Отец подруги, или Влюблен без памяти

Глава 63

— И что тебя привело с утра пораньше?

Ставлю на стол свой завтрак и опускаюсь в кресло под рассеянным взглядом Барнса.

Он как будто выныривает из своих мыслей, озадаченно хмурится, словно я его только что врасплох застал.

Не выспался, что ли?

— Все нормально? — уточняю на всякий случай.

Не нравится он мне в таком состоянии. Ощущение, что он где-то в другом месте мыслями пребывает.

— Да, задумался, — отмахивается, тряхнув головой.

— Может все-таки кофе?

— Нет, нормально все.

Мне в его “нормально” слабо верится. Напрягаюсь внутренне, мало ли. Приехал же зачем-то без предупреждения.

— Так зачем ты здесь?

— Вознесенский, — он, точно нарочно, чтобы меня заставить понервничать, делает паузу.

Или просто заторможенный сегодня? У всех бывают неудачные дни. Даже у таких, как Барнс.

— И что с ним?

Я мысленно прокручиваю вчерашний вечер. Насколько пока можно судить, прошло все неплохо, даже лучше, чем я в принципе предполагал всего пару недель назад. Пригласив меня на свой юбилей, он сам того не подозревая, сделал мне большое одолжение.

Поговорили мы с ним только раз, коротко и по делу. После, за весь оставшийся вечер, перекинулись парой мимолетных фраз. Не более. Да и незачем. Я свою позицию обозначил, возможности, насколько это былореально в той обстановке, обрисовал, выгоды изложил, на этом пока все.

Дальнейшие обсуждения, если они все же последуют, продолжатся за закрытой дверью при совершенно иных обстоятельствах и личной встрече.

— Начал проверку, — наконец прерывает свое молчание.

По лицу его вижу, что он этим фактом как никогда доволен, равно как и я. Потому что означает это только одно — Вознесенский всерьез рассматривает возможное сотрудничество.

Может, и выйдем на госзаказы.

— Ты как будто не слишком сильно удивлен, — Барнс озвучивает очевидное.

— Не особо, — подтверждаю его предположение, и делаю глоток кофе.

— Даже так? — удивляется.

Надо же.

— И как, глубоко копает?

— Тебе прилично ответить?

— Желательно.

— Настолько, насколько это вообще реально, учитывая его возможности, — пожимает плечами.

— Значит ждать его не раньше, чем через неделю, — рассуждаю вслух, скорее обращаясь к самому себе.

Барнс одобрительно кивает и уже более расслабленно откидывается на спинку стула.

— Надо понимать, свадьба не за горами? — ухмыляется, потирая подбородок.

Я ничего не отвечаю, все и так понятно. Во всяком случае понятно всем, кроме Киры. С ней этот момент еще обсудить надо бы серьезно.

— Не за что, — доносится голос Барнса, вырывая меня из размышлений.

— Что? — не понимаю, к чему он.

— Не за что, говорю, — усмехается.

— Не понял.

— Чего ты не понял, если бы не мой скромный совет, сколько бы ты еще вокруг танцевал.

Я честно говоря не знаю, от чего больше охреневаю. То ли от излишне самоуверенного заявления, то ли от чересчур довольного вида Барнса.

— Ты здоров?

— Вполне. Ладно, брат, не кипятись, — подается вперед, руку протягивает, — поздравляю, что ли. Прощай холостяцкая жизнь? — стебется по-доброму.

— Спасибо, — киваю, — сам-то не собираешься?

Он мгновенно меняется в настроении.

— К чему вопрос? — напрягается заметно, будто я на запретную территорию шагнул.

— Да так, не обращай внимания, это я от переизбытка эмоций, — сглаживаю ситуацию, вызыванную, пожалуй, неуместным с моей стороны вопросом: — лучше скажи, чего моя Сашка на тебя взъелась?

Меняю тему, благо, есть о чем поговорить.

Санька в самом деле как бык на красную тряпку на безопасника моего реагирует.

— Не знаю, не нравлюсь я ей, — отвечает в свойственной ему, слишком серьезной манере.

— Немудрено, ты бы улыбался хоть иногда, ради приличия.

— Я постараюсь, — обещает.

— Ладно, насчет проверки, если серьезно, есть что-то, о чем мне стоит знать? Не просто же так ты приехал, мог просто позвонить.

— Нормально все, Богомол, ты и сам знаешь, что все у нас чисто, а заехал я потому что по пути было, и потом, лично поздравить хотел, ну и на рожу твою счастливую я должен был посмотреть.

— И давно тебе моя рожа покоя не дает?

Он в ответ усмехается и поднимается с места.

— Ладно, я ненадолго заехал, у меня дела еще, поеду я.

— Киру поздравить не хочешь?

Секунду на его лице мелькает озадаченность.

— На работе поздравлю, боюсь, твоя дочь еще одного моего появления на кухне не оценит, — вроде шутит, но как-то не очень умело.

Я на своем не настаиваю, киваю согласно и иду провожать его до машины.

— Бывай.

Прощаемся. Жду, пока он покинет территорию и возвращаюсь в дом.

Прислушиваюсь, подходя к кухне. Слышу звон посуды и шум воды. Останавливаюсь на пороге, в кухне застаю только Киру.

Не замечая меня, она что-то напевает себе под нос и, слегка пританцовывая, принимается за мытье посуды.

А я в который раз за то время, что она присутствует в моей жизни, отмечаю про себя, как мне нравится за ней наблюдать. Еще с той первой встречи. Кажется только вчера она влетела в мои объятья, что-то бормотала испуганно, извинялась, а я смотрел на нее и никак не мог оторвать от нее взгляда. Впервые со мной нечто подобное происходило. И потом в машине, оставшись с ней наедине, я не отказывал себе в удовольствии ее разглядывать. А она упорно смотрела куда угодно, но только не на меня.

Уже тогда не хотелось ее отпускать, странное ощущение, необъяснимое поначалу.

Меня повело просто, заклинило.

Подхожу к ней, обнимаю, прижимаюсь со спины. Она сначала дергается от неожиданности, но почти сразу успокаивается.

Тянусь к крану, выключаю воду и разворачиваю малышку к себе лицом.

Она открывает свой замечательный ротик, видимо, собираясь что-то сказать, но не успевает. Прижимаюсь к ее губам, целую, сам едва не постанывая от удовольствия. Чувствую, как ладошки осторожно ложатся на мои плечи и срываюсь практически, теряя разум от ее податливости, от ее близости.

Понимая, что еще немного и я просто не смогу остановиться, торможу себя, разрываю поцелуй, утыкаюсь лбом в ее макушку, пытаясь вернуть в норму дыхание.

— Все хорошо? — интересуется тихо, поднимает голову, в глаза мне заглядывает.

Опасливо так, будто ожидая чего-то плохого.

— Все отлично, малыш, уж не знаю, что ты там вчера сказала Вознесенскому, но кажется, партнерами нам все-таки быть, — улыбаюсь ей, пальцами провожу по спине, успокаивая.

— Ты серьезно сейчас? — она забавно хмурится, смотрит на меня недоверчиво.

— Более чем, — подмигиваю ей.

— То есть я ничего не испортила? — спрашивает неуверенно.

— Малыш, ты в принципе не можешь ничего испортить.

Она снова смущенно улыбается, взгляд отводит, и при этом только сильнее ко мне прижимается. А я себя в самом деле идиотом чувствую последним. Видел же все, с самого первого дня видел: как смотрит на меня, как тянется и одновременно с собой борется. И чего ждал, спрашивается?

Может и прав Барнс.

— Надо посуду домыть, — снова начинает суетиться.

— Кир, тут вообще-то посудомоечная машина имеется.

Она замирает на секунду, после чего утыкается носом в мою грудь и начинает смеяться.

— Я забыла.

— Так, а Сашка куда улизнула?

— Ей Ляля позвонила.

— Ну, если Ляля, то это надолго.

— Володь, — она чуть отталкивается ладошками, — я тут подумала, — начинает как-то неуверенно.

— И о чем же ты подумала?

Она поднимает на меня свои красивые глаза, моргает, сводит брови к переносице, размышляет о чем-то, взвешивает.

— Мне бабушке надо рассказать…

— О чем?

Я, конечно, понимаю, о чем речь, но никак не могу отказать себе в удовольствии ее немного подразнить. Нравятся мне ее эмоции, и ничего не могу с собой поделать.

— Блин, Володь, ну ты же все и сам понимаешь.

— Я от тебя хочу услышать.

— О предложении бабушке надо рассказать.

— Ну если надо, значит расскажем, — улыбаюсь ей.

— Я не хочу по телефону рассказывать, съездить хочу, — последние слова она произносит очень тихо.

— Съездим значит.

Она распахивает глаза, точно удивившись моим словам.

— Съездим? — переспрашивает растеряно. — Ты со мной поедешь?

— Естественно я с тобой поеду, Кир, что за вопросы вообще? Должен же я официально попросить твоей руки, как это полагается. Вот сегодня и поедем.

К тому, что она резко бросится мне на шею, я оказываюсь не готов. Мне чудом удается удержать равновесие и не распластаться на полу.

— Ну чего ты, малыш.

— Я… — всхлипывает и, уткнувшись мне в шею, шепчет: — я люблю тебя.