Отвлечение

Глава 11

Элоиза

— Итак, хотите услышать хорошие новости или плохие? — Я ухмыляюсь, едва не подпрыгивая на месте от возбуждения.

— Сначала плохие, — говорит мистер Прайс-старший, а мистер Прайс-младший и мисс Харт кивают.

— Мой отец не будет спонсировать школу, но это сделает Кристал, я и несколько моих друзей кое-что планируем. Они все согласились помочь с обустройством и уборкой. — Я передаю мистеру Прайсу-старшему папку, которую держу в руках. — Думаю, придет больше учеников, если будет задействовано больше учителей, поэтому между вами тремя я распределила определенные роли.

— Почти уверена, что это мое мероприятие, — огрызается мисс Харт, пока мистер Прайс-старший просматривает мои планы. Он игнорирует ее, как и я.

Когда мистер Прайс-старший видит свою роль, то смеется и кивает.

— Я смогу это сделать.

— Кто я? — спрашивает мистер Прайс-младший и выхватывает список из рук отца. Он хмурится, когда видит свою роль, и глубоко вздыхает. — Джейсон? Серьёзно? Почему Саймон не может быть Джейсоном?

Мисс Харт идет следующей.

— Ни за что, без шансов. Не-а. Нет. Этого не будет.

— Кристал хочет контролировать продажу продуктов. Она хорошо распознает воров, когда видит их, а Хейли согласилась продавать билеты у входа. Она слишком труслива, чтобы на самом деле участвовать в мероприятии.

— А ты?

Гордо улыбаюсь.

— Я буду все контролировать и заменять людей, когда им понадобится перерыв.

— Сможем ли мы все подготовить за три недели? Не уверен, что сколько времени у меня будет в запасе, учитывая, что у миссис Прайс сломана лодыжка. — Мое сердце сжимается, когда вижу печаль в глазах пожилого мужчины.

— Все в порядке. Я со всем справлюсь, если вы одолжите мне кого-нибудь из ваших преподавателей и студентов.

Мистер Прайс-старший пожимает плечами.

— Мне это кажется отличной идеей. В этом забытом богом городке никогда не происходит ничего интересного. Что думаешь, Айзек?

Айзек… это его имя? Вау… оно действительно ему идет.

Айзек, он же мистер Прайс-младший, безучастно смотрит на меня.

— У меня нет с этим проблем. Просто беспокоюсь, что у нас не получится это сделать.

— У нас точно все получится, — заверяю я их. — Определенно. Мои друзья всеми руками за то, чтобы напугать кучку старшеклассников и их семьи. Если мы начнем украшать школу в последний день перед закрытием, то мы точно все успеем. Все, о чем мы просим — это чтобы люди приобрели свои собственные костюмы, которые, по словам хозяйки магазина маскарадных нарядов в городе, она с радостью закажет для нас и предоставит скидку, поскольку это делается для благого дела. — Когда они все соглашаются, я чуть не визжу. Прошло много времени с тех пор, как я была так взволнована чем-либо. — Вы не пожалеете об этом!

Не уверена, как, когда и даже почему я стала руководителем этого проекта, но, как ни странно, это начинает казаться не такой уж и плохой идеей.

Айзек

С силой вдавливаю телефон в базу, хотя он беспроводной и для того, чтобы завершить звонок, не требуется прилагать столько усилий.

— Они приедут завтра, чтобы провести оценку состояния и решить, что ей нужно, прежде чем подавать заявку на установку. Все это звучит как гребаный телевизионный контракт.

— Я больше не могу этого избегать, — говорит мой отец, в его голосе звучит поражение. Мой папа всегда был сильным человеком, поэтому, когда вижу его таким подавленным, почва выбивается из-под ног. Если он не может оставаться сильным, то как же это должен делать я? — Нам нужна помощь, и поскольку моя пенсия на рассмотрении…

— Мне не нравится мысль о том, что у мамы будет сиделка. — Заявляю я, оглядывая пустую гостиную. — Ей это тоже не понравится.

— Что еще мы можем сделать? — Я слышу злость в его тоне и знаю, что она направлена не на меня, а на ситуацию. — Почему она… почему моя жена? Почему такая добрая, заботливая, чуткая женщина?

Я не отвечаю, потому что у меня просто нет ответа.

— Все будет хорошо, мы что-нибудь придумаем. По крайней мере, мы знаем, что получим хоть какую-то помощь.

— Хорошо? — Кричит мой отец, а я приказываю ему замолчать, приложив палец к губам. Его тон понижается до шипения. — Как, черт возьми, все когда-нибудь станет хорошо? От этого нет лекарства! Лучше никогда не станет. — Он выходит из комнаты, и я слышу его тяжелые шаги, когда он поднимается по лестнице.

Может, я неправильно что-то сказал, но что, черт возьми, я должен был сказать в подобной ситуации?

Он прав. Никогда не станет проще, никогда не станет лучше. Все, что мы можем сделать, это обеспечить комфорт моей матери и надеяться, что она сохранит свой разум как можно дольше.

Я просыпаюсь с болью в шее. Из кухни доносятся звуки и аромат бекона, шипящего на гриле. Я потягиваюсь и оглядываю гостиную моих родителей. Должно быть, я уснул на диване.

— Доброе утро, сынок, — зевая, говорит мой папа и ставит на поднос тарелку и стакан со свежим апельсиновым соком. — Я только отнесу это твоей матери. Твое еще готовится. Уверен, ты справишься с грилем. Хлеб в духовке.

— Круто. — Обхожу его и быстро выкладываю оставленный для меня бекон на свежий хлеб, теплый и поджаренный из горячей духовки. Выключив все, я капаю немного кетчупа на свой сэндвич и со стоном откусываю. Неважно, где вы готовите сэндвич с беконом, в доме ваших родителей он всегда вкуснее.

Слышу мамин смех сквозь потолок и улыбаюсь про себя. Однажды этот смех прекратится, эта мысль разбивает мне сердце.

Покончив с завтраком, я быстро добираюсь до своего дома, чтобы переодеться и принять душ. Через час возвращаюсь к своим родителям, готовый к приезду социального работника и осмотру дома. Я не осмеливаюсь оставить своего отца наедине с беднягой, которого они прислали. Папа все еще испытывает странное чувство отрицания. Думаю, наличие оборудования, подходящего для нужд моей мамы, выведет его из себя и сделает ситуацию более реальной для него.

Хотел бы я знать, почему это происходит с нами. Просто это кажется таким несправедливым. Я бы никому такого не пожелал, моя мама просто не заслуживает этого.

Элоиза

Список готов! Не думаю, что когда-либо чувствовала такое облегчение. После трех дней хождения по магазинам мы с Кристал наконец-то собрали почти все, что нам нужно, из школьных театральных принадлежностей и в местных магазинах.

Осталось купить только еду и костюмы, но мисс Харт и мистер Диплок займутся этим списком ближе к назначенному времени вместе с мистером Прайсом-младшим.

Не уверена как, но мне удалось убедить большинство моих одноклассников помочь с подготовкой, и хоть мы начинаем только через неделю, мы решили встретиться в понедельник, чтобы спланировать декор и комнаты.

Хейли занимается рекламой. Не буду отрицать, у девочки есть талант к созданию плакатов и листовок, и она упорно занимается их распространением. Поскольку местная газета и радиостанция на нашей стороне, у меня огромное предчувствие, что это мероприятие на Хэллоуин будет грандиозным.

— Ужин привезли! — кричит мама вверх по лестнице.

Сегодня у нас китайская еда на вынос, не могу отрицать, что с нетерпением этого жду. Оба моих родителя дома, а это значит, что мы будем ужинать вместе, и надеюсь, что смогу поговорить с ними о мероприятии и моем дне рождения.

Помогаю маме накрыть на стол, пока папа берет столовые приборы и соусы. Когда мы занимаем свои места, то начинаю рассказывать им обо всем, что запланировала на Хэллоуин. Мой папа улыбается, явно гордый и счастливый моим энтузиазмом. Мама внимательно слушает, но, похоже, не слишком впечатлена. Полагаю, она хочет вернуться к своему телефону, который продолжает вибрировать в гостиной. Слышу, как он ударяется о деревянный стол, на котором лежит.

— Итак, — добавляю я, пристально глядя на них обоих. — Мне исполнится восемнадцать через две с половиной недели.

Мой папа закатывает глаза, но при этом улыбается так, что я знаю, что он не раздражен таким поворотом разговора.

— Ты не получишь машину.

Мои руки взлетают вверх, защищаясь.

— Нет, я знаю. Это не то, чего я хочу. — Они оба перестают есть и смотрят на меня, приподняв брови. Я слегка смеюсь. — На самом деле я надеялась получить деньги на поездку. Я правда хочу поехать с Хейли во Францию, прежде чем поступлю в университет. Как вы уже знаете, каждое лето она ездит туда со своими родителями, но на этот раз мы подумывали о том, чтобы отправиться туда самостоятельно.

Мой папа моргает и откидывается на спинку стула. Могу сказать, он потрясен, а в его голове сейчас проносится миллион мыслей, большинство из которых — образы меня, искалеченной и умирающей на улицах Парижа.

— У меня нет с этим проблем, — говорит моя мама и продолжает есть. — Помнишь, как мы ездили в ту поездку в Италию? Нам было всего по восемнадцать, мы были в порядке.

Отец прикусывает губу и, положив локти на стол, складывает пальцы домиком под подбородком. — Если продолжишь работать и учиться так же усердно, как сейчас, и в течение следующих нескольких месяцев докажешь, что способна позаботиться о себе, я соглашусь.

Мое сердце колотится, и слезы волнения наполняют мои глаза. — Правда?

— Да, если ты постараешься и закончишь этот год с высокими оценками, достаточными для поступления в приличный по твоему выбору университет, тогда я даже оплачу твой билет и проживание.

— О боже, — визжу я, вскакивая со своего места и бросаясь на отца, который хрюкает, когда я сталкиваюсь с ним. — Спасибо, спасибо, спасибо!

— А что насчет меня? — Мама надувает губы, разочарованная тем, что ее не обняли, поэтому я обвиваю рукой ее шею и притягиваю к себе.

— Я люблю вас, ребята, — говорю я им, целуя обоих в макушки, после чего вскакиваю и бросаюсь к двери.

— Куда это ты собралась?

Я оборачиваюсь и ухмыляюсь им. — Мне нужно составить бюджет! Нужно открыть отдельный сберегательный счет, я должна позвонить Хейли!

— После ужина, — приказывает отец, больше не улыбаясь.

— Конечно. — Возвращаюсь на свое место, все еще сияя и дрожа от ликования.

Наблюдаю, как открытка проходит по классу, после чего возвращается ко мне. Хейли кладет ее в темно-фиолетовый конверт, облизывает шов и запечатывает его.

— Думаешь, ей понравится? — спрашивает она, протягивая его мне.

Я киваю и кладу открытку в корзину.

— Надеюсь. — Хватаюсь за ручку, не обращая внимания на треск пластиковой крышки, и машу на прощание своим друзьям.

Мы направляемся прямо в главный офис, улыбаясь и оживленно разговаривая о нашей поездке следующим летом. Ни в коем случае не упущу эту возможность. Я получу хорошие оценки, поступлю в университет и буду очень усердно работать в «У Кристал».

— Мистер Прайс свободен? — спрашивает Хейли у секретарши, которая любезно улыбается нам из-за большого изогнутого стола.

— Проходите. — Она указывает на дверь справа от нас.

После стука в дверь, мистер Прайс приглашает нас войти. Я вижу, как он устал, и не могу не заметить, как сильно он сейчас похож на своего сына. Сходство почти шокирующее.

— Мы слышали, что с миссис Прайс произошел несчастный случай, она сломала ногу, — начинает Хейли, а желание зажать ей рот ладонью становится почти невыносимым.

— Поэтому, мы собрали корзину. Там просто несколько ароматизированных лосьонов, грелки и шоколадные конфеты. — Поднимаю корзину за ручку. — И все подписали открытку. Мы хотели спросить, не могли бы вы передать это ей?

Глаза мистера Прайса слегка округляются, а губы приоткрываются.

— Это милый жест, большое вам спасибо, девочки. — Я чувствую, что последует «но». — Но… — Я не ошиблась. — Думаю, миссис Прайс была бы признательна, если бы вы доставили это сами. Видит бог, ей не хватает посетителей.

Это хорошее «но», а не плохое «но». Я нетерпеливо киваю.

— Для меня это большая честь, мистер Прайс, при условии, что мы не помешаем ее выздоровлению.

Он тепло улыбается.

— Вовсе нет.

— Мы могли бы прийти сегодня вечером? В пять тридцать? — вставляет Хейли, широко улыбаясь.

Я киваю в знак согласия, пока мистер Прайс записывает свой адрес на листке бумаги и протягивает его мне.

— Надеюсь, что вы сохраните наш адрес при себе. Вы знаете, какими могут быть дети, когда они узнают, где живет учитель, а на данный момент мы правда не сможем справиться ни с каким видом вандализма.

— Даю вам слово. — Обещаю я, а Хейли соглашается. — Спасибо, мистер Прайс. Увидимся позже.

— Берегите себя, девочки; учитесь усердно.

— Хорошо!

Айзек

Я помогаю маме пересесть из ее новой инвалидной коляски в ее любимое кресло и осторожно кладу ее ногу на специальную скамеечку. Папа протягивает ей пульт от телевизора и чашку теплого чая, прежде чем мы оба занимаем свои места на диване и ссоримся из-за газеты.

Несмотря на то, что маме определенно больно, ее дух ни в малейшей степени не дрогнул. Она выглядит такой спокойной, довольной и совершенно счастливой просто сидя в нашем присутствии под шум телевизора на заднем плане.

— Вам двоим стоит поиграть в шахматы. Я скучаю по тому, как вы оба играете, — говорит она со вздохом и поплотнее запахивает свое пышное платье спереди.

— Тебе холодно? — спрашивает мой папа и тут же вскакивает, чтобы включить газовый камин.

— Нет, я в полном порядке. Пожалуйста, сыграйте в ближайшее время партию в шахматы.

Я смотрю на своего отца, который пожимает плечами с коварной улыбкой на лице.

— Думаешь, теперь ты сможешь победить меня?

— У меня нет никаких сомнений в том, что сейчас я определенно могу победить тебя.

— Хочешь сделать это чем-то интересным?

— Я бы не был сыном своего отца, если бы не хотел. — Достаю из кармана двадцатку, а он смеется и идет в прихожую, чтобы взять из шкафа старую шахматную доску.

Как только доска будет установлена между нами на диване и мы оба сядем, игра начнется. Такая спокойная игра, но стоит нам с папой начать, мы с таким же успехом могли бы играть в футбол.

— Я открою! — Внезапно объявляет моя мама, когда я теряюсь в догадках, следует ли мне поменять короля на ладью.

— Нет! — Ревет мой папа, пугая нас обоих. Только когда вижу, как мама опускает забинтованную ногу на землю, я понимаю, что его рев был от паники, а не от гнева.

Моя мама отшатывается, явно расстроенная криком отца.

— Я открою, мам, — тихо говорю я ей, пока папа кладет ее ногу обратно на табурет для ног.

— Не могу поверить, что забыла, — смущенно шепчет моя мама.

Я стряхиваю боль в глубь себя и направляюсь к двери.

— Элоиза? — Я знаю, что это она стоит за большой корзиной. Она похожа на ту, что получил я. Девушка, кажется, так же шокирована, как и я. — Что ты здесь делаешь?

— Эмм… ваш отец сказал прийти. — Сказал прийти? — Я принесла это для миссис Прайс.

— О, что ж, тогда тебе лучше зайти внутрь. Не обращай внимания на беспорядок, мы… — Я чешу затылок и отхожу в сторону. — Играем в шахматы.

Она улыбается и проходит мимо меня. Я вдыхаю, когда сладкий аромат щекочет мои ноздри. Не могу точно определить запах, но это напоминает мне пирог с ревенем и ванилью. У меня слюнки текут, я едва сдерживаюсь, чтобы не наклониться и еще раз не вдохнуть прекрасный аромат.

— Вы уверены, что я пришла в подходящее время? Хейли должна была присоединиться ко мне, но у ее младшего брата в носу застрял кусочек конструктора Lego, поэтому ей приходится присматривать за другими братьями и сестрами, пока мама помчалась с ним в неотложку.

— Вот почему я так рад, что рос единственным ребенком в семье, — шучу я, и ее смех наполняет коридор, как мягкая мелодия.

— Я тоже. — Одно из немногого, что я о ней не знал, она единственный ребенок в семье. Не знаю, почему обращаю на это внимание, но это так.

— Проходи. — Могу сказать, что она нервничает и ей немного не по себе, но она здесь, а это главное. В последнее время у моей мамы было не так много посетителей, и могу сказать, что это ее расстраивает.

— О, кто это у нас тут? — Моя мама сияет со своего места и кладет пульт на подлокотник. — Элоиза Блэкберн, чему я обязана такому удовольствию?

Элоиза улыбается моему папе и подходит к маме. Она ставит корзину на пол и наклоняется вперед, чтобы обнять пожилую женщину.

— Все в школе беспокоятся о вас, поэтому мы собрали несколько вещей и открытку. — Она поворачивается к моему отцу. — Мне жаль, что Хейли нет со мной, чрезвычайные семейные обстоятельства.

Мой папа отмахивается от нее.

— Ты пришла, мы это ценим. Не хочешь чего-нибудь выпить?

— Она любит яблочный сок, — говорю я, прежде чем успеваю себя остановить. — В холодильнике есть немного. Я принесу.

Она смотрит на меня с любопытством, но я отвожу глаза, прежде чем у нее появляется шанс спросить, откуда я это знаю. Я видел картонные коробки, которые она приносит со своим обедом, такие маленькие, которые тебе дают в детстве, с прилепленной сбоку соломинкой.

— Я выпью чаю, сынок! — Грубый голос моего отца следует за мной на кухню.

Элоиза

— Так приятно тебя видеть. — Миссис Прайс улыбается, исследуя свою корзину. — А это просто божественно. Так много замечательных вещей, не могу дождаться, когда начну ими пользоваться. О, и мой любимый! — Она поднимает бутылку своего любимого крафтового лимонада и отставляет ее в сторону. — Разве это не чудесно?

— Верно, — соглашается мистер Прайс и подмигивает мне. — Итак, Элоиза, как продвигаются приготовления к Хэллоуину?

Я сажусь в кресло, которое он отодвигает для меня из угла комнаты.

— Все идет лучше, чем я думала. Все куплено и готово к установке.

— Предполагаю, что это было недешево.

Преуменьшение года.

— Мы получили несколько отличных скидок, и, к счастью, Кристал — щедрая леди.

— Что? — Спрашивает миссис Прайс, переводя взгляд с одного на другого. — Вечеринка в честь Хэллоуина?

— Помнишь, любимая? Я рассказывал тебе о празднике, который мы устраиваем в школе на Хэллоуин.

— О, я могла бы приготовить еду!

Мистер Прайс неловко переминается с ноги на ногу.

— Ты не можешь, только не с такой ногой.

— Все в порядке, я обо всем позабочусь, — заверяю я ее, когда ее вопросительный взгляд обращается ко мне. — Мы справимся.

— Но… я всегда готовлю сэндвичи и те мини-кексы, которые все любят. — Разочарование в ее глазах слишком велико. Я отвожу взгляд и решаю предоставить мистеру Прайсу разобраться с этим.

— Мы что-нибудь придумаем, любимая, — говорит он своей жене и тянется к ее руке.

Она игнорирует его жест и поворачивается ко мне. — Итак, расскажите мне, как мой сын справляется с уроками?

— Он замечательный, но мы все скучаем по вам. — Это не ложь. Я действительно скучаю по тому, что она была моей учительницей. Она вела мои уроки истории с тех пор, как мне исполнилось одиннадцать лет. — Хотя, в классе стало намного тише… они не осмеливаются разговаривать. Он слишком пугающий.

— Унаследовал это от своего отца, — гордо говорит она и, кажется, забывает о своей злости на мужа. — А как насчет тебя? Ты уже подаешь документы в какие-нибудь университеты?

— Да. Я рассматриваю варианты. Хочу самое лучшее, но я должна быть реалисткой.

— Будешь поступать в местный или в какой-нибудь подальше?

— Определенно дальше. Думала о Бостоне. Это в трех часах езды, так что не слишком близко, но и не слишком далеко.

— Айзек учился в Бостоне. Такой замечательный университет, один из лучших в стране. — Она снова гордо улыбается. — Я так гордилась этим мальчиком, когда он решил пойти по нашим стопам. Что насчет тебя? Что планируешь изучать?

Хороший вопрос.

— Хочу изучать бизнес. Хотя еще не решила, на какие курсы буду подавать документы.

— Идешь по стопам своего отца? — Спрашивает мистер Прайс, а я киваю. И хотя мне не обязательно заниматься недвижимостью, мне всегда нравилось быть частью всего этого. — Держу пари, он гордится.

— Так и есть. — По крайней мере, я надеюсь.

Входит мистер Прайс-младший с подносом в руках. Он ставит его на столик и протягивает мне стакан холодного яблочного сока. Он был прав, я действительно люблю яблочный сок больше всех остальных напитков, особенно яблочный сок со льдом, хотя не знаю, откуда ему это известно.

— Спасибо, — говорю я ему и наблюдаю, как миссис Прайс берет пульт от телевизора.

Она смотрит на него какое-то мгновение, и я замечаю, что он перевернут и обращен не в ту сторону. Ни Айзек, ни его отец не осознали ее затруднительного положения.

Я жду, чтобы увидеть, что она делает, и с немалой долей печали наблюдаю, как она направляет пульт на телевизор и нажимает на его заднюю панель. Кнопки находятся с другой стороны.

— Элоиза, ты хорошо играешь в шахматы? — Спрашивает мистер Прайс-старший, когда Айзек занимает свое место и меняет короля с ладьей местами.

— Играла раньше, — отвечаю я, не сводя глаз с руки миссис Прайс.

— Не хочешь присоединиться к нам? Ты можешь быть судьей, остановишь моего сына от жульничества.

— Я не жульничаю, — хохочет Айзек, после чего смотрит на меня. — Я не жульничаю.

— Ты, черт возьми, точно жульничаешь…

— Я тебя умоляю, единственный для тебя способ выиграть — это сжульничать! Держу пари, ты передвинул свои фигуры, пока я был на кухне!

— Я этого не делал, не так ли, Элоиза?

Понятия не имею, почему я сейчас вовлечена во все это, каким бы забавным это ни казалось. — Я, честно говоря, не смотрела.

Миссис Прайс снова нажимает большим пальцем на заднюю панель пульта, и я вижу, как ее лицо искажается от разочарования. Не задумываясь, я быстро переворачиваю пульт в ее руке так, чтобы он был обращен в нужную сторону. Мое действие привлекает к нам всеобщее внимание.

Глаза миссис Прайс блестят, и я тут же впадаю в панику. Мне не следовало прикасаться к пульту, но что еще мне оставалось делать?

— Извините… я не…

— Я не могу вспомнить, что с ним делать, — шепчет она, и ее глаза наполняются слезами, заставляя мое сердце треснуть и разбиться вдребезги.

— Все в порядке, — мягко говорю я. — Сегодня понедельник. Никто не знает, что нужно делать в понедельник.

Она качает головой и смотрит на меня. — Такая милая девочка.

У меня самой горят глаза. Я никогда не была свидетелем болезни Альцгеймера и никогда не видела, чтобы кто-нибудь страдал от нее, и, боже мой, это ужасно.

— Нам нужно поесть, — говорит она, глядя на золотые, сверкающие часы на своем запястье. — Ты останешься на ужин, Элоиза? Я готовлю потрясающие спагетти с моим собственным домашним соусом.

— Все в порядке, мам. — Айзек встает, забыв о своей партии в шахматы. — Сегодня приготовлю я, тебе нужно отдохнуть.

— Конечно. — Миссис Прайс улыбается и кладет свою руку на мою. — Он тоже не такой уж плохой повар.

— Я в порядке, — неловко говорю я, радуясь, что нахожусь здесь, но чувствуя себя немного неуютно. Три преподавателя, одна комната, один студент… Это что-то из ночных кошмаров. В следующий раз я буду голой, а здесь будет весь факультет. Я проснусь в своей постели и никогда больше не посмотрю в глаза своим учителям.

Айзек ловит мой взгляд и подмигивает мне. — Уверен, что смогу найти что-нибудь стоящее для приготовления. Вот, займи мое место. — Он указывает на шахматную доску, когда встает со своего места.

— О, это должно быть интересно. — Миссис Прайс улыбается, выглядя слишком взволнованной игрой в шахматы.

— Ты знаешь, как играть? Нужно рассказать тебе о правилах?

— Прошло много времени с тех пор, как я играла в шахматы, но, кажется, я помню. — Я двигаю свою первую фигуру, левого коня.

— Тогда ладно, — усмехается он и делает свой ход.

— Я ставлю на девочку, — комментирует миссис Прайс, вытаскивая двадцатифунтовую банкноту из своей сумочки.

— Я тоже, — раздается голос от дверного проема. Я поворачиваюсь и вижу Айзека, который стоит, прислонившись к дверному косяку, не сводя с меня глаз. Он подмигивает и складывает руки на груди.

— Вам следует начать сначала, обновить доску.

— Согласен. — Его отец принимается за работу, расставляя фигуры по местам, но я не отрываю взгляда от Айзека.

— Чем-то вкусно пахнет. — Я вдыхаю, чувствую запах мяты и еще чего-то, что я не могу точно определить, витающего в теплом воздухе.

Айзек глубоко вдыхает, и я наблюдаю, как его зрачки, все еще прикованные к моим, полностью расширяются, почти окрашивая его уникальные радужки в черный цвет.

— Согласен.

Чувствую, что в его словах что-то скрыто, какая-то тайная мысль, не предназначенная для моих ушей. Возможно, я преувеличиваю, но в то же время очень надеюсь, что это не так.

На протяжении всей игры Айзек приходит и уходит, каждый раз останавливаясь и давая мне небольшие указания, прежде чем вернуться на кухню.

Миссис Прайс оживленно болтает на протяжении всего события, становясь все более и более взволнованной, когда я начинаю заманивать короля противника в ловушку несколькими своими фигурами. Мистер Прайс становится все более и более молчаливым по мере того, как мы продвигаемся вперед, пыхтя и опуская свои фигуры по мере приближения к поражению.

— Шах, — говорю я и слышу смех Айзека из кухни.

— Вот черт, — огрызается мистер Прайс, хотя все это от чистого сердца. — Я не могу сделать ход…

— Мат, — добавляю я с самодовольной улыбкой. Мне повезло, но, тем не менее, я победила его.

Пожилой мужчина быстро бросает своей жене двадцатку и кладет еще одну поверх той, что Айзек оставил на столе.

— Мне следует оставить тебя после уроков на сорок дней, — ворчит он, надувшись, как ребенок, что заставляет миссис Прайс смеяться еще сильнее, чем Айзека, который снова стоит в дверях.

— И как раз вовремя для еды, — комментирует Айзек, проходя в комнату и убирая деньги в карман. Он дергает меня за волосы и кивает, чтобы я следовала за ним на кухню. — Давай, чемпионка по шахматам. Ты можешь помочь мне донести тарелки.

Айзек

Я надеваю пальто, улыбаясь при звуке маминого смеха, когда Элоиза и мой отец развлекают ее рассказами о том, как девятиклассники пытали персонал столовой. Элоиза быстро обнимает мою маму и пожимает руку моему отцу, прежде чем последовать за мной к двери с сияющей улыбкой на лице.

Мы выходим на улицу и сразу же вздрагиваем от пронизывающего холода в воздухе. Я наблюдаю, как она тут же засовывает руки в карманы и начинает дрожать. Не удивлен, что она мерзнет; ее куртка тоньше моих носков.

Снимаю шарф со своей шеи и оборачиваю его вокруг ее, улыбаясь тому, как порозовел ее нос.

— Я в порядке, — врет она, стуча зубами, пока я расправляю свой темно-синий шарф и закрепляю его дополнительной петлей.

— Пойдем. — Я кладу руку ей на плечи и веду к своей машине. Тротуар ледяной, но я не уверен, что это причина, по которой я прикасаюсь к ней. Это неуместно. Знаю, что не должен, но моему разуму, похоже, просто все равно. Я чувствую, что в долгу перед ней за сегодняшний вечер, за то, как она справилась с моей мамой и ее болезнью, как будто в этом не было ничего нового. Она не ломалась и не расстраивалась, как мы с папой; она просто справлялась со всем, из-за чего страдала моя мама, будь то пульт дистанционного управления или то, что она держала нож и вилку не в тех руках.

Думаю, это женская черта. У женщин отличное чутье, когда дело доходит до болезни. Они просто делают то, что должны, не делясь своей паникой по поводу ситуации.

Я держу дверцу со стороны пассажира открытой и не закрываю ее до тех пор, пока Элоиза не садится на сиденье и не пристегивается ремнем безопасности.

— Спасибо тебе за сегодняшний вечер. Мне жаль, что мы все так долго тебя задержали. — Говорю я ей, заводя машину.

— Все в порядке, мне понравилось. — У меня есть ощущение, что она не лжет.

— Тебе следует еще раз навестить мою маму. Видит Бог, ей не помешала бы компания. — Я качаю головой и мысленно пинаю себя. — Это если ты захочешь. Знаю, что ты молода, работаешь и тебе нужно посещать занятия. Никто не будет винить тебя, если ты…

Ее рука накрывает мою. Я не ожидал этого, как и того теплого шока, который от этого пробегает по моей коже.

— Я прекрасно провела время. Я бы хотела прийти снова. Миссис Прайс была моей учительницей с седьмого класса. Я многим ей обязан.

Странное чувство зарождается у меня в животе. Я пытаюсь игнорировать, мысленно давя на него, но терплю неудачу, и это занимает все мое внимание. Не уверен, то ли дело в ее руке на моей, то ли в сладком аромате ревеня, наполнившем машину, но я теряюсь со странным чувством голода внизу живота.

Волна страстного желания разливается по мне, желания перевернуть свою руку и переплести ее пальцы со своими. Мне нужно почувствовать прикосновение другого человека, того, кто пахнет так же хорошо и на ощупь такой же теплый, как она.

Осознаю, что ее рука все еще там, и задаюсь вопросом, чувствует ли она то же самое.

В последнее время меня одолело одиночество. Я знаю, что это чувство проистекает из него. Должно быть, это небольшое отчаяние, которое, я не осознавал, но держал глубоко внутри, а теперь оно поднимает свою уродливую голову.

— Хорошо, я рад, что тебе понравилось. — Пытаюсь сказать я, прочищая горло, и медленно убираю руку, не отказывая своей коже в последнем долгом прикосновении.

Она быстро кладет руки на колени и переплетает пальцы. Слышу, как она вздыхает, и наблюдаю, как она отворачивается, чтобы посмотреть в окно.

— Кстати, ваша мама была права. Вы умеете готовить.

При этих словах я улыбаюсь, и чувство, с которым я так упорно боролся, исчезает.

— Что ж, благодарю вас, мисс Блэкберн.

— Как жаль, что вы ужасно играете в шахматы.

Мой рот открывается, а смех вырывается из меня. — Я выигрывал, пока не появилась ты.

— Ваш отец был в трех шагах от того, чтобы сделать вас.

— И внезапно маленькая мисс «Я сто лет не играла» становится мастером шахмат.

Она поворачивается ко мне и с высокомерным взглядом и дерзкой улыбкой говорит: — Я могу научить, если хотите.

— Я собирался разделить с тобой свой выигрыш, но теперь приберегу его до нашего матча.

— Идет, двойная ставка или ничего. — Она обматывает руки концом шарфа и откидывается на свое сиденье.

— По рукам.

— Отлично.

И тогда на ум приходит другая мысль.

— Наверное, было бы неплохо, если бы ты сказала мне, где живешь.

Ее рот открывается от удивления, когда она понимает, что я веду машину уже пять минут, не имея четкого представления о маршруте. Воздух наполняется ее смехом, а мой следует за ним, и он не прекращается еще некоторое время.