Неведомые земли. Том 3

Глава 140. Купцы и миссионеры Западной Европы в районе Кульджи (1330—1340 гг.)

…Из Таны [Азов] в Джутархан [Астрахань] нужно сначала ехать 25 дней в повозке, запряженной волами, и 10-12 дней — в повозке, запряженной лошадьми. В пути в большом количестве встречаются морколы [монголы?], и притом вооруженные. Из Джутархана в Сару [Сарай] нужно затратить один день плавания по реке, от Сары в Сараканко [Сарайчик][1] — 8 дней, также по реке.[2] Здесь можно передвигаться как по суше, так и по воде; но по воде легче перевозить взятые с собой товары.

Из Сараканко в Органчи [Ургенч][3] едешь 20 дней в повозке, запряженной верблюдами. Любому, кто везет с собой товары, рекомендуется навестить Органчи, ибо в этом городе они очень легко продаются. Из Органчи в Отрарре [Отрар] нужно ехать 35-40 дней в повозке, запряженной верблюдами. Но если после выхода из Сараканко направляешься прямо в Отрарре, путешествие длится около 50 дней. Если нет при себе товаров, предпочтительней пользоваться этим путем, чем тем, который проходит через Органчи.

Из Отрарре в Армалск [близ Кульджи] путешествие с вьючными ослами длится 45 дней, и при этом ежедневно встречаешь морколов. Из Армалека в Камексу [Ганьчжоу] с вьючными ослами 70 дней пути и от Камексу до реки под названием…[4] — 45 дней на лошадях. Затем можно идти вниз по реке в Кассай [Кинсай, Ханчжоу] и там распорядиться имеющимися при себе серебряными монетами, ибо это весьма оживленное торговое место. Если ты достиг Кассая, то с деньгами, которые выручил за проданные там серебряные монеты, можешь ехать дальше. Эти деньги сделаны из бумаги и называются балиши. Четыре таких денежных знака стоят в стране Катай столько же, сколько одна серебряная монета. [212] Путешествие из Кассая в Гамалек [Ханбалык, Пекин], главный город страны Катай, длится 30 дней…[5]

Возлюбленные братья! Когда расставались с Вами, пошел я, как о том известно Вашему высокопреподобию, в Авиньон в обществе дорогого брата Гонсальво Трансторны. С благословения Его высокопреподобия магистра ордена мы направились оттуда в Ассизи, чтобы получить отпущение грехов. Потом в Венеции мы сели на борт так называемой караки [вооруженное трехмачтовое судно] и поплыли по Адриатическому морю. Дальше мы прошли Понт [Мраморное море], оставив слева Славянскую землю,[6] а справа — Турецкую, и сошли на берег в Византийской империи в Константинопольской области, где встретили отца викария Катая в викариате Востока. Затем мы перешли на другое судно, поплыли по Черному морю, глубину которого нельзя измерить, в Газарию [Крым] в викариате Севера, лежащую в Стране татар. Потом мы плыли по другому бездонному морю [Азовское] и высадились в Тане [Азов].

Оттуда я выбрался раньше своего спутника и в повозке вместе с несколькими греками избрал путь на Сарай, тогда как мой провожатый с некоторыми другими братьями пошел в Ургант [Ургенч]. Я бы охотно пошел с ним, но на основании наведенных справок решил прежде изучить язык страны. С Божьей помощью я изучил чаманский язык[7] и уйгурское письмо, ибо этот язык и письмо наиболее употребительны во всех царствах и империях татар, персов, халдеев, медов,[8] а также в Катае. Потом мой спутник вернулся из Урганта и направился назад к вам. Но я не мог снести мысли о том, чтобы, подобно собаке, возвратиться к своим испражнениям, и, дабы быть достойным милости, оказанной мне Его Святейшеством папой, решил не возвращаться. Знайте же, что все наши братья, направляющиеся в здешние страны, удостаиваются тех же привилегий, что и паломники, следующие в Иерусалим, а именно — полного отпущения грехов, а тот, кто выдержит испытание до конца,— венца вечной жизни. [213]

Достойные отцы, с тех пор как изучил я их язык, с Божьей милостью проповедовал, часто без толмача, как среди сарацин, так и среди вероломных еретиков-христиан.[9] Потом мой викарий обязал меня по получении его письма, соблюдая целительную покорность по отношению к нему и верность своему долгу, ехать дальше и довести до конца начатое путешествие.

В названном Сарае я пробыл более года. Это сарацинский город в Татарском царстве, расположенный в викариате Севера. Здесь три года назад один из наших братьев, по имени Стефан, принял славный мученический конец от рук сарацин.[10] С несколькими армянами сел я на судно и отправился оттуда по реке Тигрис [Волга, см. гл. 126] и далее вдоль побережья моря Ватук [Бакук или Баку, следовательно, Каспийское море], пока через 12 дней не прибыл в Сарайчик [см. начало этой главы]. От этого места я ехал на повозке, запряженной верблюдами (ехать на этих животных просто отвратительно!), и на 50-й день достиг Урганта, города на границе царства татар и персов. Он называется также Хусом, и там находятся останки Святого Иова (?!).[11]

Затем я опять сел в повозку, запряженную верблюдами, и ехал со слугой, по имени Зингуо, в обществе нескольких заклятых еретиков и приверженцев Мухаммеда, среди которых я был единственным христианином, пока не достигли мы с Божьей помощью царства медов. Какие муки я здесь претерпел, как много и тяжко страдал, знает один Бог, но скучно рассказывать об этом в письме. Император татар был убит своим родным братом,[12] и караван, с которым я ехал, отказался от дальнейшего путешествия в сарацинские города, опасаясь войны и грабежа.

Я долгое время жил среди сарацин и в течение очень многих дней открыто перед всем народом прославлял имя Иисуса Христа и проповедовал его учение. Я разоблачил и вскрыл мошенничества, ошибки и промахи их лжепророка; их богохульство отражал я громогласно и публично; веруя в Господа нашего Иисуса Христа, я сего не убоялся, и Святой дух подкрепил и просветил меня. Они обращались со мной обходительно и во время их пасхи[13] поставили меня перед своей мечетью. По случаю пасхи в мечети находились их кадини [кади], то есть их епископы,[14] и их талисмани (?), то есть [214] некоторые их священнослужители из различных кварталов города. Озаренный Святым духом, я в течение 25 дней на той же самой площади перед мечетью вел с ними богословские споры о их лживом Коране и их учении. Посему у меня едва доставало времени, чтобы хоть один раз в день вкушать хлеб и воду. С Божьей помощью им было изложено и разъяснено учение Святой Троицы, и, в конце концов, они были вынуждены прекратить сопротивление и признать его истину. Я одержал победу — Слава Всемогущему Богу! — во всех пунктах во хвалу и честь Иисуса Христа и его святой церкви.

Тогда дети дьявола задумали искусить и погубить меня подарками, суля мне жен и служанок, золото и серебро, землю, лошадей, скот и другие сокровища сего мира. Но, преисполненный презрения, я каждый раз отвергал все их посулы. Тогда в течение двух дней они забрасывали меня камнями, прижигали голову и ноги огнем, вырывали волосы из бороды и долго осыпали всяческими оскорблениями и поношениями. Всемилостивый Бог, по воле которого я способен радоваться и ликовать во Господе Иисусе Христе, знает, что только благодаря принятым им на себя тяжким страданиям я удостоился перенести такое во имя Его.

И вот, к счастью, доставили меня в Армалек[15] — город, стоящий посередине земли медов в викариате Катая. От Урганта, последнего города персов и татар, на всем пути до Армалека находился я постоянно один среди сарацин, но словом, действием и поведением открыто славил имя Господа Иисуса Христа. Названные сарацины неоднократно пытались меня отравить; меня бросали в воду, и я принял больше ударов и оскорблений, чем об этом можно рассказать в одном письме. Но все же я благодарю Бога и надеюсь во имя Его принять еще больше мук, чтобы были отпущены мне грехи мои и чтобы Его милосердием я надежно достиг царствия небесного. Аминь.

Мир вам во Господе Иисусе Христе, молитесь за меня и за всех, кто теперь или в будущем отправится в странствие как проповедники. Такие паломничества, с Божьей помощью оказываются весьма полезными и позволяют собирать жатву из многих душ. И не надейтесь снова когда-либо увидеться со мной, но крайней мере на земле; мы встретимся, может быть, в раю, где наш покой, наша крепость, наше возрождение и наше будущее, наш Господь Иисус Христос.

Ибо Он сказал, если его Евангелие будет проповедоваться во всем мире, наступит конец; и цель моя — возвещать его разным народам, разъяснить грешникам, в чем их вина, показать им путь к спасению, влить в их души благодать обращения ко Всемогущему Богу. [215]

В Армалеке в праздник Святого Лаврентия, в год Господа нашего 1338, в царстве медов.[16]

Мы прибыли в Армалек в царство медов. Там мы построили церковь, купили земельный участок, выкопали колодцы, отслужили обедню и крестили несколько человек. Мы проповедовали свободно и открыто, не убоявшись того, что всего год назад епископ и шесть братьев миноритов приняли там за дело Христа славную мученическую смерть, ознаменовавшуюся лучезарными чудесами. Имена этих мучеников: епископ брат Рикард из Бургундии,[17] брат Франциск из Алессандрии, брат Пасхалий из Испании (был пророком, видел, как отверзались небеса, и предсказал мученическую кончину себе и своим братьям, разрушение татарского Сарая наводнением и разорение Армалека в наказание за их мученичество, а также убийство императора на третий день после их мученической кончины и много других славных дел), брат Лаврентий из Анконы, брат Петр, индиец, служивший им толмачом, и купец Гилотт.[18]

В викариате татар — Катае, в городе Армалеке в Срединном царстве татар, умерли в 1340 г. за свою веру следующие минориты: епископ Армалека брат Рикард, брат Франциск из Алессандрии, брат Пасхалий из Испании, брат Раймунд из Прованса — эти четыре были священниками, а также оба бельца — Лаврентий из Алессандрии и Петр из Прованса — и еще Иоанн из Индии, черный, принадлежавший к третьему ордену Святого Франциска и обращенный нашими братьями. Все они были хорошо приняты правившим тогда императором. Именно он был исцелен от раковой язвы братом Франциском из Алессандрии больше молитвой, чем врачебным искусством, и потому император обычно называл брата Франциска своим отцом и врачом. Потому он подарил братьям земли и предоставил им привилегии и полную свободу проповеди, он даже доверил им крестить собственного сына, достигшего тогда семилетнего возраста и нареченного при крещении Иоанном. [216]

Но Бог допустил, что сам император по пути на охоту был отравлен ядом, и таким же образом были умерщвлены четыре его сына. Царство захватил негодяй сокольничий, сарацин царской крови, по имени Алисольда. Так как братья своими молитвами обратили в веру многочисленных неофитов, новый император повелел, чтобы все христиане стали сарацинами и чтобы каждый, кто не послушается третьего приказа, карался смертью. Когда братья отказались повиноваться этому приказу, их заковали в кандалы и привязали всех к одной веревке, которую тащила по земле разъяренная чернь, причем их били и оплевывали, отрезали им носы и уши и наносили другие увечья, пока они в конце концов не погибли от меча и ликующие не пришли к Господу.

Но вскоре после этого был убит сам названный император, а его дом испепелил пожар. Братья пострадали в упомянутый год накануне праздника Иоанна Крестителя, когда магистром ордена был Герард Одо.[19]

В том же году [1343 г.] после Троицына дня к папе Клементию VI в Авиньон пришел викарий Татарии от Францисканского ордена и испросил у него канонизацию шести францисканских братьев, которые незадолго до этого погибли в Татарии мученической смертью, причем они удостоились творить многие лучезарные и явные чудеса. Когда папа услышал сие, он преисполнился великой радостью, восхвалял и прославлял этот орден и сказал: «Именно с помощью этого ордена воссияет церковь истинным светом веры в различных частях мира и укрепится в силе своей; и с его помощью будет собрана неоценимая жатва бесчисленных душ».[20]

Передвижение европейцев по транзитным дорогам Центральной Азии, начавшееся в XIII в. с путешествий Карпини, Рубрука, Марко Поло и т.д., в XIV в. неуклонно расширялось вплоть до рокового 1368 г. В этом году в Китае было свергнуто чужеземное монгольское господство, но одновременно начался возврат к самой крайней «китайщине», то есть к принципиально враждебному отношению к иностранцам и к торговле с ними. Это нанесло тяжелый удар культурной жизни Китая, который не смог наверстать упущенное в течение ряда столетий.[21] В XIV в., до 1368 г. сухопутное сообщение начиналось [217] главным образом у Черного и Азовского морей, между тем как Поло начинали свой путь от побережья Сирии и Армении. Египет, имевший тогда самое важное транзитное значение, в 1171 г. был закрыт для христиан в результате подчинения этого государства султану Саладину.[22] Перемены, наступившие позднее, были связаны с тем, что генуэзские купцы заняли главенствующее положение в торговле понтийских стран в XIII и XIV вв. С 1261 по 1381 г. генуэзцы могли бы называть Черное и Азовское моря «Mare nostro» [«наше море»].[23] Главной опорой этого господствующего положения Генуи были ее цветущие торговые колонии в Крыму, и особенно Каффа (Феодосия). Эта колония, основанная только в 1269 г., уже спустя два десятилетия приобрела большое значение.[24] Поэтому генуэзские гавани в Крыму стали важнейшими отправными пунктами сухопутных маршрутов, проходивших через Центральную Азию. В противоположность старым караванным дорогам этот новый путь обладал тем преимуществом, что избавлял от преодоления труднодоступных перевалов Памира. Он проходил севернее Каспия, вдоль Аральского моря, примерно по трассе, использованной в свое время Зимархом (см. т. II, гл. 75), Карпини (см. гл. 119) и Рубруком (см. гл. 121), которые шли через Джунгарские Ворота. Однако в XIV в. путешественники, направлявшиеся в Китай, обычно отклонялись от этого пути, шли в область Или и следовали через долину реки Или в Восточный Туркестан. Во времена монгольского господства эти пути сообщения, как правило, были более безопасными, чем позже.

До нас дошли сведения только о немногих путешествиях в Центральную Азию, совершенных в тот период через Илийский край, который едва ли был раньше известен европейцам. В путеводителе итальянского купца Пеголотти, относящемся примерно к этому времени, и в письме испанского монаха-францисканца Пасхалия, адресованном собратьям по ордену в Виттории, случайно сообщается о событиях, происшедших в 1330—1310 гг. на торговом пути между Азовским морем и Китаем. Несколько позднее папский легат Джованни Мариньола (см. гл. 142) прибыл в Китай, следуя тем же путем. [218]

Об авторах обоих упомянутых выше сообщений мы знаем относительно мало. Пеголотти был флорентийцем, в юности служившим в знаменитом торговом доме Барди во Флоренции. С 1315 по 1317 г. он находился, видимо, в Антверпене, затем уехал в Лондон, а с мая 1324 по август 1327 г. жил на Кипре.[25] В последующие годы, путешествуя по Азии, он, вероятно, хорошо изучил страну и ее население и свои знания изложил в путеводителе.[26] Если судить по содержанию этой книги, Пеголотти предпринял в то время торговое путешествие через всю Азию, которое довело его до Китая, хотя нигде прямо об этом не говорится.[27] О дате этого путешествия можно только строить догадки. Во всяком случае, в 1335 г. Пеголотти уже вернулся на Кипр. Больше о нем ничего не известно: ни год, ни место его смерти. Мы знаем о Пеголотти, как и о подобном ему путешественнике древнего мира Месе Тациане (см. т. I, гл. 57), только благодаря его довольно хорошему путеводителю, состоящему из 63 глав. Среди первоисточников приведено начало этого путеводителя, которое только и представляет интерес для данного исследования.

Испанский монах Пасхалий, письмо которого дает нам наглядное представление о деятельности христианских миссионеров в Центральной Азии и об опасностях, связанных с этой деятельностью, шел от Таны до Кульджи примерно тем же путем, каким незадолго до него следовал Пеголотти. Как известно, именно в мусульманских странах деятельность христианских миссионеров во все времена была почти безуспешной, ибо религиозные убеждения набожных приверженцев ислама едва ли можно поколебать. И те области, в которых действовал Пасхалий и которые только около 1270 г. были завоеваны мусульманами, оказались совершенно недоступными для проповедования христианского учения. Поэтому и миссия Пасхалия, несмотря на все его благие намерения, потерпела полное фиаско. Учитывая создавшиеся условия, трагическая гибель посланца веры не представляется нам чем-то неожиданным. До известной степени в пей можно, пожалуй, винить самого Пасхалия, так как из одного его письма со всей очевидностью следует, что религиозным рвением этот проповедник обладал в значительно большей степени, чем тактом. Само собой разумеется, что неуклонно возобновлявшиеся попытки в чисто мусульманской среде публично разоблачать «лжеучение» Корана и «мошенничества» «лжепророка» Мухаммеда должны были неизбежно привести к катастрофе. И она действительно наступила, как только миссионер лишился покровительства благосклонного к христианам хана Газана и правителем страны стал мусульманин. В «пророчестве» Пасхалия, предсказавшего свою мученическую кончину, что позднее изображалось откровением свыше, при ближайшем рассмотрении нет ничего поразительного. Насильственная смерть этого миссионера, погибшего вместе со многими другими [219] христианами в 1339 г., вероятно, была неизбежным следствием оскорблений и вызовов, постоянно бросавшихся исламу.[28]

Однако вскоре после этого был убит также и мусульманский султан Алисольда. Поэтому Джованни Мариньоле удалось в более спокойной обстановке снова создать в Армалеке маленькую христианскую общину, когда он примерно через год после смерти мученика Пасхалия проходил через этот город, следуя в Китай (см. гл. 142). По результаты этой повой попытки добиться доступа в Центральную Азию для римско-католической церкви оказались весьма недолговечными.