Отвлечение

Глава 9

Элоиза

Утро понедельника наступает без предупреждения. Я не могу даже описать, насколько измученной себя чувствую после долгих рабочих выходных.

Кристал все-таки вернулась в пятницу, но только в пять вечера. Дела у нее идут не очень хорошо; ее ноги опухли, а работать в кафе столько же, сколько она обычно это делала, для нее больше не вариант.

Я трудилась все выходные, заполняя ее рабочие часы, но нам нужно больше персонала. Я хорошо справляюсь, но не могу заменить Кристал, и у меня колледж на носу, поэтому не знаю, что она будет делать в течение дня.

История — мой первый урок, и хоть часть меня рада снова видеть мистера Прайса и моих друзей, но другая моя часть все еще унижена из-за того, что произошло в пятницу. Интересно, как я снова буду смотреть в глаза своему учителю?

Все, о чем я могу думать, так это о том, как он смотрел на меня, о нежности, с которой прикасался к моему лицу и держал меня в своих объятиях. Это так сильно занимало мой разум, что даже снилось по ночам, но мои сны не были столь же осязаемыми, как наш разговор в туалете.

Дурацкие гормоны.

В ту секунду, как я ступаю на тротуар, ведущий к главному зданию школы, Хейли оказывается слева от меня, ее рука ложится мне на правое плечо. Улыбаюсь и ей, и Гаррету, слегка прижимаясь к нему, чтобы принять тепло, которое отлично защищает меня от холода, витающего в воздухе.

Однако его рука ощущается совсем не так, как мистера Прайса. Я ненавижу себя за то, что сравниваю их. Один — мужчина, не заинтересованный в школьнице, другой — друг, проявляющий определенный интерес. Их не следует сравнивать, потому что оба смотрят на меня совершенно по-разному.

— Моя мама видела твоего папу в том баре на Ламли Авеню, — говорит мне Хейли, пока мы проталкиваемся сквозь скопище студентов, толпящихся у входных дверей. — Сказала, он был с твоим дядей, и оба в стельку пьяные.

— Ага, в субботу вечером он приполз домой… буквально приполз. — Я хихикаю при воспоминании о том, как мой отец ввалился в дверь, хохоча во все горло. Мама лишь закатила глаза и помогла ему лечь в постель. Я была совершенно невидима для них обоих, но я не возражаю. Я давно не видела их такими счастливыми.

— Твой папа такой забавный, когда пьян. Помнишь тот раз, когда он напал на нас с бутылкой пенящегося мыла? — Хейли толкает меня в ребра локтем, и смех снова поднимается у меня в горле.

— У тебя классный папа, — комментирует Гаррет и наклоняется вперед, чтобы укусить меня за щеку. Я игриво отталкиваю его и проверяю время на своем телефоне. Он видит мою панику и набирает скорость, чтобы проводить меня до моего класса.

Я потрясена, когда чувствую, как его мягкие, теплые и странно гладкие губы прижимаются к моим. Это короткий поцелуй, но крепкий. Его язык слегка дразнит мои губы, прежде чем он отпускает меня, оставляя задыхающейся и на грани потери сознания.

Мгновение я покачиваюсь на месте, когда его рука поднимается к моей щеке, и пальцы нежно заправляют мои длинные рыжие волосы за ушко.

— Увидимся позже, — выдыхает он со своей очаровательной мальчишеской улыбкой.

Я киваю, игнорируя свистки, и вхожу в свой класс, все еще в ошеломленном и восторженном состоянии.

— Тебе так повезло, — шепчет Хейли, когда я сажусь рядом с ней. — Он такой чертовски горячий и милый.

— Садитесь, — призывает мистер Прайс. Очевидно, мое публичное проявление чувств всех немного взволновало. Несколько девочек в классе бросают на меня пронзительные взгляды, но я не обращаю на них внимания и продолжаю витать на своем пушистом белом облаке. — ХВАТИТ!

Класс замирает, все быстро рассаживаются по своим местам. Я замечаю темные круги под глазами мистера Прайса. Он вымотан, это совершенно очевидно. Надеюсь, с ним все в порядке.

Я пытаюсь установить с ним зрительный контакт, прежде чем он начнет писать для нас тему на доске. К сожалению, когда он оглядывает класс, чтобы проверить, все ли мы делаем так, как нам говорят, то совершенно не замечает меня и вообще не утруждает себя тем, чтобы посмотреть в мою сторону. Не то чтобы он должен. Я просто надеялась, что он так сделает.

Когда я, наконец, признаю поражение, то быстро переписываю заметки и слушаю, как он рассказывает нам истории о Черчилле.

Я не отрываю глаз от своей работы и стараюсь действительно закончить ее на этом уроке, хотя, и не уверена, что что-то из этого правильно.

Хейли грызет кончик крышки от ручки, пока та ходит по бумаге.

— Джози и остальных бесит, что ты проводишь время наедине с Прайсом.

Пожимаю плечами. Мне все равно.

— Переживут.

— Я слышала, что маленькая мисс Чопорные Штанишки с первой парты попросила его дать ей частные уроки.

Я пристально гляжу на косу Шеннон, чувствуя, как в моей груди закипает некая злость по отношению к ней. Стряхиваю ее с себя и поворачиваюсь обратно к своей подруге.

— Я думала тебе нравится Шеннон? Теперь она вдруг стала мисс Чопорные Штанишки?

— Я просто терплю ее.

Закатив глаза, возвращаюсь к своей работе и продолжаю писать, как мне и положено.

— Она не такая уж и плохая.

— Может быть, и нет, но…

— Девочки! — предупреждает мистер Прайс, и Хейли быстро начинает что-то писать в своей тетради.

Я не поднимаю головы, что кажется глупым, поскольку весь урок я пыталась встретиться с ним взглядом. По какой-то причине я чувствую, как его глаза прожигают меня насквозь, и это немного сбивает мою бдительность, заставляя мои щеки пылать.

Я не могу удержаться и бросаю на него взгляд. Это автоматическая реакция, когда вы знаете, что кто-то смотрит на вас. И конечно же, мои глаза встречаются с его, но я быстро возвращаю взгляд к своей тетради. Странная напряженность и любопытство, сквозящие в них, заставляют пузырьки лопаться у меня в животе, а бабочки порхать под поверхностью каждого дюйма моей кожи.

Я смотрю снова, все еще чувствуя жар его взгляда на своем лице.

На этот раз мои глаза встречаются с его, и у меня пересыхает во рту.

Никогда раньше я не теряла себя в чьих-то глазах. Я читала об этом и видела по телевизору, но всегда считала, что это глупо и невозможно. Как можно потерять себя в паре глаз?

Теперь я знаю. Я не могу отвести взгляд. Не могу думать ни о чем, кроме его дыхания на моих губах за секунды до того, как он меня поцелует, и его сильных руках, которые гладят мои бока, боготворя каждый дюйм моей кожи, прежде чем обхватить мою задницу и притянуть меня к себе. Мой пересохший рот наполняется слюной, и мой язык быстро облизывает губы, когда я представляю, как его вкус задерживается на них, быть может, горьковатый привкус его лосьона после бритья с дымчатым ароматом.

Я и не заметила, что обратила внимание на его лосьон после бритья. Должно быть, в какой-то момент я и правда это сделала, потому как внезапно чувствую аромат воспоминаний, как если бы запах был все еще свеж.

Мы оба одновременно отводим взгляд. Связь обрывается, и как бы мне хотелось знать, о чем он думал в этот момент. Чувствую себя еще более униженной, чем раньше, но большей части меня это безразлично. Я лишь хочу вернуть то чувство. Хочу снова раствориться в его глазах и снова почувствовать, как жар разливается по всему моему телу. Как наркотическая зависимость, мне это нужно сейчас же.

Что, если я больше никогда не почувствую ничего подобного?

Твою мать, я не закончила работу!

У меня так плохо это получается… Мне нужно в развивающий лагерь.

Мне удается выполнить большую часть к тому времени, как раздается звонок, учитывая столь длинный и довольно скучный урок. Я сделала это и горжусь собой.

Я собираю вещи и задерживаюсь после того, как обнимаю Хейли на прощание.

Она была права насчет Шеннон, та хмуро смотрит на меня, когда пробирается мимо. Отсутствие внимания один на один со стороны мистера Прайса явно сказывается на ней. Хорошо, что я не снимаюсь в подростковой драме. Я не поклонница трагедий, которые сопутствуют школьной жизни.

К несчастью, кажется, другие заметили тот факт, что я остаюсь в классе. Уходя, они с любопытством оглядываются, переводя взгляд с меня на мистера Прайса, который либо не замечает их, либо ему все равно. Похоже, они тоже будут просить дополнительное время, что вызывает вопросы. Я знаю, что не единственная в классе, кто близок к провалу, так почему же нас не больше в нашей обеденной группе?

Айзек

— Хорошо, думаю, мы сможем закончить к завтрашнему обеду, если будем достаточно усердно работать в течение этого часа. — Заявляю я, протягивая руку к ее сегодняшней работе. Она колеблется, прежде чем отдать ее мне, и я не могу подавить вздох. — Ты не закончила, верно?

— Я…

— Какой во всем этом смысл, если тебе наплевать на этот урок?

Ее глаза расширяются от паники.

— Мне не плевать! Я просто… — Она замолкает и прикусывает губу.

— Ты просто что? — рявкаю я, чувствуя себя более раздраженным, чем обычно. Вероятно, это из-за моего недосыпа и потребности в кофе, который я так и не смог выпить, поскольку уже опаздывал, затем меня прервала Шеннон, решившая попросить дополнительные занятия во время обеда. Я отказался предоставить ей их, ввиду ее образцовых работ.

— Ничего, извините. — Бормочет она, и это только еще больше разжигает пламенную злость в моей груди.

— Можешь идти, — приказываю я и кладу ее тетрадь на стол.

— Что?

— Можешь идти. Прямо в администрацию и отказаться от этого предмета.

Она моргает. Ее губы приоткрываются, а руки на парте сжимаются в кулаки.

— Отказаться от предмета?

— Ты меня слышала. — Я потираю виски и возвращаюсь на свое место за столом. — Я больше не собираюсь тратить на тебя время.

Я ожидаю, что она разозлится. Ожидаю, что она закричит или потребует, чтобы я пересмотрел свое решение. Она этого не делает. Вместо этого она позволяет своим шелковистым, сияющим рыжим волосам ниспадать подобно занавесу, скрывающему ее лицо от посторонних глаз, поднимает свою сумку с пола рядом с собой и медленно встает.

Чувство вины несколько раз ударяет прямо в сердце, когда она просто идет к двери с побежденным видом, ее челюсть сжата и слегка подрагивает. Я сильно прикусываю нижнюю губу и провожу пальцами по волосам.

Внезапная волна ясности пронзает красный туман, который тяжелым грузом лежит на моем разуме.

— Подожди, — ловлю себя на том, что говорю это еще до того, как мой мозг отдает команду. — Послушай… нам следует просто встретиться завтра, когда у меня будет настроение получше, а ты будешь не такой уставшей после долгих рабочих выходных.

— Нет, спасибо, — тихо говорит она, ее рука сжимает ручку двери. — С меня хватит.

— Хватит?

Она открывает ее и пожимает плечами, стоя спиной ко мне.

— Хватит. — Дверь захлопывается за ней, и чувство вины, которое я испытывал ранее, усиливается.

Тяжело выдохнув, я несколько раз ударяюсь лбом о стол и рычу в поверхность.

Черт возьми. Мне действительно нужно заняться сексом.

Я становлюсь таким, когда испытываю сексуальное неудовлетворение.

Я лишь не желаю быть застрявшим в самом депрессивном городе в истории человечества.

— Итак, ты уже готов поговорить об октябрьских праздниках? Вечеринка состоится через три недели. Нам нужно начать подготовку, — объявляет Кэтрин, входя через дверь, которая закрылась всего несколько мгновений назад.

Представляю, как мчусь к ней, хватаю и прижимаю ее податливое тело к стене у двери. Представляю, как поднимаю эту нелепо обтягивающую черную юбку и погружаю свои пальцы в ее лоно, подготавливая к тому, как потеряюсь в его глубинах.

Но я не могу. Как бы сильно я ни чувствовал, что мне это нужно, я действительно не могу использовать ее таким образом. Я не хочу быть таким парнем здесь.

— Конечно, не похоже, что мне есть еще чем заняться. — Я оглядываю пустой класс. Мой взгляд задерживается на том месте, которое не так давно освободила симпатичная рыжеволосая девушка. — С чего начнем?

— Нам нужно написать список того, сколько еды нам необходимо.

— Разве мы делаем это не после того, как утвердим количество студентов, собирающихся посетить праздник?

— Список уже есть. — Она машет передо мной маленьким листком бумаги с указанием количества студентов, которые придут или, возможно, не придут. — Еда будет куплена в магазине в пакетах, не включая сэндвичи, которые обычно готовит твоя мама.

Я вздрагиваю.

— Уверен, мама прекрасно справится с этим и в этом году.

Я вижу сомнение в ее глазах, но она больше ничего не говорит на эту тему.

— Не делай этого, — говорю я приглушенным голосом.

— Что? — ее широко раскрытые глаза становятся еще шире.

— Не думай, что знаешь о ее состоянии что-то такое, чего не знаю я. Да, она больна, но у нее все еще есть ее разум, и она может приготовить несколько гребаных сэндвичей.

— Прости, я не хотела тебя расстраивать. — Она кладет свою руку поверх моей и оставляет ее там. И только когда я отстраняюсь, она делает то же самое. — Хорошо, что ж, нам нужен список продуктов и сопровождающих.

Что?

— Сопровождающих?

— Да, обычно ученики одиннадцатого класса помогают руководить, но в этом году их меньше, чем в других, поэтому будет трудно убедить их присоединиться.

Все это так скучно.

— Верно. Что ж, в среду я поговорю со своим классом и посмотрю, смогу ли заинтересовать их.

— Звучит как план, так… продукты… твои мысли?

Элоиза

Я не могу бросить этот предмет… Я не могу бросить ни один предмет. Мне нужны эти оценки. Что, черт возьми, со мной не так?

Почему я не могу сосредоточиться в нужный момент? Школьные задания никогда раньше не были для меня тяжелыми.

Просто я чувствую себя такой… рассеянной.

Я стою за дверью, которая ведет к секретарю директора. Все мое тело как будто приковано к месту.

Мне не следовало ждать конца дня, чтобы прийти сюда. Следовало просто прийти во время обеда, но я надеялась, что дневной урок английского поможет мне успокоиться и принять решение. Вместо этого, это лишь усугубило предчувствие неминуемой гибели.

Отец никогда меня не простит, не говоря уже о том, что я не поступлю в университет.

Нет. Я слишком усердно работала, чтобы сейчас потерпеть неудачу. Мне нужно просто извиниться перед мистером Прайсом и надеяться, что он простит меня.

Повернувшись на каблуках, я делаю шаг в сторону от двери.

Сдавленный визг вырывается из моего горла, когда петля моих джинсов, зацепившаяся за дверную ручку, тянет меня назад к двери.

О, чтоб тебя.

Я уже собираюсь высвободиться, когда дверь дергают, и я больше не стою, а падаю на темно-синий ковер, устилающий пол офиса.

Мгновение я повисаю на бедре, после чего слышу звук разрыва и падаю на бок.

— Убейте меня. — Бормочу я, мое лицо пылает, когда я прикрываю руками свои закрытые глаза. — Даже не разговаривайте и не объявляйте себя, просто убейте меня.

Я слышу фырканье, а затем смех… мужской смех, прямо перед тем, как чьи-то руки хватают меня под мышки и тянут вверх. Я не отнимаю рук от глаз.

— Просто поверните меня в сторону утеса, с которого я могу спрыгнуть, — бормочу я. Мужской смех продолжается и становится громче.

— Ты — катастрофа, ведь знаешь это, да?

Убираю руки от глаз и пристально смотрю на двух похожих мужчин. Мистер Прайс, по сути, более молодая версия своего отца, который стоит рядом с ним, тихо смеясь в ладонь.

— Ненавижу свою жизнь. — Затем свирепо смотрю на своего учителя истории и тычу его в грудь. — Это все ваша вина.

— О? — Он в свою очередь лишь выглядит позабавленным.

— Меня бы здесь даже не было, если бы не вы, а теперь вы смеетесь надо мной! — Я снова тычу пальцем в его крепкую грудь, после чего поворачиваюсь к его отцу. — Ваш сын — полный отстой.

И на этой ноте поворачиваюсь и топаю в направлении выхода, игнорируя смех, который преследует меня по коридору. На этот раз мистер Прайс-старший отнюдь не тих.

Я больше никогда не смогу показаться в этой школе. Никогда.

Всю дорогу домой я топаю, мое лицо ярко-красное, а из ушей идет пар. Грр.