Отец подруги, или Влюблен без памяти

Глава 49

— Не смотри на меня так, — бормочу себе под нос, заливаясь краской.

Еще каких-то двадцать минут назад я думала, что поборола свою реакцию, но этот пронзительный взгляд меня добивает.

И я наверное еще не скоро привыкну к тому, что на меня могут смотреть с таким неприкрытым обожанием.

— Так, это как?

Он, конечно, все прекрасно понимает, но не упускает возможности меня подразнить. Никогда не упускал.

— Ты же понял, о чем я, — опускаю взгляд на свою практически пустую тарелку.

— Не имею ни малейшего представления, — продолжает забавляться.

Я предпочитаю его слова не комментировать и упрямо давлю в себе идиотскую улыбку, что не сползала с моего лица на протяжении последнего часа.

— Так как я на тебя смотрю?

— Так, будто я какая-то ценность невообразимая, — выпаливаю на одном дыхании.

В ответ получают сияющую улыбку.

— А кто сказал, что это не так?

Он своими словами не просто в краску меня вгоняет, нет, он меня размазывает просто. И я в какой-то момент вдруг понимаю, что не дышу даже, а вилка благополучно вывалилась из рук и с грохотом рухнула на тарелку.

— Иди сюда, — берет меня за руку, заставляет встать и подойти.

А потом и вовсе сажает к себе на колени. Я не против, не сопротивляюсь совсем. Мне до дрожи нравится эта близость, нравится его касаться и чувствовать его прикосновения. И сейчас я решительно не понимаю, как могла так долго и совершенно добровольно от этого отказываться. Лишать себя этих ощущений.

Он проводит носом по моей шее, с шумом втягивает воздух, губами едва касается кожи и я снова плавлюсь в его руках.

— Ты и есть, невообразимая ценность, — шепчет, опаляя дыханием висок, спускается к уху и прикусывает мочку, — помешался на тебе с первой минуты, как мальчишка.

Поворачиваюсь к нему лицом, заглядываю в глаза и нервно прикусываю губу.

— Не веришь? — усмехается.

Я не знаю, что ответить, в самом деле не знаю. Мне и сейчас все кажется нереальным и страшно от того, что вот-вот проснусь и все окажется просто сном, как десятки раз до этого.

— Зря. Кир, я не мальчик давно, и если бы не я не был серьезно настроен, никогда бы к тебе не полез. Я не совсем конченный мудак.

— Ты вообще не мудак, — говорю зачем-то.

— Я рад, что ты так считаешь, — улыбается краешком губ, — но я хочу, чтобы ты понимала, малыш, это не минутная блажь, и от меня ты уже не избавишься. Вот такой я немного тиран.

Мне снова хочется по-идиотски улыбаться. Я понимаю, конечно, что никакой он не тиран.

— Устраивает тебя такой расклад?

Киваю едва заметно и, зажмурившись, носом утыкаюсь в его шею.

— Раз уж у нас с тобой вечер откровений, давай-ка обсудим еще один важный момент, малыш.

После этих его слов я непроизвольно напрягаюсь.

— По поводу твоей бабушки и операции, мы с ней поговорили, я предложил оплатить операцию, она обещала подумать, Кир, и я не сомневаюсь, что Антонина Павловна согласится, во всяком случае, я очень на это надеюсь.

Сказанное все-таки заставляет меня вынырнуть из счастливого забвения и посмотреть Богомолову в глаза.

В каком это смысле он разговаривал с бабушкой? И как так вышло, что я об этом разговоре ничего не знаю? Я ведь постоянно была рядом и слышала все, о чем они говорили.

— Но… — мне не сразу удается подобрать слова, — я же говорила, что не нужно и я сама…

Он тяжело вздыхает, чем прерывают мою бессвязную речь.

— Кир, давай посмотрим на ситуацию трезво, как ты себе представляла мои дальнейшие действия? Я по-твоему что должен делать? Позволить тебе копить на операцию, которую я с легкостью могу оплатить?

— Почему нет? — бурчу себе под нос.

Что-то в его тоне заставляет меня почувствовать себя нашкодившим котенком.

— Потому что, малыш, я мужчина, твой мужчина, и как-то так сложилось, что мужчины решают проблемы. Я ее могу решить, да это даже не проблема вовсе.

Он произносит все это как нечто само собой разумеющееся, а я себя ребенком несмышленым ощущаю. Ну не привыкла я к тому, чтобы за меня кто-то мои проблемы решал.

— Так это работает, Кир.

У меня ком посреди горла встает и слезы на глаза невольно наворачиваются. Не в состоянии говорить, я молча обхватываю ладонями его лицо и прижимаюсь к губам.

Он же с первого дня, с первой минуты знакомства так или иначе обо мне заботился.

Перед глазами, словно в калейдоскопе, пролетают все связанные с ним события.

Он целует в ответ, жадно, перехватывая инициативу, и мир в одночасье прекращает свое существование.

Есть только его губы, его горячее дыхание, его прикосновения.

— Володя… — выдыхаю тихо, когда теплая ладонь проскальзывает под мою футболку.

Богомолов тотчас останавливается, замирает. До меня не сразу доходит, что я впервые назвала его просто по имени. Назвала вслух.

— Что-то не так?

— Повтори.

— Что?

— Повтори мое имя.

— Володя? — выполняю его просьбу.

— С ума меня сводишь.

— Ай, — я только успеваю сильнее вцепиться в его плечи, когда он, подхватив меня на руки, резко поднимается со стула, — ты чего?

— Ты не представляешь, как меня задолбало твое Владимир Степанович, малыш.

— Куда ты меня несешь?

— В спальню, солнышко, и предвосхищая твой следующий вопрос, нет, Кира, спать мы не будем.

— Но…

— Не выспишься ты сегодня.