Отец подруги, или Влюблен без памяти

Глава 33

Кира

— И все-таки что-то в тебе со вчерашнего дня изменилось, — внимательно меня рассматривая, заключает Маша, — и дело не в одежде, — щурится, подавшись вперед.

Я в ответ пожимаю плечами, просто потому, что не знаю, что ответить.

А Маша продолжает пристально и очень тщательно меня разглядывать.

— Может, просто выспалась, — под давлением любопытного взгляда, я просто сдаюсь.

И впервые с того момента, как открыла глаза сегодняшним утром, задумываюсь о том, что ведь действительно выспалась. Да что там — я уже не помню, когда в последний раз так крепко спала.

Ночь пролетела незаметно, казалось, только положила голову на подушку, а на дворе уже утро и будильник звенит.

Мне даже не снилось ничего. А если и снилось, то я ничего не помню.

— Хмм… — задумчиво хмыкает Маша и как-то загадочно улыбается.

Мне от этой ее улыбки вкупе с пронзительными, заглядывающими в самое нутро зелеными глазами, как-то не по себе становится. Возникает ощущение, что она вот-вот мне в голову заберется.

А что? Собственно, она чем-то похожа на ведьмочку из детских мультиков.

— Отстань от нее, — мягкий и в то же время требовательный голос Галины Васильевны заставляет нас с Машей синхронно вздрогнуть и наконец вспомнить, что в приемной мы не одни.

Я вздыхаю смутившись, кошусь на сидящую рядом Галину Васильевну.

С утра в приемной меня ждал сюрприз. Я нагло совру, если скажу, что, собираясь сегодня на свою новую, свалившуюся буквально с неба работу, совсем не переживала. Переживала. Нет, не так — я была в ужасе, настолько, что даже кофе в себя запихнуть оказалась не в состоянии.

По дороге успела себя накрутить так, что едва заставила себя переступить порог бизнес-центра.

В голове то и дело билась одна единственная мысль: не справишься, значит подведешь Богомолова.

С этой невеселой мыслью я и переступила порог приемной, в которой меня ждал неожиданный подарок в лице женщины, сидящей за столом — боком — и резво щелкающей мышкой.

Только завидев меня, она тут же расплылась в широченной улыбке и представилась Галиной Васильевной, личным помощником Богомолова. Бывшим.

На последнем слове она сделала особое ударение.

Несколько секунд я, глупо хлопая ресницами, таращилась на женщину, не понимая, что происходит. Ступор, правда, попустил меня довольно быстро, опять же стараниями Галины Васильевны.

— Галина Васильевна, вот вам делать нечего, я бы на вашем месте заслуженно отдыхала, — Машка переключается на женщину.

— Я Володе обещала помочь с новой девочкой, — своим определением она вгоняет меня в краску, — раз уж он наконец нашел мне замену.

— Ой, не говорите, — закатив глаза, Маша качает головой и театрально вздыхает, — я думала с ума с ним сойду.

— С ним? — с хорошо различимой иронией уточняет Галина Васильевна. — Что-то мне подсказывает, Машунь, что проблема вовсе не в Богомолове.

На секунду забывшись, Маша замирает, как будто не дыша даже, но тут же, опомнившись, берет себя в руки, поправляет волосы и невозмутимо произносит:

— Не понимаю, о чем вы.

— Как же, — Галина Васильевна усмехается, но дальше разговор не развивает.

А я по изменившемуся взгляду Маши и появившемуся румянцу на щеках понимаю, о ком идет речь. Невольно вспоминаю вчерашние слова Владимира Степановича и сразу же себя одергиваю.

Это вообще не мое дело.

В следующее мгновение возникшую в приемной Богомолова тишину разрезает трель звонка. Кошусь на лежащий на краю стола Машкин телефон.

— Помянешь, — коротко бросает Галина Васильевна, откатываясь от стола на своем инвалидном кресле. — Кир, а ну помоги, нам тут с тобой все-таки места маловато, — обращается ко мне.

Я тотчас подскакиваю с места.

Еще бы. Я вообще до сих пор в шоке от того, что эта женщина приехала в офис из-за меня. С легким чувством вины осматриваю ее вытянутую, загипсованную ногу, и думаю о том, как хорошо, что ростом Галина Васильевна невелика.

Улыбаюсь своим мыслям, помогаю ей развернуть кресло.

— Давай-ка я на ту сторону, — командует, — Машка, а ну брысь оттуда, и вообще, иди на свое рабочее место, мы тут без тебя уже справимся.

— Тшш, — чуть раздраженно шипит Маша, прижимая телефон к уху, потом прикрывает ладонью микрофон и произносит, — если понадоблюсь, я у себя.

— Не понадобишься, иди к своему придурочному, он уже соскучился, наверное, — махнув рукой, довольно громко откликается Галина Васильевна.

Маша заметно вспыхивает, бросает на женщину искрящийся молниями взгляд и, кивнув мне, покидает нашу приемную.

Я помогаю Галине Васильевне удобно устроиться по другую сторону стола и переместиться на один из стульев для посетителей, второй ставлю ей под пострадавшую ногу.

— Спасибо, а то кресло мне уже надоело, громоздкое такое, навороченное, Володя перестарался, — улыбается женщина.

Я, одарив ее ответной улыбкой, возвращаюсь на свое место.

— Ну, рассказывай, — она ставит локти на стол, опускает голову на ладони и вперяет в меня взгляд, полный непонятного мне ожидания.

— Что?

— Как что? — улыбается. — Как тебе удалось Вовку убедить?

— Убедить в чем? — уточняю.

— Взять тебя на это место, конечно же, — поясняет Галина Васильевна

— подмигивает.

— Я не убеждала, — отвечаю, пожимая плечами.

Смысла что-то придумывать я совершенно не вижу. Исходя из того, что я успела узнать за время нашего с ней короткого знакомства, Галина Васильевна проработала бок о бок с Богомоловом много лет, и очень хорошо его знает. Лучше, чем многие.

— Просто так сложилось, — добавляю тише. — Саша за меня попросила.

— Саша? — уточняет, прищурившись.

— Ну да.

Галина Васильевна уже собирается продолжить, как дверь в приемную внезапно распахивается и пороге появляется начальство.

Я чисто на автомате, точно ужаленная, подскакиваю с места.

— Доброе утро, — судя по всему, пребывая в отличном настроении, приветствует нас Богомолов.

Окидывает взглядом Галину Васильевну, ненадолго задерживается на мне. Осматривает, что-то, по-видимому, для себя отмечает. Легкая тень улыбки трогает уголки его губ.

Таращимся друг на друга до тех пор, пока внимание не привлекает Галина Васильевна.

— Опаздываешь, Владимир Степанович.

— Начальство, Галя, не опаздывает, начальство задерживается.

Он подходит к женщине, наклоняется, обнимает ее, выглядя при этом абсолютно довольным.

— Рад тебя видеть.

— И я тебе, дорогой.

— Спасибо, что согласилась приехать.

— Я же обещала, — она тоже светится от улыбки, и смотрит на него так, как смотрят на очень близких людей, с какой-то особенной теплотой. — И потом, ты мне такой трансфер организовал, грех было не воспользоваться.

Я все это время продолжаю стоять, молча наблюдая за их беседой, и невольно улыбаясь.

— Долго ты себе помощницу подбирал, намучились с тобой, я уже наслышана. Еще немного, и Смолина бы переплюнул.

— Оказалось, я весьма придирчив, не поверишь, Галь, сам не подозревал, насколько. Хотя, в этом есть и твоя вина, Галина Васильевна.

— Моя? — она делает удивленный вид.

— Твоя-твоя, кто планку установил?

На этих словах я снова немного напрягаюсь. Непринужденная обстановка больше таковой не кажется. На плечи снова опускается тяжелый груз ответственности.

— Сложно было подобрать соответствующую кандидатуру, — он как будто нарочно продолжает, а потом поворачивается ко мне, улыбается и добавляет: — так что я выбрал лучшую, да, Кира Константиновна? — подмигивает.

А я дар речи теряю и ловлю себя на мысли, что готова его стукнуть. И стукнула бы, наверное, находись я ближе и будь мы одни.

Я и так на пределе, у меня нервная система вот-вот в окно шагнет, безвозвратно, а он шутить изволит.

— Я серьезно, — он снова переключает внимание на Галину Васильевну.

— Я не сомневаюсь, — как-то загадочно улыбнувшись и мазнув по мне быстрым взглядом, женщина согласно кивает.

— Так, Кир, первое на сегодня, закажи мне, пожалуйста, поесть, ни черта с утра не успел, — посерьезнев в одно мгновение, Богомолов косится на свои часы, — и кофе мне сделай, минут через десять. Черный, без сахара.

— Хорошо, — киваю болванчиком, слегка пораженная стремительными изменениями.

— И меня пока нет, ни для кого, — бросает, направляясь в свой кабинет.

Я практически падаю на свое кресло, когда дверь за Богомоловым закрывается.

Выдыхаю облегченно и не сразу замечаю прикованный ко мне взгляд Галины Васильевны.

— Что? — интересуюсь.

— Мне не показалось? — задумчиво тянет женщина.

— Вы о чем?

— Нравится он тебе, девочка, — подавшись вперед, шепчет достаточно тихо.

Я мгновенно вспыхиваю.

— Не понимаю, о чем вы.

Отвожу взгляд, чувствуя, как сердце в груди делает кульбит.

— Да перестань, я на свете давно живу и на зрение не жалуюсь.

Я открываю рот, чтобы возразить, но выдаю вовсе не то, что собиралась:

— Так сильно заметно?

Женщина ласково улыбается, выдерживает паузу, за время которой я успеваю себя накрутить.

— Не сильно.

— Но вы заметили.

— Я, Кирочка, повторюсь, на свете давно живу.

Я киваю, не зная, что еще сказать.

— А еще я вот что тебе скажу, — тем временем она продолжает: — симпатия твоя взаимная, Володю я как облупленного знаю, все-таки столько лет с ним бок о бок проработала, бывало сутками напролет. Ну чего ты смутилась. И на эту должность он тебя взял не просто так, и не только потому, что Саша попросила, хоть дочь он свою и любит безмерно.

Последняя фраза вызывает неприятный отклик в груду.

— Вы сейчас намекаете на мою профнепригодность? — получается резковато.

— Тише-тише, успокойся, ты меня не так поняла, в том, что ты со всем справишься я даже не сомневаюсь, он, — она кивает на дверь в кабинет, — очевидно, тоже.

— Но вы сейчас сказали…

— Да, Кира, я сказала именно то, что сказала, и не надо додумывать. Объект симпатии нужно рядом держать, иначе можно упустить. Мы давно знакомы, и на моей памяти, Кирочка, ты первая, кем он заинтересовался.

— Зачем вы мне это говорите? — не зная куда деть руки, я хватаюсь за торчащий из стакана карандаш.

— Как зачем? Чтобы ты не отрицала очевидное, а брала быка за рога, так сказать, и наслаждалась взаимностью.

— Вы же понимаете, что это непрофессионально? — шепчу, сгорая от стыда.

Нет, я серьезно это обсуждаю с едва знакомым человеком?

— Я старая больная женщина, мне можно, — отмахивается Галина Васильевна, — и потом, профессионализма в его жизни достаточно, да и в твоей наверняка тоже, а вот счастья недостает. Правда же? — она прекращает улыбаться.

— Мне нужно сделать кофе, — поднимаюсь, отводя взгляд.

Мне от этого разговора совсем не по себе становится. А кому бы не становилось? Мы меньше часа знакомы, а она меня прочитала, как открытую книгу.

Вот как можно быть такой дурой?

Галина Васильевна никак не комментирует мои слова, только довольно хмыкает, когда я буквально сбегаю из приемной.

Несколько секунд я просто пытаюсь унять дрожь в руках. Кружка едва не выскальзывает из пальцев.

Смотрю на здоровенную махину, занимающую добрую половину столешницы и мысленно благодарю Бога за то, что мне уже доводилось сталкиваться с подобным аппаратом на прошлом месте работы. Там была похожая модель, но поменьше.

Усилием воли заставляю себя отвлечься от странного разговора. Осматриваюсь, с полки беру беру небольшой серебристый поднос под кофе, ставлю на него блюдце с чашкой.

Что он говорил?

Без сахара?

Вроде так.

Делаю глубокий вдох, возвращаюсь в приемную.

Галина Васильевна что-то увлеченно печатает на своем телефоне. Проскальзываю мимо нее, стучусь и, придерживая одной рукой поднос, второй нажимаю на ручку.

Богомолов, стоит мне войти в кабинет, отрывает взгляд от бумаг. Жестом подзывает меня к себе.

Подхожу, ставлю на стол кофе.

— Спасибо, — он поворачивается в своем кресле, смотрит на меня снизу вверх.

Потом встает, и теперь мне приходится задирать голову.

— Все хорошо? — спрашивает, обдавая меня мятным дыханием.

— Да, — киваю, — я разберусь со всем, дайте мне пару дней и…

— Кир, — он меня перебивает, — спокойно, дыши, я не сомневаюсь в том, что ты разберешься, я спрашиваю, все ли у тебя хорошо?

— Да, — улыбаюсь, — я пойду?

Мой вопрос заставляет его рассмеяться.

— Иди, Кир.

Киваю, выхожу из его кабинета. Это будет очень длинный день.

— Вы мне не подскажите, где обычно заказывали ему еду? — обращаюсь к Галине Васильевне.

— Садись, Кирочка, все я тебе подскажу и расскажу. Меня сюда за этим и привезли.