Отец подруги, или Влюблен без памяти

Глава 14

— Кира? — в голосе, звучащем из трубки я слышу возникшую настороженность.

Где-то там на фоне играет музыка, слышны голоса и я невольно вспоминаю недавний короткий разговор с Пашей.

Во мне медленно нарастает паника и слова противным колючим комом застревают посреди горла.

— Кира, ты там?

— Я…да, — с трудом заставляю себя говорить.

— У тебя что-то случилось? — музыка и голоса на фоне становятся все тише, а вскоре совсем затихают.

— Я… Простите, что я вас беспокою, — кошусь на следователя, он не отрывает от меня взгляда.

— Кир, давай ты успокоишься и объяснишь, в чем дело, — говорит совершенно спокойно, даже без намека на раздражение.

— Я в полиции, меня задержали, но я не виновата, следователь разрешил позвонить, а мне… в общем ваша визитка…

— Остановись, — приказывает резко и я замолкаю мгновенно, — следователь рядом?

— Да.

— Трубку ему дай.

— Но…

— Кира. Трубку. Следователю.

Каждое слово он буквально чеканит, и я больше не решаюсь с ним спорить.

Просто протягиваю телефон следователю, чем вызываю в нем секундное удивление, но он быстро берет себя в руки.

— Вас просят, — объясняю виновато, уверенная в том, что он сейчас просто возьмет и сбросит звонок, а меня пошлет в… камеру.

Однако, к моему большому удивлению и, признаться, облегчению, мужчина ничего подобного не делает. Забрав у меня из рук телефон, он, продолжая смотреть на меня в упор, подносит трубку к уху.

Несколько секунд я даже не дышу, вслушиваясь в каждое слово, боясь пропустить что-то важное.

Следователь представляется, потом замолкает, внимательно слушая собеседника. Как я ни стараюсь расслышать хотя бы слово, но попытки оказываются тщетными, а потом мужчина, резко встав, быстрым шагом удаляется из кабинета, оставляя меня размышлять в одиночестве.

Его нет, кажется, уже целую вечность. О чем они говорят, что вообще происходит?

И чем больше проходит времени, тем сильнее я себя накручиваю, успев окончательно пожалеть об этом опрометчивом звонке.

Я ведь сама себе обещала, что ни за что не воспользуюсь этой визиткой. В памяти ко всему всплывают раздававшиеся на фоне музыка и голоса. А ведь он явно был не один и, вероятнее всего, даже не дома. Я, наверное, нарушила его планы. В конце концов, время уже позднее.

И о чем я только думала?

Как будто мало было того, что уже произошло.

Несколько раз я безрезультатно кошусь на дверь. Отчаяние и неизвестность тяжелым грузом давят на плечи, на глаза наворачиваются слезы и я с трудом их сдерживаю.

Сжимаю кулаки, взглядом вперяюсь в белую стену напротив.

Следователь возвращается в кабинет спустя не менее двадцати минут, скорее даже больше.

Со вздохом он опускается на свое место.

— И откуда у вас, Кира Константиновна, такие знакомства? — усмехается и начинает что-то искать.

Наконец достает сигареты, пододвигает к себе пепельницу.

— Курите? — спрашивает устало.

Я только отрицательно качаю головой в ответ.

— И правильно, дурное дело не хитрое, — заключает и закуривает.

Молча жду, пока он скажет что-то еще.

Какие еще знакомства? Что он имел в виду?

Вскоре раздается стук, я машинально поворачиваюсь к двери.

Дождавшись разрешения, в кабинет входит тот молодой сотрудник, что вел меня к следователю, а потом принес мою сумку. Теперь у него в руках мое пальто.

— Повесь, — следователь кивает на вешалку у двери, — свободен.

— Что происходит? — когда за парнем захлопывается дверь, я наконец решаюсь спросить.

— А вы не догадываетесь? — с какой-то долей легкого сарказма уточняет мужчина, и даже едва заметно улыбается.

— Не очень, — хмурюсь.

— Правда? — он, кажется, даже удивляется. — Вы свободны, Кира Константиновна.

— То есть как? — слова сами срываются с губ. — Подождите, как свободна?

— А вы предпочитаете остаться? — усмехается и тушит сигарету.

— Нет, в смысле, нет конечно, просто я не очень понимаю, еще полчаса назад вы меня даже под подписку отпускать не хотели, а теперь я свободна?

Ничего не понимая, я таращусь на мужчину, он, тем временем, протягивает мне мой телефон.

— Ну вот у своего друга и спросите, — улыбается.

Я только теперь вспоминаю о своем мобильнике.

Судорожно анализирую слова следователя, глядя на потухший экран.

Звонок уже, очевидно, сбросили.

— Так я могу идти? — уточняю.

— Не торопитесь.

— Но вы же сказали…

— Я знаю, что сказал, но посидите пока, за вами скоро приедут.

— Кто приедет?

— Вы серьезно меня об этом спрашиваете? Вы кому звонили?

— Я… ну…

Так и не сумев выдавить из себя хоть что-то дельное, замолкаю, мысленно прокручивая в голове полученную информацию.

Что значит за мной приедут? Это что получается?

Ой мамочки.

Стоит мне только подумать, как зажатый в руке телефон начинает вибрировать.

Поворачиваюсь лицом к следователю, взглядом спрашиваю разрешения, он кивает.

— Алло?

— Ты в порядке? — голос Владимира Степановича сейчас звучит громче.

Или это у меня настолько слух обострился?

— Да.

— Я жду тебя снаружи.

— Хорошо, — отвечаю коротко и, понимая, что от меня больше ничего не требуется, сбрасываю звонок. — Так я могу идти?

— Похоже что так, — снова эта усталая улыбка.

— Но все-таки… а что с заявлением и вообще?

— А вам теперь уже не все равно?

Я не отвечаю, только киваю понятливо. Не все равно мне, нет, но и задерживаться здесь я совсем не хочу.

Встаю, беру свою сумку, запихиваю в нее телефон и направляюсь к двери.

За спиной слышатся скрип кресла и шаги.

— Я вас провожу, вас без пропуска не выпустят, — объясняет мужчина, поравнявшись со мной.

Беру с вешалки куртку, надеваю и, плюнув на молнию, быстро выхожу из кабинета.

Просто хочу поскорее отсюда убраться.

Мы молча проходим длинным темным коридором, сворачиваем куда-то и наконец оказываемся в проходной.

Словно в тумане я делаю то, что мне говорят и наконец оказываюсь на свежем воздухе.

Метрах в десяти приветственно мигают фары и, прищурившись, я замечаю впереди черную машину и стоящего рядом с ней человека. Спустя секунду со стороны водительского сидения открывается дверь и из машины показывается еще одна темная высокая фигура.

— Ну идите, — уже успев позабыть о следователе, я вздрагиваю, услышав за спиной его голос.

Поворачиваюсь к нему.

— Спасибо, — шепчу едва слышно.

— Да мне-то за что, — усмехается.

В руках у него словно из воздуха возникают сигарета и зажигалка.

— Меня точно благодарить не за что, — делает глубокую затяжку, выдыхает дым и продолжает: — идите, Миролюбова, и постарайтесь больше не попадать сюда.

Я киваю в ответ.

— До свидания, — бросаю напоследок и уверенно двигаюсь к машине.

С каждым шагом все больше чувствую растущее в теле напряжение, а еще на меня накатывает уже хорошо знакомая волна бесконечного стыда.

— Все хорошо? — Владимир Степанович делает два шага навстречу и оказывается совсем рядом.

Второй мужчина, закурив, с интересом меня рассматривает.

— Да, — киваю, не решаясь смотреть в глаза Богомолову, — спасибо.

Несколько секунд в воздухе висит тишина.

— Вы меня простите, пожалуйста, я просто… я не знала, кому еще позвонить, я больше…

Из меня буквально льется какой-то не очень понятный поток слов, а когда Владимир Степанович, прервав мое блеяние резко притягивает меня к себе и обнимает, что-то во мне лопается и до сего момента подавляемая истерика вырывается наружу.

Мне стыдно за эти слезы, и все же я ничего не могу с собой поделать. Меня просто распирает от обиды и несправедливости, от понимания, что, не окажись в моей сумке визитки этого человека, я бы сейчас сидела на жесткой скамейке за решеткой, как какая-то преступница.

Сидела бы там ни за что и ждала неизвестно чего.

— Ну все, малыш, все, успокойся, — рядом с ухом раздается шепот, — все закончилось, Кир, не надо плакать.

Он успокаивающе гладит меня по голове, а я, вцепившись в его пальто, лишь сильнее распаляюсь.

— Пойдем в машину? — спрашивает вроде, и при этом, обняв меня за плечи, подталкивает к автомобилю.

На ватных ногах, едва разбирая куда иду, я все же добираюсь до задней пассажирской двери.

Забираюсь в салон, Владимир Степанович залезает следом и захлопывает дверь.

Я на мгновение теряюсь. Кошусь на лобовое стекло. Второй мужчина, докурив, не возвращается в машину, как я того ожидаю, а направляется к двери, из которой я недавно вышла в сопровождении следователя.

Всхлипываю, чувствуя, как тело начинает колотить дрожь.

— Иди сюда.

Владимир Степанович снимает с себя пальто, в несколько движений оборачивает в него меня и, приобняв, снова прижимает к себе.

Я невольно утыкаюсь носом в его шею и вдыхаю исходящий от него запах парфюма. Только на секунду закрываю глаза, позволяя себе насладиться внезапным ощущением покоя и безопасности.

В тишине салона, рядом с Богомоловым, я наконец полностью успокаиваюсь.

Осторожно выбираюсь из объятий мужчины, отстраняюсь немного.

— Вы меня извините еще раз, я не хотела рушить ваши планы…

— Планы? — он как будто удивляется.

— Ну… портить вам вечер, вы же заняты были, — пожимаю плечами.

— А это, — он улыбается, — пустяки, ничего интересного.

Поднимаю на него заплаканные глаза.

Он наклоняется ближе, большими пальцами проводит по моему лицу, стирает остатки слез и смотрит пристально. Совсем как тогда на кухне. А я к своему стыду опускаю взгляд на его губы. Так близко.

Я наверное схожу с ума, потому что никак не могу объяснить себе желание просто податься вперед и…

Боже, я что правда хочу его поцеловать?

Это же ненормально! Неправильно… И вообще, как я буду смотреть в глаза Саше?

А Паша… У меня вроде как парень есть.

“Был” — услужливо подмечает внутренний голос.

Был. После сегодняшнего о Паше только в прошедшем времени.

Усилием воли я заставляю себя отвести взгляд и подавить совершенно абсурдное желание поцеловать отца новоиспеченной подруги.

Это все откат… просто эмоциональный откат.

— Простите, — выдыхаю, теперь уже не зная, за что извиняюсь.

За испорченный вечер или же за непреодолимое желание почувствовать его губы на своих?

— Все, Кир, заканчивай извиняться, и потом, я очень рад, что ты мне позвонила.

Поднимаю голову, смотрю на него неверящим взглядом.

— Что? — усмехается. — Я был уверен, что мою визитку ты давно выкинула.

Мне хватает ума не уточнять, почему он был в этом уверен, а ему — тактичности, чтобы не припоминать мне ту ночь.

Мы некоторое время молча смотрим друг другу в глаза, пока наши гляделки не прерывает звук открывающейся двери.

— Порядок? — уточняет у вернувшегося брюнета Богомолов.

— Порядок, — кивает тот, — нормальный мужик, работа дрянная, — заключает коротко и заводит двигатель.

Владимир Степанович, тем временем, называет мой адрес.

— Нет, — реагирую громче, чем следует, и, конечно, вызываю удивление на лице Богомолова, — не надо туда, — добавляю намного тише, стыдясь своего внезапного порыва.

Не хочу я сейчас возвращаться в квартиру Паши. Только не сегодня.

— А куда?

— Я… — его, казалось бы, совсем простой вопрос вводит меня в ступор, — можно меня до какой-нибудь ближайшей гостиницы подбросить?

— До гостиницы?

— Да.

— А почему не домой?

— Не хочу, — отвожу взгляд в сторону.

Богомолов несколько секунд молчит, а я чувствую на себе его пристальный взгляд.

— Дань на Тверскую, — отдает короткое указание.

Я с трудом заставляю себя снова взглянуть на мужчину.

— Квартира у меня там, — поясняет в ответ на мой невысказанный вопрос.