Отвлечение

Глава 21

Айзек

Я громко зеваю; ничего не могу с собой поделать. Cлишком часто засиживался допоздна. Я не жалею об этом; на самом деле мне нравится, что я уставший. Это значит, что я делаю что-то правильно.

Однако мне не нравится, что устала Элли. Мне также не нравится, что она заснула на диване моих родителей.

Это моя вина. Я вытаскивал ее из постели каждую ночь, уговаривая прокрасться ко мне.

Что ж, не каждую ночь, но почти.

Однако мы были неосторожны. Рано или поздно ее родители поймают ее.

Знаю, что это лицемерно с моей стороны, но ей уже восемнадцать, черт возьми. Ей дозволена ее свобода. Ей должно быть позволено находиться вне дома. Тогда мне не пришлось бы тайком уводить ее из дома каждую ночь.

Но это является лучшей частью дня для меня.

Я просто хочу, чтобы это не было секретом. Хотел бы иметь возможность держать ее за руку на людях, как, я знаю, этого хочет она. Хотел бы подвозить ее на работу и, провожая, целовать в ее восхитительные губы. Как бы я хотел прямо сейчас обниматься с ней на диване и спать рядом.

Но я не могу.

По этой причине мы соблюдаем осторожность.

Она не хочет, чтобы я потерял работу, этого не хочу и я. Возможно, я этого заслуживаю, но я не какой-нибудь психованный растлитель учениц, охотящийся на невинных женщин.

У нас особая связь. Такого никогда раньше не было, и я сомневаюсь, что это когда-нибудь повторится. Я не могу представить себя с кем-то другим.

Элоиза просто… сейчас она для меня как раз то, что нужно.

Однако на людях мы держимся очень спокойно. Мои родители все еще думают, что она меня ненавидит, и она чертовски хорошо старается их в этом убедить. Полагаю, это ее способ наказать меня за то, что я сделал. Мне все равно. Она сексуальна, когда злится на меня, и мила, как рычащий щеночек.

Она свернулась калачиком в позе эмбриона, а я сижу на краю дивана, всего в нескольких дюймах от ее ног. Я так сильно хочу провести рукой по ее бедру, пощекотать ее кожу так, как, я знаю, она любит.

Я жуткий? Стал ли я вдруг жутким учителем?

То, как я смотрю на нее, то, как я иногда с ней разговариваю, то, как я постоянно к ней прикасаюсь… жутко ли это? Но я забочусь о ней. Как это может быть жутким, когда я готов убить любого, кто причинит ей боль, когда я рискну своей карьерой ради нее? Как это может быть жутким?

Поначалу было страшно. Я мог сказать, что она боялась быть пойманной, но сейчас, чем больше проходит времени, тем легче нам становится лгать всем вокруг. Прошло шесть недель с тех пор, как я принял решение, которое, как я знал, изменит мою жизнь, и я не жалею об этом. О чем я сожалею, так это о грустном выражении ее лица, когда мы оба согласились, что праздновать Рождество вместе — это большое «нет», учитывая, что она поедет в гости со своей семьей, а я останусь со своей.

Я, конечно, переживаю, что потеряю ее из-за парня ее возраста, но я не зацикливаюсь на этом. Сейчас я принимаю то, что она моя, и я, черт возьми, покажу ей, как я этому рад.

Элоиза

Я слышу щелчок фотоаппарата. Вспышка освещает мои веки.

Меня охватывает замешательство, прежде чем я вспоминаю, что нахожусь в гостях у Прайсов.

— Разве они не были бы прекрасной парой? — Я слышу, как Джудит вздыхает. — Какие хорошенькие малыши получились бы.

Я чуть не давлюсь, но тут вмешивается мистер Прайс-старший.

— Джудит, она его ученица. Помнишь?

— Да? — Джудит ахает. — Ох. Но, дорогой, посмотри на них. Эти рыжие волосы с его губами и ее красивыми глазами…

— Джудит, — шипит мистер Прайс, немедленно заставляя ее замолчать. — Она его ученица. Уверен, ее бы расстроило, если бы она услышала, как ты это говоришь. И Айзека.

Джудит радостно ахает.

— Айзек здесь? Мой Айзек?

Мои глаза горят, но я их не открываю. Оставляю мистера Прайса разобраться со своей женой. Не думаю, что смогу с этим справиться.

— Такой красивый мальчик. Такой милый мальчик.

Мистер Прайс выводит ее из комнаты, и я медленно сажусь. Слышу, как скрипит ее кровать, и понимаю, что он отвел ее полежать, пока не пройдет этот момент.

Айзек тоже просыпается. Его голова была откинута назад, а глаза закрыты, но теперь я знаю, что он слышал все, что она говорила, по боли, которая отражается в его глазах.

Я беру его за руку и провожу по ней своим большим пальцем.

— Она снова забыла, кто я такой, — шепчет он, качая головой.

Я ничего не говорю. Просто кладу голову ему на плечо и жду поцелуя, который, как я знаю, последует. Когда чувствую, как его губы касаются моего лба, прежде чем мягко отстраниться, я сажусь и двигаюсь на другой конец дивана.

Мне не хочется отдаляться от него, но в данный момент я больше ничего не могу для него сделать.

— Я здесь, — говорю я, все еще держа его за руку, пока мы не слышим, как его отец возвращается в комнату.

Сюзанна тихо разговаривает с Джудит, и я знаю, что ее момент с воспоминаниями еще не прошел. Этот самый длинный из всех.

— Тебе необязательно присутствовать при этом, — говорит мне мистер Прайс-старший, его глаза усталые и печальные. — Я отвезу тебя домой.

— Я отвезу, — говорит Айзек, но его отец качает головой.

— Нет, мне нужно проветриться.

— Я был с тобой не совсем честен, — говорит мне мистер Прайс, подъезжая к моему дому. Поездка была долгой и в тишине. — Помнишь, как Джудит кинула в тебя макароны? — Я киваю, да. — Помнишь, ты оставила свои заявления в университет в моем доме?

Пожалуйста, скажите, что вы отправили их, мистер Прайс; вы сказали, что отправили.

— Да? — Мое сердце бешено колотится, готовясь к разрыву.

— Что ж, я их отправил, но вначале открыл. — Ладно, теперь я в замешательстве. — Мне не следовало этого делать, но я немного подправил их. Я усовершенствовал свои рекомендации и изменил твою биографию. — Теперь я определенно в замешательстве. — Ты была слишком скромной. Я только дополнил и исправил несколько ошибок. Мне было бы невыносимо видеть, как ты терпишь неудачу, но теперь, оглядываясь назад, я понимаю, что этого бы не случилось.

Я не сержусь на него за это. Я просто… сбита с толку, наверное.

— Ты была таким достойным членом нашей семьи. Когда ты только начала навещать нас, я не думал, что это надолго, но не винил тебя. Джудит относится к тебе как к дочери, и я не могу сказать, что мне ты безразлична. Вот почему я сделал то, что сделал. Я не должен был этого делать без твоего разрешения.

— Все хорошо. — Я улыбаюсь самой счастливой и ободряющей улыбкой, на какую только способна. — Клянусь. Спасибо, что подправили их.

— Мой сын заботится о тебе. — Он почесывает шею, слегка растягивая бороду. — Думаю, он заботится о тебе немного больше, чем следовало бы.

Мои глаза расширяются. Я давлюсь воздухом.

— Я так не думаю.

— Мне не следовало бы этого говорить, но я понял, что происходит, в ту ночь, когда он позвонил твоему отцу. Его иррациональное поведение только подтвердило мои опасения. — О, черт, он знает… он знает. У меня начинают потеть ладони, и я чувствую, как сердце колотится где-то в горле. — Я просто хочу, чтобы какое-то время ты держала от него дистанцию.

— Я сделала что-то не так?

Он моргает и поворачивается ко мне лицом.

— Нет, милая, вовсе нет. Я просто волнуюсь… что в это темное и одинокое для него время он совершит какую-нибудь глупость, что-то, что потенциально может сделать это время еще более мрачным и одиноким. — Темные глаза изучают мое лицо, поэтому я сохраняю на нем шок и легкую неловкость. — Надеюсь, я придаю этому слишком большое значение, но думаю, что ты можешь чувствовать то же самое, и это меня беспокоит, потому что тогда вас ничто не остановит.

— Я… — Я не могу обещать ему ничего подобного. — Я… Я уже встречаюсь кое с кем. Айзек, он замечательный и все такое, но… ну, он довольно взрослый и… — Я делаю глубокий вдох, когда понимаю, что одновременно заикаюсь и пытаюсь говорить бессвязно. — Я буду держаться на расстоянии, насколько смогу. Вы, эмм… — На этот раз я почесываю шею. Похоже, это помогает разорвать зрительный контакт. Может быть, именно поэтому он это делает. — Вы больше не хотите, чтобы я приходила?

— Я хочу, чтобы ты приходила так часто, как только захочешь. Как я уже сказал, ты достойный член нашей семьи. Я просто хочу, чтобы ты охраняла свое сердце и была осторожна. Айзек — хороший человек, но люди совершают странные поступки, когда горюют, а Айзек горюет. Как и ты.

— Я сделаю все, что в моих силах. — Это не обещание, но и не отказ. — Я также ничего ему не скажу.

Он нежно щиплет меня за щеку и жестом предлагает мне выйти из машины. Я подчиняюсь, все еще неловко улыбаясь, и мчусь к себе домой. Затем отправляю сообщение Айзеку.

Элоиза: Нам очень нужно поговорить.

Айзек: Все в порядке?

Элоиза: Если коротко, твой отец хочет, чтобы я держалась от тебя на расстоянии, потому что он думает, что у тебя есть чувства ко мне. Ничего ему не говори… Я убью тебя.

Айзек: Мне нравится, когда ты меня убиваешь;-)

Элоиза: Я серьезно! Увидимся через несколько дней.

Айзек: Несколько дней? Я приеду за тобой сегодня вечером.

Он такой упрямый.

Элоиза: Ты что, не читал, что я написала??????!!!!!

Айзек: Я разберусь со своим отцом. Увидимся вечером. В то же время в том же месте.

Мой папа заглядывает в мою комнату. Обычно он стучит, но моя дверь уже открыта.

— Как дела в школе?

— Захватывающе, — отвечаю я с сарказмом.

— В последнее время ты очень уставшая.

Я пожимаю плечами.

— Я много работаю, пап. Теперь и это проблема?

Он хмурится, без сомнения, раздраженный моим тоном.

— Я просто не хочу, чтобы ты изнуряла себя.

— А как еще, черт возьми, я смогу отсюда выбраться? — Бормочу я, но он слышит только это — невнятное бормотание. Я бы, наверное, была наказана, если бы он услышал, что я сказала.

— Ты присоединишься к нам за ужином?

— Нет, я уже поела.

Он проходит дальше в мою комнату.

— Я видел, как вы с мистером Прайсом разговаривали на улице.

— И? Он подвез меня домой.

— Все хорошо?

— Наверное, нет. — Я кладу ручку поверх книг, которые разложила на столе. — У меня много домашнего задания. — Он медлит. — Есть что-то еще?

— Ты часто бываешь там.

— Отличная работа, Шерлок. Ты сам до этого додумался?

Он снова хмурится.

— Послушай, я знаю, что дома было тяжело, но ты уезжаешь через несколько месяцев. Уже почти Новый год, а потом ты уедешь в университет, я и глазом моргнуть не успею.

— Это если я поступлю. — Я закрываю книгу, которую только что открыла, и обхватываю ноги руками.

— Я просто хочу сказать, что, может быть, ты могла бы проводить больше времени со своей мамой и со мной, прежде чем отправишься навстречу собственным приключениям. — Он садится на кровать и кладет руку мне на колено. — Твоя жизнь для нас пролетела слишком быстро, и я думаю, это замечательно, что ты посвящаешь свое время больной женщине, о которой, я знаю, ты заботишься. Я горжусь этим.

Это шокирует.

— Я постараюсь проводить больше времени с тобой и мамой. — Возможно. Я смотрю на часы. — Мне правда нужно сделать домашнее задание. Завтра у меня не будет времени. Мне нужно на работу сразу после обеда.

— Хорошо. — Он смягчается и щелкает меня по лбу. Он направляется к двери, но снова останавливается. — Как ты относишься к ужину и походу в кино завтра?

Я приподнимаю бровь.

— Как вечер папы и дочки?

— Да, как мы делали раньше.

Звучит не так уж плохо.

— Конечно. Я заканчиваю работу в пять тридцать. Заедешь за мной?

Он кивает с улыбкой.

— Конечно, миледи.

Теперь я чувствую себя виноватой из-за своего дерьмового отношения к нему. Я снова открываю книгу и быстро кричу, когда он спускается по лестнице:

— Люблю тебя, пап.

— Я тоже тебя люблю, — отвечает он, и я слышу улыбку в его голосе.

Элоиза: Я не смогу прийти сегодня вечером. У меня такое чувство, что мой папа будет меня проверять.

Я получаю фотографию, на которой он выпячивает нижнюю губу. Хихикаю.

Элоиза: А завтра после работы мы проведем с ним время вместе, так что я не смогу с тобой встретиться.

Айзек: Значит, я не увижу тебя до занятий в пятницу?

На этот раз я отправляю ему свою фотографию, на которой я дуюсь.

Айзек: Мне понадобится что-то более откровенное, чтобы продержаться так долго.

Я посылаю ему фотографию моего плюшевого кролика.

Айзек: Напомни мне еще раз, почему я с тобой встречаюсь? Не могу припомнить…

Элоиза: Потому что я забавная и милая. А теперь оставь меня в покое, мне нужно сделать гору домашней работы.

Айзек: У меня есть для тебя сюрприз.

Элоиза: Подарочный бант, повязанный вокруг своего пениса и предложение поцеловать его — это не самый хороший сюрприз.

Айзек: Это не то, что я подготовил, но это кажется интересной идеей…

Элоиза: Перестань меня отвлекать!

Айзек: Я серьезно, как думаешь, у тебя получится придумать алиби на воскресенье?

Элоиза: Зачем?

Айзек: Увидишь.

Я люблю сюрпризы.

Мы никогда раньше не проводили целый день вместе. У нас не было такой возможности.

Теперь я очень хочу пойти и повидаться с ним сегодня вечером, но знаю, что не должна рисковать. У моего папы хорошее настроение, а это значит, что они с мамой, вероятно, засидятся допоздна, так что я не смогу улизнуть, пока в этом не исчезнет смысл.

Почему так получается, что каждый восемнадцатилетний, которого я знаю, делает, что хочет и когда хочет, а я сижу взаперти как преступник? Это так несправедливо. Если бы я могла позволить себе собственное жилье, я бы так и поступила, но папа все равно бы мне не позволил, а мне нужны деньги на учебу в университете. Я собираюсь жить в кампусе, в общежитии для студентов, так что мне нужны все деньги, которые я смогу получить.

Я люблю своих родителей, и мне повезло, что они так заботятся обо мне. Просто ненавижу то, насколько удушающей бывает их любовь.

Я сижу со своим отцом за уютным столиком в ресторане на окраине города. Была здесь всего несколько раз; это не то место, куда бы я пришла с друзьями.

— Итак, есть причина, по которой я пригласил тебя сюда сегодня вечером. — Мой отец откашливается и делает глоток вина.

— Продолжай. — Я кладу вилку на стол, а он достает из сумки пять больших конвертов и протягивает их мне. — Что это?

— Почти уверен, что это твои письма о приеме в университет.

Я провожу рукой по верхнему письму, сердце бешено колотится в груди.

— Когда они пришли?

— Вчера утром.

— Что, если я не поступила?

Мой отец пожимает плечами с теплой улыбкой на лице.

— Тогда нам просто придется подать заявление в другой.

— Я открываю два, и ты два? — Предлагаю я и кладу пятый на стол.

Мой папа сияет, довольный тем, что его включили в дело.

— Ты же знаешь, что тебе придется принять два варианта и выбрать между ними, верно?

— Да. — Я начинаю разрывать конверты и вытаскивать из них белые листы бумаги. Папа делает то же самое. Вижу, что у него дрожат руки, почти как у меня.

Мое сердце начинает учащенно биться, и я чувствую, как кожа покрывается легкой испариной, когда я пробегаю глазами по написанному. Мое сердце подпрыгивает, переворачивается, пикирует и возвращается на прежнее место.

— Тебя приняли в Халл и Манчестер.

Мои глаза наполняются слезами.

— Меня приняли в Бостон и Лидс.

Мы оба хватаемся за последнее письмо и придвигаемся поближе, чтобы прочитать его вместе.

— При условии, что ты получишь обещанные оценки, — читает вслух мой папа. — Тебя приняли в Кембридж. Они предлагают тебе место.

Я подношу руку ко рту, и слезы, которые жгут мне глаза, наконец, начинают течь.

— Мы должны позвонить маме. Она должна была быть здесь в этот момент.

Папа вручает мне конверт поменьше, последний.

— Прежде чем мы позвоним ей, я хочу передать тебе это. Это всего лишь небольшая благодарность, чтобы сказать тебе, что несмотря на то, что я был строг к тебе, я очень тобой горжусь.

Я открываю последнее письмо и достаю из него странную синюю брошюрку. Открыв ее, я обнаруживаю два длинных тонких билета на самолет, и из моего горла вырывается визг.

— Франция?

Папа улыбается, его глаза сияют от счастья.

— Франция. Оплачено, но только на четыре недели. Я собирался оформить на шесть, но мы с твоей мамой обсудили и решили, что ты будешь готовиться к переезду и захочешь завести друзей.

Я засовываю билеты обратно в буклет и обнимаю человека, которого так легко презирала последние несколько месяцев.

— Ты так сильно верил в меня?

— Конечно. — Он обнимает меня в ответ и гладит по волосам, пока я плачу, уткнувшись ему в плечо. Не думаю, что когда-либо чувствовала себя такой счастливой. — Только, пожалуйста, закончи этот год. Не делай глупостей.

— Не буду, — обещаю я и отстраняюсь. — Мы можем идти? Я правда хочу рассказать маме.

Он кивает и помогает мне надеть пальто, прежде чем положить билеты в карман.

— Я пока придержу их у себя.

— Хорошая идея. — Я бы, наверное, потеряла их. — Пошли!

Он усмехается и ведет меня к бару, где быстро расплачивается, после чего выводит меня на улицу.

Мне не терпится рассказать всем об этом.

Воспользовавшись своим ключом, я вхожу в квартиру Айзека. Знаю, что сильно рискую, приходя сюда без приглашения, но это не может ждать. Мой отец думает, что я пошла рассказать друзьям. Если бы он только знал, куда я пошла на самом деле… Мне страшно подумать.

До сих пор не могу поверить, что поступила в Кембридж. Просто это так далеко. Об этом даже не могло быть и речи. Я подала заявление в Кембридж только для того, чтобы получить отказ, просто чтобы у меня было больше шансов выбрать между Бостоном и Лидсом, ведь Лидс еще дальше, чем Кембридж.

Черт.

В комнате темно и тихо. Слышу, как из спальни доносится дыхание Айзека. Сбросив обувь, я захожу внутрь, стараясь ступать как можно тише.

Он лежит на животе, вытянув руку, его пальцы сжимают подушку, на которой я обычно лежу. Я провожу пальцами по его подстриженным волосам и бровям, затем провожу по его носу и наклоняюсь вперед, чтобы прижаться губами к его губам.

Он урчит во сне, его разгоряченное тело поворачивается, когда он поднимает руку, чтобы схватить меня за волосы и углубить поцелуй.

— Не думал, что ты придешь. — Сонно шепчет он мне в губы.

Я отстраняюсь и тянусь к прикроватной лампе.

В ту же секунду, как он видит мое лицо, он озабоченно хмурится и садится. Простыня соскальзывает с его тела, обнажая красивую грудь, такую рельефную и совершенную. Как такой мужчина вообще может хотеть меня?

— Что случилось? — Спрашивает он, протягивая ко мне руку. Я кладу конверты на кровать между нами и наблюдаю, как он медленно берет их в руки. Он сразу понимает, что это, но его лицо остается бесстрастным, когда он открывает их и просматривает.

— Ты подавала заявление в Кембридж?

— Я выбрала его просто ради интереса. Я не думала, что меня примут.

Он качает головой.

— Мне пришел отказ.

— Из Кембриджа?

Он кивает.

— Это был мой первый выбор. Он один из лучших в стране, да и в мире. Черт… он дорогой, однако. Кембридж в целом, не только университет.

Я знаю это.

— Мой отец оплатит мое обучение. Мне только нужно будет оплачивать расходы на проживание.

— Некоторым везет. — Айзек бросает конверты на кровать и долго-долго смотрит на меня. — Ты собираешься в Кембридж?

Я пожимаю плечами.

— Я еще не решила. Я на самом деле присматривалась к Бостону.

— Ты будешь глупой, если упустишь такую возможность. — Он встает с кровати и хватает свой халат с дверцы шкафа, прежде чем натянуть его и выйти из комнаты.

Я следую за ним на кухню и наблюдаю, как он наливает себе стакан воды. Его сильная, жилистая шея вздрагивает при каждом большом глотке. Он со стуком ставит стакан на стол и поворачивается ко мне. Мы снова смотрим друг на друга, наши глаза передают эмоцию туда и обратно. Я не знаю, что это за эмоция, и не хочу знать.

— Ты должна туда поступить. — Внезапно говорит он. — Это будет потрясающе, и любой, кто увидит этот университет в твоем будущем резюме, поставит тебя выше всех остальных.

— Я не смогу приезжать домой каждые выходные. Не смогу выделять этому столько времени. — Я игнорирую боль, пронзающую мое тело.

— И что? — Он облокачивается на разделяющую нас барную стойку. — Такая возможность выпадает раз в жизни. — Он проводит рукой по волосам, убирая светлые пряди с лица.

— Но… мои друзья, Джудит, твой отец, мои родители, — плачу я и на мгновение прикусываю нижнюю губу, прежде чем добавить. — И ты.

Он напрягается, не отрывая взгляда от стойки.

— Мы знали, что это не продлится дольше лета. Мы знали, когда ввязывались в это.

— Знаю, но…

— Но ничего. Каждый человек в этом списке желает тебе счастья. Они хотят, чтобы ты поступила туда, куда хочешь, и получила образование, которого заслуживаешь.

— Знаю…

— Не отказывайся от этого, не ради них и уж точно не потому, что думаешь, что у нас будет какой-то сказочный роман. Бостон по-прежнему далеко. Я по-прежнему буду видеться с тобой только по выходным. Отношения на расстоянии не работают. — Знаю, что он прав. Но легче от этого не становится. Он обходит стойку и притягивает мою голову к себе, чтобы коснуться губами моего лба. — Давай просто не будем ничего усложнять, как раньше. Если мы продержимся до лета… — Если? — Мы сможем достойно отпраздновать наши последние несколько недель. Сможем уехать на несколько дней.

Я прочищаю горло и делаю шаг назад.

— На самом деле, я собираюсь во Францию. Я уезжаю через несколько дней после окончания занятий.

Я вижу, как у него опускаются веки.

— Твой отец оплатил?

— Да.

— Должно быть, хорошо иметь богатого папочку. — Он произносит это монотонным голосом, но я знаю, что он насмехается надо мной, и не знаю почему.

У меня отвисает челюсть. Как он смеет? Может, моему отцу и комфортно в финансовом смысле, но он никогда не баловал меня. Он платит за мое образование и проживание, но не более того. Кроме того, он не богат, его доход чуть выше среднего, это просто обеспечивает нам комфортную жизнь.

— Я ухожу, — огрызаюсь я, возвращаясь в спальню за письмами. На мгновение я успокаиваюсь, игнорируя его краткую вспышку горечи. Я списываю это на ревность. Возможно, он не может поверить, что у меня есть шанс, которого у него никогда не было. И все же, вряд ли это моя вина. — Воскресенье все еще в силе? — Я держу свои конверты в руках, используя их как защиту от его пассивного поведения. Они меня почти не защищают.

— Я не знаю. Я позвоню тебе. Мне нужно подумать.

— Тебе нужно подумать? — Ладно, теперь я заинтересована и немного раздражена. — О чем?

— Об этом. — Он делает жест рукой между нами обоими.

Я не могу из-за этого переживать. Я не могу остаться. Сегодня хороший день. Нет, сегодня потрясающий день, и он не испортит его своими глупыми размышлениями.

— Что ж, тогда позвони мне, когда во всем разберешься, — огрызаюсь я и направляюсь к двери. Он не следует за мной. Я распахиваю ее и захлопываю за собой. Моя ярость не утихает, но, по крайней мере, в моей голове проясняются некоторые вещи.

Он прав. Кембридж не так уж далеко, и хоть я не смогу приезжать каждые выходные, я все равно смогу часто приезжать домой. У меня будет еще больше времени, если я не буду привязана к мужчине, с которым в течение следующих двух лет я даже не смогу законно встречаться.

Айзек

Мы оба знали, во что ввязываемся. Мы оба согласились, что это все временно, что ни один из нас не будет ожидать слишком многого от другого.

Я знал, что она поступит в университет. Знал, что она уедет, но я ничего не могу поделать с тем, как это чертовски больно.

С мамой в таком состоянии и отцом совсем одним, я не могу уехать. Я должен остаться. Я хочу остаться со своими родителями. Впервые я хочу поступить правильно.

Мы с Элоизой совершенно на разных жизненных этапах. Мы никогда не думали, что это будет серьезно. Предполагалось, что мы просто будем наслаждаться обществом друг друга, не усугубляя всей той ерундой, которая сопутствует отношениям.

Я должен остаться, а она должна уехать. Другого выхода нет.

Так почему же это так больно?

Это не про меня. Я так не поступаю, я не испытываю чувств, которые калечат меня. Я просто проживаю дни. Таким я всегда был и таким всегда буду.

Мне просто нужно вернуть все обратно.

Я должен вернуться в прошлое и стать таким, каким я был до того, как у меня появились чувства.

Начиная с сегодняшнего дня.

Позже я просто поговорю с ней. Мы покончим с этим и будем двигаться дальше. К тому времени, когда она поступит в университет, для меня это уже не будет иметь значения.

День длинный, слишком длинный, а наше дневное занятие начинается еще не скоро. Когда оно все-таки начинается, я с раздражением вижу, что Элоиза выглядит бодрой и взволнованной, разговаривая со своими друзьями об университете и Франции. Понимаю, что она должна быть взволнованной и очень гордиться собой. Наверное, в глубине души я просто надеялся, что она будет немного больше переживать из-за того, что происходит между нами.

Я жду окончания урока и того, как она попрощается со своими друзьями, прежде чем облокотиться на парту и попытаться изобразить легкую улыбку.

— Я хочу извиниться за свое поведение прошлым вечером, — тихо говорю я, оценивая ее реакцию взглядом. Она кивает, но ничего не говорит. — Я просто думаю, что на данный момент…

Она слегка хмурится.

— Ты расстаешься со мной.

Это не вопрос, это утверждение. Она знала, что это произойдет, но все равно выглядела бодрой и счастливой со своими друзьями. Полагаю, это хорошо. Это значит, что мы можем расстаться по-дружески.

— Я просто думаю, что будет лучше, если мы сделаем это сейчас, а не через пять месяцев. Потом будет сложнее.

Она кивает, все еще хмурясь. Затем смотрит на часы и хмурится еще сильнее.

— Мне нужно идти. Мне нужно работать.

— Мы можем остаться друзьями. — Я выпаливаю банальную фразу, прежде чем успеваю себя остановить.

— Конечно. — Она перекидывает сумку через плечо и улыбается. Ее улыбка выглядит искренней. — Итак, мы просто вернемся к тому, что было раньше?

Хороший вопрос.

— Наверное.

— Что ж, хорошо. — Она, похоже, совсем не расстроена. — Я даже рада, что ты принял это решение. Я выбрала два. — На мгновение я задумываюсь, что она имеет в виду, но потом вспоминаю, что нужно принять два университета, а потом выбрать один. — Я выбрала Кембридж и Бостон, но, думаю, в конечном итоге я поступлю в Кембридж, и ты прав, отношения на расстоянии никогда не работаю.

Она на редкость хорошо к этому относится. Испытывала ли она вообще какие-нибудь чувства ко мне?

— Что ж, я рад, что мы пришли к согласию.

— Я тоже. — Она с облегчением выдыхает. — Думала, все будет намного хуже.

— Я тоже. — Все еще не могу поверить, что все так хорошо складывается. — У нас все хорошо?

— Ага. Имею в виду, зачем мне хотеть быть связанной? Я собираюсь поступить в университет, где огромный круг знакомств.

Моя челюсть сжимается.

— Да. Круг знакомств определенно… внушительный.

— И мне не придется так часто возвращаться. — Она проводит рукой по волосам, внезапно выглядя не совсем в порядке, но и расстроенной она тоже не выглядит. — Это идеальная ситуация. Это идеально. К тому времени, как я уеду, ты будешь здесь, а я — там, и это уже не будет иметь значения. — В ее словах нет особого смысла. — Потому что, даже когда я поступлю в университет, мы не сможем внезапно стать открытыми и честными со всеми. — Ее голос становится выше, а речь — быстрее. — А кому это нужно? Кому нужны отношения, в которых люди должны скрываться?

— Да…

— Так что спасибо тебе за… не знаю… то, что освобождаешь меня или что-то типо того. — Теперь она определенно выглядит расстроенной. — Было весело, пока это длилось, но, думаю, это к лучшему, потому что твой папа и… ну, я не всегда могу быть рядом и… — Мое сердце сжимается, когда ее глаза начинают блестеть от непролитых слез. — Я просто… я пойду.

— Элли…

— Нет, не надо. — Она поднимает руку, чтобы я не мог схватить ее и остановить. — Не делай этого сейчас.

— С тобой все будет хорошо, — пытаюсь я, но ее серьезные глаза внезапно вспыхивают яростью, которой я у нее никогда не видел.

— Да пошел ты, Айзек! — Я потрясенно моргаю. Что, черт возьми, мне на это сказать?

— Элли.

— Нет, не надо… — Она кладет руку на дверь, в то время как другая берется за ручку, готовая потянуть ее вниз. — Я скажу это только один раз. Если я выйду за эту дверь, если я уйду… Я не вернусь. Никакое количество слов, поцелуев и милых подарков не вернет меня.

Такая окончательность действительно задевает за живое. Я игнорирую удар в сердце и киваю.

— Я серьезно, если ты делаешь это, чтобы быть кем-то вроде сияющего рыцаря, и все равно позволяешь мне уйти, я тебя не прощу. — Ее опухшие глаза встречаются с моими. — Я не вернусь, ни сейчас, ни через два года, никогда.

Печальная дрожь в ее голосе разбивает мне сердце.

— Разве ты не хочешь этого?

Она сердито смотрит на меня.

— Нет! Почему я должна хотеть этого? Мне нравится проводить с тобой время. Думала, что у меня есть еще как минимум пять месяцев.

— Но, если этому суждено закончиться, не проще ли покончить с этим сейчас?

Теперь она смотрит на меня как на идиота. Может, так оно и есть.

— Все, кто в отношения, знают, что есть шанс, что ничего не получится через две недели, три месяца, шесть лет, поэтому они наслаждаются этим, пока могут, и решают справиться с горем, когда оно наступит. Какой смысл расставаться сейчас, а не пять месяцев спустя? — Она подносит руку ко рту. — У тебя есть кто-то еще? Ты хочешь встречаться с кем-то своего возраста?

— Нет, конечно, нет. Я просто хочу как лучше для тебя и для себя.

— И для меня лучше всего — это закончить то, что я люблю, потому что это все равно закончится?

Люблю?

— Что-то, что ты любишь?

— Ты знаешь, что я имею в виду. Мне нравится проводить с тобой время. Мне нравится спать с тобой и убирать за тобой, как за неряхой. Если бы мне это не нравилось, я бы покончила с этим раньше, и ты бы тоже. Мы сильно рискуем… ты сильно рискуешь. И теперь, что? Решаешь покончить со всем этим, потому что считаешь, что так будет лучше?

— Я думал…

— Что ж, не думай. Никогда не думай. Таков был уговор. Мы не должны были думать обо всем остальном. Наши отношения другие. Это были твои слова, не мои! — Она закрывает дверь на замок и хлопает меня ладонью по груди. — Если ты считаешь, что я не справлюсь, то это мое решение. Это не тебе решать. Мы партнеры, мы равны.

— Я просто не хочу причинять тебе боль.

— Тогда возьми свои слова назад и пригласи меня куда-нибудь в воскресенье, как ты и обещал.

Я прислоняюсь спиной к стене и тру лицо руками.

— Я не могу.

— Почему?

— Потому что… — Дайте мне минуту подумать.

— Потому что, что?

— Я просто… я не…

— Айзек, ты поклялся, что мы не будем этого делать, если это не будет тем, что мы точно хотим. Ты точно этого хочешь? Ты хочешь, чтобы я ушла и никогда не возвращалась? Неужели я ничего для тебя не значу?

Она глупая?

— Ты значишь все для меня. — Я произношу это немного громче и настойчивее, чем намеревался. Мы оба замираем. — Быть может, нам стоит подумать об этом. Утро вечера мудренее.

— Я значу для тебя все? — Она произносит это с придыханием, и я тут же сожалею о своей вспышке.

— Я хочу для тебя только самого лучшего.

Она проводит рукой от моей груди к шее, после чего зарывается пальцами в мои волосы.

— Ты для меня самое лучшее.

— Я твой учитель.

— Мне все равно. — Она подходит ближе, и я кладу руки ей на бедра. — Мне нет до этого дела. И никогда не было.

Я издаю стон, когда ее зубы прикусывают кожу на моей шее. Она пытается отвлечь меня.

Элоиза

Я касаюсь языком его кожи, ощущая горьковатый привкус его лосьона после бритья, а также его аромат. Его руки сжимаются на моих бедрах, когда я трусь об него, стараясь, чтобы мои бедра соприкасались с идеальным местом.

Я забываю, где мы находимся. Забываю, почему мы здесь. Забываю о рисках и нарушениях.

Мы связаны, как обычно, в смутном тумане вожделения. Наши тела сливаются воедино, когда наши языки сливаются и массируют друг друга, прижимаясь друг к другу.

Мои руки развязывают его галстук в то время, как его скользят под мою юбку и обхватывает мою задницу грубо, но, ох, так великолепно.

Я прерываю наш поцелуй только для того, чтобы вдохнуть, а затем, как только мои легкие наполняются воздухом, я расстегиваю его рубашку и ощущаю каждый дюйм кожи под ней.

Вокруг полно окон, любой может пройти мимо и увидеть. Он может потерять работу. Я могу погубить свою репутацию, но мне все равно.

Прямо сейчас паника от того, что я могу потерять его, ранит и пугает меня намного больше.

— Ты нужен мне, — говорю я. — Немного дольше.

Он стонет в знак согласия, в то время как моя рука скользит к нему в брюки. Неудобный угол наклона не мешает мне крепко обхватить его и медленно поглаживать, пока наши тела пытаются сблизиться еще больше. На данный момент это физически невозможно, но я ничего не могу с собой поделать.

Он срывает мои трусики в сторону, заставляя ткань порваться с одной стороны. Я чувствую его пальцы, дразнящие, играющие и поглаживающие, в то время как другой рукой он приподнимает меня, заставляя обхватить его ногами. Я не колеблюсь. Даже холодный стол не заставляет меня перестать дергать за ремень на его брюках и высвобождать его внушительную длину.

Он издает громкий и продолжительный стон, когда погружается внутрь, его бедра оказываются на одном уровне с моими.

— Дай мне свою шею.

Я откидываю волосы в сторону и закрываю глаза, когда его зубы и губы исследуют изгиб моей шеи. Она слегка покалывает, но это не плохо, это потрясающе.

Я стону, не в силах остановиться. Он проникает все глубже, пока его пах не оказывается напротив моего. Я люблю это. Люблю это ощущение. Люблю, как оно сводит меня с ума и вызывает трепет.

Думаю, я люблю его.

— Рот, — приказывает он, и я подставляю ему свой рот. — С тобой так хорошо, Элли. Ты чертов рай.

Я взвизгиваю, когда меня переворачивают и толкают вперед на стол, пока мои руки и грудь не оказываются на множестве книг и бумаг, разбросанных по деревянной поверхности. Карандаши и листы падают на пол, когда он врезается в меня сзади, проникая глубже, чем когда-либо. До сих пор мы никогда не делали этого в такой позе, и я не могу представить, почему.

Его пальцы ласкают мои складочки, когда он проникает внутрь, и это уже чересчур. Это больно, но в хорошем смысле. Это обжигает, ноет, пульсирует, и каждый дюйм моего тела вспыхивает.

Он поднимает меня за волосы. Мне не больно, даже когда он заставляет меня выгнуться дугой и впивается зубами в мою шею. Его движения такие дикие. Он никогда не был таким грубым, и, боже, меня это заводит.

Я не хочу останавливаться, но мне отчаянно необходима разрядка. Отчаянно необходимо сорваться с края, особенно когда его рука хватает меня за грудь через рубашку и сжимает, не сильно, но и не нежно.

— Я сейчас… — Я издаю хриплый стон, поскольку удовольствие продолжает нарастать. — Это… я…

Его пальцы двигаются быстрее, описывая круги и потирая наилучшим образом.

Наконец, я сжимаюсь и пульсирую, мой оргазм распространяется по моему телу, набирая силу по мере того, как он толкается быстрее и жестче. Мое дыхание прерывается. Я не могу ни стонать, ни кричать, ни издать ни звука. Все, что я чувствую — это его и огонь.

В ту секунду, когда я обмякаю, он выходит из меня, роняя меня на стол, прежде чем с криком излиться на кусок салфетки.

Вот черт. Без презерватива. Я даже не подумала об этом.

Он видит беспокойство в моих глазах, когда я выпрямляюсь.

— Все в порядке, — уверяет он меня, выбрасывая салфетку в мусорное ведро и натягивая брюки, пока я поправляю свою одежду. — Я не сделал этого внутрь.

Это не то, о чем я беспокоюсь. У меня даже овуляции нет, поэтому я знаю, что если он вынул, то это невозможно. Меня беспокоят инфекции и заболевания. Я никогда не занималась сексом без презерватива и знаю, что я чиста. В прошлом году я проверялась с Хейли, когда она переспала с Райли и презерватив порвался.

Внезапно я понимаю, что ничего не знаю об Айзеке. Не знаю, с кем он спал, со сколькими или даже… Я просто ничего не знаю об этой его стороне. Я также не уверена, что хочу это знать.

— Это было так опасно, — говорит Айзек, резко выдыхая. Он смотрит на часы и чертыхается. — Нам нужно идти. Скоро придет уборщица.

Я взбиваю волосы и поднимаю с пола сумку, прежде чем открыть дверь.

— Как думаешь, кто-нибудь видел?

— Надеюсь, что нет. — Он проверяет окна, прежде чем прижаться губами к моим губам. — Увидимся в воскресенье?

— Не говори этого только потому, что у нас только что был секс. Это нечестно по отношению ко мне.

Его пальцы скользят под шов моего топа.

— Я не просто так это сказал. Мы оба подумаем об этом в ближайшие пару недель. Поздравляю с поступлением в Кембридж. — Он снова целует меня и, прежде чем выпустить, выглядывает за дверь. — Это было неосторожно. — Его голос тих, а глаза нервно осматриваются, пока он запирает за мной дверь. — Это не может здесь повториться.

Я киваю.

— Согласна. Я в ужасе прямо сейчас.

Он вздыхает и делает большой шаг в сторону от меня.

— Я тоже. Иди. Будь у меня в воскресенье к десяти.

Хочу пуститься в припрыжку, но у меня слишком все ноет, поэтому я останавливаюсь на медленной походке с широкой улыбкой на лице.

Я только что переспала со своим учителем в его классе. Есть что-то чертовски правильное в этом неправильном. Лишь надеюсь, что мы не перешли черту.

Сижу в своей комнате и планирую поездку в Париж. Небо темнеет, моя мама готовит что-то особенное. Пахнет потрясающе.

На моем телефоне высвечивается сообщение от Айзека. Я улыбаюсь, когда вижу его, но эта улыбка быстро исчезает.

Айзек: Не приходи сегодня, я немного выпью с Диплоком, Харт и Чейни. Не уверен, насколько поздно вернусь.

Айзек: P.S. Сегодня было потрясающе. Думаю, мы в безопасности. Если бы кто-то нас видел, мы бы уже узнали.

Я закрываю ноутбук и пялюсь на первое сообщение, которое он прислал.

Элоиза: Хорошо, я рада, что мы в безопасности. Хорошо повеселиться:-)

Ладно, может быть, я немного завидую, что он выпивает и общается с людьми в городе, а я нет. Если бы я была на несколько лет старше и не была его ученицей, то сидела бы там с ним, выпивала и смеялась с его друзьями.

Я ненавижу это. Мне нужно отвлечься.

— Ужин готов! — Кричит мама, и внезапно я перестаю чувствовать себя такой голодной.

Однако я внезапно чувствую сильную жажду.

Айзек

Я смеюсь над Стюартом и осушаю свой бокал. Третье пиво ударяет мне в голову. Прошло слишком много времени с тех пор, как я позволял себе пить.

— О, отлично, похоже, прибыл подростковый фан-клуб. — Кэтрин вздыхает, и все смотрят на дверь. Входят три человека, которых я не узнаю, за ними следуют три человека, которых я знаю.

— Хочешь уйти? — Тихо спрашивает Чейни.

Я на секунду закрываю глаза, молясь, чтобы мне показалось, молясь, чтобы ее на самом деле здесь не было, хотя и знаю, что она здесь. Просто надеюсь, что у нее есть сестра близнец, о которой я не знаю.

— Здравствуйте, мисс! — Кричит Хейли, безумно махая рукой.

Элоиза улыбается в нашу сторону, прежде чем перевести взгляд на меня; ее улыбка превращается в ухмылку. Черт. Кэтрин вежливо машет рукой.

— Не, — говорю я Чейни. Теперь нет смысла уходить.

Полагаю, она мне задолжала. Лишь надеюсь, что у нее не войдет в привычку проверять меня. Я не виню ее после сегодняшнего. Полагаю, она искренне думала, что я ухожу от нее к кому-то другому. Как же она ошибалась.

Господи Боже, она сегодня чертовски красива.