Отец подруги, или Влюблен без памяти

Глава 20

Владимир

— Галина Васильевна, да ты с ума сошла? Какая нога, какой перелом, ты мне нужна сейчас, как воздух, радость моя, — прижимаю к уху телефон, как раз в этот момент раздается осторожный стук, дверь открывается и на пороге моего кабинета появляется Санька.

— Владимир Степанович, ты в своем репертуаре, мог бы и посочувствовать, у меня, может, производственная травма, — по-доброму язвит моя боевая подруга.

Санька мнется у двери, пока я жестом не указываю ей на стул по другую сторону моего стола.

— А я тебе сколько раз предлагал машину с водителем, гордая ты птица.

— Володь, ну прости, старая я уже, слепая, из магазина выходила, поскользнулась и полетела кубарем по ступенькам, а кости уже не то что в молодости.

— Галина Васильевна, тебе еще шестидесяти пяти нет, побойся Бога, какая старость.

Понимаю, что не виновата она, с каждым может случиться, но почему именно с ней? Почему именно сейчас? Когда проекты горят, строительство начинать пора, полтора года мы за это место боролись.

С кем только не боролись: и с администрацией местной, с жителями недалекими, с экошизиками опять же.

А теперь я без своего боевого товарища, получается, один на один с долбанутой публикой. У этой женщины талант конфликтные ситуации разрешать относительно мирным и почти безболезненным путем.

Двенадцать лет бок о бок проработали, ни одной претензии за эти годы. Она со мной с самого начала.

Надо мной еще тогда, в самом начале пути, друзья и партнеры ржали. Мол, в секретарши старуху беру, совсем умом тронулся, отговаривали, аргументировали.

Даже вполне логичные вещи говорили, а я рискнул, взял на работу женщину солидного возраста, на попечении которой остался внук-подросток.

Наверное, я в ней себя тогда увидел. В общем, из всех кандидаток на должность моего личного помощника выбрал ее и ни разу за двенадцать лет о своем выборе не пожалел. И Галю свою бы ни на кого не променял, а она возьми — и учуди.

— Володь, ты там еще?

— Да где ж мне быть, — вздыхаю, устало потираю лицо рукой, — ладно, Васильевна, ты мне лучше скажи, как ты себя чувствуешь и что тебе нужно, по пунктам.

— Да нормально я себя чувствую, в больнице пока, предварительно планируют обойтись без операции, но ты же знаешь, как оно бывает. Да и вообще, всякое бывает. А насчет второго вопроса, так у меня все есть, ничего не надо.

— Я понял, — закатываю глаза, — тогда на мое усмотрение.

— Да перестань ты, что ли, — ругается, а я улыбаюсь, Галя она и в Африке — Галя.

— Поговори мне, ты мне между прочим своим упрямством головной боли добавила.

— Да не переживай ты, найдем мы тебе отличную помощницу, у моей приятельницы кадровое агентство, небольшое, но очень приличное, я ей уже позвонила, завтра тебе пришлют кандидаток.

— Кадрового агентства мне еще не хватало, у меня, к счастью, эйчары имеются, не дебилы к слову, как-нибудь подберут.

— Ну вот пусть и подбирают из предоставленных кандидаток, чего время-то терять.

— Галя, время другое на дворе, с тех пор как я принял тебя на работу, многое поменялось, механизмы набора сотрудников — тоже.

— Ой, время всегда одинаковое, тебе обязательно характер показывать? Это я пострадавшая сторона.

— Согласилась бы на машину и сопровождение, не была бы пострадавшей.

— Володь, — она вздыхает, а мне совсем не нравится появившаяся в ее голосе интонация, — ну ты же понимаешь, что тебе все равно придется найти кого-то, мне уже давно пора на пенсию, да и масштабы уже не те, не для моего возраста.

— Галя, какая пенсия? — час от часу не легче. — А как же внуку помочь, на ноги поставить?

— Владимир Степанович, ты все проспал, мой внук уже четыре года как курсант летного училища, и помощь моя ему давно не требуется, через год выпустится.

Да, это я как-то позабыл, что внук у нее будущий офицер и сейчас на обеспечении государства.

— Володь, ну правда, может это знак, да и не такая я уже шустрая, как раньше, возраст, чай не девочка уже.

— Галя, без ножа меня режешь.

— Найдем мы тебе хорошую девочку, подберем, я ей все расскажу и покажу, только мне кресло организовать надо будет, инвалидное, — смеется.

— Организую я тебе кресло, все, что надо организую, — вздыхаю, чувствую, как внутри расползается дурацкое предчувствие и четко осознаю, что после выздоровления моя Галина Васильевна на свое место не вернется.

Не силой же держать.

— Ладно, Володь, ты не переживай, завтра у тебя будет новая помощница.

Сомневаюсь.

Вслух я этого не произношу.

Прощаюсь с Галей, кладу телефон на стол и переключаю внимание на терпеливо ожидающую дочь.

— Проблемы? — уточняет, состроив жалобную рожицу.

— Галя сломала ногу, у меня нет секретаря, придется перекидывать ее задачи на других сотрудников, временно.

Откидываюсь на спинку своего кресла, прикрываю глаза. Как же все это не вовремя.

— Ты чего хотела-то, Сань?

— Да я так, — она мнется, что совсем не свойственно моей дочери.

— Выкладывай, — подаюсь вперед, ставлю руки на стол.

— Вот, — вздохнув, Сашка со звоном кладет передо мной какой-то предмет.

Мне требуется секунда, чтобы узнать в нем знакомую связку ключей.

— Тааак, и откуда они у тебя? — впрочем, я уже догадываюсь.

— Кира передала, она съехала, просила тебя поблагодарить, и все такое, — тараторит дочь, а у меня начинают пульсировать виски.

Они все сговорились сегодня, что ли? Это какой-то массовый сбой? Ретроградный Меркурий?

Голова начинает безбожно трещать.

— Пап, а ты почему мне ничего не рассказывал?

— О чем?

— Ну о Кире, о том, что ты ей помог, она мне все рассказала.

Сомневаюсь, что рассказала она все.

— А зачем? Помог и помог, что теперь, трещать об этом всюду, — бормочу недовольно, благо, Санька никогда не обижается.

Мне каким-то чудом удалось воспитать дочь, не имеющую даже здравую долю эгоизма. С одной стороны, как родитель я вроде не обосрался даже, а с другой — страшно за нее иногда.

Взять, например, этот приют, черт бы его побрал. А впрочем…

— Ну да, — соглашается Саня, — пап, я тебе говорила, что ты самый лучший? Я вот прямо тобой горжусь.

Смотрю на связку ключей, уныло покоящуюся на моем столе.

— Что-нибудь еще сказала? — киваю на ключи. — Куда хоть съехала?

— Сказала, что нашла какую-то комнату.

Потрясающе. Комнату. Не квартиру даже, комнату.

Ну что за упрямая девчонка?

— Ладно, пап, я пойду, сериал посмотрю, там новая серия вышла, — Саня встает, бросает на меня сочувствующий взгляд и идет к двери.

Уже у выхода останавливается, оборачивается.

— Пап? — не очень уверенно.

— Что?

— Может ты ее все-таки переубедишь? Меня она не слушает, ну правда, еще непонятно, что там за комната и с кем она ее снимает.

Я ничего не отвечаю, поворачиваюсь к окну.

— Ладно, пойду.

Саня уходит, закрыв за собой дверь и оставив меня наедине с собой.

Переубедить.

Усмехаюсь про себя. На мгновение я даже задумываюсь, а надо ли? Может и к лучшему все это? Оставить как есть. Чего девчонку пугать? Я тоже хорош, повело меня чего-то, под сраку лет. Она же девчонка совсем, и куда я лезу?

Я в женщинах с момента, как взял на руки Сашку, не был заинтересован. Нет, физиологические потребности, безусловно, удовлетворял, но не больше. Дома у меня была дочь, и подпустить к ней чужого человека я так и не решился. Да и необходимости не было, Сашке меня было достаточно.

После смерти моей матери стало сложнее, но и это прошли. Все как-то вдвоем.

И вот мне тридцать семь, у меня есть все, чего может желать человек в здравом уме, включая взрослую дочь — умницу и красавицу — а я завис на ее подружке, ровеснице практически.

Что это? Кризис среднего возраста? Седина в бороду, бес в ребро?

Мысленно возвращаюсь в ту ночь, когда внезапно раздался звонок. Голос Киры, дрожащий и испуганный, из меня душу вытряхнул, я тогда поседел практически.

А когда увидел ее, заплаканную, трясущуюся, как осиновый лист, и вовсе поплыл. Откуда сила воли только взялась? Я же черту тогда чудом не перешел.

Урод еще этот, не наказал я его пока, с этим делом безопасники разбираются, на таких мразей обычно компромата достаточно, если покопать. До конца жизни будет разгребать последствия. Желание приставать к девчонкам молоденьким на собеседованиях напрочь отпадет.

Сам как-то упускаю момент, когда рука тянется к телефону.

Длинные гудки, раздающиеся из динамика начинают порядком раздражать.

— Алло?

— Скажи мне, Кир, неужели я такой страшный? Почему ты просто мне не позвонила?

— Я подумала, что так будет лучше, — выдыхает тихо.

— Для кого лучше, малыш? — улыбаюсь, точно помня, как она реагирует на это обращение.

— Владимир Степанович…

— Кир, ну ты почему такая упрямая? Зачем эти сложности, когда можно жить в нормальных условиях и ни о чем не думать?

— У меня сейчас тоже нормальные условия, — бубнит немного обиженно.

— Нормальные, значит? А если я в гости наведаюсь?

— Владимир Степанович, — вздыхает, — я правда вам очень благодарна за все, но злоупотреблять я не буду, это все… это неуместно, — добавляет, запинаясь.

В голове твоей хорошенькой это неуместно. Я, конечно, вслух этого не произношу.

— В общем, спасибо вам большое, и извините меня, если что не так.

— Адрес продиктуешь мне свой?

— Владимир Степанович, это лишнее, правда.

Лишнее. Я бы может и согласился, в конце концов действительно нелепица какая-то, маленькая она для меня, если бы не видел в ее глазах искреннее и вполне взаимное желание.

— Ладно, Кир, поздно уже, еще обсудим этот момент, доброй ночи.

— До свидания.

Она сбрасывает звонок, а я давлю в себе неистребимое желание сорваться к ней, забрать и вернуть обратно. Да, Богомолов, хорошо тебя зацепило, ничего не скажешь.