Отец подруги, или Влюблен без памяти

Глава 47

Кира

— Тихо, — слышу короткий приказ.

В ушах до сих пор звенит от пережитого оргазма, тело потряхивает, конечности кажутся ватными.

Дезориентированная, я не очень понимаю, что от меня требуется, к счастью, Богомолов справляется сам.

Я позволяю поставить себя на четвереньки, вообще все ему позволяю, потому что не могу и не хочу сопротивляться. Я вообще до сегодняшнего дня не подозревала, что бывает настолько хорошо, и все эти разговоры вокруг какого-то сногсшибательного секса — это не просто разговоры.

Нет, я и раньше испытывала оргазм, но никогда не кончала так, что теряла связь с реальностью.

И я даже не знаю, в чем тут дело: то ли в умениях и опыте, то ли просто в человеке.

— Прогнись, — еще один приказ и давление на поясницу.

Я послушно его выполняю. Он дергает меня чуть назад, сжимает пальцы на моих ягодицах, и в тот же миг живот скручивает сильнейший спазм. Нет, так не бывает просто.

Я же только что…

Чувствую легкое давление между ног и меня снова бросает в жар, тело будто горит в огне, каждый нерв натянут до предела. Хочется податься назад, но меня жестко фиксируют на месте, словно дразня, продлевая агонию.

И мне с одной стороны ужасно стыдно от своего развязного поведения, от этой позы, слишком откровенной, а с другой — плевать, потому что внутри все горит и неистово требует продолжения.

Теплая ладонь ложится мне на горло, наши влажные от пота тела соприкасаются друг с другом, я чувствую дыхание между лопаток. Давление между ног усиливается и я стискиваю челюсти, давя стон, ощущая такое нужное проникновение.

Богомолов входит в меня медленно и глубоко, до упора, дышит часто, сжимая ладонь у меня на горле.

— Не больно? — шепчет рядом с ухом.

Я просто не могу найти в себе сил ответить, только головой мотая.

— Скажешь, если будет больно, малыш.

Его тяжелое дыхание оглушает и походит на хрип, губы прижимаются к шее, скользят к плечу. Легкий укус обжигает кожу и я невольно выгибаюсь навстречу мерным движениями. Он замирает на короткий миг, а потом снова толкается, на этот раз жестко, как будто перестав жалеть.

И нет, мне не больно, но низ живота сводит, а ноги подкашиваются.

Не выдержав, я издаю приглушенный стон, чувствуя, как толчки во мне становятся грубее, жестче.

Мое безвольное тело, словно тряпичную куклу, резко подхватывают, прижимают к горячему торсу, и я теряюсь в собственных ощущениях, кажется, весь мир вокруг исчезает, остаются только наши тела, сплетенные в порыве неутоленной страсти.

— Покричи, малыш, хочу тебя слышать, давай…

Очередной приказ, сопровождаемый остервенелыми толчками — и я повинуюсь, отпускаю себя, и комнату наполняют мои бесстыдные стоны. И это так громко, так порочно и пошло до невозможности.

Напряжение, скопившееся в теле, стекается в одну точку, концентрируется в ней и я больше собой не управляю, не думаю, о том, как сейчас выгляжу со стороны, потому что меня сметает первобытное желание. Удовольствие оглушительной волной растекается по обмякшему от пережитых оргазмов телу, глаза невольно распахиваются, но я ничего перед собой не вижу. Мой собственный крик доносится до слуха и во мне взрывается что-то, по мощности сравнимое с атомной бомбой. Меня трясет от перекатывающихся по телу сладких судорог, я ртом глотаю воздух, едва цепляясь за остатки сознания.

Рядом с ухом раздается глухой стон, больше напоминающий рычание. Последний толчок — и я обессиленно падаю на матрац, чувствуя, как теплая жидкость растекается по спине и ягодицам.

Несколько секунд я пытаюсь прийти в себя, лежу не шевелясь и не издавая ни звука.

Рядом прогибается матрац.

— Малыш, — чувствую легкие поглаживания вдоль спины.

Я никак не реагирую, потому что последние отголоски наслаждения затихают и приходит понимание.

Откат, который непременно должен был на меня обрушиться.

Я понимала, что делаю, и нет, я совсем не жалею, и да — непременно повторила бы, будь у меня возможность откатить время назад, но это вовсе не значит, что мне не стыдно.

Мамочки…

Я действительно с ним переспала.

На самом деле! Не во сне!

Я переспала с ним в реальной жизни.

И кончила, бесстыже кончила целых три раза.

— Кира, посмотри на меня.

Я отчаянно мотаю головой, продолжая прятать лицо, уткнувшись им в матрац. Но несмотря на накрывшее меня смущение, губы невольно растягиваются в глупой улыбке.

Нет, не жалею я.

— Посмотри на меня, — настойчиво.

Я делаю глубокий вдох и все-таки решаюсь поднять голову и взглянуть на Богомолова.

Он лежит совсем рядом, смотрит на меня, улыбается. Выглядит просто неприлично довольным. Интересно, я тоже?

— Иди ко мне, — просит хрипло.

Пододвигаюсь к нему, он тут же загребает меня в свои объятия и я вообще не понимаю, как вдруг оказываюсь верхом на Богомолове.

— Ложись, — надавливает на мою спину, заставляя меня лечь сверху и я, конечно, подчиняюсь.

Мне вопреки голосу совести, нравится его близость. Утыкаюсь носом в его шею, закрываю глаза и вдыхаю аромат его парфюма. И так хорошо мне становится, так спокойно рядом с ним. Неожиданно для себя я мысленно возвращаюсь в ту ночь, когда он забрал меня из полиции. Просто приехал, не задавая вопросов и забрал. А потом обнимал вот точно так же в своей машине, прижимал к себе, давая понять, что рядом с ним я в полной безопасности.

И меня тогда так напугали накатившие чувства, такими неправильными они показались, что как только у меня появилась возможность, я трусливо сбежала.

Сбежала, потому что просто не могла позволить себе в него влюбиться, запрещала себе даже думать.

И что в итоге?

— Все хорошо? — он гладит меня по спине, водит пальцами по позвонкам.

— Не знаю, — признаюсь честно, продолжая вдыхать его запах.

У меня голова кружится от этой близости. Никогда и ни с кем я ничего подобного не ощущала.

И по всем правилам я не имела права в него влюбляться, но я так устала этому сопротивляться.

Не могу я больше. И пусть меня осудят.

— Жалеешь? — его голос теперь звучит иначе, как будто с надрывом.

Словно этот короткий вопрос ему с огромным трудом дался.

И я вдруг понимаю, что не я одна тут испытываю это неподдельное волнение.

Усилием воли заставляю себя приподняться, ладонями упираясь в его плечи, заглядываю ему в глаза. И этот взгляд меня буквально размазывает.

Я так привыкла к уверенному и насмешливому взору, вечной, несползающей с лица улыбке, что просто теряюсь, когда вместо привычных эмоций вижу сомнение в его глазах. Он серьезный такой, брови сведены к переносице. Я впервые вижу его уязвимость. Уязвимость взрослого, самодостаточного мужчины.

Это для него правда так важно?

— Нет, — я сама удивляюсь, как уверенно звучит мой голос, — нет, не жалею.

— Нет? — лукавая улыбка касается его губ.

Ну вот, мой Богомолов вернулся.

Мой…

Усмехаюсь своим мыслям.

Смотрю на него и качаю головой.

— Поцелуй меня, — просит хрипло.

Его взгляд на меня действует гипнотически. Облизываю губы и наклоняюсь к его лицу, осторожно прижимаюсь к его губам. Он, конечно, сразу перехватывает инициативу. Ладонью фиксирует мой затылок и углубляет поцелуй.

Поглощенная близостью, я не сразу замечаю, что его руки опустились на мои бедра, и лишь когда ощущаю красноречивое давление, понимаю, что за ним последует.

— Малыш, приподнимись чуть-чуть.

Я округляю глаза, неверяще таращусь на довольного собой Богомолова.

Серьезно? Еще раз?

Мои вопросы так и остаются неозвученными, потому что в следующий момент меня одним резким движением насаживаю на твердый, невыносимо горячий член. И я только издаю жалобный стон и откидавась назад.

— Охрененно смотришься, малыш.

Он сжимает ладони на моих бедрах, до боли впиваясь пальцами в кожу, скользит взглядом по моему телу, и столько восхищения читается в его глазах, что я окончательно теряю остатки стыда. Ладонями сжимаю грудь, касаясь сосков, и вздрагиваю от разряда электричества, прокатившегося по телу.

— Двигайся, — приказывает, слегка толкнувшись вперед.

Опускаю руки ему на грудь, собираясь приподняться и вдруг чувствую какой-то странный запах.

В считанные секунды до меня доходит, где находится источник.

— Там еда на плите подгорает.

Вопреки моим ожиданиям, хватка на бедрах только усиливается.

— Похер, двигайся, мы быстренько.

— Но еда же сгорит.

— Закажем, двигайся.

Он снова жестко толкается вперед и я сдаюсь. Потому что да, похер, и мы быстро.