великим Меркатором. От него мы узнали, что путеводитель «Jacobi Спохеп Bucoducensis» опирался на «рассказ священника, который имел астролябию» и был «математиком из Оксенфурта [Оксфорда]», а также, что мореплаватель 1360 г. «описал все чудеса этих островов».[6] Сочинение «Счастливое открытие», написанное им для английского короля, будто бы в 1364 г. попало также в руки норвежского короля. Это вполне вероятно, если соответствует действительности сообщение Меркатора, что при помощи астролябии мореплаватель определил точную широту всех посещенных мест, в частности многочисленных пунктов на норвежском побережье.

К 1500 г. оригинал книги «Счастливое открытие», вероятно, еще не был утерян, так как на карте мира Пири Реиса, составленной в 1508 г., есть [306] на нее ссылка. Сторм первым обратил внимание на запись Реиса, текст которой приведен в начале главы.[7]

Нельзя установить, как далеко на север зашел сам мореплаватель. Есть основания предполагать, что в своем разведывательном плавании он удалился лишь на незначительное расстояние от обитаемой зоны; возможно даже, что это плавание проходило вообще только в издавна посещавшихся водах и в виду знакомых побережий. Хотя сам мореплаватель и утверждал, будто он посетил «самые северные острова в мире», все же нужно учесть, что на этих островах были оставлены его спутники. Следовательно, несомненно, речь идет не о слишком негостеприимных и тем паче не об арктических островах. Маршрут и цель экспедиции теперь установить нельзя, и самые тщательные исследования не дали дополнительных материалов по этому вопросу.[8]

Тем не менее есть, пожалуй, отправная точка для некоторых догадок. В процитированном среди первоисточников сочинении испанца Иоанна из Санто-Антонио говорится, что в книге были описаны «северные острова и их морские водовороты». Последние, вероятно, и послужили поводом к рассказам о различных «чудесах» этих островов. Ведь морские водовороты не так уж часто встречаются в северных морях. С ними сталкиваешься прежде всего сразу же к северу от Британских островов. В Пентленд-Фёртс, между Оркнейскими островами и Шотландией, при плохой погоде становятся иногда довольно опасными два водоворота — Мерри-Мэн-оф-Мой и Свелки-оф-Суоана. Об этой «поразительной морской пучине» еще в XII в. упоминал Джиралд Кембрийский: «Если случается, что через нее идет корабль, то его увлекает сила потока».[9] Более слабый водоворот, которого порой боялись, пожалуй, сильнее, чем следует, встречается дальше к югу от Фарерского острова Сюдерё, у скалы Сумбё-Мунк.[10]

Но посещенные оксфордским монахом «острова с морскими водоворотами» мы должны, видимо, искать среди норвежских островов, где встречаются самые сильные и знаменитые водовороты, а именно когда-то всем известный Мальстрем, или Мускенстраумен, между Лофотенскими островами Мускенесёня и Верёй. Этот водоворот Павел Диакон еще в VIII в. считал прообразом [307] Харибды и причиной отлива и прилива.[11] Далее следует самый опасный из всех европейских водоворотов — Сальстрём в Сальт-фьорде у Будё, между островами Стрёмо и Гудё, который, разумеется, не может идти в сравнение по своей известности с более безобидным Мальстремом. Объясняется это тем, что Сальстрём находится не на широкой морской магистрали, а в начале незначительного и редко посещавшегося Шерстад-фьорда. Еще дальше на севере есть лишь один значительный и очень опасный водоворот. Он находится возле Святого Носа у Мурманского берега и упоминается в скандинавской средневековой литературе,[12] а также Гербергатейном.[13] Но этот водоворот мы, безусловно, должны исключить, рассматривая плавание оксфордского священника, так как он находится слишком далеко от морских путей, которыми обычно пользовались в XIV в.

Рис. 13. Старинное изображение Мальстрема. По Олаю Магнусу.

В «Счастливом открытии», как уже отмечалось, описываются главным образом «северные острова и их морские водовороты»; видимо, можно считать доказанным, что мореплаватель предпринял «научную экспедицию в [308] Норвегию».[14] Отсюда вполне закономерен вывод, что он столкнулся главным образом с норвежскими водоворотами, в частности с наводившим ужас Мальстремом. В этом водовороте, кстати сказать, несколько десятилетий спустя, 5 января 1432 г., потерпел кораблекрушение Кверини, который, кажется, был первым итальянцем, побывавшим в Норвегии.[15] К такому заключению приводит нас и то обстоятельство, что Меркатор непосредственно после упоминания об оксфордском монахе рассказывает историю о колоссальном водовороте, затягивающем в пучину все корабли, плывущие на значительном расстоянии от него (см. т. II, гл. 105 и 107). Однако Меркатор относится к этой истории весьма скептически и полагает, что она, пожалуй, похожа на «правдивый рассказ Лукиана»,[16] поскольку голландским судам неоднократно удавалось благополучно добираться через Норвежское море до 81° с.ш. Хотя в «Счастливом открытии» описаны все моря «до полюса», из этого никак не следует, что сам оксфордский монах заходил в своем плавании севернее Лофотенских островов и, во всяком случае, севернее района Будё. В действительно неизвестные тогда области суши и незнакомые воды он, наверняка, не проник. Но, очевидно, этот мореплаватель, помимо собственных наблюдений, сообщал о Крайнем севере то, что можно было узнать по слухам или толкам. Такое заключение можно сделать из надписи на карте Рейса, сообщающей, что в «Счастливом открытии» упоминалось и о магнитной горе у Северного полюса. В этой связи следует кратко остановиться на проблеме магнитной горы.

Легенда о такой горе возникала, видимо, всегда там, где какому-либо народу доводилось в первый раз сталкиваться с непонятным свойством магнитной стрелки неизменно указывать на одно и то же направление. Насколько известно автору, эту культурно-историческую взаимосвязь впервые выявил Фальконе в 1717 г.[17] Пожалуй, еще в древности люди уже кое-где знали об этой особенности магнитной стрелки. Во всяком случае, известно, что древние китайцы были знакомы с «направлением стрелки» в очень отдаленные времена, что подтверждено источниками не позднее 121 г. н.э.[18] С этим ранним [309] знакомством китайцев со свойствами магнитной стрелки связаны, вероятно, сообщения о магнитных горах на Дальнем Востоке,[19] встречающиеся уже у Плиния[20] и Птолемея.[21] Так как у китайцев и средневековых арабов компасные стрелки всегда указывали на юг, то и свою таинственную, внушавшую ужас магнитную гору, которой они приписывали «южное направление» магнитной стрелки, они тоже искали где-нибудь на юге посещавшихся ими морей. Народы, населявшие Северную и Западную Европу, очевидно, независимо от жителей Востока открыли свойство магнитной стрелки не позднее, но, вероятно, и нс на много раньше XII в.[22] У них магнитная стрелка указывала на север (ведь на какой стороне сделать «острие», зависит, разумеется, от произвольного выбора). Поэтому европейцы и причину этого явления — магнитную гору тоже искали где-нибудь на севере. Об этом свидетельствуют стихи болонского поэта Гвиничелли, старшего современника Данте, приведенные среди первоисточников в начале главы.

Первоначально полагали, что магнитная гора относительно безобидна и находится где-то недалеко в доступных водах, как это следует из описания встречи флотилии хегелингов с магнитной горой в «Песне о Гудрун».[23] Но скоро в Европе (как и у арабов[24]) мифическая магнитная гора превратилась в одну из самых ужасных опасностей, грозящих мореходу, и ей приписывали гибель бесчисленных кораблей. Особенно сильно ужас, который она внушала, проявляется в странном народном сказании о герцоге Эрнсте.[25] Сказители заставляют своего героя в течение одного плавания столкнуться со всеми опасностями, созданными богатой фантазией восточных народов, и испытать чудесные приключения. Между тем пасынок императора Конрада II, герцог Эрнст Швабский, павший в битве 17 августа 1030 г., несомненно, никогда не видел моря. Согласно исследованиям Уланда, сказание это было известно еще в 1188 г., то есть через 150 лет после смерти его героя.[26] Следовательно, в то [310] время страх перед магнитной горой в европейских странах был, вероятно, уже довольно велик.

Так как в известных водах до Нордкапа и далее магнитной горы нигде обнаружить не удалось, то ее мнимое местонахождение отодвигалось все дальше на север; причем таинственную силу, заставлявшую компас указывать на север, либо приписывали самой Полярной звезде, как это видно из поэмы Данте, либо предполагали, что эта гора находится на крайнем севере Гренландии, если не на самом Северном полюсе.[27] Так, на карте мира Вальспергера от 1448 г. у северных морей стоит надпись: «В этом большом море нет судоходства из-за магнита» [«in hoc mari magno non est navigatio propter magnetes»].

То же самое сообщает карта Реиса от 1508 г., ссылаясь на книгу «Счастливое открытие». Именно в этой книге, возможно, впервые было приведено странное сообщение, которое помещено в виде легенды на карте Реиса у северной Гренландии: «Здесь начинается Янтарное море. Судовой компас здесь уже ненадежен, и корабли, в которых есть железо, не могут повернуть назад». Надпись, помещенная у самого полюса, которая приведена в начале главы, также, видимо, заимствована из этого источника.[28]

Насколько прочно укоренилось это заблуждение относительно магнитной горы, находящейся в гренландских водах, особенно хорошо видно из того обстоятельства, что еще в 1567 г. неудача экспедиции в восточногренландских водах, руководимой Могенсом Хейнессеном, была приписала действию магнитной горы.

Эгеде, сообщающий об этом заблуждении, добавляет столь же трезво, сколь и метко: «Подлинными «магнитными утесами», задержавшими корабли Хейнсона [Хейнессена], были, несомненно, либо страх, что он не пройдет среди устрашающей массы льда, которая виднелась впереди, либо противное течение, обнаруженное около Статенхука и столь сильное, что корабль даже на всех парусах не мог двигаться дальше».[29]

В связи с этой историей невольно вспоминается рассказ персидского царевича Сатаспа (см. т. I, гл. 18), которому такой же суеверный страх, показавшийся Эгеде «смешным», помешал выполнить царский приказ.

Мы знаем также, что Мандевиль с присущей ему «наглой лживостью» (Бевеншен) утверждал даже в своей полной сенсаций книге, что во время его мнимых странствий он якобы сам видел магнитную гору, разрушающую корабли.[30] [311]

Если подобные вымыслы действительно были навеяны книгой «Счастливое открытие», а такой вывод напрашивается из карты Рейса, то оксфордский священник отдал дань духу времени и, очевидно, более охотно рассказывал различные сказки и чудесные истории, чем излагал подлинные факты.

Такой вывод подкрепляется и соображениями, высказанными Нансеном, который считает, что всевозможные вымыслы и ошибочные представления об островном мире северных широт, видимо, ведут свое происхождение от книги «Счастливое открытие».[31] Это относится, в частности, к разделявшемуся почти всеми учеными XV и XVI вв. заблуждению, будто Гренландия представляет собой полуостров Европы. Такое ошибочное представление настойчиво внушал своим современникам Клавдий Клавус[32] (около 1427 г.), но его придерживались также Бехайм (1492 г.) и Реис (1508 г.), и оно просуществовало до 1600 г. Уже в «Королевском Зерцале» (около 1240 г.) высказывается мнение,[33] что Гренландия не может быть островом, так как там встречаются северные олени, полярные зайцы и песцы, которые не водятся на островах и, следовательно, могли переселиться туда сами только из других областей Европейского материка (см. гл. 151 и 157). Открытие Шпицбергена, гигантские ледяные поля Северного Ледовитого океана и легенда о некоем путешественнике, якобы добравшемся пешком от Гренландии до Норвегии и питавшемся в пути молоком захваченной им козы, для которой нашлось там достаточно корма,[34] могли значительно укрепить такое ошибочное представление. Этому способствовала, вероятно, книга «Счастливое открытие», которая перенесла место действия из Северного мира в более низкие широты. Наконец, Клавдий Клавус, так сказать, санкционировал сообщение книги, подкрепив его своими авторитетными суждениями. Этот датчанин был первым ученым, который сообщил средиземноморским народам более точные сведения о Крайнем севере. Он нанес на известный в его время вариант карты Птолемея арктические районы. И все же Клавдий Клавус, пожалуй, больше всех виноват в продержавшемся несколько столетий заблуждении, будто существует перешеек, соединяющий Гренландию с Северной Европой или Северной Азией. Фишер,[35] впрочем, правильно указал на то, что сам Клавдий Клавус, вероятно, был введен в заблуждение древнескандинавскими источниками XII и XIII вв.[36] и прежде всего «Историей Норвегии» (XII в.).[37] Но этот датчанин некогда слыл лучшим знатоком Гренландии, и его сообщения были приняты всеми за истину. Утверждению Клавуса, будто он сам побывал в Гренландии примерно [312] между 1425 и 1430 гг. (см. гл. 153), и в нашем веке верили такие авторитетные исследователи, как Фишер и Мадсен.[38] Между тем сообщение Клавуса «ничем не подтверждается»,[39] и, как полагает автор этих строк, можно даже доказать, что такое путешествие было фактически невозможным (см. гл. 153).

Хотя это и нельзя доказать, все же представляется вполне вероятным, что пропавшая книга «Счастливое открытие» оказывала значительное влияние на географические воззрения в течение двух последующих столетий. Тем больше у нас оснований сожалеть о ее потере. Несомненно, эта книга не была выдающимся географическим трудом. Тем не менее она, видимо, значительно способствовала расширению географических знаний, а заодно, к сожалению, и различных заблуждений. Ранее утверждали, что автором «Счастливого открытия» был Николас из Линна, но доказать этого нельзя, с чем согласны в настоящее время и английские исследователи.[40] Поэтому мы должны считать, что автор книга неизвестен. Но если даже случайно будет найдена рукопись книги «Счастливое открытие» (эта возможность маловероятна, но не исключается), у нас все же мало надежды получить ясный ответ на то, кто был ее автором, какие плавания он совершил и какие литературные произведения написал.