Отвлечение

Глава 18

Айзек

Холодная вода кусает мою кожу, но это мало чем помогает унять пульсацию между бедрами. Никогда раньше мне не хотелось ударить себя в пах, но, по-моему, там все пульсирует уже на протяжении восьми часов. Когда он успокаивается, то снова твердеет при одной только мысли о том, что произошло в моем классе этим утром.

О чем я только думал, подходя к ней так близко? Я, должно быть, сумасшедший. Что, если она донесет на меня? Я потеряю свою гребаную работу.

Я должен извиниться, попросить ее сохранить произошедшее между нами.

Решаю, что лечь спать пораньше может помочь, но малейшее движение простыни без конца дразнит меня. Мои бедра горят от необходимости в разрядке, а живот агрессивно сокращается, желая, чтобы мышцы расслабились.

Мой член гордо возвышается, как флагшток, пока я лежу в постели, раскинувшись, с широко открытым окном. Чертовски холодно, но я все еще не могу избавиться от этого проклятого чувства.

— Черт, — ругаюсь я и обхватываю себя рукой.

В моем воображении возникает ее улыбка, ее глаза, то, как она двигается, звук ее смеха и запах, который остается на ее коже. Это мучает меня.

Представляю, как она лежит рядом со мной, ее кожа сверкает в тусклом свете, а в ее глазах отражается моя собственная похоть. Моя рука пробегает вверх и вниз по твердой длине. Представляю, что это ее рука, ее изящные пальчики крепко сжимаются, а пышные груди прижимаются к моей руке.

Я могу слышать, как она шепчет мне на ухо. Чувствую, как ее нижняя губа, такая пухлая и сочная, слегка прикусывает мочку, ее язык обводит края.

— Господи. — Капли пота выступают у меня на коже, пока я пытаюсь сдержаться, поскольку вся кровь в моем теле приливает к одному месту. Сейчас ничто другое не имеет значения. Я хочу повалить ее на кровать, сорвать одежду и погрузиться в нее так глубоко, как только смогу.

К черту правила!

Мне это нужно… Мне нужна она.

Мне нужно попробовать ее на вкус, каждый дюйм ее сладко пахнущей кожи.

Мне нужно услышать, как она стонет мое имя. Мне нужно, чтобы простыни были смяты там, где она хваталась за них во время оргазма. Мне нужно, чтобы ее пот пропитал мою постель, чтобы, когда я лежал в ней, то был окружен ею.

Я больше не могу этого выносить. Это слишком. Она — это слишком.

Никогда в жизни я ничего так сильно не хотел.

Резкий стук в дверь заставляет меня вылететь из наполненного похотью рая. Я громко ругаюсь и поднимаюсь с кровати, плотно закутываясь в халат.

— Чего ты хочешь? — Огрызаюсь я, раздраженный тем, что меня прервали.

Кэтрин моргает, шокированная моим тоном.

— Я… ты избегал меня сегодня.

— Нет, не избегал. — Я не избегал ее; я избегал всех. — Послушай, я кое-чем занят.

Ее взгляд скользит по моему телу, прежде чем сфокусироваться на складках моего халата. Наблюдаю, как загораются ее глаза.

— Похоже на то. Ты один?

Не знаю почему, но я киваю. Следовало сказать «нет».

Ее руки тут же ложатся мне на плечи, и после быстрого толчка я возвращаюсь внутрь, дверь за ней закрывается.

— Может быть, мы сможем продолжить с того места, на котором остановились.

— Я так не думаю. — Отрываю ее руки от своего халата, где они сжимают лацканы. — Послушай… прошлая ночь была ошибкой.

— Я так не думаю. — Повторяет она мои собственные слова и быстро дергает за пояс, стягивающий мой халат. Ее глаза загораются, а рука тянется ко мне.

— Нет, — приказываю я, отталкивая ее руку. — Тебе нужно уйти.

Ее потрясенный взгляд встречается с моим.

— Что? Но…

— Я не буду этого делать. Тебе нужно уйти. — Я хватаю ее за руку и тяну к двери.

— Перестань быть таким занудой.

— Перестань быть такой стервой и убирайся отсюда! — Шиплю я, открывая дверь. — Увидимся завтра на работе, тогда и поговорим.

Элоиза

— Что с тобой? Все еще похмелье? — Спрашивает Хейли, пока я ковыряюсь в салате на моей тарелке.

Я качаю головой.

— Нет, просто переживаю из-за того, что у меня больше нет работы.

— Добро пожаловать в мой мир.

— Прости… я просто… ты же знаешь, как сильно мне нужно быть занятой.

— Да, знаю. Предположительно, мистер Прайс-старший нанимает ассистента. Тебе следует поговорить с ним.

Я закатываю глаза.

— Они никогда не нанимают учеников на эту роль.

— Об этом стоит спросить. Ты друг семьи. — В ее словах есть смысл.

— Полагаю, стоит попробовать. Это даст мне еще одну рекомендацию, если я хорошо поработаю.

— Видишь? Я не просто симпатичное личико. — Хейли выдувает пузырь из жевательной резинки во рту и гладит меня по голове. — Я сегодня остаюсь у тебя?

— Если хочешь.

— Класс, я принесу попкорн.

— Я подготовлю закуски. — Я пододвигаю к ней свою тарелку и наблюдаю, как она охотно доедает кусочки курицы.

— Ты такая свинюшка.

Я смеюсь, когда она хрюкает, и забиваюсь глубже в угол дивана, натягивая одеяло до плеч. Завтра я поговорю с мистером Прайсом и посмотрю, что он скажет. Хейли права; какой от этого может быть вред? Сомневаюсь, что смогу уделить ему столько часов, сколько ему нужно, но спросить определенно стоит.

Мои родители приходят домой вместе, бросают один взгляд на нас с Хейли, свернувшихся калачиком на диване, и исчезают в другой комнате. Папа заходит только для того, чтобы спросить, не хотим ли мы заказать доставку. Он, кажется, не радуется, когда я отвечаю, что сижу на диете, но он мало что может с этим поделать.

Мне нужно не есть ничего, кроме салата, по крайней мере, восемь дней, чтобы избавиться от всех тех калорий, которые я выпила прошлой ночью.

Не могу поверить, что Айзек не спал всю ночь, разыскивая меня.

Стал бы он делать подобное для кого угодно?

На мгновение я задумываюсь об этом, после чего мне в голову приходит другая мысль. Прошлой ночью гуляла не только я. Хейли тоже, но он не кричал на Хейли. Он ничего ей не сказал.

Мое сердце согревается и трепещет при мысли о том, что, возможно, Айзек действительно думает обо мне больше, чем мне казалось.

— Я расстаюсь с Уэсли. Эти отношения исчерпали себя, — говорит Хейли, сдувая челку с лица, пока я заполняю заявление в Бостонский университет.

— Тебе нравится кто-то другой, не так ли?

Ее рот приоткрывается от притворного оскорбления.

— Я бы никогда так ни с кем не поступила.

Я фыркаю и выгибаю бровь.

— Ты сделала это со своими последними четырьмя фаворитами.

С негодованием она перекидывает волосы через плечо и вздергивает подбородок.

— Что ж… им следовало уделять мне больше внимания, и, возможно, я бы не сбилась с пути.

Теперь я определенно смеюсь.

— Эти парни лебезили перед тобой, как маленькие девочки лебезят перед щенками.

— Пофиг, с ним все покончено, и я двигаюсь дальше.

— Справедливо. — Я кладу голову ей на плечо. — Ты же знаешь, я люблю тебя, несмотря ни на что.

— Как мне хотелось бы, чтобы ты дала Гаррету шанс.

— Хейли, он бросил колледж.

— Для прохождения практики в том гараже. Он не бросил учебу, он просто сменил курсы.

— У нас разные взгляды.

— Ты такая заносчивая. — Она говорит это с большой любовью в голосе. — Что плохого в том, что он механик?

— В этом нет ничего плохого. Просто… Я не хочу быть привязанной к кому-либо, когда поеду в университет. Что, если я встречу парня своей мечты, и мы не сможем жить долго и счастливо, потому что я привязана к кому-то из родного города?

Хейли медленно кивает.

— Я понимаю твою точку зрения.

— Я не такая, как ты. Ты знаешь, как я привязываюсь к людям. Ты можешь просто проснуться и внезапно перестать заботиться о них в этом смысле. Я же все равно буду плакать месяцами после расставания, и ты это знаешь.

Она морщится.

— Да, девочка, тебе нужен хребет.

— А тебе сердце. — Я прикрепляю свои рекомендации и засовываю конверт в сумку. — Хорошо, я закончила. Я подала заявление в пять университетов, и в тот, который меня примет, я и пойду.

Хейли берет меня под руку, когда мы выходим из школьной библиотеки.

— Я знаю, что твое сердце привязано к Лидсу…

— Это слишком далеко.

— Ну и что? Великобритания не такая уж и большая. Там есть поезда, автобусы и те удивительные штуки, называемые дорогами, по которым люди ездят.

Знаю, что она права, но я не знаю, что делать. Я действительно не хочу быть так далеко от дома, особенно теперь, когда стала так близка с Джудит, состояние которой ухудшается с каждым днем.

— У меня свободное время — говорю я Хейли, взглянув на часы. — Я собираюсь пойти и поговорить с мистером Прайсом о той вакансии.

— Хорошая идея, мой маленький упорный друг. — Хейли обнимает меня. — Удачи с твоими заявлениями. Не забудь их отправить.

— Увидимся завтра.

Мы снова обнимаемся, после чего расходимся в разные стороны.

Мистер Прайс в своем кабинете, но занят, когда я прихожу. Я сажусь на стул у стойки администратора и помогаю секретарше запечатывать конверты.

— Думаю, он почти закончил, — говорит она и забирает у меня пачку писем. Я улыбаюсь и встаю, когда дверь в его кабинет открывается.

Айзек выходит с широкой улыбкой на лице, его отец следует за ним, тоже улыбаясь.

— Здравствуйте… сэр. — Я заправляю волосы за ухо и смотрю на что угодно кроме него.

— Элоиза. — Он проходит мимо, так же глядя куда угодно, только не на меня.

Я выпускаю воздух, который, не осознавая, задерживала, и бросаюсь в кабинет мистера Прайса.

Это было неловко.

Айзек

— НЕТ! — Кричит моя мама, как только я вхожу через порог. — Я не…… Я не помню, как это делается!

— Джудит, — слышу я мольбу Элоизы, и звук чего-то разбивающегося об пол мгновенно заставляет меня броситься на кухню.

Мама стоит у плиты, ее волосы растрепаны, спереди по всему телу течет томатный сок. Элоиза стоит у холодильника, лицо и торс забрызганы томатным соком. Папа выглядит беспомощным, когда пытается сдержать мою маму, которая кричит, плачет и хватает все, до чего только может дотянуться.

— Мама, — кричу я, когда она хватает другую тарелку и бросает ее. Она едва не попадает в плечо Элли, когда я хватаю девушку и прикрываю ее своим телом. — Прекрати. Папа! Хватай ее!

Папа оборачивает руки вокруг обезумевшей женщины и сползает на пол, с ней извивающейся и кричащей, как сумасшедшая. Чувствую, как чьи-то пальцы хватают меня спереди за футболку, и смотрю вниз на дрожащую Элли, прижавшуюся ко мне.

— Я знаю, как готовить печенье, — всхлипывает моя мама, наконец, успокаиваясь. — Я знаю, как готовить печенье. Я не глупая.

— Никто не говорит, что ты глупая, любимая, — шепчет мой папа, приглаживая ее волосы рукой. — Никто этого не говорит.

— Что, черт возьми, произошло? — Спрашиваю я, обнимая Элли за плечи.

Мой папа кивает на Элли.

— Мы поговорим позже. Отвези ее домой. — Он смотрит на Элли с беспокойством. — Ты в порядке? Не поранилась?

Элли качает головой и умудряется выдавить из себя слово «нормально».

Я не хочу уходить. Я должен остаться здесь, с ними, но мой папа настаивает.

— Пойдем, — говорю я дрожащей девушке в моих объятиях. — Давай отвезем тебя домой.

— Хорошо. — Она позволяет мне вывести ее из дома к моей машине. Помогаю ей пристегнуться, прежде чем забраться на водительское сиденье и крепко ухватиться за руль обеими руками. — Она просто хотела испечь печенье.

Я смотрю на нее, мои нервы на пределе, а тело измучено стрессом.

— Что случилось?

— Я сказала ей, что она не может готовить печенье с соусом для пасты. Пыталась напомнить ей, как это делается, но… она… ну, ты сам видел.

— Я не думал, что это уже начнется. Думал, у нас есть больше времени. — Я выдыхаю и опускаю голову на руль. Я поглощен горем, и по какой-то причине не боюсь показать этого рядом с этой женщиной. — Становится все хуже.

Рука Элоизы задерживается над моим плечом на несколько секунд. Я не двигаюсь. Когда она, наконец, опускается мне на плечо, я задерживаю дыхание. Это слабое утешение, но приятно осознавать, что я прохожу через это не в одиночку, каким бы эгоистичным это ни казалось.

— Нам пора ехать. Я должен отвезти тебя домой. Ты выглядишь… что ж… — Я неохотно выпрямляюсь, ненавидя, когда ее рука опускается на консоль, а глаза осматривают испачканный топ.

— Мы можем… покататься? — Я шокирован ее словами и тем, как нерешительно она их произносит. — Просто… Я не могу сейчас пойти домой. Только не в таком виде.

— Ты пахнешь, как спагетти, — комментирую я, прежде чем успеваю себя остановить, и она хлопает меня по руке. — Поехали, я отвезу тебя к себе. Ты сможешь привести себя в порядок, пока я вернусь и разберусь с мамой и папой. Только… — Что я делаю? — Не открывай дверь и не отвечай на телефон.

— Поняла. — Она улыбается, выхватывая ключи от квартиры у меня из рук. — Спасибо, Айзек.

— Почему ты не можешь поехать домой? — Я завожу машину, не забывая об обледенелых дорогах.

Она пожимает плечами и отворачивается, чтобы посмотреть в окно.

— Мои родители выгнали меня на ночь. Предполагалось, что я останусь у Хейли, но до шести она будет на выступлении своей младшей сестры.

Я смеюсь с секунду, прежде чем она стреляет в меня взглядом, который мог бы убить, если бы это было возможно.

— Хорошо, что ж, не ройся в моих вещах или еще чего. Я не самый опрятный человек в мире.

— Даже не мечтала бы об этом.

Когда мы подъезжаем к моему зданию, и она направляется внутрь, я начинаю задаваться вопросом, не совершил ли я только что огромную ошибку.

Элоиза

Он был прав. Он определенно не самый чистоплотный парень. Я никогда не видела столько пустых коробок из доставки еды в одной комнате. Это место… что ж, это немного помойка. Как, черт возьми, он так живет?

Он сказал не рыться, но не сказал не убирать. Хотя, под грудой одежды, разбросанной по гостиной и коридору, и грязными полотенцами… может быть, там спрятаны какие-то вещи, которые он не хочет, чтобы я видела.

Но если серьезно, я не могу принимать здесь душ, когда все в таком виде. Это просто немыслимо.

Я начинаю с того, что достаю рулон пакетов для мусора из шкафчика под раковиной, не удивляясь, что он запечатан. Не уверена, что в этом месте он когда-либо пользовался мусорным ведром.

Как только избавляюсь от мусора, я убираю на кухне, радуясь, что здесь не так много посуды, которую нужно мыть, поскольку это означает, что я могу потратить больше времени на уборку пустых шкафчиков.

Как только с этим покончено и пол вымыт, я хватаю корзину для белья и наполняю ее, испытывая отвращение, когда обнаруживаю еще больше разбросанной одежды в его спальне. Ему так повезло, что стиральная машина на девять килограммов. Я могу вместить большую часть в одну стирку.

Его карманы полны оберток и использованных скретч-карт. В паре его джинсов даже есть открытый, но неиспользованный презерватив, все еще в обертке. Это так отвратительно.

К тому времени, как я заканчиваю, проходит два часа, и я задаюсь вопросом, есть ли у меня время принять душ.

— Боже милостивый, — говорю я, едва не корчась от отвращения при виде душа и туалета. — Как, черт возьми, он здесь моется?

Я порчу свою одежду хлоркой, и мне уже все равно. Уходит две бутылки средства, у меня сильно сводит руки от чистки, но мне по-прежнему все равно. К тому времени, как я заканчиваю, ванная сверкает, а стирка закончена.

Я перекладываю белье в сушилку и загружаю в стиральную машину еще одну партию.

Он сказал не рыться, но уверена, он не будет возражать, если я поищу чистое полотенце.

К сожалению, я его не нахожу. Тем не менее я нахожу фен и чистую футболку в его шкафу. Придется обойтись.

Должна признать, что душевые кабины, которые мой папа установил во всех своих домах, чертовски великолепны. Они такие мощные, что кажется, будто я стою под водопадом. Почему он не установил одну из них в моей ванной?

Я определенно донесу до него эту несправедливость, когда мне разрешат вернуться в мой дом.

Айзек

Воспользовавшись запасным ключом, я вхожу в свою квартиру, и первое, что я чувствую — это запах хлорки. В большом количестве.

— Какого черта? — Меня не было пять часов. Я смотрю на часы, чтобы перепроверить сей факт. Да, прошло всего пять часов, а я даже не узнаю свою квартиру.

Где беспорядок? Где моя одежда?

Слышу, как гудят стиральная машина и сушилка. Что ж, это объясняет последнее.

— Элли? — Зову я в темноту, в то время как моя рука включает свет.

Комната освещается, демонстрируя только что пропылесошенный ковер и поверхности без пыли. Может быть, она уже ушла.

— Элли?

Я открываю дверь в ванную и чувствую запах хлорки, смешанный с ароматом моего геля для душа. Она почистила мой туалет.

Она на самом деле почистила мой туалет.

Как, черт возьми, ей удалось сделать все это менее чем за десять лет?

— Элли? — Зову я, на этот раз громче. Бросаю сумку на пол и направляюсь в спальню. Внезапная мысль приходит мне в голову; что, если она не одета? Она могла заснуть.

Это не мешает мне медленно открывать дверь, пока свет из комнаты не проливается на кровать.

У меня пересыхает во рту, а мозг буквально взрывается. Я делаю неглубокий вдох и хватаюсь за дверной косяк, чтобы не упасть.

Она не спит. Она лежит на животе, согнув ноги и скрестив лодыжки в воздухе над коленями. Ее ноги обнажены. Они выглядят такими гладкими.

Я узнаю футболку, которая на ней надета. Это моя счастливая футболка, и, как правило, я бы разозлился, что кто-то ее надел, но понимаю, что она только преподнесла мне еще одно блюдо удачи. Я смотрю на ее фигуру, на то, как футболка облегает ее пышную задницу, полностью обнажая стройные бедра. Ее волосы слегка влажные и спадают на одно плечо. В руках у нее мой айпад, а в ушах наушники. Слышу доносящиеся из них слабые звуки музыки и понимаю, что именно поэтому она меня не услышала. Она слишком увлечена тем, что делает, чтобы заметить, как я вошел.

Я представляю, как сажусь рядом с ней, целую ее лодыжку, в то время как моя рука гладит ее бедро вверх и снова вниз. Представляю, как она переворачивается и улыбается, когда я поднимаю большую футболку и задираю выше ее груди, открывая гладкую фигуру, скрывающуюся под ней.

Я сглатываю, пытаясь заставить свой рот выпустить хоть каплю влаги, но мне это не удается, и вместо этого мое горло издает странный звук.

К несчастью, в тот самый момент, когда я издаю сдавленный стон, музыка в ее ушах смолкает, и она резко поворачивает голову, чтобы посмотреть на меня.

Долгое мгновение ни один из нас не двигается. Я пялюсь, мои глаза задерживаются на ее лице, а затем на изгибах, подчеркнутых тем, как сидит футболка.

Не уверен, что происходит. Не уверен, как это происходит. Все, что я знаю, это то, что мои ноги двигаются, а руки срывают наушники с ее головы. Она судорожно вдыхает, страх и возбуждение кружатся в ее идеальных чертовых глазах, когда я отбрасываю айпад в сторону и оборачиваю руку вокруг ее тела.

Мой рот соединяется с ее ртом, когда я ставлю ее на колени. Моя рука крепко обхватывает ее за спину. Она хныкает сквозь приоткрытые губы, а ее руки лежат на моих плечах. Облизываю ее нижнюю губу, молясь, чтобы она разрешила мне попробовать ее аппетитный на вид рот.

Она разрешает, и чувство, которое это вызывает во мне, почти болезненное. Огонь течет по моим венам, расплавляя и стягивая каждую частичку меня. В этом нет смысла. Это кажется нереальным. Я чувствую себя под кайфом. Чувствую себя так, словно принял сильнейший наркотик, если бы наркотики заставляли чувствовать себя таким образом.

Тает все: реальность, время, пространство, правила. Все исчезает в одной простой вещи.

Она встречает мой язык своим, сексуально постанывая, когда я провожу пальцами по ее бокам, наконец-то получая возможность почувствовать ее фигуру, ее жар.

Мы целуемся, кажется, целую вечность, но вечность кажется недостаточно долгой. Я не хочу останавливаться. Не хочу, чтобы это чувство прекращалось.

Одной рукой я притягиваю ее ближе, не отрывая наших губ друг от друга, свободной рукой ослабляю галстук и бросаю его через плечо. Ее руки, наконец, начинают исследовать мои волосы и шею, прежде чем скользнуть вниз и заняться пуговицами моей рубашки. Я чувствую, как она дрожит. Чувствую вкус нервозности и потребности в ее поцелуе, который сильный, но мягкий и такой чертовски совершенный.

Она, наконец, снимает с меня рубашку, ее нежные пальцы спускают ее с моих плеч вниз по рукам с небольшой помощью с моей стороны. Я отрываю свои губы от ее рта и жадно посасываю ее шею, покусывая и, без сомнения, отмечая ее идеальную плоть. Ее голова запрокидывается. Судорожный вздох срывается с приоткрытых губ.

Я обхватываю ее грудь через футболку, наслаждаясь тем, как идеально она ложится в мою руку, не помещаясь совсем немного. Она идеальна. Она чувствуется идеальной. Кажется хрупкой, такой нежной и непорочной.

Я не тороплюсь, дразня ее шею и ключицы, ничего так сильно не желая, как разорвать свою счастливую футболку.

Ее пальцы пробегают по светлым волосам на моей груди, прослеживая каждый выступ и впадинку вдоль моего живота и боков.

Это моя собственная рука расстегивает мой ремень и вытаскивает его из петель. Это моя собственная рука дергает за пуговицу моих брюк и опускает их вниз. Это моя собственная рука толкает ее обратно на кровать, и это моя собственная рука задирает футболку на ее теле, открывая то единственное, чего я тайно и неосознанно желал так долго.

— Айзек, — хнычет она. Ее руки опускаются, чтобы прикрыть грудь.

Я качаю головой, не в силах говорить. Никогда не чувствовал себя таким диким, таким неукротимым.

Я хватаю ее за запястья и прижимаю их над ее головой, даю себе секунду полюбоваться ее красотой, прежде чем, наконец, прижаться своей обнаженной грудью к ее груди и снова просунуть язык ей в рот.

Моя рука выдвигает ящик рядом с кроватью и ищет пакетик из фольги. Когда я, наконец, достаю один, то сажусь и избавляюсь от боксеров быстрым и хорошо отработанным движением.

Она приподнимается на локтях, ее глаза расширяются, когда она рассматривает меня, грудь вздымается так же сильно, как и моя. Я замедляю свои движения после того, как надеваю презерватив. Мои руки скользят по ее коже, груди, животу и бедрам.

Я хочу попробовать на вкус каждый дюйм ее тела, но мое желание почувствовать ее в этот момент слишком велико.

— Элли, — тихо говорю я, и ее глаза встречаются с моими, когда мои руки раздвигают ее бедра. Я наблюдаю, как она съеживается, когда я смотрю на ее блестящие складочки. Ее теплый запах сводит меня с ума. Я не могу себя контролировать, но мне нужно. — Скажи мне остановиться.

Она приподнимается, ее рука обвивается вокруг моей шеи, а кончик носа скользит по моему. Она тянет меня вниз, пока я не нависаю над ней, наше дыхание смешивается, а сердца бьются так громко, что их слышно.

— Не останавливайся.

Я почти теряю самообладание.

Резко толкаюсь в нее и заглушаю ее крик своим ртом. Ее спина выгибается, а ноги прижимаются к моим бедрам, но я не останавливаюсь. Как она и сказала, я не останавливаюсь.

Такая приятная на ощупь, такая тугая, как чертова перчатка, созданная специально для меня. Ее жар нереален, а влажность просто… идеальна.

Я стону и толкаюсь глубже, прежде чем медленно выскользнуть. Она расслабляется с тихим хныканьем и падает обратно на кровать. Ее руки ищут простыни, когда я двигаю бедрами, погружаясь в нее снова и снова. Это лучше, чем я себе представлял. Это больше, чем я мечтал. Мои фантазии никогда не были столь прекрасными, а у меня чертовски хорошее воображение.

Ее глаза закрываются, а тело извивается и напрягается подо мной. Ткань простыней сминается в ее сжатых кулаках, когда я просовываю руку ей под спину и приподнимаю ее задницу на дюйм над кроватью, открывая мне еще более глубокий доступ к ее сладким, горячим глубинам.

— Айзек, — она произносит мое имя со стоном, и я знаю со стопроцентной уверенностью, что она совсем не притворяется.

Когда она начинает терять себя, ее сдержанность исчезает, а неловкость покидает ее тело. Я смягчаю свои движения, желая, чтобы она направляла меня. Желая, чтобы она научила меня, как ей это нравится. Как ей нравится, когда мы вместе.

Ее бедра двигаются вверх и вниз, в то время как я делаю круговые движения своими. Ее руки хватают меня за волосы и притягивают мой рот к своему. Ее ноги поднимаются выше по моему телу, пока ее колени не сгибаются настолько плотно, насколько это возможно.

Это слишком. Я не выдержу. Я хочу продолжать дальше. Хочу продержаться всю ночь, но я не могу, не может и она. Ее бедра становятся еще более неистовыми, а лоб прижимается к моей шее. Я чувствую ее язык. Чувствую его прямо перед тем, как чувствую ее зубы, и ощущаю, как она напрягается и пульсирует внутри. Она тихая. Она не кричит и не вскрикивает. Она содрогается и пульсирует. Ее тело трепещет и горит, а зубы так отчаянно впиваются в мою шею, что почти пускают кровь.

Я теряю себя. Напряжение освобождается за секунды до того, как она полностью приходит в себя. Я не такой молчаливый. Я толкаюсь, рычу и изливаюсь в нее, когда она прижимается ко мне. Прилив удовольствия, который проходит через меня, сильнее всего, что я когда-либо испытывал.

Я не могу перестать двигаться и дергаться. Не могу перестать рычать и шептать ее имя. Только когда пульсация прекращается, я, наконец, падаю на нее, никогда еще не чувствуя себя таким измотанным, как сейчас.

В ту секунду, когда это чувство проходит, в ту секунду, когда я наконец чувствую удовлетворение, меня охватывает чувство вины и печали. Реальность того, что только что произошло, поражает меня.

Что, черт возьми, я наделал?

Элоиза

Я перевожу дыхание, мое тело все еще дрожит и покалывает от какого бы, черт возьми, взрыва это ни было.

Айзек на мне кажется напряженным. Его щека прижата к моей, и, похоже, он перестал дышать.

Я улыбаюсь. Никогда не чувствовала себя настолько… настолько живой и удивительно. Если возможно было бы летать, то не думаю, что смогла бы заставить свои ноги снова коснуться земли, по крайней мере, в течение года.

Вот каким должно быть послевкусие от секса.

Мои пальцы путешествуют вверх по его позвоночнику и запутываются в волосах. Он напрягается и прерывисто вздыхает, после чего, наконец, отстраняется и смотрит мне в глаза.

Не уверена, что было в его глазах до того, как он посмотрел в мои, но теперь они смягчились, и я испытываю небольшое облегчение.

Я извиваюсь под ним, пытаясь найти более удобное положение, и его бедра и тело дергаются почти яростно.

— Прости, — говорю я, и он улыбается, падает на меня, стонет и перекатывается на бок, держа меня в своих объятиях.

Его рука тянет мою ногу вверх и закидывает себе на бедро, оставаясь внутри, еще не мягкий, но и не совсем твердый.

Его пальцы отодвигают волосы с моей щеки и убирают их за ухо.

— Ты в порядке? — Наконец спрашивает он хриплым голосом.

В порядке ли?

— Не думаю, что «в порядке» полностью описывает мое состояние.

Его смех тихий, и от него сотрясается все его тело. На этот раз я содрогаюсь и напрягаюсь от странного чувства, которое он вызывает там, где мы все еще соединены. Когда я запрокидываю голову, он прижимается губами к моим и трется носом о мою скулу.

— Во сколько тебе нужно быть у Хейли?

Мое тело напрягается, когда я понимаю, что он, возможно, хочет, чтобы теперь я ушла.

— Я просто не хочу, чтобы у тебя были неприятности.

Я слегка расслабляюсь, но вопрос все еще остается: что теперь?

Он перекатывается на меня, чувствуя, как меня охватывает паника.

— Как насчет того, чтобы принять душ, поесть и решить все вопросы после этого?

— Хорошо. — На самом деле это звучит как хороший план.

— Давай. — Он ухмыляется и вылезает из кровати, натягивая боксеры. Взяв халат, который свободно висел на задней стороне двери, он заворачивает меня в него и поднимает с кровати, прижимая к своей груди.

Меня никогда не носили на руках. Я никогда и не хотела, чтобы меня носили на руках, но в этом есть что-то милое, от чего даже самое стойкое сердце упало бы в обморок.

Он сажает меня на закрытый унитаз и наклоняется к душевой кабине. Его руки нажимают на кнопки, после чего вода начинает стекать по его плечу и руке.

— Я не уверена, что мы будем есть, — говорю я, когда он протягивает мне руку.

Я нервно стягиваю с себя халат, позволяя ему упасть на пол у щиколоток. Одна моя рука прижимается груди, в то время как другая прикрывает нижнюю часть тела.

— Не надо, — говорит он, убирая мои руки, сбрасывает боксеры и пятится в маленькую душевую. — Ты прекрасна.

Это повышает мою уверенность, хотя и ненамного. Я чувствую себя лучше, когда горячая вода накрывает нас обоих. Она не скрывает меня, но я чувствую себя более защищенной, и мне больше не холодно.

— Ты сказал поесть, но в твоих шкафчиках ничего нет.

Он улыбается и притягивает меня к себе, так что наши передние части тела соединяются от колен до груди.

— Мы разберемся с этим.

Когда его мыльные руки блуждают по моему телу, растирая и лаская все мои ноющие места, я не могу не задаться вопросом, не сплю ли я на самом деле.

У меня только что был секс с моим учителем, и я не знаю, что с этим делать. Я не знаю, что произойдет дальше, но что бы ни случилось, я уверена, что никогда не пожалею об этом.

Выдавливаю на свои руки его гель для душа и растираю их друг о друга, пока они не образуют пену с пряным ароматом, которая покрывает мои ладони. Если это последний раз, когда у меня есть шанс прикоснуться к нему, то я его не упущу. Поняв мои мысли и решимость, он отстраняется и дает мне мой последний шанс. Пока я массирую каждый дюйм его груди, шеи, живота, рук и спины, он нежно целует меня в губы и испускает долгий вздох.

Я испускаю свой собственный и обнимаю его, наслаждаясь ощущением его пальцев в моих волосах, когда они распутывают кончики.

— Жди здесь. — Он отпускает меня и вылезает из душа, пока я его выключаю.

Он мчится к сушилке совершенно голый, позволяя мне в последний раз взглянуть на его прекрасное, полностью мокрое тело. Я дрожу в ожидании. Он возвращается с полотенцем вокруг талии и еще одним в руке, в которое оборачивает меня, а затем натягивает мне на плечи свой халат, завязывает его спереди.

— Чего тебе хочется? — Он открывает шкафы, морщась от их пустоты. — Закажем доставку?

— Как тебе удается оставаться таким… подтянутым? — Я оглядываю его с головы до ног. Его тело подтянутое и мускулистое, не более унции смягчает его. — Когда ты ешь так много еды из доставки?

Он лукаво ухмыляется.

— Я часто пропускаю обед и завтрак и в основном ужинаю у своих родителей. Помогают случайные еженедельные занятия в спортзале. Я уже не так энергичен во всем этом, как когда учился в Кембридже.

— Ты был помешан на здоровье?

Он выглядит смущенным. Жаль, что у меня нет фотоаппарата.

— Я заботился о себе.

— Ты был помешан на здоровье, — хихикаю я и провожу пальцем по меню после того, как он протягивает его мне через барную стойку. — Мне все равно, что мы будем есть. — Я не сильно голодная.

— Я могу сходить и купить что-нибудь? — Предлагает он, глядя на меня с беспокойством в глазах. — Тебе нужно поесть.

— Нет, останься. — Я выпаливаю это слишком отчаянно. — Я просто, я имею в виду, эмм… — Черт.

Улыбаясь, он берет свой телефон и обходит барную стойку, пока не оказывается рядом со мной. Он заказывает разные блюда из меню, поднимая меня на стойку свободной рукой. Мое тело разгорается, когда он раздвигает мои ноги и встает между ними.

— Полчаса? — Спрашивает он в динамик и ждет ответа, после чего вешает трубку. — Полчаса.

— Я слышала. — Я сглатываю, когда он наклоняется и прикусывает мою нижнюю губу. Мои глаза закрываются.

— У нас есть полчаса. — Повторяет он, его рот перемещается к моей шее.

— Ага.

— Этого времени недостаточно.

Время. Мои глаза резко открываются.

— Что теперь будет?

Отстранившись назад, он обхватывает руками мои колени и подтягивает меня к краю.

— Давай просто наслаждаться настоящим. Давай просто наслаждаться этим.

Я знала, что это неизбежно, но произнесение этого вслух только укрепляет это, делая все намного хуже.

— Мы больше никогда этого не сделаем, не так ли?

Он глубоко вздыхает и утыкается носом в мою шею.

— Мы не можем. Я могу потерять работу, а твоя репутация будет разрушена. — Я знаю, что он прав, и ненавижу это. — Так что давай просто наслаждаться друг другом до тех пор, пока больше не сможем.

— Хорошо, — соглашаюсь я, выгибая спину, когда он распахивает мой халат, стягивает верх моего полотенца и втягивает мой сосок в рот. — О… Боже.

Я думала, что уже познала, что такое удовольствие. Думала, у меня есть ответы на все вопросы, и я знаю свое тело. Я была неправа. Понимаю, насколько я была неправа, когда его рот скользит вниз по моему телу, целуя, посасывая и покусывая по ходу движения.

Я задыхаюсь, когда он стаскивает с меня полотенце и халат и мягко толкает меня на холодную столешницу. Мне хочется выругаться; она чертовски холодная. Однако вскоре его рот отвлекает меня от этого, а ощущение его пальцев у меня между ног заставляет забыть обо всем.

Он садится на стул, его губы оставляют влажный след поцелуев на внутренней стороне моего бедра. Я хочу захихикать и оттолкнуть его. Хочу застонать и притянуть его голову себе между ног. Хочу убежать от миллиона ощущений, бегающих поверх и под моей кожей. Этого слишком много. Этого недостаточно.

Я выдавливаю стон вместе с серией других звуков, которые не могу сдержать.

Он безжалостно дразнит меня, подбираясь все ближе и ближе к моей сердцевине, прежде чем отстраниться и поработать над другой ногой, бедрами, животом, руками. Мне хочется плакать и кричать, чтобы он прекратил это. Я никогда не ощущала себя такой чувственной и разочарованной одновременно.

И затем я чувствую его язык там, ласкающий, посасывающий и исследующий, в то время как его палец входит в меня, погружаясь и поглаживая вход в мою сердцевину.

— Айзек, — кричу я, прежде чем успеваю остановить себя. — Пожалуйста.

Чувствую его улыбку на своей коже и хочу посмотреть, что он делает со мной, но мое тело не может с этим справиться. Я выгибаю спину и закрываю глаза, когда волна за волной удовольствия проходит сквозь меня. Он был прав. Полчаса — это недостаточно. Я хочу, чтобы это никогда, никогда не заканчивалось.