Неведомые земли. Том 3

Глава 144. Фантастическое кругосветное путешествие и «книга Познания» (около 1345 г.)

Я родился 11 сентября в королевстве Кастилия в правление благороднейшего короля дона Фернандо,[1] сына благороднейшего короля дона Санчо,[2] в 5065 г. по еврейскому, летосчислению, в 4047 г. после потопа, в 2502 г. эры Навуходоносора Халдейского, в 1617 г. эры Александра Великого, в 1343 г. эры императора Цезаря Римского, в 1304 г. христианской эры и в 706 г. арабской эры.[3] В королевстве названного короля насчитывается 28 городов и много замков, крепостей и местечек… [Следует краткое перечисление городов и рек Кастилии.]

…Я выехал из королевства Кастилии и направился в королевство Португалию, где обнаружил много крупных городов… [Следует краткое описание Португалии.]

[Далее дается шаблонное описание кругосветного путешествия, проходившего через Галисию, Наварру, Францию, Фландрию, область Роны, Придунайские земли, Кёльн, Фрисландию, Восточно-Фризские острова, Данию, южное побережье Балтики, Чехию, Польшу, Швецию, Центральную Норвегию, острова Балтийского моря, Копенгаген, Южную Норвегию, Шотландию, Англию, Ирландию, Испанию, Италию, Сицилию, Адриатическое море, Далмацию, Венгрию, Грецию, Малую Азию, Сирию, Египет, Киренаику, Тунис, Алжир, Марокко, острова Атлантики, Северо-Западную Африку, область Сенегал, Судан, Лунные горы,[4] Гвинею, Голубой Нил, Эфиопию, Красное море, Аравию, Месопотамию, Персидский залив, Индию, острова Индийского океана, Зондские острова, Туркестан, Китай, Татарию,[5] Фергану, Монголию, Тибет, [258] острова в Тихом океане, Индокитай, Каспийское море, Персию, Константинополь, северную Грецию, Черное море, Поволжье, Русь, южную Швецию.]

…Потом я повернул во Фландрию и оттуда в Севилью — город, из которого отправился в свое путешествие.[6]

Во все времена люди, интересовавшиеся географией, пытались составить себе представление об общей картине мира, известного в ту или иную эпоху, и ознакомить с ней своих современников. При этом в большинстве случаев пользовались научными методами, прибегая либо к литературному описанию, либо к изобразительным средствам — картам мира и глобусам. Достаточно назвать такие имена, как Агриппа, Птолемей, Помпоний Мела, Идриси, Мартин Бехайм, чтобы стало понятно, как это стремление дать географическое описание мира находило самые целесообразные формы.

Но наряду с этим люди нередко обращались к вспомогательным средствам, излагая все, что они знали о мире, в художественной форме — то в виде эпической поэмы, то в виде романа. Древнейшим и величайшим поэтическим произведением такого рода была «Одиссея». В этом эпосе отчетливо проявляется стремление поэта последовательно передать своему слушателю или читателю все, что довелось ему разузнать о негреческом мире. Такие же сведения об отдельных частях Земли сообщают нам сказки о Синдбаде Мореходе из «1001-й ночи», «Легенда о святом Брандане», «Сказание о герцоге Эрнсте Швабском» и тому подобные произведения.

Иногда автор сам превращался в героя своего романа, которому удалось постепенно ознакомиться со всеми странами известного в его время мира. К этим географическим романам принадлежит и странное произведение безымянного испанского монаха, жившего в середине XIV в., известное в научной литературе под названием «Книга познания» («Libro del Conoscimientо»).

Эта книга была написана, вероятно, в 1345—1350 гг., так как самое позднее событие, которое в ней упомянуто, относится к 1345 г.[7] Она дает очень сжатый и суховатый обзор всех самых важных стран и городов, о которых знали в Испании примерно к 1350 г. Для нас, современных исследователей, это произведение представляет большую ценность, так как из него мы узнаем, о каких областях земного шара имелись тогда более или менее надежные сведения. Но эти сведения были получены автором от других лиц или вычитаны из литературных источников, причем он принял на веру различные мистификации. Разумеется, не может быть и речи о том, что автор сам совершил кругосветное путешествие, как он это утверждает. Еще в 1620 г. [259] было установлено, что в книге так «много всякого вздора», что автор ее не может претендовать на доверие.[8]

До нас дошли три рукописи «Книги познания», из которых две находятся в Мадридской национальной библиотеке и одна — в Лондонской. Оригинальным, скорее занимательным, но все же представляющим интерес дополнением к книге являются цветные иллюстрации. На них в огромном количестве изображены гербы и флаги описываемых стран и городов. Надежность этих иллюстраций довольно сомнительна, как вытекает хотя бы из того, что наряду с другими автор дает изображение герба мифического «царя-священника Иоанна»: черный крест на белом фоне с двумя золотыми епископскими жезлами по бокам.[9] Подобные доказательства заставляют нас усомниться не только в правдоподобности утверждений автора, но и в его «bona fides» [добросовестности].

Рис. 10. Мнимый герб «священника Иоанна». Из «Книги познания» (оригинал в красках).

Несмотря на это, исследователи довольно часто высказывали предположения, что «Книга познания» в целом или хотя бы в значительной части посвящена описанию подлинного путешествия, совершенного ее автором. Между том нельзя не признать, что маршрут его странствий, особенно по Азии, был задуман крайне нелепо. Трудно также понять, какие причины заставили нищенствующего монаха предпринять требующее больших затрат путешествие, которое в общей сложности вряд ли могло занять менее 20 лет. И все же подлинность этого путешествия отстаивалась не только испанским издателем книги Хименесом Эспадой и его географом-консультантом Франсиско Коэльо, но наряду с прочими также и Авезаком[10] и в основном Мейджором.[11] В противовес этим исследователям Пешель еще в 1865 г. нашел в книге испанского монаха «так много нелепостей, что нельзя считать себя гарантированным от мистификации».[12] Еще определеннее высказался по этому поводу 10 лет [260] спустя Морель-Фатио.[13] Он считал, что мы имеем здесь дело с фантастическим путешествием, так как иначе нельзя объяснить некоторые странности и непостижимые загадки. Бизли также наотрез отказал в доверии «Книге познания», не признав ее описанием подлинного путешествия.[14]

Норденшельд был склонен к компромиссу, когда писал: «Нельзя поверить, что францисканец действительно совершил все путешествия, о которых рассказывается в «Libro del Conoscimiento».[15] Маркем, который в 1912 г. перевел эту книгу на английский язык, также поддерживал предположение о достоверности путешествия, по меньшей мере в значительной его части. Он задает вопрос: «Из каких источников мог монах составить компиляцию?.. Эта книга действительно является одним из самых ранних географических трудов средневековья, если вообще не самым ранним из всех».[16]

Маркем, недолго думая, не преминул даже присвоить автору этой книги почетное звание «великого путешественника».[17] Однако результаты нового исследования компетентного французского ученого Ла-Ронсьера заставляют нас вторично прийти к выводу, что мы имеем здесь дело с «псевдопутешествием»[18] и что «нельзя считать «Libro del Conoscimiento» рассказом о подлинном путешествии».[19]

Ла-Ронсьер, по мнению автора этих строк, дает более правильную оценку «Книги познания», рассматривая ее как «учебник географии, построенный на картографических данных».

В противоположность этим столь сильно расходящимся предположениям следует со всей решительностью подчеркнуть, что мы имеем здесь дело с романом, с попыткой дать общую картину известного в то время мира в виде описания путешествия, причем автор «использовал в качестве оригинала какую-нибудь Mappamundi [карту мира]».[20] Это утверждение можно подтвердить вескими доказательствами.

Прежде всего возникают большие, даже непреодолимые сомнения чисто психологического порядка. Автор «Книги познания», пытающийся установить дату своего рождения как некоего чрезвычайно важного исторического события при помощи всех европейских календарей, не называет ни времени совершения своих мнимых путешествий, ни повода для них. Его описание начинается сразу же с фразы: «Я выехал из королевства Кастилии». Купец мог бы покрыть крупные издержки такого путешествия торговой прибылью, как это сделали Ибн-Баттута, Конти и др. Но на какие средства жил бедный францисканский монах в течение нескольких десятилетий, откуда он брал деньги, чтобы покрыть расходы путешествия по всем районам земного [261] шара? Кроме того, можно ли серьезно поверить, чтобы настоящий путешественник о всех своих приключениях в тех странах земного шара, которые до него большей частью не посещались, не сообщил абсолютно ничего, кроме стереотипных фраз: «Я посетил то или другое место; герб или флаг этого места выглядит вот так-то!» Представим себе современного путешественника, который, допустим, побывал на Мадейре, на Цейлоне и на Новой Зеландии и ограничился бы только тем, что написал: «Я был на Мадейре, на Цейлоне, на Новой Зеландии». Автор «Книги познания» утверждает, что он посетил местности и острова, до него совершенно не известные европейцам, и все же вместо ценных сведений, которые он должен был бы о них сообщить, ограничивается скучной фразой: «Я был там»! Можно ли в это поверить?

Можно ли, далее, представить, себе, что в XIV в. странствия по всем странам мира, известного тогда в Южной Европе, обошлись без каких-либо инцидентов, без задержек и приключений, совсем гладко и без осложнений, как в этом хочет уверить нас рассказчик?

Автор книги пишет, что посетил не менее 25 островов в Атлантическом океане, которые до него почти все были неизвестны (см. гл. 143). Но если об атлантических островах не сообщается ничего другого, кроме названий, то это кажется верным доказательством, что автор ничего больше о них не знал. Другими словами, он где-то слышал названия островов, и этим исчерпывались все его сведения. Среди названий 25 островов Атлантики, якобы посещенных путешественником (см. гл. 147), многие в различные времена были присвоены одному и тому же острову, что мы еще покажем в дальнейшем. Другие названия относятся к мифическим островам, никогда не существовавшим в действительности, вроде острова Бразил (см. гл. 143). Но автор «Книги познания» и на нем побывал. Из литературных источников явно заимствовано и название Mare Sericum (см. т. II, гл. 67) со следующим разъяснением: «Так называется море, которое соединяет Montes Caucasos [Кавказские горы — иными словами, Каспийское море] с Океаном на востоке»![21]

Далее следует обратить внимание на то, как в одном месте книги описывается путешествие с Явы в глубь Центральной Азии. Вот что говорится в книге по этому поводу: «Покинув Яву, я вернулся в царство Оксанап [Бирма?] и направился оттуда в царство Армалек [Кульджа!], где имеются большие провинции и много городов. Здесь я посетил следующие города. Первым был столичный город Биабакр [Камбалек, то есть Пекин], один из величайших в мире. Другой — Орга [Урга]».[22]

Можно ли серьезно предполагать, что с первым путешествием с Явы через Бирму в Кулъджу, Пекин и Ургу, с путешествием, которое даже при самом быстром передвижении едва ли в то время занимало менее 1 1/2 лет, автор разделался бы тремя такими фразами.

Да и кто поверит тому, что он сообщает в другом месте: «Из Катая [побережья Китая] я поехал в северном направлении, следуя по течению реки [262] Магот [Хуанхэ], и плыл по ней 65 дней. Я не нашел там ни укрепленных, ни открытых городов».[23]

Явный вымысел обнаруживаем мы и в той поразительной быстроте, с какой «путешественник» из страны Сенегал добрался до Нубии [Эфиопии]. В те времена еще господствовало представление о том, что у Нила есть второе устье на Атлантическом океане (см. т. I, гл. 11). Поэтому мнимый путешественник мог весьма просто добраться от западного устья Нила в Западный Судан, для чего настоящему путешественнику потребовалось бы примерно два года. Но наш мнимый странник в нескольких фразах[24] описывает скачок от побережья Атлантического океана, в область Верхнего Нила, в царство мифического «священника Иоанна».[25]

Окончательно разоблачает себя автор «Книги познания» как сочинитель фантастического путешествия, когда он неоднократно жонглирует понятиями «Гог и Магог» или рассказывает сказки о «царе-священнике Иоанне». Что название «Гог и Магог» не относится ни к народам, ни к странам, уже разъяснялось во II томе «Неведомых земель» (см. гл. 89). Однако в «Книге познания» мы читаем: «Эта страна известна как Моголин [Монголия], страиа Тагохар, страна Гота и Магога… Я остался на некоторое время в замке Магота, так как ежедневно слышал и видел там поразительные вещи… Городами Катая, которые я знаю, являются Золин, Годиана, Магодиана и т.д… Две провинции — Иркапия и Готия [по-шведски — Йоталанд] — населены годами, пришедшими из внутренней Татарии, из крепости Гота и Магога, в ту пору, когда они совещались по поводу ее осады Александром и о завоевании им большей части мира». Еще более удивительные вещи сообщает «путешественник» о стране «священника Иоанна»:

«Я пришел к большому городу Грасиона, столице царства Ардеселиб. Это слово означает «Слуга креста». И действительно, Ардеселиб защищает церковь Нубии и Эфиопии, а ее защитник — священник Иоанн, патриарх Нубии и Эфиопии, властвующий над весьма обширными землями и многими христианскими городами. Но у этих людей кожа черного цвета, и они выжигают на теле знак креста как символ крещения… Они рассказали мне, что генуэзец, потерпевший кораблекрушение у Аменуана,[26] но спасенный ими, был доставлен сюда».[27]

Здесь особенно отчетливо проявляется сказочный характер книги. Думается, что приведенных примеров достаточно, чтобы доказать следующее: автор «Книги познания» свои сведения черпал не из личного опыта, а заимствовал из источников, притом частично из довольно сомнительных или совсем [263] неправильно понятых. К тому же он со своей стороны довольно беззастенчиво их приукрасил.

Итак, мы можем с полной уверенностью дать отрицательный ответ на вопрос о том, совершил ли действительно автор «Книги познания» тс путешествия, о которых он пишет.

Впрочем, такие подробные описания мнимых путешествий, никогда не совершавшихся в действительности и являвшихся плодом фантазии, не представляют собой исключительного явления. Вспомним хотя бы о кругосветном путешествии сэра Джона Мандевиля (см. гл. 138) или о путешествии Дзено (см. гл. 153), достоверность которого неоднократно оспаривалась. К ним можно добавить путешествие, якобы совершенное в X в. в Туркестан, Китай и Индию арабом Ибн-Дулафом. Рор-Зауэр, составивший обстоятельные комментарии к книге Ибн-Дулафа, считает, что этот араб совершил подлинное путешествие.[28] Однако Мжик, основываясь на множестве «невероятных и нереальных» сообщений, содержащихся в книге Ибн-Дулафа, разоблачил ее как построенную на слухах «фальшивку».[29] В заключение напомним еще о том, что в нашем веке в приключенческом романе о путешествии, написанном Карлом Маем,[30] рассказ ведется от первого лица. Однако автор не намеревался убедить этим читателя, будто он сообщает о своих личных переживаниях.

Если мы отбросим фантастическое облачение «Книги познания», то ее можно без колебаний поставить в один ряд с другими средневековыми путеводителями и географическими обзорами, какие нам подарили, например, Ибн-Хордадбех, Идриси, Чжао Ю-гуа, Марко Поло и др.

Подходя к «Книге познания» с этой точки зрения, мы прежде всего получаем о ней правильное представление. Ведь никто не упрекнет Идриси или Чжао Ю-гуа за то, что они не сами посетили все те земли, описание которых помогло создать великолепную картину современного им мира. Достаточно подробная оценка их произведений была дана во II томе «Неведомых земель» (см. гл. 112). Итак, несомненно, значительные заслуги автора «Книги познания» нисколько не снижаются тем, что, облачив свое произведение [264] в форму рассказа, ведущегося от лица путешественника, он дал повод к двусмысленным его толкованиям. Высокая ценность этой книги заключается в следующем. Она является доказательством того, что около 1350 г. в Европе уже имелись сведения о местностях, которые, как полагали раньше, были якобы не известны людям того века. Каким образом автор получил эти сведения, вопрос не столь существенный. Возможно, что в Испании XIV в. было нетрудно навести справки об обширных областях Африки, не посещавшихся европейцами, но издавна хорошо знакомых мусульманам. Ведь в те времена мавританская культура и наука достигли пышного расцвета, и собрать такие сведения в Испании было легче, чем в любой другой европейской стране, за исключением Италии, которая была тогда первой торговой державой Европы. Не было тогда недостатка и в возможностях приобрести путем тщательного сбора сведений обширные знания о глубинных районах Африки. Особенно это было легко для францисканца. Мы знаем, например, что еще в 1219 г. итальянские купцы постоянно ездили в Тунис, хотя путь туда христианским миссионерам был прегражден. Когда папы предпринимали попытки обратить в христианство тунисских мусульман и францисканский монах Эгидий еще при жизни Франциска Ассизского (ум. 1226 г.) хотел направиться туда в качестве миссионера,[31] то этому воспротивились как раз христианские купцы, боясь, что такая деятельность затруднит торговые сношения.[32] Однако против заботы проповедников о душах многочисленных христианских рабов и военнопленных никто не возражал.[33] Поскольку из Южного Туниса к Нигеру вел караванный путь, имевший важное значение,[34] мы вправе предполагать, что в XIII в. им иногда уже пользовались чужеземные европейские, и особенно итальянские, купцы (см. стр. 114). Ведь был же в декабре 1320 г. заключен договор между Венецией и тунисским беем, причем, согласно этому договору, проезд через Тунис разрешался венецианским караванам.[35]

Но то, что можно было делать в Тунисе, несомненно, в какой-то мере дозволялось и в других мусульманских странах Северной Африки.[36]

Поскольку в 1290 г. уже был заключен торговый договор между Генуей и султаном Египта о торговом судоходстве на Ниле, то сообщение «Книги познания» о том, что в Нубийской Донголе жили генуэзские купцы, представляется вполне правдоподобным.[37] Кроме того, из описания путешествия Ибн-Баттуты к Нигеру (см. гл. 146) мы узнаем об оживленном караванном сообщении, которое было налажено повсюду в Северо-Западной Африке как [265] раз в те годы, когда писалась «Книга познании». Возможно, что географические детали, о которых сообщается в приведенном ниже отрывке из «Книги познания», вполне достоверны.

«Отправившись в путь от мыса Бохадор, мы очутились в пустыне Сахаре с караваном мавританских верблюдов, который должен был доставить золото из королевства Гвинеи. В глубине Сахары мы увидели очень большую и очень высокую гору, которую арабы называют Зикилальхамера. После весьма длительного путешествия но Сахаре мы пришли к другой горе, которую они называли Исфурент. Там я покинул мавров и примкнул к другим путникам, которые шли на запад; их я сопровождал через Сахару до Маскароты, города племени бени-мерин у подножия гор Суса. Потом я направился в богатый город Сугульменсу».[38]

Поразительным, хотя, возможно, и достоверным, представляется утверждение, будто путешествие началось от мыса Бохадор. Насколько нам известно, в то время еще не существовало торгового судоходства южнее Уэд-Дра (см. т. II, гл. 113). Широко использовавшийся мусульманами торговый путь, который вел в бассейн Нигера, в богатую страну Мали и другие области, начинался на севере далеко от мыса Бохадор, на «Золотой реке» Уэд-Дра, известной европейцам только по названию. Об этом свидетельствует описание разведывательного путешествия к этой реке, предпринятого Феррером в 1346 г. (см. гл. 146). Поскольку арабские авторы также пишут о том, что судоходство было развито только на расстоянии четырех дней пути к югу от Сафи (см. т. II, гл. 113), представляется маловероятным, что торговые караваны действительно ходили от мыса Бохадор в Сахару и даже в «королевство Гвинею». Однако автор «романа» о путешествии мог себе позволить такую поэтическую вольность и придумать это караванное сообщение, чтобы включить в свое описание Земли мыс Бохадор и перейти затем к рассказу о странах на Нигере.

Мальтебрун обращает внимание на то, что самым ранним упоминанием о мысе Бохадор было появление этого названия на Каталонской карте мира от 1346 г.[39] Отсюда вдвойне достойно внимания то обстоятельство, что это название упоминается также в «Книге познания», современной Каталонской карте мира. Это как будто говорит о том, что именно тогда в первый раз за все средневековье удалось достигнуть мыса Бохадор во время какой-то неизвестной нам экспедиции.

Не менее интересным, чем перечисление атлантических островов в книге христианского автора-европейца, написанной примерно в 1350 г., представляется и тот факт, что мы встречаем в ной названия Сигильмесса [Сугульменса], Гана [Ганахк], многие наименования действительно существующих оазисов и даже название Гвинея [Гуйноа].[40] Нигер называется Нилом, а [266] Тимбукту нет. В «Книге познания» есть даже сообщение, свидетельствующее о наличии сведений о Сенегале, хотя устье этой реки было открыто лишь в 1445 г. (см. т. IV, гл. 172). Ведь только Сенегал можно отождествить с рекой Тимер, о которой говорится, что «здесь жители на речных отмелях собирают много золота. В каком количестве, я указать не могу, но очень много».

Главная Страна золота, поставлявшая преимущественно свои сокровища государству Мали, которое достигло большой мощи к 1250 г.,[41] действительно лежала на верхнем Сенегале, причем много золота добывалось в реке описанным выше способом.

В Атласе Медичи, составленном в 1351 г., примерно тогда же, когда была написана «Книга познания», мы уже встречаем название Сенегани, более близкое к Сенегалу, которого нет в «Книге познания».

С точки зрения истории культуры весьма интересен тот факт, что около 1350 г. в Южную Европу уже просочились сведения подобного рода. Однако нужно окончательно отказаться от предположения, что автор «Книги познания» якобы видел собственными глазами все то, что он описал.

Достойно внимания то обстоятельство, что францисканец переносит в Эфиопию царство «священника Иоанна», которое он, разумеется, тоже будто бы посетил. До конца XIII в. считали, что это «индийское» сказочное государство должно находиться только в Центральной или Южной Азии. Лишь после того как в результате поисков, продолжавшихся целых 100 лет, его в Азии нигде не обнаружили взоры европейских христиан, которые не могли отказаться от заветной мечты о «священнике Иоанпе», обратились к «Африканской Индии», то есть к Эфиопии. Ведь здесь действительно существовало христианское государство. Первым, кто обратил внимание на Эфиопию, был уже упоминавшийся в гл. 125 доминиканский монах Иордан. Он был склонен считать здешнего правителя «священником Иоанном» и в своих посланиях писал какого о негусе, как о том, «quem vos vocatis presbyterum Johanneni» [кого вы называете священником Иоанном]. Это представление, вероятно, было тогда широко распространено, ибо через 25 лет его разделяет не только испанский автор «Книги познания», но и живший примерно в то же время Джованни Мариньола. Здесь уместно поставить следующий вопрос: не способствовало ли смешению понятий Индия и Эфиопия то [267] обстоятельство, что океан, который мы называем Индийским, у арабов X в., современников Масуди, именовался «Эфиопским морем».[42]