Отряд Дельта

Глава 2

Если вы относитесь к, как говорят британцы, "Пэ-Че", то получите берет со склада полка. Офицеры, однако, носят головные уборы, пошитые на заказ. Пара офицеров отправилась вместе со мной в Лондон, где с меня сняли мерку. Я был чрезвычайно рад, когда почтальон доставил мне мой берет песочного цвета. Я носил его с огромной гордостью. Мне его не просто дали. Я его заслужил. В SAS никому ничего не достается просто так. Вы должны все это заслужить.

Свой зеленый берет я не заслужил. Мне его просто выдали. Я получил назначение в Силы специального назначения, и надел соответствующий головной убор. Теперь я знал, что это было неправильно. Люди должны заслужить право носить знаки отличия.

Я попал в Силы специального назначения в 1958 году. В Форт Брэгг я прибыл, будучи квалифицированным офицером-парашютистом. Я как раз отслужил три года в 82-й воздушно-десантной дивизии. Не то чтобы я не пошел туда добровольно – это не имело значения. Меня назначили в Силы специального назначения потому, что там требовались офицеры. Никто не оценивал наши способности. Я знал, что головной убор не делает из солдата бойца. Он хорош, чтобы держать голову в тепле, и полезен чтобы стравить в него, когда летишь на самолете, и в ожидании прыжка испытываешь приступ воздушной болезни. Для этого он годится. Но в SAS я осознал важность системы, позволяющей каждому лично заслужить право на ношение особого головного убора.

Прошел месяц, возможно недель шесть, и я заметил, что солдаты не просто прибывают в Брэдбери Лэйнс, стучат в дверь и их принимают в полк. Я видел, как заканчивался отборочный курс, и из всего состава в SAS не брали ни одного. Ни одного!!! Они отправляли все сорок человек обратно в их полки. И я имею в виду кандидатов из гвардейских полков, лучших в английской армии.

Я видел несколько отборочных курсов. Парни записывались добровольцами и прибывали из своих регулярных полков. В течение первых десяти дней кандидаты проходили суровую физподготовку и курсы обращения с картами. Затем следовали еще десять дней, в течение которых кандидатам предстояло выдержать длительные форсированные марши, проходящие по одной и той же местности на время. Люди начинали страдать от хронической нехватки сна, что особенно сказывалось на их умственных способностях. Эта фаза завершалась сорока пяти мильным маршем продолжительностью в двадцать четыре часа, во время которого каждый боец нес пятидесяти пяти фунтовый "Берген" и девятифунтовую винтовку. Хитрость заключалась в том, что людям не говорили, за сколько они должны совершить марш, однако все они знали, что время ограничено. Таким образом, каждый доброволец был вынужден идти так быстро и так долго, как только мог. В SAS искали людей, которые будут способны отыскать в себе и проявить такие качества, об обладании которыми они и не подозревали. Это подобно тому, как у марафона открывается "второе дыхание", когда он полностью выгорел, когда у него не остается сил, а он все же продолжает прилагать усилия, истязает себя, находит волю продолжать бег. Этот этап испытаний и называется "отбором".

Уцелевшие затем подвергались дополнительной подготовке в течение десяти-двенадцати недель. В этот период каждый из них становился объектом суровой проверки интеллектуальных способностей. Комиссия из тщательно отобранных офицеров и сержантов проигрывала с каждым из солдат различные сценарии, требующие от него принятия трудных решений.

Группа находится на патрулировании в Восточной Германии. Кандидат является командиром. Задача – взорвать нефтеперегонный завод. Во время выдвижения к объекту они натыкаются на двух девочек: одной четырнадцать, другой двенадцать. Что предпримет командир? Убьет ли он их? Возьмет с собой? Отпустит их? Свяжет? Конечно, правильного ответа здесь нет. Комиссию интересует ход его мыслей.

Кандидата спрашивают: "Кто твой лучший друг?"

"Пэдди такой-то".

"Хорошо, давайте предположим, что Пэдди влип в серьезные неприятности с полицией и просит вас дать ложные показания в его пользу, будучи под присягой. Сделаете ли вы это?"

Или так: "Вы в составе патруля из четырех человек, и один из бойцов не повинуется приказу. Вы решаете по возвращении на базу доложить об этом. На обратном пути происходит следующее: вас обнаруживают и во время перестрелки он спасает вам жизнь и проявляет себя как самый героический член группы. Когда этому парню будут прикалывать Крест Виктории, доложите ли вы о несоблюдении им субординации?"

В конце этого изнурительного экзамена председатель комиссии говорил: "Хорошо, Томми, очевидно, что вы успешно прошли отбор. Вы доказали, что подходите нам, и можете гордиться этим. Теперь скажите нам, что у вас получается плохо?" Основываясь на своих наблюдениях, я могу сказать, что люди, не способные определить свои слабые стороны, не становились членами полка.

И наконец, после завершения всех отборочных испытаний и проверок, командир полка лично принимал кандидатов, которых должны были зачислить в SAS. Как я уже говорил, в процессе отбора отсеивались целые курсы. На жаргоне SAS это называлось "пометить".

Те, что оставались в полку, по моему мнению, были людьми, которым нравилось быть наедине с собой, способными думать и действовать самостоятельно, здравомыслящими и решительными. Таковы отличительные черты SAS, которые, на мой взгляд, хорошо бы перенять и американским Силам специального назначения.

Еще одна примечательная деталь касается воинских званий кандидатов, зачисленных, в конечном счете, в SAS. В большинстве случаев они должны были отказаться от предыдущих званий, которые ранее имели в полку. Им придется вновь дослужиться до них, поднимаясь по служебной лестнице. Такую жертву офицеры и "Пэ-Че" приносили, чтобы попасть в состав SAS. Такое случилось, например, с моим соседом в Брэдбери Лэйнс, Джоном Эдвардсом. Майор Королевских хайлендских фузилеров, он, ради зачисления в полк, согласился на звание капитана, поскольку в 22 полку SAS не было свободной майорской должности.

В SAS был еще один обычай, совершенно чуждый нашей армии, всю важность которого я осознал. За пинтой биттера в сержантском собрании в те субботние вечера, когда эскадрон находился в Брэдбери Лэйнс, офицеры и сержанты могли свободно обсуждать события, имевшие место на прошедшей неделе. Порядок был таков: полковой сержант-майор заходил в офицерскую столовую и приглашал офицеров на сержантское собрание. Это было очень важно. После этого офицерам нужно было просто пройти два квартала, отделяющих их собрание от сержантского. И все происходило в их столовой. Никто не уходил до рассвета утра воскресенья. Мы пили пиво всю ночь. Для офицеров и сержантов это была возможность отойти от формальных традиций и эгоистических иллюзий

Это было время, когда мой отрядной сержант мог сказать: "Знаете, капитан Беквит, вы изрядно напортачили с той проверкой на прошлой неделе. Над вами смеялись все. Вы уделили слишком много внимания отсутствию пуговицы на форме Томми. Все, что вам нужно было сделать, это сказать парню, чтобы он исправил это. Не нужно было ставить его в неудобное положение". Иногда офицеры принимали критику в свой адрес, иногда же нет. Часто офицеры спорили между собой, особенно из Эскадронов А и D. В такие вечера завязывалось множество полных крепких выражений диалогов и вспыхивало множество жарких споров. В них принимал участие каждый, даже командир полка. Впечатляющая сцена, но это давало возможность выпустить пар. Это была здоровая обстановка. В ней делалось многое.

Однажды ранним утром, вскоре после возвращения в лагерь с полевых занятий, я услышал, что кто-то колотит в мою входную дверь. Было около трех ночи, и я, полусонный, спустился вниз, чтобы открыть. Перед моим лицом стоял боец в полном снаряжении. "Сэр! Вам надлежит прибыть в караульное помещение так быстро, как только сможете, с соответствующим снаряжением". И он протянул мне листок бумаги, на котором было напечатано "крабовые колья". Я принялся одеваться. Я торопился, но не слишком, поскольку не знал, что происходит. Когда, наконец, я прибыл в караульное помещение, мои бойцы ждали меня. Все были в ярости. Они даже не хотели говорить со мной. На дороге, далеко впереди, я увидел другой отряд, уходящий прочь. Мой отряд не мог начать движение до тех пор, пока все не соберутся. Очевидно, я прибыл последним.

Командир эскадрона Вальтер проинструктировал меня, и мы выдвинулись. Да, нам пришлось преодолевать различные трудности, включая длительный форсированный марш, по результатам которого мы должны были получить соответствующую оценку. Поскольку мы были последними на старте, то никак не могли наверстать упущенное. Мы были последними во всем. Я ушел в себя и ничего не говорил. Я держался изо всех сил, чтобы сохранить стойкость духа. В субботу вечером в сержантской столовой я получил нагоняй.

"Вы болван. Когда кто-то стучит в вашу дверь будьте готовы и в следующий раз лучше бегите сломя голову. Вы прибыли на место последним из всего эскадрона, а вы живете ближе, чем многие другие. Почему вы не попросили помочь? Разве вы не поняли?" Я не понял. Я понятия не имел, что в данном контексте значат "крабовые колья"*.

Майор Вальтер мог бы накануне отозвать меня в сторонку и объяснить существующие порядки, но он этого не сделал. Ему не нужно было сообщать мне, что он планирует, но он мог бы сказать мне: "Если когда-нибудь среди ночи вы получите распоряжение, где будет пометка "крабовые колья", поторопитесь".

Я был зол, и пребывал в замешательстве. Однако все-таки Питер Вальтер был очень проницательным и очень умным человеком. Я начал догадываться, может быть на четвертом месяце подготовки, чего он пытался достичь. И когда мы отправились на Корсику, я начал понимать это по-настоящему.

* Помимо того, что это условный сигнал, здесь, похоже, присутствует определенная игра слов. Правда, я пока так и не сообразил, какая именно. Единственное, что лезет на ум, что-то вроде "хватай палки" (Crab – Grab), ну или как-то так... (прим. перев.)