Отвлечение

Глава 19

Айзек

Мы сидим на полу на тонком покрывале, лицом друг к другу, вокруг нас разложена еда. Я смотрю на рыжеволосую девушку, одетую лишь в мою счастливую футболку. Ее ноги скрещены, а улыбающиеся глаза устремлены на меня.

— Любимый фильм? — Спрашивает она, отправляя в рот кусочек хлеба.

— Гладиатор.

— Типично.

— Ты только что закатила глаза? — Смеюсь я, проглатывая рис. Она пожимает плечами и ждет, когда я спрошу ее о чем-нибудь. — Любимая песня?

— Зависит от дня и моего настроения. Твоя?

Я ухмыляюсь, еще одна вещь, которая нас объединяет.

— У меня так же. Хотя сегодня это «Горячий секс» Кайзер Чифс. — Чувствую, как скомканная салфетка ударяет меня по голове, прежде чем я ее вижу.

— Это даже не смешно.

— И все же ты смеешься.

— Из-за того насколько это было банально, а я знаю, что такое банальность; меня окружают восемнадцатилетние парни! — Мы оба замолкаем. Нам обоим грустно от того, как это должно закончиться. Если бы она не была моей ученицей, если бы она была всего на несколько лет старше… Я мог представить себя встречающимся с ней. Я мог представить себя с ней дольше, чем на одну ночь.

Это так типично. Я всю жизнь сплю с женщинами только один раз или, самое длительное, несколько раз, никогда не устанавливая связь. И затем я сплю с единственным человеком, с которым у меня когда-либо была связь и к которому я испытывал подобные чувства. У меня есть всего одна ночь. Это карма преподает мне урок.

— Я почти на двенадцать лет старше тебя. — Отвечаю я на вопрос, который, как я знаю, она мысленно задает.

— Возраст — это не что иное, как промежуток времени, — шепчет она и мягко улыбается мне. — Ты бы хотел, чтобы я ушла?

Нет.

— Вероятно, будет лучше, если ты это сделаешь. — Ее лицо вытягивается от моих слов. — Но я не хочу, чтобы ты уходила, не сейчас.

— Я тоже. — Она дожевывает последний кусочек еды, после чего встает и собирает контейнеры.

— Оставь их…

— Чтобы они по-прежнему были здесь год спустя? Я так не думаю.

— Все было не так уж плохо, — ворчу я, потому что это правда было не так.

— Там была плесень, покрытая заплесневевшей плесенью.

Хорошо, может, все было настолько плохо.

— Ладно… — Я помогаю ей собрать контейнеры и убрать в холодильник, прежде чем взять ее за руку и отвести обратно в спальню. — Вздремнешь со мной?

Мы забираемся в постель, и я прижимаю ее к груди, укрывая нас обоих одеялом. Она вздыхает и утыкается лицом мне в шею, когда я закидываю ее ногу себе на талию и переворачиваюсь на спину, прижимая ее к себе руками.

— Ты можешь мне доверять, — сонно шепчет она.

— Что?

— Я никому не расскажу.

Эта мысль даже не приходила мне в голову.

— Я знаю. Ты тоже можешь мне доверять. Я не делал подобного раньше.

Она кивает, уткнувшись мне в шею.

— Хорошо.

Я улыбаюсь и целую ее в лоб, вдыхая при этом ее сладкий аромат, смешанный с моим гелем для душа.

Когда я просыпаюсь от звука будильника, то сразу замечаю солнечные лучи, пробивающиеся сквозь крошечную щель в занавесках. Я протягиваю руку в поисках теплого тела, но все, что я нахожу — это пустую кровать.

Она ушла до того, как я проснулся.

Острая боль разочарования пронзает мою грудь, но я отталкиваю ее и встаю с кровати. Мне нужно работать.

Элоиза

— Это был Гарретт? — Взволнованно спрашивает Хейли, когда я отдаю последнее заявление в телефонном магазине в центре города. — Почему ты мне не рассказываешь? Ты хоть представляешь, на какие неприятности я пошла, солгав своей маме, сказав, что ты решила остаться дома, а потом…

— Перехватывала телефон твоей мамы и саботировала его на случай, если мой папа решит позвонить. — Я бросаю на нее взгляд. — И напомни мне… сколько раз я делала это для тебя?

— Подробности, — кричит она, пугая окружающих нас людей. — Пожалуйста, скажи мне, кто это был, а если не скажешь кто, тогда скажи мне, насколько хорошо это было.

Я закатываю глаза, но не могу сдержать улыбку, которая озаряет мое лицо.

— Настолько хорошо, да? — Она щиплет меня за щеки. — Я так чертовски завидую. Расскажи мне подробности!

Я проверяю часы.

— Нам нужно идти на урок. — Интересно, как отреагирует Айзек, когда увидит меня. Интересно, отреагирует ли он вообще. Во всем этом есть что-то странно волнующее.

— Ты можешь рассказать мне по дороге. Пожалуйста? Я делюсь с тобой всем.

Я громко смеюсь и хлопаю ее по руке.

— Против моей воли!

— Кого это волнует? Я все же делюсь.

— Ладно, это было сексуально.

— Ага? Продолжай!

— Страстно… горячо… волнующе. — Я мечтательно улыбаюсь, прежде чем пронзить ее суровым взглядом. — И не твое гребаное дело.

— Ты такая сучка.

Я показываю ей язык и оттаскиваю подальше от толпы.

— Нам действительно нужно идти на урок.

— Подожди. — Она останавливается и поднимает брови, глядя на меня. — Он из нашего класса?

Закатываю глаза.

— Нет, Хейли. Он не из нашего класса. Может, теперь ты перестанешь об этом говорить?

— Хорошо, хорошо. Но я допрошу тебя позже.

— Удачи с этим.

— Разве ты не получила работу ассистента преподавателя?

— К сожалению, нет. Отсюда и тот факт, что ты все утро помогала мне искать работу.

Она моргает, ее глаза округляются от удивления.

— Вот чем мы занимались?

— О боже, клянусь, твоя мама уронила тебя, когда ты была ребенком.

— Было такое. Какое это имеет отношение ко всему? — Говорит она серьезно.

Твою мать.

— Напомни мне никогда не заводить от тебя ребенка.

— У меня все равно нет подходящего снаряжения. — Она начинает толкаться своим пахом к моим бедрам, ее глаза крепко зажмурены, а зубы прикусывают нижнюю губу.

Кладу руку ей на лицо и отталкиваю ее, игнорируя ее хихиканье, когда она отлетает назад и сталкивается с довольно красивым мужчиной. Темные волосы, темные глаза, высокий и с большой на вид грудью… ага, типаж Хейли. О, Боже.

— Какого черта? — Огрызается он, шокированный тем, что теперь счастливая на вид женщина вырывается из его объятий.

— Ну, привет. — Хейли лучезарно улыбается мужчине, который все еще выглядит крайне озадаченным.

— Пошли. — Я хватаю свою подругу за воротник. — Извините, сэр.

— Сэр? — Ворчит он. — Мне двадцать три!

— Ты свободен? — Визжит Хейли, когда я оттаскиваю ее за угол.

Я пробегаю через школу, чувствуя себя счастливее и легче, чем когда-либо за очень долгое время. Приятное чувство от секса чертовски сильно. Я обожаю его.

Начинаю нервничать по мере приближения к классу, но, по крайней мере, Хейли больше не зациклена на моем вечере. Теперь она зациклена на своем предполагаемом будущем муже, от которого я ее оторвала. Она такая драматичная.

Мы входим в класс, и мои глаза сразу же встречаются с глазами Айзека. Он вежливо улыбается и кивает так же вежливо, как и остальным ученикам.

Это не так уж плохо. Я думала, что будет неловко, но вместо этого я просто чувствую себя счастливицей.

Я заполучила его на всю ночь. Если бы Шеннон только знала, чего она никогда не получит, она бы чертовски завидовала.

Занимаю свое место и достаю учебники. Хейли делает то же самое, продолжая рассказывать о парне, с которым она столкнулась, пока Уэсли, наконец, не входит в класс.

Я внимательно слушаю, но все время смотрю одним глазом на Айзека. Разочаровываюсь из-за того, что он не смотрит в мою сторону, но я понимаю. Он по-прежнему мой учитель. Несмотря на то, что все происходило с обоюдного согласия двух взрослых людей, это все еще незаконно. Просто трудно поверить, что всего двенадцать часов назад он обнимал меня, тихо дыша во сне.

Эта мысль заставляет меня сжать бедра вместе. И хотя мне немного больно, это не останавливает меня от того, чтобы еще сильнее желать всего, что он сделал со мной прошлой ночью.

— Итак, у нас есть несколько новых учебников. Да, они ваши до конца года, и, если вы не сдадите их, когда вас попросят, с вас будет взята оплата. — Объявляет Айзек и начинает раздавать их по отдельности, чего он никогда раньше не делал. Обычно он отдает их первой парте и велит нам взять по одному и передать дальше.

Только когда он доходит до меня, я понимаю, почему он это сделал. Записка выглядывает между первыми двумя страницами книги, которую я получаю. Он направляется обратно к своему столу, а я крепко сжимаю записку в кулаке, мое сердце бешено колотится в груди.

Он начинает урок, но я не обращаю внимания. Я слишком занята поиском идеальной возможности прочитать записку. Кладу ее обратно между нужными страницами и быстро перечитываю его нацарапанные слова, после чего засовываю в сумку.

«Встреться со мной после урока»

Когда я чувствую на себе его взгляд, я киваю, мое сердце бьется быстрее. Интересно, что он хочет сказать. Мой разум в противоречии. Часть меня надеется, что он хочет продолжения того, что мы делали, а другая часть меня знает, что он просто хочет убедиться, что я ничего не рассказала.

Бьюсь об заклад, он напуган, гадая, когда его вытащат из класса и запретят преподавать.

Держу пари, он не думает, что я стою таких хлопот. Я бы не стала его винить. Я глупая восемнадцатилетняя девушка с нулевыми знаниями о мире. С какого черта он захочет продолжить что-то со мной?

— Ты выглядишь очень бледной, — говорит Хейли, прикладывая тыльную сторону ладони к моему лбу. — У тебя нет температуры.

— Я в порядке, чудачка. — Отталкивая ее руку, я возвращаюсь к своей работе, размышляя, стоит или нет позволить себе завалить эту работу, чтобы снова получить обеденные занятия с Айзеком.

Это кажется немного экстремальным, но я не могу сказать, что не обдумаю это хорошенько.

— Я не чувствую любви, сучка.

— Хорошо, — парирую я, толкая ее локтем. — Потому что я тебе ее не даю.

— Девочки, — обрывает Айзек, смерив нас обеих взглядом, который заставляет мгновенно склонить головы над своей работой и тихо хихикать.

Когда звенит звонок, я говорю Хейли, что мне нужно поговорить с мистером Прайсом о Джудит, и я догоню ее или увижусь с ней в выходные. Как обычно, она верит мне и уходит с Уэсли.

В ту секунду, когда класс пустеет, Айзек поворачивается ко мне, в его глазах сверкает скрытая эмоция, которую я не могу расшифровать. Она выглядит почти дикой, но замаскирована беспокойством и озабоченностью.

Он дважды проверяет класс и коридор, прежде чем жестом предложить мне занять место впереди. Я забираюсь на стол Шеннон, тайное «пошла ты» для нее, о котором она никогда не узнает.

— Итак, — начинает он и прочищает горло. Он садится на свой стол так, что его глаза оказываются на одном уровне с моими, и прикусывает внутреннюю сторону щеки. Я делаю то же самое. На самом деле это немного неловко. — Ты хорошо себя чувствуешь?

Я киваю.

— Нет, эмм… Есть ли что-то, о чем ты хотела бы поговорить?

Можем ли мы это повторить?

— Нет, все в порядке.

Его пальцы постукивают по нижней стороне стола после того, как обхватили край.

— Что ж, тогда ладно. Итак, полагаю, у нас все хорошо?

Мои губы подергиваются.

— Думаю, да. Есть ли что-то, о чем ты хотел поговорить?

Он качает головой, его взгляд теперь прикован к моим губам.

— Нет. Раз с тобой все в порядке, значит, и со мной тоже. Я просто беспокоился о том, что ты чувствуешь насчет всего того, что произошло.

У меня нет слов, чтобы выразить, что я чувствовала.

— Мы переспали. У нас была отличная ночь. — Тихо говорю я, не обращая внимания на то, как расширяются его зрачки и темнеют глаза. — Это было потрясающе, но… Я понимаю ситуацию, Айзек. Это было глупо, и слишком многое поставлено на карту, чтобы это когда-нибудь повторилось.

— Именно, — соглашается он и почесывает шею. — Ладно, думаю, ты можешь идти.

Он соскальзывает со стола и протягивает руку. Я принимаю его помощь, хотя в этом нет необходимости, и тут же сожалею о своем решении. Моя рука остается в его руке гораздо дольше, чем следовало бы, и желание поцеловать его и прижаться к нему невыносимо.

— Тебе следует идти, — говорит он, не сводя с меня горящих глаз.

— Иду. — Мои ноги не двигаются, пока мы смотрим друг на друга. Я не могу оторваться, как бы сильно ни старалась.

— Ты собираешься прийти к моей маме?

— Планировала.

Он выглядывает в окно.

— Могу я тебя подвезти?

Мои мысли возвращаются к тому, как он нес меня из спальни в ванную, и мои бедра автоматически сжимаются.

— Это разрешено?

— Не вижу проблемы. — Он пожимает плечами и смотрит в сторону двери. — Можешь подождать, пока я соберу вещи?

— Я могу тебе чем-нибудь помочь? — Он, наконец, отпускает мою руку. Я сжимаю пальцы и жду, пока он обходит свой стол.

— Нет, я справлюсь. — Он запихивает книги из ящика в сумку.

— Уверен? Ты не очень-то организованный для учителя, не думаешь?

Моргая, он смотрит на меня, разрываясь между весельем и раздражением.

— А для подростка ты слишком аккуратная.

— Нам следует поменяться местами.

— Я справлюсь, — говорит он мне, все еще запихивая книги в свою сумку. — Можешь переложить их, когда мы будем у моих родителей. Договорились?

— Разве их у тебя не больше? У тебя около трехсот учеников в разных классах, верно?

Он встает во весь рост и закидывает лямку тяжелой сумки на плечо.

— Разве ты не видела коробки под моей кроватью?

Я мотаю головой.

— Ни за что не рискнула бы залезть туда после того, что обнаружила в твоей гостиной. — Он открывает рот, чтобы защититься, но я перебиваю его. — Там были неизвестные науке виды микробов и насекомых. Там был бардак.

— Все было не настолько плохо.

Обожаю, как очаровательно раздраженно он звучит.

— Плесень, покрытая плесенью.

— Это ты так говоришь.

— Тебе повезло, что я была там. — Мой голос звучит тихо, когда мы выходим в коридор. — Мой отец проводит инспекцию на следующей неделе. Если бы он увидел все в таком виде, он бы оставил твой депозит.

— Что ж, в таком случае, возможно, тебе нужно зайти еще раз. — Он подмигивает, а затем бледнеет. — Прости… Я не… Я просто имел в виду, что ты проделала такую хорошую работу, а я немного…

— Неряха. — Заканчиваю я за него, нахально ухмыляясь

— Я работаю.

— Я работаю и хожу в школу. Ты бы видел мою спальню. — Теперь моя очередь побледнеть.

Это так неловко.

— Мы можем быть друзьями, — говорит он, как только мы выходим на улицу. — Это не значит, что мы можем внезапно начать ходить вместе пить кофе, смотреть фильмы и устраивать бои подушками, но мне нравится твоя компания. Я не хочу терять ту легкость, которая у нас есть, из-за того, что произошло. Моя мама любит тебя, быть может, больше, чем меня.

У меня только что потеплело на сердце.

— Сомневаюсь в этом, но спасибо. Я хотела бы быть друзьями.

— Хорошо. — Он нажимает кнопку на своих ключах, и его машина подает звуковой сигнал на почти пустой парковке.

Забираюсь на заднее сиденье, волнуясь, что кто-нибудь увидит и предположит худшее. Это нелепо, потому что он несколько раз подвозил меня домой, и я была в машине мистера Прайса с Джудит и без нее. Думаю, теперь, когда между мной и Айзеком что-то произошло, паранойя обрушится на нас с новой силой.

Раньше это было невинно, поэтому мы никогда не волновались, но теперь это не так, и я в ужасе от того, что кто-то увидит нас насквозь.

Я слишком много об этом думаю.

— Ты притихла, — говорит Айзек, и образ его обнаженного тела поражает мой мозг самым лучшим образом.

— Прости, замечталась.

Он смотрит на меня в зеркало заднего вида.

— О чем-то хорошем?

Мои глаза расширяются, а рот приоткрывается, прежде чем захлопнуться.

— Нет.

— Чувствуешь себя некомфортно? — Спрашивает он, снова ловя мой взгляд в зеркале.

Я качаю головой и отстегиваю ремень. Когда мы останавливаемся на светофоре, я быстро забираюсь на пассажирское сиденье.

— Нет. Просто это немного странно.

— Да. — Он выдыхает. — Это станет менее странным.

— У тебя был в этом опыт?

— Не с ученицами, это точно.

— Может, я и твоя ученица, но я не ребенок. Я на два года старше установленного законом возраста и технически не учусь в школе.

Он протяжно вздыхает.

— Это по-прежнему незаконно.

— Знаю, но это не ужасно. Я не маленькая, не наивная и способна выбирать, с кем мне спать.

— Давай просто перестанем об этом говорить. Думаю, лучшее, что мы можем сделать на данный момент — это притвориться, что этого никогда не было.

Ауч.

— Точно.

— И теперь ты расстроена, — он говорит это так, словно это его раздражает.

— Я не расстроена. — Ладно, может быть, я немного расстроена, но я не хочу притворяться, что этого никогда не было.

— Я думал, мы договорились быть друзьями?

— Договорились, но…

Он кладет свою руку на мою, эффективно заставляя меня замолчать.

— Тогда просто забудь об этом. Двигайся дальше. Только с этим способом все сработает.

Я убираю свою ладонь и складываю руки на груди.

— Как скажешь. Не волнуйся, я больше не подниму эту тему.

— Это выводит из себя. Разве ты не хочешь попытаться хотя бы двигаться дальше?

— Ты тот, кто продолжает, — огрызаюсь я и отворачиваюсь, чтобы посмотреть в окно.

— Просто брось эту тему. Это не имеет большого значения.

Вижу, как сжимаются его челюсти и руки на руле, но он больше ничего не говорит, и я тоже.

Как только мы подъезжаем к дому его мамы, я вылезаю из машины и направляюсь внутрь.

— Привет, Джудит, я приготовлю чай, — говорю я, проходя мимо гостиной.

— Кофе с корицей, — кричит она мне вслед. — Рада тебя видеть, дорогая.

Айзек вскоре входит следом, но направляется прямиком к своей маме, чтобы поприветствовать ее.

Я кипячу молоко в кастрюле на плите и добавляю кофе и корицу, пока оно нагревается. Не уверена, почему так раздражена на Айзека. Возможно, потому что вижу, что он пытается отмахнуться от ситуации, как будто она ничего не значила. Это причиняет боль, потому что, возможно, она не была чем-то грандиозным, но определенно что-то значила для меня.

Я не влюблена в этого парня или что-то в этом роде. Дело не в том, что теперь, когда мы сделали свое дело, я вдруг захотела обручальное кольцо.

К черту это.

Все, чего я хочу, это просто… Боже… Я даже не знаю, к чему я клоню.

— Тебе нужна помощь? — Спрашивает Сюзанна, заходя на кухню. Она молода, вероятно, лет двадцати пяти, и очень хорошенькая в своем роде. Ее волосы собраны в обычный пучок на макушке, одежда белая с синими швами, униформа сиделки. Уверена, что где-то ее видела, просто не могу вспомнить, где именно. Она выглядит так знакомо.

Вероятно, я видела ее в кафе «У Кристал» или где-то еще.

— Я справлюсь, — любезно отвечаю я и начинаю наполнять кружки, которые уже поставила на поднос. — Как она сегодня?

Она колеблется.

— Я не должна рассказывать, потому что формально ты не родственница, но у нее сегодня хороший день.

— Ее состояние ухудшается.

— Как и ожидалось, но новое пробное лекарство, которое она принимает, замедляет процесс.

— О чем мы разговариваем? — Айзек заходит в комнату и сразу же хватает банку с бисквитом с верхней полки буфета.

— Обо всем и ни о чем, — я поднимаю поднос, но Айзек ставит жестянку поверх чашек и забирает его у меня из рук. Я закатываю глаза, когда он одаривает меня невыносимо очаровательной улыбкой.

Сюзанна хихикает, глядя на его демонстрацию.

— После вас, миледи. — Он слегка кланяется Сюзанне, все с той же глупой улыбкой на лице.

— Что ж, спасибо. — Сюзанна, все еще хихикая, проходит мимо него и проскакивает в комнату.

— После тебя… — Он кивает, чтобы я проходила, но я стою оскорбленная.

— Никаких «миледи»?

Его ухмылка становится порочной.

— Миледи не делают того, что ты вытворяла прошлой ночью.

— О! — Мой рот остается открытым. Не могу поверить, что он только что сказал это. Понятия не имею, что ответить прямо сейчас. — Ты…

Улыбаясь еще шире, он с важным видом выходит из комнаты, насвистывая.

Разве всего пятнадцать минут назад он не сказал мне забыть, что что-то вообще произошло?

Мужчины!

Я топаю в гостиную, ворча себе под нос. Не знаю, что, черт возьми, подняло ему настроение, да и не хочу знать.

Не могу поверить, что он только что сказал мне это.

— Все в порядке, Элли? — Джудит тепло улыбается и с одобрительным хмыканьем отпивает из своей чашки.

— Не обращай на нее внимания, она сегодня сварливая. — Айзек отвечает за меня, подмигивая Сюзанне, которая собирается захихикать себя до комы, если не прекратит. Он самодовольно смотрит на меня.

— О, нет, что случилось, Элли? — Джудит протягивает свою руку к моей и сжимает ее.

— Она женщина; необязательно должна быть причина.

Я бросаю в него бисквитом и радуюсь, когда он попадает ему в висок. Хихиканье Сюзанны становится только громче, и на этот раз оно смешивается с хихиканьем Джудит.

Айзек берет бисквит со своих колен и кладет его на подлокотник кресла.

— Видите? Это вообще-то больно. Я могу оставить тебя после уроков.

— Нельзя оставлять двенадцатиклассников после уроков, мистер Прайс. — Это правда; нельзя. Они либо ведут себя хорошо и остаются, либо шалят и уходят.

— Мой отец руководит школой. Я мог бы уговорить его сделать исключение.

Я потягиваю свой напиток. Он такой вкусный. Замечаю, что взгляд Айзека устремляется к моим губам, когда я облизываю их.

— Если бы он собирался наказать меня, оставив после уроков, то уже бы это сделал. Предположительно, я украла содержимое его бумажника во время нашей последней шахматной партии, помнишь?

— Мне нравится смотреть, как вы двое играете в шахматы. — Джудит поправляет свои новые очки на носу.

— Слышала, что более агрессивно, чем комната, полная мужчин, смотрящих футбольный матч. — Сюзанна не ошибается.

— Ага, меня обвиняют в мошенничестве, а потом, когда он все-таки выигрывает, меня обвиняют в том, что я была слишком снисходительной к нему.

Айзек ставит свою чашку на поднос, и я замечаю, что бисквита, которое лежало на подлокотнике дивана, больше нет. Я осматриваю поднос и чашку в поисках бисквита, но его там нет.

Когда я допиваю свою чашку, и Сюзанна с Джудит делают то же самое, Айзек кивает на поднос.

— Помоги мне с ним. Мы начнем готовить ужин через минуту.

— Хорошо. — Я ему не доверяю, не понимаю, какую игру он ведет

Когда я возвращаюсь в комнату, что-то падает мне на голову, и его рука начинает размазывать это по моим волосам.

Я стою в шоке, не зная, как реагировать на то, что он только что сделал.

Мои руки сжимаются в кулаки, когда меня охватывает ярость, слишком сильная, чтобы ее подавить.

— Никогда не шути с волосами девушки! — Я разворачиваюсь на каблуках и убегаю на кухню.

— Мужчины — глупцы, — слышу я вздох Джудит.

— Я просто играл, — ворчит Айзек, и я слышу, как он идет за мной на кухню.

Тогда я разворачиваюсь с горстью муки и выпускаю ее из рук всего в дюйме от его лица. Он замирает, совсем как я, когда он крошил бисквит мне в волосы. Мука прилипает к его длинным ресницам и бровям, оседает на волосах спереди и на губах.

Он двигается быстро, слишком быстро. Я чувствую, как гранулы падают мне в лифчик, прежде чем понимаю, что он оттянул мой топ и насыпает в него растворимый кофе.

Я взвизгиваю и хватаю единственное, что есть рядом. Это остатки кофе Сюзанны, и он попадает ему прямо на шею, делая его белую рубашку прозрачной и слегка коричневой. Я не чувствую ни капли раскаяния.

— О, тебе такая крышка. — Шипит он и достает яйцо из корзинки для яиц сбоку. Я визжу и убегаю вокруг стола, но он слишком быстр. Яйцо разбивается у меня на голове и скатывается по лбу и волосам, а скорлупа падает на землю.

Разлетается мука, к ней присоединяется сироп, разбрызгиваются молоко и вода. Это не прекращается, пока мы не слышим громкий раскатистый голос с порога. Он принадлежит его отцу, и он разозлен.

— УБЕРИТЕ ВСЕ СЕЙЧАС ЖЕ!

Мы оба останавливаемся, пропитанные разными консистенциями и цветами.

— Да, сэр.

Я свирепо смотрю на Айзека, после чего окидываю взглядом беспорядок вокруг нас.

Вот черт.

— Это она начала, — говорит Айзек две минуты спустя, но его отец не отвечает.

Айзек садится на стул у холодильника, а я начинаю убирать с пола. Он достает пачку чипсов из ближайшего шкафчика, открывает их и начинает есть, не сводя с меня глаз.

Запястьем я убираю со лба прилипшие волосы.

— Ты собираешься помочь?

— Не-а. — Он отправляет в рот еще один хрустящий кусочек.

Я останавливаюсь с веником в одной руке и распылителем в другой. Я решила, что буду опрыскивать поверхности по ходу дела, давая беспорядку время пропитаться и размякнуть.

— Значит, ты оставишь меня делать все самой?

Он ухмыляется, все еще хрустя чипсами.

— Ага.

— Раньше я удивлялась, почему ты до сих пор не женат, — вру я. Я никогда не задавалась этим вопросом. В основном я была счастлива, что он не женат и мне не приходится ревновать его к другой женщине. — Теперь я знаю почему.

Я присаживаюсь на корточки и сметаю остатки в совок, прежде чем выбросить в мусорное ведро. Что-то маленькое ударяет меня по затылку. Я игнорирую его и его четкие движения.

— Я завидный холостяк. — Он говорит это самодовольно, и я не могу сдержать смех, который вырывается из моей груди.

— Ты завидный холостяк всего лишь еще на год или около того, а потом ты станешь обычным старым парнем, который никак не остепенится.

Выражение его лица падает быстрее, чем камень с неба.

— Мне всего двадцать девять, и я мог бы остепениться, если бы захотел.

— Не говори так сердито. Я всего лишь пошутила.

— Нет, не шутила. Ты проводишь слишком много времени с моей матерью. Она считает, что у меня уже должна быть кучка детей и особняк.

— Детей переоценивают. — Я остаюсь при своем мнении. Не думаю, что у меня когда-нибудь будут дети. Я не испытываю желания однажды стать родителем. Я не чувствую, что терплю неудачу как женщина, потому что у меня нет такого желания. Это просто не похоже на то, что я когда-либо смогла бы сделать.

— Аминь. — Он снова улыбается. — Тебе не любишь детей?

Сложный вопрос.

— Бе.

Он смеется и кивает в знак согласия, прежде чем встать и, наконец, помочь мне с уборкой.

— Да, прими их или оставь, верно?

— Лучше, когда ты можешь вернуть их обратно.

— Ты молода. Ты изменишь свое мнение.

Я пожимаю плечами.

— Сомневаюсь в этом, но если я когда-нибудь это сделаю, то только когда буду готова.

Тепло улыбаясь, почти с благоговением глядя на меня, он протягивает руку и вытаскивает кусочек яичной скорлупы из моих волос. Это простое прикосновение делает больше, чем я могла представить.

— Ты повзрослела раньше времени, Элли.

Я улыбаюсь в ответ, но напряжение слишком велико.

— У тебя мука на лице.

И вот так просто я испортила момент.

— Выглядит уже лучше, но никто из вас не уйдет, пока все не будет безупречно чистым, — заявляет мистер Прайс-старший, снова входя на кухню. — Я потрясен вами обоими. Особенно тобой, Айзек.

Никогда не видела Айзека таким ранимым и смущенным.

— Прости, пап.

— Извините, мистер Прайс.

Старик подмигивает мне и, посмеиваясь, уходит.

Я поворачиваюсь к Айзеку и передразниваю детским голоском:

— Прости, папочка… Я все исправлю, папочка.

— Ты не смешная.

— Ой, не плачь, малыш. — Я глажу его по голове, но секундой позже чувствую, как зубы впиваются в мое запястье, и вскрикиваю, ударяя его по голове распылителем в попытке заставить его отпустить меня. — Придурок.

— Останешься после уроков.

Закатываю глаза.

— Опять?

— На этот раз я серьезно.

Я смотрю на кольцо следов от зубов, врезавшихся в мою плоть.

— Тогда я просто заявлю на тебя за нападение.

— Два дня остаешься после уроков.

Вздох…

Айзек

Я вспоминаю о борьбе с едой, и это до сих пор вызывает улыбку на моем лице. Не припомню, было ли мне когда-то настолько весело.

Что еще забавнее, так это сидеть в дальнем конце зала и наблюдать за двенадцатью или около того учениками, которые в данный момент пишут строчки на чистых листах бумаги. Среди них Элоиза, и она выглядит крайне разозленной.

Я прохожу вокруг, проверяя, все ли пишут отведенные им реплики. Обычно они получают реплики в зависимости от своего наказания.

«Я не должен играть на своем телефоне во время урока»

Одна из них.

«Я не должен спорить со своим учителем во время урока»

Другая.

Однако моя любимая — это…

«Я не должна бросать яйца на кухне и продолжать бить кого-либо по голове бутылкой любого вида»

Однако она написала не совсем то, что я ей велел.

«В следующий раз я просто ударю сильнее»

Я смеюсь, заставляя студентов посмотреть в мою сторону, но тут же бросаю на них суровый взгляд. Они быстро возвращаются к своей работе.

Дело в том, что мне на самом деле не удалось оставить Элли после уроков. Мой отец решил, что в качестве наказания за нашу драку она останется поле занятий, а я буду надзирать. Так что, по сути, я тоже наказан, просто ничего не пишу. Но я не сказал этого Элли. Она думает, что я здесь, чтобы позлорадствовать.

И это то, о чем я буду продолжать позволять ей думать в течение следующих сорока минут.

Я такой голодный. Обычно я перекусываю чем-нибудь по дороге домой в те вечера, когда не хожу к родителям, но из-за этого наказания я задержался на час дольше. Мне нужно поесть.

По истечении часа ученики выходят один за другим. Я улыбаюсь, когда вижу, что Элоиза ждет меня позади. Она выглядит неуверенной в том, хочу ли я, чтобы она была здесь. Я не умею читать мысли, но Элоизу нетрудно понять.

— Хорошо провела выходные? — Я начинаю отодвигать столы в угол, и с ее помощью мы ставим их как следует.

— Хорошо. У меня было собеседование на работу в обувном магазине в городе, на углу Хай-стрит.

Кажется, я его знаю.

— Зона?

— Да, думаю, меня возьмут, что означает двадцатипятипроцентную скидку. С двадцатипятипроцентной скидкой не прогадаешь.

Это верно.

— Что ж, удачи. Если бы только у других учеников был твой драйв.

— Мне повезло. — Она заправляет волосы за ухо и помогает мне поднять другой стол, отодвигая его на место.

— Это как же?

— Я знаю, чего хочу. Знаю, что недолго пробуду подростком, и знаю, что для того, чтобы попасть туда, куда я хочу, мне нужны деньги.

— Ты умная девочка.

Она пожимает плечами.

— Я просто уделяю нужное внимание.

Это заставляет меня усмехнуться.

— Не считая моих уроков.

— Да, было легче, когда я не находила своего преподавателя привлекательным. — Ее глаза расширяются, когда она отворачивается от меня. Я пытаюсь не рассмеяться, но терплю неудачу, и это так приятно. — Не могу поверить, что только что сказала это.

— Я могу. — Ладно, моя новообретенная самоуверенность может ее раздражать, но я ничего не могу с собой поделать. С ней я чувствую себя хорошо, и мне нравится дразнить ее, когда мне хорошо. Я не должен. Это неуместно. Просто не знаю, как остановиться, а даже если бы и знал как, не думаю, что сделал бы это.

— Мы можем уже просто заняться этим? — Знаю, что она имеет в виду стол, но мои мысли все еще витают в других местах. Я не могу выбросить из головы то, как она реагировала на мои прикосновения и поцелуи. Это не может повториться, но об этом я буду фантазировать еще очень долго. — Я имею в виду стол. — На ее скулах появляется румянец, и она чертыхается себе под нос. Думаю, я не единственный, кто позволяет своим мыслям блуждать.

Мы поднимаем последний столик и ставим его на место. Я по-прежнему улыбаюсь, а она по-прежнему краснеет.

— Мне пора идти. — Она поднимает с пола свою сумку и закидывает ее на плечо.

— Тебя… тебя подвезти? — Почему я предлагаю подвезти ее?

— Нет, все в порядке. Я встречаюсь с Хейли и несколькими друзьями на тусовке.

Мое тело напрягается не только потому, что она не хочет, чтобы я ее подвез, но и потому, что знаю, что это за тусовки, и мне это совсем не нравится.

— Встречаешься с кем-то конкретным? — Я пытаюсь говорить непринужденно, но в моем голосе слышится нотка беспокойства.… Не уверен, из-за чего. Раздражение?

— Наша обычная компания: Райли, Уэсли, Бекки, Шеннон. — Она слегка пожимает плечами. — О, и еще Гаррет.

Что-то ударяет меня в грудь. Это не физическое, а внутреннее. Я чешу место между ребрами, чтобы избавиться от покалывания, но оно под кожей. Мне это не нравится. Это чувство мне чуждо.

— Гаррет?

Ее улыбка непринужденная, и по какой-то причине мне это не нравится.

— Да, он перешел учиться на механика, так что я не видела его с Хэллоуина.

— Понятно. — Я открываю дверь и следую за ней в коридор. — Разве ты раньше не встречалась с ним?

Вижу, как она смотрит на меня краем глаза, пока я медленно иду рядом с ней.

— Нет. Ну… не совсем.

— Не совсем? — Переведите, пожалуйста.

— Мы тусовались несколько раз.

— И целовались. — Указываю на это я и понятия не имею, почему это сделал.

— Да, иногда.

Чувствую, как у меня каменеет челюсть.

— И что ты планируешь делать на тусовке?

— Тусоваться.

— Не умничай.

Она показывает мне язык.

— Мне пора идти, нужно переодеться. От меня пахнет школой.

— Это не так. — Почему я не могу заткнуться?

— И все же, мы, вероятно, сходим куда-нибудь выпить после этого. Или вернемся к Уэсли.

— И твои родители не возражают?

Ее плечи расправляются, и голова поворачивается ко мне.

— С чего бы им возражать? Мне восемнадцать, я держусь подальше от неприятностей, и у меня хорошие оценки.

— Есть то, что можно усовершенствовать. — Ага, я только что оскорбил ее. Что, черт возьми, со мной не так?

— Есть ли какая-то причина, стоящая за этим опросом, или я могу идти?

Только теперь я понимаю, что держу боковую выходную дверь закрытой и, вероятно, уже некоторое время. Я убираю руку и почесываю маленькую щекотку на шее.

— Можешь идти.

— Увидимся в среду.

— Разве ты не собираешься завтра к моим родителям?

— Не.

— Не? — Я даже не уверен, что это значит.

— Нет, завтра я буду делать домашнее задание. Мой учитель истории каждую неделю задает нам довольно сложные сочинения. — Она подмигивает и дергает ручку двери, впуская холодный воздух в коридор. — Увидимся позже.

Наблюдаю, как она уходит, и это раздражающее чувство все еще горит у меня в груди, только теперь оно стало еще хуже. Мне хочется ударить что-нибудь.

— Кто-то выглядит напряженным. — Чувствую ее присутствие рядом со своим плечом и поворачиваюсь в ее сторону.

— Я в порядке.

— Кто-то еще и звучит напряженно.

— Чего ты хочешь, Кэтрин?

Она глубоко вздыхает и проводит пальцами по волосам длиной до подбородка.

— Думаю, нам нужно начать сначала. Мне не нравится, какими странно далекими мы стали.

— Да.

— Рада, что ты согласен. — Она улыбается и кладет руку мне на плечо. — Пообедаем завтра?

Стоит ли мне это делать?

— Ладно, звучит заманчиво. — Это поможет мне выбраться отсюда на некоторое время. — Мне нужно вернуться домой. У меня столько работы, что я не знаю, что с ней делать.

— Понимаю. — Она открывает дверь, и мы вместе выходим.

Элоиза

На моем телефоне высвечивается номер под именем, от которого мое сердце учащенно бьется.

Айзек: Будь осторожна!

Я не отвечаю. У меня не остается возможности, так как Хейли выхватывает у меня телефон, сует его мне в карман и тащит в магазин. Поскольку у меня есть удостоверение, сегодня вечером я та, кто покупает алкоголь.

Водка, а также тонна клюквенного сока.

Я шатаюсь вправо, голова кружится. Моя рука цепляется за стену, не давая мне упасть. Мне так плохо.

— О боже. — Гаррет фыркает, прижимаясь ко мне. — Я чувствую себя таким пьяным.

Он садится на качели на крыльце и закрывает глаза. Я делаю то же самое, позволяя холодному ветру овевать мою кожу. Это единственное, что заставляет меня быть внимательной.

Я не могу перестать смеяться.

— Где Хейли? — Невнятно произношу я, глядя на дверь дома Уэсли.

— Где-то внутри. — Улыбка Гаррета кривая, а глаза красные от опьянения, но мне все равно. Он все еще милый.

— Я такая пьяная. — Моргаю несколько раз, пытаясь остановить вращение.

— Я тоже. Сколько мы выпили?

Я сбился со счета после пятого бокала.

— Не следовало мне покупать вторую бутылку.

Мы оба смеемся, когда Райли, пошатываясь, выходит из дома с девушкой, чье имя я забыла. Они целуются почти яростно, их руки ощупывают друг друга, прежде чем, наконец, скатиться по ступенькам крыльца. Они приземляются на траву и продолжают целоваться. Понятия не имею, как им это удалось, и я не могу перестать смеяться над этим.

— Ты такая чертовски красивая, — шепчет Гарретт, прижимаясь своим плечом к моему. — Правда, ты такая красивая.

Я перестаю смеяться и улыбаюсь ему, мое тело слегка покачивается. Я действительно слишком много выпила. Наверное, это потому, что я ничего не ела с обеда.

— Ты милый.

— Я… идиот. — Громко выпаливает он, вскидывая руки в воздух.

— О мой Бог… Я ОБОЖАЮ ЭТУ ПЕСНЮ! — Вскрикивает девушка под Райли, и спустя двадцать секунд, пошатываясь, они встают и танцуют на траве. К ним присоединяются другие, когда музыка становится громче, а окна распахиваются.

— Хочешь потанцевать? — Спрашивает Гаррет, и я правда хочу, но не думаю, что смогу. — Хочешь поцеловать меня?

У меня перехватывает дыхание. Его рука хватает меня за волосы на затылке. За долю секунды до того, как его губы касаются моих, я бросаюсь в сторону, из-за чего падаю назад с качелей и с глухим стуком приземлиться на бок.

Гаррет громко смеется, опускаясь на колени и подползая ко мне.

На этот раз он действительно целует меня, зажимая мою голову между своей и деревянной террасой.

Меня тошнит.

Вот черт.

— Нет. — Обрываю поцелуй я, отталкивая его рукой.

— Элли. — Его голос плаксивый и раздражающий. Я спускаюсь по ступенькам крыльца на заднице, держась за перила, подтягиваюсь и, шатаясь, выхожу на траву, проталкиваясь сквозь толпу танцующих людей. — Куда ты идешь?

— У меня комендантский час. — Это ложь. Мне просто больше не хочется здесь находиться.

— Я провожу тебя. — Он берет меня за локоть, и нам удается сохранять равновесие. — Что насчет Хейли?

— Черт, Хейли!

— Я пойду и приведу ее. — Он снова криво ухмыляется. Чувствую, как его губы прижимаются к моим, а язык просовывается между моими зубами, прежде чем я полностью осознаю, что он делает. Когда он отстраняется, у него перехватывает дыхание, а я просто чувствую оцепенение. Такая оцепенелая и счастливая и… Подождите-ка… Я почти уверена, что Хейли останется с Уэсли на ночь. Разве я не должна была остаться с ней у Уэсли?

— Я сейчас вернусь, подожди здесь.

— Хорошо. — Через несколько секунд он исчезает. Я зачарованно смотрю на большой грузовик, припаркованный в конце дороги. — Я знаю твой секрет, Оптимус Прайм. — Шепчу я и хихикаю над собственной шуткой.

Хлопает дверца машины, и вокруг нее раздаются шаги. Меня резко хватают и грубо усаживают на удобное сиденье. Зажигается свет. Это похоже на космический корабль.

Я уже ездила в этой машине раньше.

В мои слабые руки суют бутылку воды, и машина трогается с места. Мне действительно не нравится, как движутся машины. Больше нет.

Я открываю рот, чтобы заговорить.

— Нет, — сердито рявкает Айзек. — Не надо. Я чертовски зол, и я только что сделал кое-что действительно чертовски глупое.

Он сияет, я клянусь в этом. Он выглядит таким красивым, весь такой суровый, небритый и усталый.

— Я везу тебя домой.

— Ура! — Подбадриваю я, мне нравится мысль о том, чтобы остаться у него на ночь. — Мы можем устроить бой подуш…

— К тебе домой, не ко мне.

Оу. Моя нижняя губа выпячивается, когда до меня доходит реальность того, что он сказал, и в этом случае я начинаю паниковать.

— Не-а. Ни за что. Нет. Отвези меня обратно…

— Я тебя высажу. Ты сможешь зайти внутрь, а твой отец с тобой разберется. — Рычит он, костяшки его пальцев белеют, когда он сжимает руль.

— Ты издеваешься надо мной? Попробуй ему это объяснить. — Я удивлена, что мои слова звучат намного трезвее, чем я есть на самом деле. Хихикаю.

— Это, блядь, не шутки! — Кричит он, резко поворачивая за следующий угол, отчего я влетаю в дверь. Ауч. — Посмотри на себя, в каком ты состоянии.

— Беру свои слова назад о том, что ты хорошо выглядишь.

— Ты отправишься домой и проспишься.

— Ты подобрал меня только для того, чтобы отвезти в место, где я даже не должна была ночевать сегодня ночью? — Мое головокружение за долю секунды превращается в гнев. — Ты, нахрен, издеваешься надо мной? Останови машину, и я вернусь пешком.

— Чтобы тот урод мог воспользоваться тобой?

— Какой урод?

— Тот, который целовал тебя.

Я потрясенно моргаю.

— Ты следил за мной?

— Не будь глупой. Я случайно проезжал мимо, когда вы облизывались на улице.

— Ты следил за мной. Ты не имеешь никакого права следить за мной.

— Завтра ты проснешься на диване, рядом с ним, в окружении других идиотов, и будешь удивляться, что, черт возьми, ты натворила вечером. Ты этого хочешь? Ты правда хочешь об этом пожалеть?

Я несколько раз ударяюсь головой о подголовник.

— Это будет лучше, чем вернуться домой и встретиться лицом к лицу с моим отцом.

— Повзрослей, Элоиза.

— Я пытаюсь, но ты не даешь мне, черт возьми! А теперь отвези меня обратно!

— Я не позволю тому уродливому маленькому сукиному сыну использовать тебя!

Я закатываю глаза, и прежде, чем успеваю остановиться, извергаю шквал слов.

— Имеешь в виду, как ты использовал меня?

Машина со скрипом останавливается. Это резко и неожиданно. Мне так повезло, что я пристегнута ремнем безопасности. Теперь меня определенно тошнит.

— Ты права. Какого черта я это делаю? Ты ни хрена для меня не значишь.

Ауч. Я собираюсь притвориться, что это не было больно.

Я скрещиваю руки на груди, потрясенная, когда он протягивает руку через мои колени и дергает за дверную ручку, толкая дверь ладонью. Воздух холоднее, чем я помнила.

— Тогда вылезай. — Рявкает он, его глаза устремлены вперед, руки теперь крепко сжаты на руле.

Он шутит, да?

— Все это было… только для того, чтобы бросить меня посреди города?

— Я использовал тебя, так? Так какое мне дело?

— Отлично. Я ухожу. — Я отстегиваю ремень и, взявшись за ручку над дверью, выбираюсь наружу. — Звучит умно, не так ли? Спас меня от какого-то порочного восемнадцатилетнего подростка только для того, чтобы бросить одну на гребаных улицах, где, вероятно, есть диваны и похуже, на которых можно проснуться.

Его челюсть твердеет.

— Ты не моя проблема, Элли. Ты не стоишь того, чтобы из-за тебя я потерял работу.

— Плевать, я знаю дорогу назад. — Я захлопываю дверь и оглядываюсь, чтобы понять, где на самом деле нахожусь. Когда понимаю, то начинаю передвигать ноги в правильном направлении, лишь немного пошатываясь.

Черт, на самом деле довольно холодно, теперь, когда я немного трезвее.

Ха! Я взяла с собой его воду.

Я разворачиваюсь и бросаю ее в его направлении, когда он начинает отъезжать. Наблюдаю, как она взмывает в воздух, после чего попадает в правое боковое зеркало. Оно разбивается. Не бутылка, нет, она взрывается. Разбивается зеркало.

Этого не должно было произойти. О, черт.

Думаю, что в данный момент лучше всего было бы уйти, поэтому именно это я и делаю. Разворачиваюсь и продолжаю идти.

— Черт, — ругается он после того, как я слышу, как он вылезает из своей машины. — Ты, блядь, издеваешься надо мной? У тебя что, роботизированная рука?

Я продолжаю идти, все еще пребывая в шоке от своего явного мастерства в метании. Держу пари, я не смогла бы это повторить, даже если бы попыталась.

— Психопатка!

Я показываю ему средний палец через плечо и достаю из кармана зазвонивший телефон. Это Хейли.

— Эй, — выдыхаю я, обхватывая себя свободной рукой. — Что случилось?

— Где ты, черт возьми? Я вся такая… где моя сучка? А ты ушла и все такое. Мы играем в покер на раздевание! Тащи сюда свою задницу.

— Я просто пошла прогуляться. Я типо дико пьяная.

— Мы завтра прогуливаем?

— Не думаю, что есть другой вариант. Я скоро вернусь. Прибереги мне место.

— Уже сделала это. Хочешь, я пошлю кого-нибудь встретить тебя?

Я качаю головой, хотя она меня и не видит.

— Нет, я почти на месте.

— Хорошо.

Повесив трубку, я останавливаюсь и засовываю телефон в карман. Земля сильно кружится, но не так сильно, как раньше. Ничто так не помогает мозгу сосредоточиться, как немного адреналина.

— Ты идешь обратно? — Машина Айзека медленно едет рядом со мной. — Ты заплатишь за мое зеркало.

Я игнорирую его и продолжаю идти.

— Ладно тебе, садись. Я тебя подвезу.

— Нет, спасибо, — огрызаюсь я, слегка дрожа.

— Элли…

— Отвали.

— Послушай, ты выпила. Ты не можешь ясно мыслить.

— Нет? — Я останавливаюсь и наклоняю голову. — Тогда, какое у тебя оправдание событиям сегодняшнего вечера?

— Элли, просто садись в машину.

— Нет.

— Элли, сядь в гребаную машину.

— Я сказала, нет!

— Может, вы оба заткнетесь? — Кричит кто-то из соседнего окна. — Люди пытаются уснуть, черт возьми!

— Сядь в машину, Элли. — Шипящим голосом приказывает он, игнорируя человека в окне.

— Я возвращаюсь на вечеринку.

— Я отвезу тебя.

Я издаю смешок. Как будто я действительно в это поверю.

— Элли, пожалуйста… садись в машину.

— Зачем?

— Потому что…

Я жду, но он не продолжает.

— Потому что, что?

— Потому что я привез тебя сюда против твоей воли. Мне нужно отвезти тебя обратно. Я не должен был вмешиваться. — Его глаза умоляют меня, и я слышу искренность в его голосе. Часть меня хочет поспорить с ним, но остальная часть меня действительно не хочет возвращаться на вечеринку пешком.

Я вздыхаю и забираюсь в машину. Он ждет, пока я пристегнусь, прежде чем завести машину и развернуться на дороге.

Когда он останавливается на углу следующей улицы, проехав в тишине всего две минуты, я задаюсь вопросом, почему. Но затем я вижу причину, и мое сердце замирает.

— Что ты наделал? — Спрашиваю я, когда мой отец сердито бросается к машине. — Айзек… что, черт возьми, ты наделал?

Он закрывает глаза.

— Завтра ты поблагодаришь меня.

Дверь рывком распахивается, и меня захлестывает волна чувств. Меня вытаскивают наружу, мои органы совершают сальто и дважды подпрыгивают по всему телу.

— Сколько мы вам должны за зеркало? — Спрашивает мой папа Айзека.

— Нисколько, я застрахован.

— Прошу извинить за все это. Большое вам спасибо, что забрали ее.

Я не знаю, что сказать. Думаю, это и есть шок. Или, может быть, это и есть разбитое сердце.

— Увидимся в школе, Элоиза. — Тихо говорит Айзек, в его глазах раскаяние.

— Никогда больше не разговаривай со мной, — выдыхаю я, удивляясь, как эта ночь испортилась так быстро.

— Элоиза! — Рявкает мой отец, захлопывая дверцу машины моего учителя, прежде чем снова схватить меня за руку. — Я вычту стоимость ремонта из вашего следующего чека за аренду.

— Нет необходимости, просто доставьте ее домой в целости и сохранности.

Слеза скатывается по моей щеке. Я сердито ее вытираю и позволяю папе отвести меня к машине. Он молчит. Он прибережет слова до того, как мы вернемся домой.

Как только мы возвращаемся домой, он произносит только одну фразу, которая разбивает мне сердце.

— Никакой поездки во Францию.

Я даже не пытаюсь спорить. Я проталкиваюсь мимо мамы, которая ждет в коридоре в халате, с беспокойством в глазах, и взбегаю по лестнице.

Слышу, как они спорят, но на самом деле не обращаю внимания. Знаю, что мама меня защищает, и знаю, что отец испытывает отвращение. Мама думает, что теперь, когда мне восемнадцать, мне следует позволить немного свободы. Папа же считает, что, пока я живу под его крышей, я должна следовать его правилам, что мне нужно готовиться к поступлению в университет. Мама утверждает, что я хорошая девочка, и я всего лишь развлекаюсь. Папа же считает, что из-за этого веселья меня могут изнасиловать или еще чего похуже.

Ни один из них не ошибается, но меня это не волнует.

Как он мог так жестоко предать меня?